Отражения. Книга 2. «Вороная. Золотой Мотылек на Серой улице»

      Не помню, как так получилось, что я вновь обрела возможность спать, а не только медленно поддаваться своему внутреннему безумию, жившему во мне всегда, в этой темноте, но мне стала сниться Амадина. Лемонграсс вообще стала частой гостьей моего воображения. Должно быть, я подсознательно искала прежней защиты под крылом той фурри, которая заменила мне мать в этом холодном враждебном мире. Я скучала по ней. Слишком поздно поняла, кому можно было по-настоящему доверять в новом измерении, кого стоит защищать самой… я поняла это лишь тогда, когда настоящее перешагнуло самую опасную черту, грань, из-за которой никто не возвращался… когда стало слишком поздно кричать. После того, как я сумела сбежать от своего сумасшедшего брата, я поселилась в окончательной пустоте. Здесь уже не было ни помещения, ни границ купола, из-за прозрачности которого можно было наблюдать за тем, с каким упорством мои дорогие друзья идут дальше, насколько свята их вера в то, что за тенью всегда следует свет, что переломить тех, кто жаждет жить, невозможно. Здесь перестали существовать стены, потолок, линия горизонта… Здесь больше не возникало без моего участия ни шороха, ни звука, а единственным способом избежать собственного коварного сумасшествия вследствие полного бездействия стало мое воображение. Да, я снова сыграла в решающей сцене эгоистку, снова ушла в свой уютный мир иллюзий, не существующий ни в одном из моих представлений в реальности, чтобы ни с кем и ни с чем больше не столкнуться. Я бросила всех ради своей борьбы ни за что, за пустую пустоту. Жаль, что мне пришлось так поступить, но иначе я не смогла. Всегда все, что ни творилось вокруг, было лишь обходной дорогой к исполнению грандиозного плана, который, увы, принадлежал не мне. Кем бы я ни была в Иллюзионном, в остальном мире я оставалась лишь тенью в сети Системы, маленькой фигуркой, с помощью которой с самого начала опытный кукловод рассказывал свою историю. По факту у меня так и не появилось возможности решать за себя: сначала я была в поле контроля матери, потом — бестелесных голосов, благодаря которым я впервые рискнула задуматься о том, что за гранью есть что-то, что там не обязательно бесконечный глухой сумрак, которым пугают всех взрослеющих фуррят. А потом, когда я отчаянно рванулась вперед и на один-единственный миг прикоснулась к этой черте зоны отчуждения, у меня появился Киллер, вновь сделавший «меня-физическое» «не-собой». Мой брат столько лет, что я о нем не подозревала, подбивал свою семью участвовать, продумывал свой четкий план, вычислял математически вероятность того, что однажды я окажусь на одной линии с его осколком реальности, достаточно близко, чтобы меня можно было без труда поразить этим стеклом как большую яркую тренировочную мишень. Неужели этот фурри, отчасти виноватый тоже в одиночестве моей матери, начал свою карьеру ученого только ради спасения того, кто действительно мертв? Как быстро я забыла то, что нужно было до последнего вздоха верить в чудеса? Мир Смерти слишком быстро сделал меня потухшей белой звездой на месте бывшего завораживающего взрыва сверхновой. Он сделал меня ненастоящей, такой фурри, каких повсюду миллиарды миллиардов, каких слишком тяжело отличить от основной серой массы. В первое время мне было больно и тяжело осознавать и смиренно признавать это, но любые долгие размышления приводили к единому исходу и неопровержимо подтверждали: прежде во мне действительно жило что-то, что и заставило однажды мою команду пойти за мной. Многие пытались еще в нормальном измерении сказать мне, что у меняя есть талант и будущее, что при всей моей молчаливости и скрытности я способна на любой масштабный поступок на благо всех, кто меня окружает. Я умела в свое время в ущерб своему же существу силой отделять добро от зла. Это однажды и спасло меня, Летицию, Миррора… Сначала я честно пыталась хоть чем-то помочь всем вокруг, правда хотела, но потом… До того, как маме начало казаться, что началом всех бед сразу же была я, она успела убедить меня в том, что я не просто бесполезно проживаю свои дни, что во мне есть толк и я смогу добиться всего, что захочу, когда найду себя в любимом деле. Теперь, вопреки всему сопротивлению, которое вечно приводило меня к разнообразным глупостям, я отказалась от этой идеи точно так же, как сумела отказаться от любой другой… От всех, что когда-либо были у меня… Я сама сделала себя никем, сама положила конец свету, который породил меня в начале начал, и ушла в сторону тьмы, чтобы больше не жалеть и не вспоминать об этом. Мой брат сразу предупредил меня, что не в моих силах будет забыть и залечить старые раны, но в моих силах останется забвение, попытки не вспоминать, не возвращаться в это море крови. Свыкаться с мыслью довольно сложно, но, прожив период акклиматизации, ты начинаешь просто жить дальше и постепенно оставляешь в глубинах сознания все, что не держало тебя в себе, зачастую приходя к выводу, что новая норма реальности лучше прежней, что в новой жизни ты вновь можешь являться кем-то хоть потому, что решаешься на резкие отчаянные поступки, и это в каком-то смысле всегда выглядит приятнее, чем просто жалкое молчание, доводящее беспомощностью и бездействием до полного исступления. Система, какой бы она ни была, никогда не должна была работать в остальных областях сети так.       Первые несколько дней я просто медленно падала, погружаясь все глубже в темноту, ощущая, как с каждой секундой прозрачная тонкая леска, соединяющая меня с этой абстрактной реальностью, становится все ближе к разрыву последней ниточки, но вовсе не собираясь как-либо предотвращать скорое безостановочное и беспорядочное исчезновение навсегда. Я ожидала перелома момента. Я всегда ожидала, ожидаю и буду ожидать перекоса событий в определенную сторону перед тем, как начать действовать своими силами. Мне нужно чуть больше времени, мне нужен сигнал, по которому я смогу принять правильное решение. Я готова ко всему одинаково, для меня идентично легко как пропасть безвозвратно, так и вернуться к животворящему свету, вырываясь из оков своей же смутной правды. Я слишком переменчивая, противоречивая и погодозависимая фурри, и всегда была ей, пусть до какого-то времени только в глубине души, пусть не сразу взялась доказать всем это. Я почти не решаю, я чувствую, когда нужно сделать еще один шаг. У меня слишком сложные отношения с окружающими, которые в подавляющем большинстве случаев вызывают только ненависть и тупое раздражение, чтобы мне окончательно определиться, хочу ли я в реальности доказать всем что-то, или мне достаточно вполне будет уничтожить всех без любого намека на какие-либо чувства, развернуться и уйти в свет с осознанием того, что отныне мое спокойствие для всех нерушимо, не оставляя за собой следов сожаления. Я сама еще не разобралась, могу ли я понять, когда мой безумие-метр зашкаливает, когда миру грозить шторм полного апокалипсиса. Слишком часто обстоятельства вокруг меня складываются так, что я оказываюсь в условии бесконечных дилемм, к которым не готова до конца. Чаще всего от выбора хотелось бежать, как я бежала все время, что училась в средней и старшей школе, но только вот теперь, когда мое призрачное сознание находилось живой субстанцией вне понятия «жизнь», когда оригинал меня был спрятан в лабиринте тьмы и однотипных зеркальных копий… Были ли когда-нибудь смысл бежать прочь, или хотя бы пытаться бежать от самой себя? Был ли хоть в чем-нибудь смысл для моего слабого побитого и неадаптированного к жизни существа после того, как Наставница, учившая меня упрямству в борьбе за жизнь и за себя, оставила свою ученицу на попечение переменчивой Судьбы? Мне не к кому стало обратиться за советом, некому стало выслушать меня, когда мне было плохо и одиноко, поэтому я стала эгоисткой-самоучкой… поэтому мой брат и смог без усилий подчинить себе мой разум обещаниями о свободе и жизни не только для меня, но и для всех остальных, кто оказался под гнетом несуществующей части Системы, отличающейся от глобальной особым гостеприимством. Однако с самого начала все это было ложью. Все было совсем не так, как казалось — или могло показаться — кому-то со стороны, и я рада, что смогла вовремя понять это, хоть я и была к тому моменту у самого края бездны. Еще немного, и все стало бы бесполезно, но мне удалось в конце концов вывернуться из опасных пут. Я в темноте, где нет решительно ничего. Я понимаю, где нахожусь территориально и пространственно. Не могу сделать что-либо, чтобы как-то повлиять на саму ситуацию или оказать помощь моей команде, вынужденной выживать самостоятельно… Мой крик остается неслышимым, что бы я ни делала… Но я знаю точно одно: это не конец. Далеко не конец… Мне остается только молиться, что я не ошиблась, направив всех в последний момент к Инструктору. Небеса, пусть только я оказалась права… пусть моя догадка, стоившая мне смерти, подарит шанс, а жизнь пойдет наконец так, как и должна была пойти много-много дней тому назад…

***

      Схватившись за плечо брата, придерживающего и страхующего ее, Летиция неслась вперед, стараясь не пропускать повороты и успевать за единственным оставшимся в мире Смерти Инструктором. Рядом мчались во весь опор Блюбелл, Алани и Лукас.        — Сколько еще? — крикнул Свифт, когда Поселок оборвался каменными стенами, и перед командой развернулась пустыня с Хранилищами и Таблицами, издающими мертвенный страшный свет совсем черного оттенка.       — Минута и три секунды! — отозвался Миррор, бегло глянув на циферблат смарт-часов, которые отчего-то не сбились и продолжили отсчет времени даже после Перехода.       — Не успеем! — взвизгнула Уиллоу, увернувшись от небольшой группы жителей, которая не успела посторониться.       — Вы уверены, что мы нигде не просчитались? — поинтересовался прохладно Лин, только раздувая и без того беспощадный огонь.       Бросив в сторону лиса взгляд холодных прищуренных глаз, Аргос выдал себя с головой: ему и самому едва ли верилось, что слова Киллера, чужака почти для всех присутствующих, появившегося уже в самом конце и выбившего Лукаса с места лидера, могут оказаться в каком-либо отношении правдой. Зная, что только ухудшит и без того плохое положение дел и лишь запутается в конечном счете в своих словах, Дримлап промолчал. Без раскрытия той тайны, что может, попав в чужие лапы, уничтожить их всех на месте, добиться понимания отряда все равно никогда не удалось бы, и для нового лидера предпочтительнее по всем критериям было не сотрясать зря воздух и не привлекать к себе того внимания, какое, несомненно, тут же вызовет всевозможные подозрения.       — Гармошка, как ты? — вместо движения по замкнутому кругу и всего вышеперечисленного обратился к сестре пес, заранее выбираясь из ловушки.       — Все… хорошо… — с трудом переводя дыхание и постоянно морщась от боли в поврежденной лапе, выдавила Летиция. — Не волнуйся… все будет… в порядке…       — Потерпи еще немного, осталось совсем чуть-чуть до Агрессивной Границы.              — Ты… знаешь… что нужно делать… потом?.. Что нужно… сделать… когда доберемся… до… черты… чтобы завершить… Присоединение? Что должно… спасти… нас от… от смерти?.. — опасливо скосив глаза на остальных, негромко спросила собака.       — Равенна ничего не сказала об этом. Говорила только о том, что мы все поймем сами. Скоро все это закончится. Полминуты, и мы вернемся домой.       — А как… же Ра?.. Мы ведь… мы спасем ее?.. Верно?.. Мы… вернемся… вместе и никак… иначе, да?..       Вздохнув, Дримлап посмотрел с какой-то тоской на стремительно приближающуюся Границу, отделяющую мир Смерти от Неизвестности. Ему было жаль давать сестре ложные надежды, и в то же время он был готов пообещать ей, что Софтер вернется в ряды команды сразу же, как только Прохождение вступит в силу, ведь в любом восприятии не могло быть иначе, все не представлялось реальным при любом другом раскладе. В этом всегда и заключалось главное коварство этого измерения, которое новый Киллер почувствовал сразу же, как оказался здесь. От Судьбы можно было не ожидать каких бы то ни было закономерностей. С момента запуска эта часть работала крайне нестабильно и носила преимущественно стихийный характер, поэтому последствия Присоединения были истинно непредсказуемыми. Вот сейчас команда доберется до Агрессивной Границы, вступит в воображаемую несуществующую борьбу, а что потом? Какой эффект вызовет это массовое вмешательство в то, что вообще не должно было появляться ни в какой из реальностей? Куда, к какому маяку, может привести опасная тропа, и через что придется пройти в самый последний для самих себя раз? Возможно ли возродить бракованный мир одним только желанием вернуть все на круги своя?       — Восемь секунд! — машинально крикнул Миррор, почти не ощущая хода этой искаженной реальности, и команда почти синхронно, оттолкнувшись от земли, перелетела на другой берег Лавовой реки — последнего, что отделяло Нулевых от главной цели сего безумного бега.       Вот и черта. Купол, тянущийся до неба и скрывающий за плотной ледянистой коркой клубящуюся темноту и полную Неизвестность. Все стихло, будто бы вся действительность затаила дыхание, ожидая какого-то итога многодневного поиска и пути. Приблизившись еще на шаг, енот-Инструктор протянул лапу к пленке и тихо отрешенно произнес:       — Только ради Дины.       Едва Наставник коснулся лапой прозрачной пелены, темнота по ту сторону заклубилась активнее, а черта ярко засветилась. Очевидно, ожидая худшего, фурри осторожно приоткрыл один глаз и, увидев прежнюю относительную безопасность своей стихии, обрадованно обернулся к остальным, требуя делать то же самое, чтобы просто обозначиться в Системе Предопределения. Не без сомнений отряд выживания стал медленно подбираться к Агрессивной Границе. Все представляли нечто более зрелищное, чем одна жалкая световая вспышка, поэтому когда Программа не выдала ни одной ловушки, никто не поверил увиденному.       — И это все? Только ради вот этого мы столько пережили? — испуганно спросила Алани. — Мы потеряли…       — Это стоило того. Как по мне, стоило, — мягко прервал ее Лукас, в очередной раз не давая хаски довести себя до паники.       — Ради чего было все это? — повторила свой вопрос фурри, любой ценой не приближаясь к пленке. — Так не бывает. Нам никогда ничего не доставалось просто так. Почему вдруг теперь должно?       — Алани, успокойся. Жертвуя одним, мы получаем другое. Миррор, — неожиданно назвав нового лидера настоящим именем и указав на него лапой, Лин совершил самую большую ошибку в своей жизни и в этой реальности. — Только недавно доказал нам всем это. Равенна пожертвовала собой ради нас, ради того, чтобы мы вернулись к нормальной жизни. Вот и конец этой долгой тропы. Счастливый конец и наш шанс рассказать о благородстве нашего лидера…       В ответ на слова лиса из темноты Агрессивной Границы выступила такая же рама, через которую новые Единицы и все новые Числа проходили в сеть Системы в том или ином смысле.       — Стойте. — Вдруг подал голос Блюбелл, привлекая к себе всеобщее внимание, и Лукас тихо зашипел, призывая к молчанию и явно угрожая волку, однако того было уже не остановить. — Все думал, откуда же все это взялось. Надо же, как просто. Зря я послушал тебя и не придушил в начале, Лин. Разве Киллер когда-либо называл свое настоящее имя? Ты прокололся на элементарщине.       Скосив глаза, Лин увидел, как все нынешние участники долгой игры в «Судьбу» стремительно достали кинжалы и заняли места вокруг него так, чтобы полностью контролировать зрительно каждое его движение.       — Брет, к чему ты сейчас все это ведешь? — с прежним спокойствием миролюбиво спросил Лукас, чуть прикрыв глаза. Вскинув голову, он со смехом продолжил:       — Уж не хочешь ли ты меня окрестить своим врагом? Абсурд, какой абсурд. Посмотрите туда. То, что вы видите — это настоящий выход отсюда в Истинную Реальность. Чего вы стоите? Программа отпускает всех нас просто так, нужно выбираться. Этот портал действительно ведет в нормальный мир, а ведь именно туда каждый из нас так мечтал вернуться…       — Не юли, Лин. Ты гораздо быстрее выдашь себя окончательно. — Отрезал Блюбелл, перехватывая нож поудобнее. — Может, нам стоит… убить тебя? Ты так много знаешь о Программе, так стараешься поскорее избавиться от всех лишних свидетелей, покрываешь убийцу и манипулируешь мной конкретно, что непременно сможешь найти способ вернуться. Или ты все еще думаешь, что я верен договоренности? Что буду продолжать покрывать тебя? Мне жаль, что я однажды купился на это, и больше пачкать лапы в чужой крови не намерен. Я сделал слишком большую ошибку, чтобы продолжать это. Ты думаешь по-прежнему, что тебя окружают одни идиоты, которым не под силу раскрыть банальный фурреночий обман и узнать, что ты замышляешь?       — Я сделал все, чтобы уберечь нас от Проводников, которым дал абсолютную свободу действий, — прошипел лис. — Мне пришлось отдать многое, чтобы исправить твой промах в твоих глупых мечтах о лучшем. Ты не дурак, напротив. Ты достойный оппонент и крайне наблюдательный фурри, за что мне остается лишь быть благодарным. Что ты решил сделать сейчас, когда все предрешено?       — Всех спасти. Еще не поздно. Наша судьба в наших лапах, а твои Иллюзии остались чистым надувательством, мы все это знаем. Не поздно начать с начала.       — Кто еще больший предатель? Вовсе не мне играло на лапу то, как умело ты определял местонахождение нужного Поселка…       — Ты держал Проводников в курсе, где мы находимся и что делаем? — резко спросил Свифт, обращаясь к своему ученику и не скрывая своего разочарования и шока. — Ты сливал им всю информацию о нас?!       Волк стиснул зубы и исподлобья посмотрел на своего Инструктора.       — Так было бы лучше для…       — Как можно было рисковать ради несбыточных ожиданий? Может, проблема всегда была не в Лине? — сорвался было на крик Аргос, но вдруг в разговор вступил тот голос, который никто не ожидал услышать.       — Полно, Свифт, не вини во всем бедного волчонка, — язвительно произнесла Алани, появляясь за спиной Летиции, но глядя исключительно на Наставника. — В конечном счете все можно было бы свалить на тебя. Ты ведь знал, на что идешь, когда привел всех свои подопечных в подставной мир, не имеющий ничего общего с настоящей Системой Предопределения, не так ли? — хаски прошла в сторону Блюбелла и остановилась рядом с ним, будто бы демонстрируя свое превосходство. — Никакого сбоя здесь не было, не так ли? Наш прославленный Инструктор вряд ли мог бы обмануться после стольких лет беготни по лабиринтам темноты и судьбам других. Он тоже оказался в итоге не совсем тем, кем бы хотел себя видеть, верно? Какая жалость, не-герой.       Напряженное молчание, продлившееся на клочке этой пыльной земли, было истинным затишьем перед бурей.       — Убийца! — заорал пронзительно Блюбелл, одним махом выворачиваясь из лап Алани и замахиваясь на нее кинжалом. — Все это время!..       — Бегите! Прочь отсюда! — вмешался в бездействие остальных Свифт, и все мгновенно пришло в движение.       — Проводники! — высокий визг Летти на миг оглушил Миррора, поэтому Дримлап не воспринял ничего из того, что произошло за секунды его нахождения вне зоны досягаемости.       Когда новый лидер вновь обрел способность видеть и слышать, распределение и соотношение сил в корне переменилось. Сжав до боли в лапе кинжал с острой рукоятью, Киллер обвел глазами доверенную ему команду, чувствуя, как все отчетливее с каждым мгновением становится какой-то внутренний треск электричества, звучащий нестерпимым звоном в его голове. Блюбелл, Летиция и Свифт уже были схвачены призванными Проводниками и лишены способности двигаться, находясь под прицелом многочисленных лезвий. Подняв взгляд, Миррор увидел Лукаса, протягивающего ему лапу, и тут же вскочил с земли.       — Манипулятор. — Процедил пес сквозь зубы. — Мне не дано было узнать, кто убил величайшего лидера в мире Смерти, и это только моя вина, но ты… Тебя нужно было уничтожить раньше, чем Равенна…       — Ты не смог бы. Я заставил тебя остановиться, — насмешливо напомнил о своей новообретенной власти над Сильнейшей Аурой Лин.       — Лукас, — теперь уже привычным и приятным слуху голосом окликнула Уиллоу и указала глазами на всех «лишних».       — Впрочем, это не столь важно, — вернулся к сути лис. — Проблема всегда была в ком-то еще, не в тебе. Не будем терять времени зря. Ты нисколько мне не нужен, Дримлап. Как и твоя сестра. И все, кто еще остался от твоей хваленой команды. Мне нужна Равенна Софтер, и я настоятельно рекомендую тебе немедленно сказать мне, где она. Тогда я, может быть, опущу просто так и тебя, и Брета, и Летицию. Хоть ты и стал Сильнейшей Аурой, но своими силами. Ты бесполезен для меня… для нас.       — Что ты сделаешь с ней? — спросил Миррор, мысленно решая, в какой момент будет удобнее всего ударить Манипулятора кинжалом.       — С кем? С Равенной? Ничего такого страшного, если ты в кратчайшие сроки скажешь мне, где искать ее после побега от меня. Она как жизнь нужна нам не больше, чем все фурри из этого мира вместе взятые. Ты можешь хоть сейчас забрать их всех, — с расстановкой ответила Уиллоу, выдерживая театральные паузы.       — Мам, ты только его запутываешь, — прервал ее Лукас, и Миррор опешил: Алани — мать Лина?!       — Дело вот в чем, Миррор: Равенна — единственная в любом измерении фурри, которая может помочь нам. Она дала обещание, что выручит кое-кого из большой беды взамен на себя и всех, кто по ошибке успел попасть в тот Переход, который я открыл специально для нее. Разумеется, мне пришлось провести сюда двух Инструкторов, чтобы у нее были навигаторы, однако я никогда не планировал затаскивать в ту часть весь город. Чем скорее мы закончим, тем лучше. Моя Система того гляди обрушится, и тогда все будет без толку. Моя сестра недолго погостит у нас, а затем вернется в реальный мир точно так же, как и все вы. Выбирай сам, а я лишь дам тебе последний шанс спасти тех, кто сейчас рядом с тобой. Только подумай, какая это возможность: вы все снова станете жить в привычном мире, у вас не будет нужды возвращаться в глобальную Программу, и вы сможете забыть все это, как страшный сон, если захотите. Вы станете полностью свободны, и…       — Ты врешь, — только и сказал Миррор, срываясь с места, однако…       — Ты хотел избавиться от нас? — осведомился Лукас, и Дримлап мысленно обругал себя, вспоминая о способности Манипулятора читать все мысли и узнавать все намерения еще до того, как они окончательно сформируются в голове нового лидера. — Это, поверь, лишь еще раз доказывает твое упрямство и твою горячность, характерные для истинной Сильнейшей Ауры. Но это вовсе не освобождает тебя от выбора. Оглянись вокруг. Мы все ждем только твоего ответа.       — Сначала отпусти всех, кто остался здесь. Даже тех, кто угодил в Пропасть без дна. Я знаю, ты можешь. Я должен безоговорочно верить тебе, чтобы на что-то соглашаться.       Лис улыбнулся, а потом, увидев выражение матери, тихо рассмеялся и проговорил:       — Будь по-твоему, Киллер. Ты быстро учишься.       Отступив назад, Дримлап сосредоточенно прислушался. В первую секунду все было тихо, однако потом низкое стальное небо загудело, и воздух наполнился летящими драконами, каждый из которых тащил кого-то из тех фурри, которые оказались в Пропасти. Прошло еще мгновение, и из Поселков потянулась длинная вереница Чисел, которая смешалась с бывшими Околдованными, уже пришедшими в себя и вернувшими себе память, одной цепью уходя в белую арку Агрессивной Границы. Надменно глядя на Миррора, Лукас не спешил торопить его с ответом, а Дримлап просто смотрел, не обращая больше внимания на Манипулятора, на сотни и тысячи абсолютно счастливых Единичек, Двоек, Троек — совсем еще фуррят, фурри помоложе и постарше, — идущих мимо и превращающих безжизненное плато мира Смерти в море бесконечного счастья. Как только все силуэты вернувшихся в Истинную Реальность растаяли вдали и в свете, рассыпающемся знакомыми золотыми крупицами, дошуршали последние фуррята, Лин вернул глаза и вопросительно кивнул головой, обращаясь вновь к Миррору, с откровенно наигранными сочувствием и интересом.       — Наша команда, — напомнил Дримлап.       — Лукас, я… — одновременно с возмущением и ужасом обратилась к сыну Алани, но тот лишь отмахнулся:       — Пусть идут. Они нам больше не понадобятся, у нас есть кое-кто получше. Отпустите их.       С шипением разомкнув удушающие объятья, Проводники улетели прочь черным дымом, а бывшие сокомандники Убийцы и Манипулятора попадали на землю.       — Уходите, пока они не передумали! — едва сдерживая бешенство, которое вселял в него предательский дуэт, велел Миррор строго.       — Но как же… — начала было Летти, но брат повысил голос и повторил:       — Уходите. Все. Сейчас же!       Больше не пытаясь переубедить его во избежание проблем, которые могли бы возникнуть, задумайся лис и хаски в правильности своей щедрости хоть на мгновение, Инструктор в сопровождении двоих Нулевых устремился к вратам Перехода, и последние три Числа навсегда померкли в этой Системе бесстыдной лжи.       — Это не все, — прислушавшись к своим ощущениям, чутко улавливающим воздействие посторонних волн, бросил Киллер.       — Ты ошибся! — возразил ему знакомый голос, который на миг заставил сердце остановиться.       Стремительно обернувшись, Дримлап увидел шагающую к бывшим сокомандникам Равенну. Живую, невредимую волчицу. Все ту же настоящую Софтер, благодаря которой и наступил этот великий день.       — Наконец-то. Долго же вы шмотки собираете, — довольно начал Лукас, на которого Ра даже не посмотрела.       — Возвращайся к матери, Миррор. Если вы хотите ждать меня, то ждите. Как бы то ни было, я скоро вернусь.       — Нет. Вот теперь я точно не оставлю тебя одну с этими…       — Им к черту не сдалась моя жизнь. Им нужна моя сила. Возвращайся, — Софтер достаточно грубо оттолкнула его от себя и не прогадала: в поисках равновесия Миррор сделал тот единственный шаг, что отделял его от той зоны, на которую распространялось притяжение портала.       Не успев даже оглянуться, Дримлап скрылся в свете рамы, и Переход свершился, после чего арка потухла.       — И мой отец выбрал тебя? Глупо с его стороны, — окинув взглядом Уиллоу, оскалилась Равенна.       — Воздержись от тех слов, о которых потом пожалеешь. Твоя судьба в наших лапах, — ни дрогнув, ответила Алани. Ловкость, с которой она одурачила всех в команде давала ей неоспоримое преимущество и делала каждое ее слово более весомым как в глазах собственного сына, так и в представлении его единокровной сестры.       Мир Смерти заполонила именно та пустота, которая всегда следует за последним рубежом на пути к заветному финишу…