И пока есть свет.

Она была первой. Её создали первой ради неё, чтобы та чистота, что воплотилась именно в другой, не была запятнана. Ответственность за мир легла на её изящные и столь мягкие плечи. Он не создал воина, но сделал его, оставив на неё свои разрушающие мироздание провалы, а она сражалась. Яростно, отчаянно, обреченно. Ей не оставили выбора, сделав из неё пристанище зла. Ведь кто-то должен забрать всю скверну мира на себя. Кто-то должен платить за ошибки света. И она приняла. Её заставили принять. Но расплачивалась она с самого начала - тьме не быть рядом со светом. Он ослеплял, сжигал её снаружи и внутри. Причинял мучительную боль и оставлял в одиночестве с иллюзиями и жалкими мечтами быть ближе. Сперва он забрал крылья: мерно, плавно отрывая и, словно музыкой, наслаждаясь её криками. Только отчаяние и осталось в ней. Никто не помог. Никто не стал помогать истекавшей кровью тьме. Потом были глаза. Одним махом руки он выжег последнее утешение среди звездного неба, оставив убивающее любого поймавшего лунный взор проклятие. Она должна была страдать, чтобы свет был горел ярче. Всё, чтобы была счастлива та, кого он жаждал больше всего. Этот свет ей непостижим. Рядом с этим светом ей не было места. Она не смогла. Она ушла. Растворилась в ночи, оставив лишь осколки сломанной и обожженной души. И сейчас она держала в руках едва теплое тело той, которую любила больше всего на свете, ту, что считала своим сердцем. Звезду, ставшую ей дочерью. Она, что была её бременем, уничтожила надежду, озарявшую душу тьмы. Уничтожила тьму. - Я ненавижу тебя, сестра. Искренне ненавижу! Впервые в жизни она обратила взор лунных глаз к свету.