Человек без лица

      Барс лютует уже вторую неделю так, что собственные дружки опасливо молчат и заискивающе ловят каждое слово, справедливо опасаясь огрести.       Цыган и Клык прекрасно понимали причину паскудного настроение своего вожака, старались лишний раз не отсвечивать. С Катькой-Сказкой облом вышел. Прям феерический проёб. Борисенко считал, что в его возрасте все четкие пацаны уже давно телок трахают. С Катькой все казалось просто, развести на секс или хотя бы на отсос. Нужно просто дожать, если будет ломаться, или как следует припугнуть. А если вздумает воспитателям жаловаться, сказать, что сама напрашивалась, одевается как блядь, сама на них вешалась и бухала за гаражами. И вообще местная давалка, которую полдетдома уже отымело. Директриса Сказку недолюбливала и вряд ли бы с ней пошла в ментуру, заяву на износ писать. Скорее наоборот затравила и застыдила бы девку.       Катька оказалась девкой простой, деревенской. Врезала Барсу со всей дури коленом между так, что он чуть позорно не взвыл, и в рожу вцепилась бешеной кошкой. А Клыку и вовсе губу разбила. А Цыган вовсе позорно ретировался, решил не связываться с бешеной девкой, за что позже огрёб, конечно. После встречи со Сказкой у Барса яйца болели еще три дня, а ссать было больно всю неделю. Да ещё и рожей расцарапанной светил перед всем детдомом. Павел был в ярости: из-за этой крашеной суки он стал всеобщим посмешищем.       — Да что малолетняя шалава о себе возомнила? Строит из себя телку-недотрогу, а сама одевается как блядина с трассы. У таких как Сказка одна дорога после детдома — на панель или в эскорт. Такие из кожи вон лезут, чтобы найти себе богатого папика и до конца своей жизни полировать его дряблый член. Да как эта блядь малолетняя от него посмела нос воротить?! Под ним скоро весь детдом ходить будет. А эта сука сама к нему на коленях приползет и еще ноги лизать будет. Зато с Шуркой ходит, за ручки держится, и не западло ей с парнем, который выглядит как пидор, мутить?! — брезгливо вспоминает Павел.       Тогда слепая ярость застилала глаза, требуя выхода. Барсу срочно нужно было восстановить пошатнувшийся авторитет. Шанс отыграться представился достаточно быстро.       Заманить Мальвину ночью в пустые душевые оказалось плевым делом, достаточно было подкинуть ему в записку якобы от Катьки. С этим пидаром патлатым вышло так же довольно легко, правда без ненужной возни не обошлось. Барс прекрасно понимал: у Мальвины против них троих изначально не было шанса, Шурик был пацаном довольно хилым и щуплым, пусть и высоким, за все время нахождения в приюте и не дрался толком, так трепыхался глупо и нелепо. Его попытки вырваться только еще сильнее распаляли Барса; будили в нем что-то темное, злое. По началу Шура отчаянно сопротивлялся, пытался отбиваться и орал как резаный, правда Клык его быстро утихомирил, впихнув в рот первую попавшуюся вонючую тряпку. А после когда его шестерки заломили парню руки, придавливая к полу, схватил его за длинные патлы приложил его пару раз головой, с особым злорадством разбивая о грязный кафель его смазливую рожу. Кажется, он даже отключился, очухался уже в процессе, от острой разрывающей боли, когда с него спустили штаны и вставили на сухую. Шура громко скулил от боли в кляп, забился под ним, словно рыба выброшенная на берег, но его крепко держали в четыре руки. И Барсу это понравилось.       В Мальвине не было ничего красивого: костлявое тело и тощая задница, разбитое лицо и распахнутые от ужаса тёмно-голубые глаза, слезы смешались с кровью, стекая по бледным щекам. Тело покрылось холодным потом, Мальвина бесконтрольно дрожал, всхлипывал и тихо подвывал от боли, грязная тряпка отлично заглушала любые звуки. В какой-то момент он просто перестал сопротивляться, смотря взглядом в грязную стену и лежа на полу сломанной куклой, словно отстраняясь от своего истерзанного тела. Барс навсегда запомнил узкую спину с выступающими позвонками и кровь на тощих бедрах.       Барс никогда не сожалел об этом после. Павел считал, что просто указал пидору его настоящее место. Но Шура оказался слабаком, сломался слишком быстро, обламывая Барсу все веселье. Однажды распробовав вкус чужого страха и боли, он уже не мог от этого отказаться. Ничто, никакая дрочка, не сравнится с этим ощущением абсолютной власти над чужим телом и жалкой жизнью.       Через несколько дней, прижимая пьяную Светку во время школьной дискотеки к грязной стене, он не чувствовал и сотой доли того адреналина и возбуждения, который испытал тогда в душевой. От Светки пахло Ягой и химозной помадой, она глупо хихикала, сама на него вешалась, лезла целоваться, позволяя лапать свою пышную грудь, и разрешила залезть рукой под короткую юбку. У Барса тогда даже не встал, он так и бросил Светку там, правда, она очень быстро свалила, опять вешаясь на какого-то старшеклассника. Конченая шалава!       Барса больше не тянуло нормально. Обхаживать какую-то малолетнюю блядь это для лохов. У него было право сильного. Через несколько дней он чувствовал что-то вроде зуда под кожей. Нечто подобное испытывают наркоманы, когда заканчивается действие дозы и мир становится вновь серым и пресным. Хотелось повторить. Жестче, унизительнее, больнее. Почувствовать металлический запах крови в холодном воздухе, ощутить вкус чужого страха, боли и отчаянья.       Барс злился, Мальвина сдох слишком быстро. Своей смертью он спутал Павлу все карты. Еще и привлек к приюту излишнее внимание. Пришлось зашухариться на время проверок. Барс не дурак, прекрасно понимал, что всем плевать на детдомовцев, а директриса сама сделает всё, чтобы прикрыть свою жопу и поскорее замять эту историю. Как он и предполагал — в конечном счете все спихнули на неустойчивую психику проблемного подростка, пагубное влияние современной музыки, эмо и аниме. Павел медленно курил, цепким взглядом наблюдая за снующими во дворе приюта детьми. Ему срочно нужна новая жертва.

***

      — Куда спешишь, рыжуля? Здороваться со старшими не учили? — Барс оскалился, преграждая дорогу, резко оттесняя к стене, нечто мелкое и рыжее в растянутом фиолетовом свитере.       — Так ты у нас, оказывается, пацан? А что патлы рыжие как у девки распустил? — глумливо продолжает Павел, больно сжимая пальцами подбородок, вглядываясь в испуганное лицо ребенка. Мальчишка испуганно пискнул, выронив учебник из рук, стремительно побледнел, смотрел на Барса своими широко распахнутыми от ужаса глазами, небесно-голубыми совсем как у Шуры, мальчишка стремительно бледнел и, казалось, почти не дышал. Застыл, словно оленёнок в свете фар несущегося автомобиля.       — Настолько понравилось быть его послушной девочкой? — зло усмехнулся Барс, склоняясь к лицу рыжего мальчишки.        В глазах мальчишки застыло выражение абсолютного ужаса и обречённости. Барсу это понравилось.       — Борисенко! Куликов! А ну быстро в класс! — Виолетта Михайловна фурией вылетела в коридор, стремительно направляясь к нерадивым ученикам, сжимая в руках длинную указку. Рядом с учительницей стоял Олег, хмуря темные брови.       Барс презрительно скривил губы, алгебраичка была училкой советской закалки, противная и принципиальная до зубного скрежета, чем-то напоминала его собственную бабку. Такая запросто может и указкой по хребту отлупить, не взирая на возраст ученика. С такой лучше лишний раз не связываться. Бешеная старая с-сука.       — Совсем страх потеряли, малышню задирать.       — Да мы просто помогали Серёжке найти класс. Правда, Серёженька? — Павел угрожающе оскалился, глумливо похлопав мальчика по щеке. От холодных пальцев Барса противно пахло табаком. Серёжа резко дернулся в сторону, как от удара тока.       — Не паясничай, Борисенко, ты у меня уже в печенках сидишь! Ещё одно замечание и на учёт в комнату милиции. По вам, малолетним уродам, давно колония для малолетних преступников плачет горючими слезами, — тихо под нос бормочет учительница.       Барс злобно зыркнул и постарался убраться с этажа вместе со своими дружками. Серёжа юркнул за учительницу, прячась за нее как маленький. Его все ещё мутило и трясло от запаха сигарет и грубых касаний чужих пальцев. Рубашка неприятно липла к телу, пропитавшись холодным потом. Олег бежал к нему по коридору, и он сразу вцепился в ладонь своего единственного друга.       — Серый, ты как? Пойдем отсюда, — Волков осторожно сжал прохладную ладонь рыжика, чувствуя как его все еще трясет.       Разум молча следовал за Олегом, позволяя вывести его из школы. Ноги казались ватными. Серёжа все время оглядывался, словно физически ощущая на себе липкий взгляд водянисто-серых глаз Барса.       — Серый, давай мы вместе на перемене ходить будем и в твою библиотеку тоже, — тихо предлагает Олег. В голосе друга слышатся неприкрытые тревога и беспокойство.       — Хорошо, — Разум решительно кивает, чуть заметно улыбаясь.       — Просто постарайся больше не попадаться им на глаза. Барс, он же конченный и отбитый, — тихо бормочет Олег, вспоминая все пинки и подзатыльники, которые он получал от Цыгана и Клыка, когда просто проходил мимо. Просто за то, что рожей не вышел и не унаследовал от отца правильную славянскую внешность. В детдоме ему вообще часто влетало за его татарский разрез глаз и что смуглый слишком был.       Поговаривали, что у Барса батя, как из тюрьмы освободился, так всю семью кошмарить начал и сына с тумаками поучать жизни и тюремным понятиям. Жена у него красивая была и возвращению мужа-отморозка не шибко рада была. Ревновал ее люто, бил смертным боем и прямо на глазах малолетнего сына. А она не робкая была, не стерпела, заяву за побои написала и подала на развод. Собрала сына и вещи и свалила в другой город. Только он все равно ее нашел, сердобольные соседи адрес подсказали. Явился домой и до смерти забил жену и тёщу молотком, пытался скрыться, сдох в перестрелке с ментами. С ним церемониться не стали — пристрелили прямо при задержании, поймали на горячем. От жестокой расправы Барса спасло только то, что он в то время был в школе. У Павла осталась еще живая тетка, вот только ей чужой спиногрыз, упавший на шею, нафиг не сдался. Тетка подсуетилась, быстро сплавила «любимого» племянника в ближайший детдом и забыла о его существовании. Как это часто бывает.

***

      Барс курит с пацанами за школой, бросая острый взгляд на школьный двор, выцепив рыжую макушку среди толпы ребятни. Мальчишка затравленно оглядывается, словно почувствовав что-то, нервно одергивает старый фиолетовый свитер, пряча тонкие пальцы в длинных рукавах.       — Ты чего, Серый? — мягко спрашивает Олег, незаметно протягивая другу стыренную в ближайшем магазине шоколадку.       — Ничего. Показалось, — Серёжа улыбается уголком губ, разламывая Несквик пополам. — Спасибо, Олежа.       — Глянь, какие нежные. Может, его дружка мы тоже того? — ухмыляется Клык, точно улавливая настояние вожака.       — Не, слишком рожа стрёмная, на чурку похож, — с ленцой отзывается Барс, делая очередную затяжку. — Слишком дикий, волчком смотрит. Такой и укусить может. Но ты можешь рискнуть.       Цыган сражу заржал, за что получил болезненный тычок под ребра.       — Что-то этот рыжий мелкий. Мне стрёмно как-то, — стараясь не навлечь гнев Барса, заискивающе выдаёт Цыган.       — Ты чё, зассал?       — Слышь, ты за базаром следи! — огрызается Цыган.       — Серёженька у нас опытный, — Барс скабрезно оскалился.       — Думаешь, его этот маньячело просто так в живых оставил? Сосал хорошо, наверное. Да он ведь все равно опущенный, таких на зоне за людей не считают. — Барс презрительно сплевывает на землю.       — Я не понял, тебе его жаль, что ли? — Клык недобро прищурился. — Знаешь, как говорят, кто пидоров жалеет…       — Завали уже, — рычит Цыган, едва сдерживаясь, чтобы не подправить Клыку рожу. Он уже не раз нос тому ломал, удерживает лишь то, что директриса обещала их из школы выпереть за еще одну драку и на учет поставить.       Барс курит, молча следя за своей новой жертвой с безопасного расстояния. Он пас рыжулю уже целую неделю, выясняя расписание и маршрут, ждал подходящего момента. Павел чувствовал себя, как минимум, охотником выслеживающим пугливую, но глупую дичь.       — А если мелкий с крыши сиганёт? Или, как Мальвина, в петлю полезет? — вновь подает голос Цыган. — Помнишь, сколько дерьма из-за Шурки было, не хочу, чтобы нас снова проверка дрючила. Или менты копать начали.       — Да всем насрать, — снисходительно усмехается Барс.       — Ты Серёженьку вообще видел? Он же зашуганный, боится собственной тени, по ночам орет на весь этаж как резаный. Думаешь, у кого-то возникнут вопросики, если он решит вдруг себя порешать? Решат, что у мальчишки просто крыша чутка съехала, он же почти месяц в подвале у этого маньяка просидел, до того как его в лесу нашли голого и еле живого. От такого кто угодно разумом повредится. Только я не думаю, что Серёженька нас так скоро покинет, — глумливо продолжает Барс. — Ты его шрамы видел? Думаю Фишер его там отлично выдрессировал, он у нас теперь мальчик послушный. А мы ведь не звери какие-то, даже бить его не станем. Если сильно артачиться не будет. Вот увидишь, если правильно разыграть эту карту, Серёженька нас еще до выпуска развлекать будет.

***

      Бежать, бежать, бежать.       Серёжа бежит в сторону детдома, практически не разбирая дороги, легкие горят от холодного морозного воздуха, дикий животный страх окутывает разум, заставляя бежать не выбиваясь из сил. Словно под ногами его вот вот разверзнется земля. Он спотыкается об оголённые корни деревьев, больно царапает ладони об острый камень. Острая боль возвращает его в пугающую, отвратительную реальность. Где-то за спиной слышится топот тяжелых ботинок, глумливые окрики и холодный смех.       — Не скули, Тряпка. Спрячься и не высовывайся, — ядовитый клекот раздается в голове. — Скоро этим ублюдкам надоест их новое развлечение, они просто уйдут.       Время словно замедляется, становясь вязким, топот ног все ближе. Мальчик закрывает уши ладонями, жмется к шершавому стволу старого дерева, жмуря покрасневшие глаза.       — Нашел время жевать сопли, — в голове презрительно шикают. — Прячься и не высовывайся.       — Куда?! — его буквально сдергивают, заставляя заползти в небольшую яму у подножья дерева, закидывая сверху листьями. Пахнет затхлостью и тленом. Серёжа сворачивается в позе эмбриона, обнимая себя руками, прижимая колени к груди. Леденящий холод сковывает внутренности, мальчишку всего колотит, не от реального холода, сколько от страха и подступающей паники.       — Ну где же ты, рыжуля? — хриплый, обманчиво ласковый голос Барса раздается словно гром среди ясного неба, — Хочешь поиграть с нами в прятки? — глумливо смеется подросток, хрупкая ветка с треском ломается под тяжестью тяжелого ботинка. — Выходи, малой, мы ведь найдем, хуже будет. В голосе Барса слышатся плохо скрываемая угроза и садистское веселье.       Серёжа в ужасе зажимает себе рот, стараясь не дышать. Не существовать, скрыться просто исчезнуть. Кажется, проходит целая вечность прежде чем шаги удаляются в сторону реки, окончательно затихая. Может, Барсу с дружками и правда надоело его гонять и они просто ушли? За что они вообще к нему вообще привязались-то?       Серёжа бесшумно выбирается из своего укрытия, вытряхивая из волос опавшие листья. Нужно незаметно вернуться в приют и все. Разум осторожно ступает на вытоптанную дорожку. Едва сделав несколько шагов он чувствует как его резко хватают за волосы, дергая на себя, зажимая рот ладонью.       — Не дергайся, сопля, — Клык угрожающе скалится прижимая мальчишку к себе.       — Барс, я его поймал! Пацаны, быстро сюда!       — Смотри, не упусти, — презрительно бросает Барс. — Тащите его на базу, пацаны.       Нет, только не снова.       Сережа знает, что должен попытаться вырваться, кричать укусить. Но, кажется он истратил последние силы. Тело не слушается становясь ватным и слабым. Липкий животный страх парализует волю, лишая возможности двигаться. Все словно искажается, становясь вязким и расплывчатым. Серёжа словно наблюдает всё со стороны, видит как его тащат куда-то в сторону лодочного сарая.       — Не троньте его, ублюдки!       Серёжа заторможено поворачивается, голос Олега доносится словно из-под толщи воды. А потом мальчик словно в замедленной съемке видит как Клык бьет Олега ногой в живот. Видит, как его единственный друг отлетает в сторону словно пластиковый стакан, падая на грязный песок, глотая воздух. Серёжа не может даже кричать.       — Цыган, разберись! — насмешливо бросает Барс.       Смуглый подросток хватает Олега за шиворот впечатывает в березу, вжимая локтем горло, перекрывая доступ кислорода.       — Расскажешь кому-то — убью! — выплёвывает Цыган, скаля неровные зубы.       На мгновение Олегу кажется, что и в правду прикончит и здесь же прикопает. В темных глазах подростка нет ничего человеческого. Только затаённая злоба и чувство больного превосходства. Ярость и обида, питающаяся кровью слабого. Локоть больно давит на кадык, перед глазами вспыхивают красные пятна. В последний момент его неожиданно отпускают. Олег медленно сползает на грязную землю, прижавшись спиной к стволу березы, судорожно глотая воздух.       — Вали отсюда, пока я добрый!       Сверху доносится презрительный смешок. Олега резко толкают в спину и он едва не теряет сознания, падая в грязь. Олег видит как отчаянье на лице Серого сменяется обречённостью. Он бежит со всех ног в сторону приюта, не оглядываясь назад.

***

      Данила ставит старую алюминиевую кастрюль на электрическую походную плиту, закидывает лаврушку в кипящую воду, доставая из старого советского холодильника пачку пельменей. Добавляет немного, высыпая полпачки. Чёрный тощий кот материализуете из-под лавки, требовательно мяукая и гипнотизируя сторожа изумрудно-желтыми глазищами.       — Ну что ты как не родной по углам прячешься, Кошмар? — мужчина тяжело вздыхает, улыбаясь, правда от улыбки на лице жуткие шрамы начинают противно ныть напоминая о себе, но это же не повод теперь малышню пугать своей вечно хмурой рожей. — Иди сюда, кормить тебя, проглота, будем.       Кот заинтересовано ведёт ухом, пока Данила достает с нижней полки дорогущую консерву кошачьего корма, щедро насыпая в миску. Кошмар быстро подлетает к миске, активно уплетая за обе щеки предложенную еду. Данила садится на корточки, с умилением наблюдая как вредный кот насыщается. Осторожно протягивает огрубевшую большую ладонь, чтобы погладить Кошмара между ушами. Кот сразу ощеривается издает утробный жуткий звук, расцарапывает ему ладонь и принимается дальше невозмутимо есть.       — За что? Я же тебя тогда в дождь на помойке нашел, замерзшего и тощего, — укоризненно качает головой сторож.       Ну да, кот себя не на помойке нашёл, это я его там нашёл.       Оставив Кошмара в покое, Рыков вытаскивает старую тарелку, накладывает себе пельменей со сметаной. К ним бы пивка сейчас. Но нельзя. Нечего детям дурной пример подавать, Данила не только сторожем ночью работал, но и охранником днем. Не успевает мужчина поднести вилку ко рту, как в коморку буквально влетает смуглый мальчишка. Напуганный и явно избитый.       — Кто это тебя так, малец? — хмурится Данила, вспоминая где на антресолях у него завалялась аптечка.       — Дядя Даня, помогите! — задыхаясь выпаливает Олег. — Там Барс с дружками Разума поймали и в сарай тащат.       — Вот же ж, сукины дети! — Рыков вскакивает со своего места, роняя вилку.

***

      То, что происходило дальше Разум помнил смутно, урывками. Словно время для него остановилось, а сам Серёжа куда-то проваливался. Память подсвечивает отдельные фрагменты; вот его втаскивают в сарай, скрип закрывающейся на замок старой деревянной двери, Клык смотрит на него нечитаемым стеклянным взглядом, ухмыляется плотоядно, жутко. Они кружат вокруг него, словно стервятники над добычей. Не вырваться, не сбежать. Барс смотрит на него снизу вверх, говорит с ним обманчиво-ласковым голосом. Только слова его страшные, жестокие. В глазах нет тепла, они блестят словно мутное стекло в тусклом свете лампы.       Серёже кажется что голос Барисенко доносится сквозь толщу воды, он просто видит как беззвучно шевелятся тонкие губы Павла когда он выплёвывает очередную фразу вкрадчивым голосом.       — Покажешь нам, чему тебе Фишер научил? Будешь послушным мальчиком и мы даже бить тебя не будем. Тебя ведь этот маньяк хорошо натренировал, да?       Но Серёжа не слушает. Пространство начинает искажаться, от тусклого мигания лампы начинает болеть голова. Лицо Барса искажается, теряя человеческие очертания. В следующую секунду ним возвышается уже Человек без лица. Серёжа хочет, но не может сделать нормальный вдох, он задыхается, словно рыба выброшенная на берег.       Будь хорошим мальчиком и возможно я даже оставлю тебя в живых. Ты должен следовать правилам.       — Чего это с ним? — выплевывает Клык, мелкий находился явно в каком-то ступоре, смотрел остекленевшими от страха глазами, словно сквозь них, словно не соображая что от него хотят. Того и гляди отключится и на пол грохнется или того хуже в припадке биться начнет.       Барс собирается отвесить Сереженке пару отрезвляющих лещей, чтобы вернуть чувство реальности. Рыжий отчаянно жмурится, продолжая что-то бессвязно бормотать, прижимая ладошки к ушам.       — Что ты там бормочешь, шизанутый? Никто тебя здесь не услышит, взрослым насрать на то, что мы здесь ошиваемся и делаем. Вон, даже твой дружок сбежал, трусливо поджав хвост.       Барс безжалостно отвешивает Серёже пощёчину, сильнее чем изначально собирался. Голова мальчишки дергается, кровь из треснутой губы медленно стекает по подбородку, пачкая бесящий фиолетовый свитер с совами. Мальчишка вдруг перестаёт дрожать, поднимает голову, смотрит на Барса упрямым, осмысленным взглядом. Барсу на мгновение кажется что глаза у мальчишки жёлтые. Странно, вроде голубые были. Холодные, злые глаза.       — Я знаю что вы сделали. С Шурой. Тронете меня и я всем расскажу, — уверенно произносит Серёжа.       — А кто тебе поверит, ты же у нас шизанутый, — давит смешок Барс.       — Так и нам есть что рассказать, рыжуля, — Цыган глумливо скалится, тыча в лицо вырезкой пожелтевших газет. Думаешь если тебе глаза на этой фотке тёмной полоской залепили, никто не узнает твоей рябой и рыжей рожи? Желтушники на славу постарались, в красках расписали как этот маньячелло с мальчишками развлекался до самой смерти. Они даже в твою медкарту заглянули, выставили на всеобщее обозрение. С подробным описанием всех травм, разрывов и внутренних повреждений.       — Расскажешь — тебе же хуже, — усмехается Барс.       — Был шизанутым, станешь прокаженным. А по ночам будешь вместо нас троих всех старшаков обслуживать, — глумливо добавляет Павел.       — Так что в твоих же интересах никому не рассказывать о наших играх. Усёк, рыжуля? — Павел небрежно стирает кровь с его разбитых губ, сильнее размазывая, давит на щеки цепкими холодными пальцами. Внезапно Барс вскрикивает, отдергивая ладонь. Сережа вцепляется в его руку, прокусывая до крови.       — Ах, ты, сученыш! — Павел заносит кулак для удара, но внезапно его ладонь перехватывают, а руку заламывают за спину, впечатывая лицом в ближайшую стену.       — Я говорил не лезть к мелким, говорил?! — рявкает Данила Рыков.       — Пусти, руку сломаешь! — повержено шипит Барс, фраза должна была звучать как угроза, выходит жалко. Собственный голос предательски дрогнул. Барс ненавидит демонстрировать перед дружками слабость, однако прекрасно понимает реальный расклад сил: против бывшего афганца и спецназовца не попрёшь. Данила не жестит, отпускает почти сразу, отталкивая от себя проблемного подростка.       — Что за беспредел, дядь?! — вскидываются Клык и Цыган, однако на защиту вожака бросаться не спешат, справедливо опасаясь отхватить от охранника.       — Быстро отошли от него! Еще раз увижу рядом с ним, Борисенко, ты у меня с дружками из карцера выходить только поссать будешь! Все ясно?!       — Да мы просто с Серёженькой в прятки играли, — усмехается Клык. — Правда, Сереженька?       Взгляд Олега устремляется к Разуму. Сережа стоит смертельно бледный, глотая воздух, смотря на происходящее с нескрываемым ужасом. Напуганный и дезориентированный ребенок, который совершенно не понимал, как здесь оказался.       — Не имеете права, — цедит Барс, с вызовом глядя на Рыкова. Это дешёвая бравада не производит на охранника ни малейшего впечатления.       — А это мы ещё посмотрим. Уверен, директор меня в этом поддержит, — холодно парирует мужчина. — Убирайтесь! Быстро!       Дважды повторять не приходится, Барс с Цыганом и Клыком вылетают из лодочного сарая, предпочитая лишний раз не испытывать терпение бывшего афганца.       — Эй, малец, ты как? — осторожно спрашивает Данила, присаживаясь на колени. Сережа дергается, уходя от прикосновения, смотрит испугано и затравленно, оглядывается по сторонам, судорожно глотая воздух медленно отступая к стене. Олег бросается вперед, подлетая к своему другу, обнимая за плечи, не давая упасть.       — Все закончилась, слышишь, смотри на меня, Серый. Дыши, просто дыши. Вот так, хорошо. Все закончилось, я с тобой.       Сережа судорожно дышит, вцепившись дрожащими холодными пальцами в рубашку Олега, словно он был его единственным якорем в этом опасном, стремительно меняющемся мире. Дышит надрывно, с усилием, словно его грудь сдавливает железный обруч. А потом вдруг порывисто обнимает Олега, беззвучно плачет на его плече, его накрывает тихая истерика.       — Ну всё, всё. Они больше тебя не тронут, — как мантру повторяет Волков.       — Спасибо, что вернулся за мной, Олежа, — чуть слышно шелестит Серый. — Я так боялся, что ты меня бросишь.       — Никогда, Серый.

***

      В коморке сторожа тепло и уютно, пахнет вкусным фруктовым чаем и малиновым вареньем. Серёжа сжимает в руках большую кружку, грея замершие пальцы. Чёрный тощий кот с любопытством запрыгивает на лавку, крутится рядом с Серёжей, нагло запрыгивая на колени, топчется лапками, чуть выпуская коготки и утробно урча.       — Они точно тебе ничего не сделали? — в полголоса спрашивает Олег.       — Не успели, — чуть слышно шелестит Разум, мрачно глядя куда-то в пол.       — Зачем они вообще тебя в сарай потащили? — осторожно спрашивает.       — Я не знаю, — обречено признается Сережа. — Олег, я ничего не помню.       — Совсем? — обескураженно выпаливает Волков.       — Такое уже случалось раньше там, в подвале. Когда Барс схватил меня, я испугался сильно. И тогда Птица занял моё место. Последнее, что я помню — как Цыган тебя в живот ударил. А потом я будто проснулся уже в подвале, когда дядя Даня орал на Барса.

***

      Олег вытаскивает Серёжу к заливу, уговаривая сбежать после обеда, чтобы хоть немного развеять тоскливое настроение друга. Да и в стенах детдома, откровенно говоря, в последнее время было не безопасно. Серёжа всегда любил море, но сегодня он просто бесцельно шатался по берегу, смотря себе под ноги. Похоже, его унылое тоскливое настроение медленно передавалось и Олегу. Даже обрывистые крики чаек действовали на нервы.       — Ты не сможешь всё время находиться рядом, — неожиданно прерывает молчание Разум.       — Рано или поздно Барс меня выловит, и тогда они заставят тебя смотреть, а я не хочу чтобы ты это видел, Олежа, — Серёжа разворачивает его к себе, отчаянно вцепляясь в плечи, его голос дрожит, в голубых глазах друга Олег видит отражение страха и полную обреченность. Словно он снова оказался там, в холодном и темном подвале. Переживая самые отвратительные и страшные часы своей жизни.       — Монстр всегда заставлял нас смотреть как он издевался над другими детьми. Там, в подвале, он делал с ними плохие вещи, мне было очень больно и страшно, — последнее слова Серёжа произносит шёпотом, словно боится, что даже здесь их могут услышать.       Олег начинает внутренне трясти от ярости и ощущения собственного бессилия. А еще, от жгучей ненависти к Барсу и его банде, которые пробуждали в его названом младшем брате его самые потаенные, едва утихшие страхи. Как бы он не старался, Олег не мог защитить его от них, как и забыть тот ужас что Серому пришлось пережить. Все что он мог — это быть все время рядом и следить за окружающей обстановкой, стараясь не попадаться Барсу на глаза. Больше всего на свете Олег хотел вырасти, чтобы стать сильным и защитить Серого от старших детдомовцев. Защитить от любого, кто захочет причинить ему вред. Чтобы Серёже никогда в жизни не пришлось больше бояться.       — Но ведь, Барс… Они просто озлобленные дети, — растерянно говорит Олег.       — Ты не понимаешь! Именно из таких, как Барс, потом вырастают монстры. Это из-за них. Шура на чердаке повесился. Это они его довели, — мигом взвивается Разум, его голос почти срывается на крик.       — Серый, ты что-то путаешь, Мальвина повесился, потому что не мог вынести того, что никто его не заберет. Что его мать просто уехала в штаты, бросив его здесь, — пытается возразить Волков.       — Нет, это ты не понимаешь, Олег! Это все Барс, они сделали с Шурой что-то очень мерзкое, — холодно отрезает Серый, глядя куда-то в сторону, там где на волны набегают на берег. Его голос звучит глухо и безжизненно.       — Откуда ты это знаешь? — осторожно спрашивает Волков, грудь сдавливает тревожное предчувствие.       — Птица мне все рассказал, — Серёжа резко разворачивается, быстрым шагом направляясь в сторону воды.       Олег мысленно ругает себе последними словами, он должен верить Серому, а не спорить с ним. Рой тревожных мыслей не думал утихать. Неужели Барс и вправду окончательно сломал Шуру и заставил его повесится? Что же нужно было сделать чтобы жизнерадостный и общительный пацан, как Мальвина, в петлю полез? Олег с ужасом понимает, что мог. Барс он же совсем конченый, от такого отморозка можно ожидать чего угодно. Все ведь знали, что Сказка его позорно отшила, а ещё, что Катька с Шурой водилась. Барс мог затаить злобу и отомстить. Если так смотреть на это — то все сходится. Мальвина был добрым и общительным, улыбался искренне, смеялся громко, сидел с малышней когда воспиталки были заняты и читал им сказки. Мелкие Шуру просто обожали, вечно висли на нем и просили поиграть. Он подарил Серому цветные карандаши и акварельные краски, ненавязчиво следил, чтобы другие дети в группе не его обижали.       Но в последнее время Мальвина был словно сам на себя не похож: стал каким-то замкнутым, дерганым, все время оглядывался, словно боялся собственной тени. Кутался в безразмерные серые толстовки, вместо ярких футболок с прикольными принтами, даже волосы обрезал, сам. От пышной курчавой шевелюры остался только унылый ёжик. Но самым пугающим были глаза; голубые глаза Шуры всегда словно светились изнутри теплом и искрящимся весельем. Они словно погасли выцвели изнутри. И взгляд стал совершенно другим, затравленным и обречённым. Мертвым. Такой взгляд он часто видел у Серго, особенно в его первые месяцы пребывания в новом приюте.       Разговор явно не клеился, как не старался Олег, за последние полчаса Серый не произнес не слова. Даже предложенную шоколадку съел молча и без особого энтузиазма, просто брел куда-то вдоль берега, бесцельно глядя себе под ноги. Даже выброшенные после шторма ракушки его не интересовали.       — Серый смотри, здесь недавно жгли костер, — Олег бесцельно пинает еще не остывшие угля, не особо надеясь привлечь внимания приунывшего друга.       — И, кажется, забыли жидкость для розжига, — задумчиво произносит Волков, поднимая с песка металлическую квадратную емкость с крышкой.       — Дай сюда! — Серый внезапно оживляется, подлетает к нему, буквально вырывая находку из рук, поспешно пряча жидкость для розжига на дне рюкзака.       — Зачем она тебе? — растерянно спрашивает Волков.       — Нужна!       — Надо будет потом надежно спрятать, — неразборчиво бормочет Серый себе под нос, не обращая ни малейшего внимания на застывшего друга.       — Олег, а у тебя есть зажигалка? — внезапно интересуется Разум, сморит на Волкова слегка склонив голову, внимательно и пытливо, словно хочет прочитать его мысли.       И от этого взгляда у мальчику становится не по себе, а ещё от Серого, такого знакомого и незнакомого одновременно. Олег вдруг кажется словно он видит в глазах Серёжи янтарные всполохи. Как будто голубую лазурь медленно затапливает теплый янтарь.       — Серый, тебе нельзя курить, — обескураженно выдает Волков, озвучивая первую мысль пришедшую ему в голову.       — Я что, по-твоему, похож на идиота?! — мгновенное взвивается Разум.       — Так есть у тебя зажигалка или нет?! — нетерпеливо продолжает рыжик.       Олег впервые слышит в голосе друга требовательные и раздражённые интонации. Все это выглядит чертовки странно.       — На, держи, — Олег недолго роется в карманах, протягивая почти полную новую зажигалку. Нашел ее пару дней назад, видимо, кто-то из взрослых забыл.       Олег думал обменять ее на шоколадку для Серого. Разум забирает зажигалку из рук Олега, пару раз щелкая колесиком, смотрит на пламя заворожено и долго. Огонь отражается в янтарных глазах ребенка. Улыбка на тонких губах Серёжи кажется зловещей и холодной. Хищной какой-то. Волков поспешно отворачивается, отгоняя странные мысли.

***

      Олег бежит, холодный воздух обжигает легкие, сердце бешено стучит, отдаваясь в виски. Он потерял Серого еще в школе. Он просто исчез, растворился в толпе. Куда он мог пойти?       Что, если Барс найдёт его первым?       Сердце бешено колотится от страха. Олег решает пойти к берегу, туда где Сережа часто любил рисовать сидя на перевернутой лодке. Еще на полпути он чувствует запах дыма.       — Что ты наделал, Серый? — шокировано выдыхает Волков.       Олега мутит от тошнотворного запаха горящей плоти, а глаза начинаю слезиться от едкого дыма. До чувствительного слуха долетают чьи-то душераздирающие вопли. От этих предсмертных криков волосы встают на затылки.       — То, что должен, — Разум резко разворачивается, пронзительно глядя в глаза своего друга. Жуткая, торжествующая улыбка застыла на губах ребенка, его лицо сейчас напоминает гротескную восковую маску. Отблески пламени отражаются в янтарных глазах Серёжи.       — Пойдем отсюда, Серый, — шокировано повторяет Олег. — Тебя не должны здесь видеть.       — Нет! — Разум резко вырывает свою руку из ладони Олега. — Я должен убедиться, что они все мертвы.       — Они мертвы, Серый, — поспешно повторяет Олег. — Сгорели или задохнулись. Никто не сможет выжить после такого.       Волкову всё же удаётся увести его от горящего сарая до того, как сюда сбегутся все обитатели приюта, чисто позырить. И взрослые вызовут пожарных.       — Прекрати меня так называть! — недовольно фырчит Разум, когда они отходят на безопасное расстояние, блуждая среди деревьев, выбирая наиболее незаметный путь к детдому. — Никакого Серёжи здесь нет.       — Ты, Птица, да? — неуверенно спрашивает Олег, глядя в янтарные глаза Разума. — Серёжа много о тебе рассказывал.       — Я тебе не какой-то воображаемый друг, — губы кривятся в презрительной улыбке.       — Не думал, что ты так быстро научишься нас различать, — голос Птицы звучит нагло и самодовольно.       По правде говоря именно так Волков сначала и думал. Вот он здесь, стоит прямо на против него, расправив плечи, сморит решительно и упрямо, недовольно убирая лезущие в глаза волосы. Мимика, жесты, даже взгляд изменился. И этот другой пугал Олега до чертиков.       — Зачем ты убил их? — осторожно спрашивает Волков.       — Потому что обещал Серёже. Я поклялся, что это не повторится. Никогда.       В глазах Птицы он видит затаённую, невидимую миру боль, и жгучую ненависть. Боль одинокого брошенного ребенка, которого никто не спас.       — Они заслужили это, понимаешь! Барс хотел с Плаксой сделать то же, что и Человек без лица тогда в тёмном подвале.       Волков не понимает что именно хотели сотворить с его другом Барс и его шайка, но это явно было что-то очень мерзкое и болезненное. Олег вдруг отчетливо понимает: за такое готов был лично каждого из них облить бензином и поднести спичку. Слишком живы были воспоминания о том как Разум кричал по ночам, жуткие шрамы на хрупком теле. Олег интуитивно чувствовал раны его названого брата намного глубже чем можно увидеть.       — Ты должен был мне сказать, Птица! — решительно говорит Олег, ему хочется подойти ближе, обнять и прижать к себе единственного друга, но он интуитивно чувствует что Птица не позволит. Ведь тот, другой, больше всего на свете ненавидит собственную уязвимость и когда кто-то видит его слабым.       — И что бы ты тогда сделал? — Разум вздергивает голову, сморит остро, с вызовом.       — Не знаю. Помог бы тебе, — теряется Олег.       — Тебе не нужно больше быть одному, — искренне говорит Волков.       — Правильный ответ, — Птица сморит на него нечитаемым взглядом и вдруг улыбается, лукаво, не опасно.       — Тебе нужно поскорее вырасти, Волчик. Будешь защищать Серёжу. Расти большим и сильным. Всегда будь на нашей стороне, — жёстче добавляет Птица.       — Буду, — бездумно обещает Олег.       — Пойдём, Волчик. Если кто спросит, ты всё время был со мной в библиотеке, домашку делал.

***

      — Привет, — Костя присаживается на нагретую солнцем корягу, — ты часто здесь гуляешь?       — Мне воспитатели запрещают говорить с незнакомыми. — рыжий мальчишка снова отворачивается, продолжая поглаживать пригревшегося на коленях кота. Черного и тощего с изумрудными глазищами.       — Это правильно. — мягко говорит следователь, протягивая ребенку удостоверение, — Меня зовут Константин Гром, а это мой сын Игорь. Костя кивает на неловко мнущегося рядом курчавого, как одуванчик, подростка. Мальчишка проходится по ним скучающим взглядом, возвращая удостоверение.       — Серёжа, — тихо отзывается мальчик.       — Ты не замечал здесь вчера ничего странного? Может видел кого-то?       — Неа, — рыжий мальчишка отрицательно качает головой, — вчера ветер был и мы с Волчиком в библиотеке домашку делали, хотели погулять вечером. А потом сирены завыли и пожарка приехала. Мы со всеми на улицу выбежали.       — Ясно. Игорек, побудь немного здесь, пока я опрошу свидетелей. — негромко говорит отец.       — Это мини-шахматы, — подросток из кармана куртки маленькую квадратную доску, дед подарил на тринадцатилетие, — Хочешь научу тебя играть? — предлагает Игорь.       — Хочу! — рыжий мальчишка оживляется, с интересом рассматривая фигуры, внимательно слушая правила. Когда рыжий поднимает голову, Игорь замечает — глаза у Серёжи светло-карие, странного оттенка, словно застывший янтарь, а вовсе не голубые, как ему показалось несколько минут назад.       Константин раздраженно курил у забора, вдали от посторонних глаз, стараясь не подавать дурной пример подрастающему поколению. Хотя и не понаслышке знал, что детдомовцы часто начинали курить и токсикоманить с тринадцати лет, если не раньше. Сам таких в начале службы по заброшкам ловил и возвращал в детдом. Опрос свидетелей ничего не давал, дети на контакт шли неохотно, смотрели исподлобья. Даже если они и знали что-то, то вряд-ли горят желанием сообщать об этом какому-то менту. К милиции у детдомовцев доверия не было, оно и понятно в общем. Директриса на вопросы отвечала сухо, хотя и вела себя почеркнуто вежливо. Смерть сразу трех воспитанников вызывала у нее лишь легкое раздражение и головную боль из-за новых проверок. Всё, что она хотела — покончить с этим как можно скорее.       Охранника допросить не удалось. К Даниле Рыкову бывший сослуживец приехал, позвал его в Москву на неделю. Директриса его с легкостью отпустила ведь Данила отпуск не брал последние пять лет, работал практически без выходных, практически бесплатно помогал ремонтировать кровлю и окна в комнатах детдомовцев, за свои деньги покупал тёплые одеяла для детей, чинил сантехнику и забор. Константин Гром уже сделал соответствующий запрос, Данилы Рыкова в момент пожара действительно не было в городе. Да и подозревать его в возможном поджоге причин не было.       У немногочисленных воспитанников и сотрудников детдома новость о смерти Павла Борисенко скорее вызывала затаенное злорадство, чем шок. Некоторые учителя, не для протокола, конечно, откровенно говорили, что по этим отморозкам плачет место в колонии для малолетних. После опроса всех возможных свидетелей и сотрудников детского дома Радуга у Константина складывалась четкое представление, что после их смерти все словно вздохнули с облегчение.       — Угостишь сигареткой, дядь? — жеманно улыбается размалёванная девочка-подросток.       — А тебе уже можно, деточка? — насмешливо спрашивает Гром, окидывая воспитанницу дет дома скучающим взглядом. На вид бойкой девчонке не больше пятнадцати, хотя броский макияж делает ее старше. Несмотря на ветреную погоду на ней клетчатая юбка выше колен, белая блузка расстегнута на три верхние пуговицы, завязана прямо на ребрах небрежным узлом.       — Мне уже давно все можно дядь, — Девица прижимается спиной к забору, демонстрируя плоский открытый живот и длинные голые ноги. Косит под взрослую, ведет себя развязно и нагло, флиртует топорно и нелепо. Грому одновременно и грустно и смешно наблюдать это жалкое зрелище. И все же он молча протягивает ей пачку сигарет, сохраняя серьезное лицо. Девчонка может что-то знать. Девица делает затяжку, недовольно кривится, в открытую пялится на Грома, это почти щекотно.       — Что? — не выдерживает Костя.       — Да так. Никогда не видела честного мента. Мент, который взятки не берёт, это почти как мамонт — вымирающий вид, — хохотнула Сказка.       — С чего ты решила? — ошарашено выпаливает Гром. Не то чтобы она была далека от истины.       — Сигареты больно дешевые. Куртка еще дедовская да и сам ты больно потрёпанным и забавным выглядишь. Не злись, дядь, ты нечего так, если шмотки стариковские снять и побрить красавчикам будешь.       — Ну спасибо, — бормочет Гром.       — Меня, кстати, Катя зовут.       — Ты ведь в курсе почему я здесь?       Катя кивает закусывая нижнюю губу, бросая на Костю томный взгляд из-под густо накрашенных ресниц.       — Как думаешь, что могло произойти в сарае? Может, ты видела что-то или слышала от других?       — Сарай давно заброшен был, Барс с дружками давно там зависали, об этом даже взрослые знали, но лишний раз старались к этим уебкам не лезть.       — Ты знаешь зачем они там собирались? — осторожно интересуется Константин.       — Известно, зачем. — хохотнула Сказка — У них там видик был и бухло припрятано, что для Барса его шестерки тырили. Порнушку на кассетах смотрели и лысого гоняли, чем еще этим ущербам заниматься. — зло усмехается Катька, — Я вот что думаю: они сами по синьке этот сарай спалили. Набухались и вырубились, а сиги нормально затушить мозгов не хватило. У меня так отчим помер. — зачем-то добавляет Сказка. — Нажрался в хламину и так и вырубился перед ящиком с сигаретой в руках. Спалил всю хату до тла, вместе с малым и мамкой.       — У Барса были враги? — осторожно закидывает удочку Гром, — если чисто гипотетически предположить, кто-нибудь мог желать ему смерти?       — Не понимаю, из-за чего все так всполошились? — Катя выбрасывает сигарету, смотрит на Грома нечитаемым взглядом. — Барс и его дружки, они же конченые были, и все, включая директрису это прекрасно знали. Это из-за них Шура повесился.       — Барс с дружками травили его что-ли? — ошарашено спрашивает майор. К своему стыду, он еще не успел успел изучить всю подноготную приюта, так, краем уха слышал что от коллег что какой-то подросток повесился в стенах приюта три недели назад.       — Говорят, его Барс с дружками в душевых выловили ну и того. — чуть тише добавляет Катька, Константин только сейчас замечает, как мелко подрагивают ее пальцы.       — Избили? — глухо спрашивает Гром.       — По кругу пустили. — зло выплёвывает Сказка, — говорю же, конченные они. И весь детдом вздохнул с облегчением когда они сдохли. Только не надо на меня так смотреть, дядь. Я в тот день на уроке технологии сидела, шила этот долбанный фартук, нафиг он бы нам сдался? Это любой подтвердить сможет.

***

      Игорь уже привычно заруливает после тренировки в участок, чтобы забрать отца после работы. Подросток усмехается собственным мыслям, обычно родаки детей домой приводят, а вот оно как интересно выходит. Пусть отец и злится для видимости, но эта меленькая уловка работает безотказно. Просто подросток прекрасно знает — не заявись он нагло к отцу в участок под конец рабочего дня, то с того станется работать до поздней ночи, а то и вовсе заночевать прямо в обезьяннике. Игорь радуется, сегодня ему удалось застать отца в участке, хотя везет так далеко не всегда — Гром-старший предпочитает оперативную работу просиживанию штанов.       Игорь устроился на неудобной лавочке, играя в тетрис, вслушиваясь в крики доносящиеся из кабинета напротив. Подросток успел заточить бутерброд, который ему втихаря впихнул дядя Федя. Хороший у папы напарник, душевный.       — Константин, тебе пора в отпуск. — начальница презрительно кривит губы, отправляя в мусорное ведро свежесделанный отсчет. — То у тебя колдун в городе появился, то десятилетний мальчишка подростков сжег в лодочном сарае.       — Вот увидите, этот малец еще задаст всем жару!       — Вот что я думаю: Подростки накурились шмали, набухались и заснули. От сигареты возникло возгорание. Ветхий деревянный сарай вспыхнул как спичка, старую покосившуюся дверь заклинило. Подростки задохнулись угарным дымом, никто не успел выскочить.       — Или их просто заперли снаружи и подожгли, — раздраженно бормочет Гром.       — Это был несчастный случай. Дело закрыто. — тоном не терпящем возражений чеканит Хмурова. — И чтобы я раньше понедельника тебя здесь не видела. Возьмешь два выходных, побудешь с сыном, твой пацан небось и забыл как его отец выглядит. Увижу раньше на работе — уволю нахрен. Всё, свободен.