Человек без лица

Домаск. Сирия. Проселочная дорога на базу.

Дождь из пепла льется из глаз Чёрная бездна смотрит на нас Больше не будет дороги другой Если ты в пекло — я за тобой. — А можно уже сменить пластинку, Поварёшкин? Я, конечно понимаю, что у тебя минорное настроение, но мы уже по третьему кругу этот мрачняк слушаем. — Дракон скалится, перекатывая во рту зубочистку. — Валяй, — Волков игнорирует бесящее прозвище, вновь погружаясь в свои мысли, стараясь не отвлекаться на раздражитель, внимательно следит за дорогой. Дракон шуршит, переключая радио, включает Леди Гагу Bad Romance, тихо подпевает под нос. — Эй, красавчик, долго еще? — Джесс откидывается в кресле, открывает окно внедорожника, жара стоит невыносимая, кондиционер сдох еще сто лет тому назад. — Ещё час и будем на базе, — отзывается Волков. — Уверен что хочешь завязать? — неожиданно серьезно спрашивает Вадим, — Сам знаешь, бывших наемников не бывает. Может рванешь с нами в Мексику, поднимем бабки, последний заказ все дела. Работа не пыльная, всего-то ликвидировать местного завравшегося наркобарона. Я все в только не пойму — что тебя так тянет в твой дождливый Питер — Без вариантов Вад, я обещал. — твердо отрезает Олег. — Это рыжему братишке своему что ли? — хохотнул Дракон.       Олег зыркнул на него холодно и остро. — Понял, завалил. — Дракон примирительно поднимает руки, — Все равно я никогда не понимал этих нежных отношений.       Не то чтобы Олег собирался рассказывать о Серёже и своем унылом детстве проведённом в стенах детдома. Это было слишком личным. Просто Вад рептилия любопытная, втихаря спер их с Серым фото, слишком ему было интересно чье фото он таскает в нагрудном кармане вместо талисмана.       Обычное фото, ничего примечательного. Там они с Серым пьяные и счастливые шатаются по Грибоедовскому каналу сразу после зачисления. Сережа забавно щурится на солнце, улыбаясь в камеру. Ничего особенного но эта старая фотография была почему-то дорога Олегу, один из по-настоящему светлых моментов, крупица нормальной жизни.       Вадим огреб конечно, но зубоскалить не прекратил. Пришлось рассказать, чтоб всякую херню себе не думал. Олег не собирался ничего объяснять, Вад все равно вряд ли способен понять, что именно их связывает. Дракон это про деньги и кураж.       Скучающему харизматичному психопату, коим Вадим, по его мнению, несомненно являлся, никогда не понять всей глубины и многообразия человеческих отношений, той эмоциональной связи, что сложилась между ним и Сережей с самого детства.       Дракон верил в иррациональную удачу Волкова, порой поражаясь как ему одному удалось выжить во время просто самоубийственной миссии, когда он оказался буквально заперт раненый в заброшенном доме в окружении террористов.       Как он наткнулся на лагерь кочевников, брошенный посреди пустыни? Олег отшучивался, говоря о везении. В глубине души Олег всегда знал правду: у него просто не было права умереть. Он обещал вернуться. А значит, обязан выжить любой ценой.       Волков научился быть безжалостным и хладнокровным, использовать любые подручные предметы в качестве смертельного оружия, изготавливать взрывчатку, ставить смертельные ловушки и выслеживать самых отъявленных террористов. В глубине души он прекрасно отдавал себе отчет: его специфические знания могут оказаться так необходимы Птице. А ради Серого он не задумываясь готов был запятнать руки в крови.       Самолет плавно набирает высоту, Олег устало прикрывает глаза, откидываясь в мягком кресле, даже бесящий треп Дракона сейчас совершено не раздражал. И как только Вад уговорил его остаться на пару дней в Москве? С другой стороны, возможно это была их последняя встреча. Кто знает, когда их пути пересекутся вновь, если вообще пересекутся. Не то чтобы Олег будет особо скучать по его ехидной роже.       В любом случае стоит сначала принять душ, как следует выспаться и привести себя в нормальный человеческий вид. Да и побриться не помешает, а то рожа с этой бородой как у арабского террориста. Как бы сказала Марго: это кринж.       Телефон оживает в кармане брюк, Олег подносит смартфон к уху, удивляясь как Разуму вообще удалось до него дозвониться. — Серый?       Дракон незаметно наблюдает за Олегом, отмечая как суровый взгляд темно-карих глаз заметно теплеет. Вадим не может слышать о чем Волку говорит его друг детства, только наблюдает как взгляд Олега вновь становится тяжелым и непроницаемым. — Дождись меня, ладно? Да, в самолете. Я вылечу в Питер в первым же рейсом.       Олег мысленно выругался, понимая, что Птица просто отключился. — Проблемы? — понимающе усмехается Дракон. — Нет. Я вылетаю в Питер, Вад. Планы поменялись. — ровно отрезает Волков.       Значит объяснений не будет, ясно. Вадим скашивает взгляд, наблюдая, как Олег сёрфит расписание вылетов, чтобы заказать билеты. Ближайший рейс из Москвы только в шесть утра. Гадство. — Я все ещё не врубаюсь к чему такая спешка, Поварешкин? — Вад прекращает зубоскалить, натыкаясь на ледяной взгляд Олега. — Ладно, хрен с тобой, перекантуешься у меня, утром, так и быть, заброшу тебя в аэропорт. Чур с тебя завтрак, лады? — Спасибо, Вад. — Олег улыбается искренне и открыто, — за всё. — У тебя сохранились контакты Игрока? — впроброс спрашивает Олег, — Слышал он сейчас обосновался в Питере, верно? — Обижаешь, Волк, сейчас сброшу, — Дракон весело скалится.       Олег вновь отворачивается к окну, молчит, погружаясь в собственные мысли, взгляд его холодный и нечитаемый, как непроглядная тьма. Вад узнаёт это выражение лица — с таким взглядом Волк обычно подрывал очередную базу террористов которых они выслеживали последние несколько месяцев.       «Во что же ты вляпался, Поварёшкин?» ***       По субъективным ощущениям Волков торчит в душе уже битый час. Бреется, тщательно намыливает волосы, долго вымывая грязь и раскалённый сирийский песок, бросает беглый взгляд на мутное отражение в зеркале, без ненавистной бороды дышится легче, словно Олег сразу сбросил десяток лет. Теперь только глаза выдают реальный возраст. Горячая вода приятно расслабляет уставшие мышцы, Волков резко оборачивается, чувствуя на себе взгляд Дракона. Слишком пристальный и голодный. — Чего тебе? — Волков мгновенно щерится, но как-то устало. — Да, так полотенце принес. — Дракон продолжает пялится, беспалевно рассматривая сильное поджарое тело Олега. — Знаешь, я почему-то все время думал, что ты себе партак на полспины набьешь, — хохотнул Дракон, рассматривая красивую художественную татуировку на груди Олега: волк на краю обрыва задирает пасть глядя в ночное небо, воя на кроваво-желтую луну, белый ворон гордо реет над его головой. Татуировка выполнена с потрясающей точностью, завораживает свой мистической атмосферой, потрясающей игрой света и тени, больше напоминает иллюстрацию к фэнтези роману. — Признаюсь, ты меня приятно удивил. — Это Серый эскиз сделал. — Тебе руку помощи предложить? — Дракон скалится, пошло играя бровями. — Обойдусь, вали уже. — Олег бесстыже ржет, запуская в Вада полотенцем. ***       Год назад. Канун нового года.       Олег возвращается с контракта за несколько дней до нового года. Серый как раз успевает успешно закрыть сессию. Серёжа выглядит откровенно ужасно, словно восставшая из гроба нечисть, с взъерошенными волосами, бледным лицом и темными кругами под глазами. Последнюю неделю он явно спал от силы по два три часа в сутки, существуя на энергетиках и чистом упрямстве.       Марго выглядела не лучше, будущие врачи могли по степени загруженности в учебе и головняками во время сессии и нервными срывами смело соперничать с программистами. — Не спать, Разум, уснешь когда умрёшь. — мрачно замечает Воронцова. — На тебя уже несколько минут пялится тот стрёмный мужик в камуфляже с взглядом убийцы. Давай по тихому смоемся через кухню? — А? — Серёжа заторможенно оборачивается, замечая стоящего у двери друга детства. — Олежа! — Разум бросается к нему, едва не запнувшись о пустой столик, останавливается напротив Волкова, несмело обнимает его своими длинными руками. — Я скучал, — чуть слышно шепчет Серёжа, заглядывая в родные темно-карие глаза. — Я тоже скучал, Серый.       Волков увозит Сережу подальше от шумного города, снимает для них загородный дом на время праздников.       Коттедж находится в живописном месте. Кругом лишь заснеженные горы и замерзшая гладь озера. Волков тщательно выбирал место, прекрасно помня что близость леса и высокие деревья по прежнему вызывали у Серого необъяснимое чувство тревоги и липкого страха. — Здесь так красиво, Олежа! — Серёжа восторженно вертит головой, рассматривая праздничную обстановку. — Я рад, что тебе нравится. Теперь этот дом в нашем распоряжении на ближайшие пять дней. — мягко улыбается Олег. Рекламные фотографии на сайте не врали, обстановка и правда дарила ощущение новогодней сказки. В просторном зале стояли мягкие пурпурные кресла с клетчатым пледом прямо напротив настоящего камина. В центре зала стояла живая украшенная яркими игрушками и гирляндами огромная елка. Из окна открывался потрясающий вид на замерзшее озеро.       Такой дом было не просто снять, особенно в канун новогодних праздников, но сияющие глаза Серого того стоили. Олег принес продукты из машины, выгружая их в огромный холодильник, отмечая современную функциональную кухню.       Первым делом он разжег камин, чтобы Серёжа мог согреться после долгой дороги. Выпущенный из клетки ворон летал вихрем, взмыл под потолок, вальяжно устроился на вершине пушистой ёлки, наблюдая за новогодней суетой. Серёжа кутался в теплый плед, грея у огня замерзшие пальцы ног, с благодарностью принимая из рук Олега чашку горячего ароматного чая.       После наскоро съеденных горячих бутербродов и большой кружки какао Серёжа заметно оживился и потащил Олега на улицу. Буквально за несколько часов они слепили огромного снеговика, а чуть позже носились друг за другом по заснеженному двору, дурачась и кидаясь снежками. На мгновение Волкову даже поверил что вновь вернулся в то беззаботное время когда новый год был для них каким-никаким праздником, разбавляющим безрадостные детдомовские будни. Скорее всего все дело было в присутствии Серого, именно он дарил Волкову забытое ощущение дома и тепла.       После их игр на свежем воздухе Олег долго грел замершие ладони Серёжи в своих руках. К вечеру за окном повалил снег, а потрескивающий камин приводил Серого создавал атмосферу настоящей праздничной феерии.       Волков взял на себя подготовку к новогоднему ужину, помня что Разум может сжечь даже яичницу и макароны. К тому же готовка здорово успокаивала нервы.       Серёжа зажег гирлянды и свечи, успел сделать парочку набросков. Морок втихаря таскал кусочки имбирного печенья, пытаясь уронить елку, пару раз едва не влетел прямо в лицо Олегу. По дому разносился запах ароматного глинтвейна и свежей хвои. Волков испек имбирное печенье с шоколадом, запек на ужин мясо по французски и приготовил горячий глинтвейн. Во первых Серёжа любил вкусное вино, во вторых это было прекрасной профилактикой простуды. Серый был в восторге, довольно жмурился, устраиваясь на диване рядом с Олегом. Его буквально развозит после пары стаканов горячего напитка.       Ровно в полночь они дарят друг другу подарки. Серёжа приготовил для Олега настоящий фотоальбом с редкими совместными фотографиями из детства сделанными воспитателями во время детских праздников, редких экскурсий и совместных поездок. Олег — современный навороченный ноутбук, чтобы Серый мог свои коды и программы спокойно писать. Волков потратил кучу времени доставая консультантов чтобы выбрать лучшую модель для программирования. — Не стоило, Волчик. Это же жутко дорого, — смущено повторяет Серёжа. — Это разумный вклад в будущее. — смеется Волков, — вот создашь свою соцсеть, станешь миллионером, наймешь меня на работу. — Чуть не забыл, это для Птицы. — Волков лезет в карман доставая сделанную на заказ зажигалку с выгравированным белым вороном. — Уверен, ему понравится. — хитро улыбается Разум.       Серёжа уплетает за обе щеки сделанный Олегом ужин, запивая горячим глинтвейном. Раскрасневшийся, с озорным блеском глаз он сбивчиво рассказывает Олегу об учебе в универе, делится забавными историями, с энтузиазмом говорит о своей мечте создать собственную соцсеть с уникальной защитой персональных данных. Последняя свобода Рунета. Потому что свобода слова — неотъемлемое право каждого человека, Олег!       Волков готов слушать Серёжу целую вечность. В глубине души он отчаянно цепляется за осколки нормальности, делая вид, что ничего не изменилось, он остался все тем же мальчишкой, каким был на первом курсе. Пытается вписать себя в мирную реальность, стараясь отчаянно вспомнить, как это жить обычной человеческой жизнью. Убеждать себя что он остался прежним, и теперь все вновь будет как раньше и даже лучше, что тот ад через который он прошел действительно того стоил.       Вот только ткань новой реальности кажется неустойчивой и зыбкой, расползается словно прогнившее полотно. Волков чувствует словно ступает по очень тонкому льду который может треснуть в любом момент.       Раньше Олег любил фейерверки. В старших классах они часто сбегали с Серым после отбоя, чтобы увидеть новогодний салют на центральной площади Питера. Сейчас же фейерверки заставляли его напрячься, борясь с непреодолимым желанием упасть на землю, прикрыв голову руками. Либо сорваться с места и броситься бежать в поисках безопасного укрытия. В грохоте салюта ему слышались отголоски взрыва и затихающие крики, в праздничном дыму виделись изуродованные искаженные тела боевых товарищей. Последнее что он хотел это напугать Серого и испортить новогодний праздник. Здесь, в дали от города не было праздничных салютов. И все же он чувствует, словно у него украли что то важное, те светлые воспоминания, когда они украдкой держались за руку, с восторгом вглядываясь во вспыхивающие сияющие огни в ночном небе, теперь были омрачены тошнотворным запахом гари и крови.       Волков в очередной раз мысленно радуется, что снял дом с двумя раздельными спальнями, меньше всего он хотел напугать Серого своими воплями посреди ночи. Уложив клюющего носом Серёжу спать, Волков наскоро принимает душ, закрывает дверь своей комнаты, запивая полученные без рецепта дорогущие таблетки, заваливается спать.       Олег подрывается на кровати, просыпаясь от собственного крика, напуганный и дезориентированный, не понимает где он находится. Дышит медленно и глубоко, стараясь унять бешено колотящееся сердце и согнать окутывающий сознания морок иррационального первородного ужаса.       Только спустя минуту, когда глаза наконец привыкают к сумраку бывший наемник замечает застывшую на краю кровати фигуру Птицы. Ворон медленно склоняет голову, наблюдает за ним немигающим взглядом. — Забавно, теперь мы оба просыпаемся посреди ночи от собственного крика, — Птица первым решает нарушить тягостное молчание, — Обнимать во сне я тебя не стану, уж прости, Волч.       Олегу отчетливо слышит сожаление, умело спрятанное под маской сарказма. — Ты ведь теперь не сможешь сомкнуть глаз до рассвета, да? Так и будешь в потолок пялится? — насмешливо продолжает Ворон, — Хреново новый год начался. Пойдем, сделаешь мне твое горячее вино. Я ведь с тобой так ни разу и не отмечал. — Мы однажды накануне праздника кабинет директора подожгли, который Серому угрожал аттестат испортить помнишь?       Олег не знает что еще можно сказать: с одной стороны он даже рад что от его криков пробудился именно Птица. С другой его все ещё терзало смутное чувство вины. Птица всё еще злился на него. И Волков просто не знал как начать этот трудный разговор, действия всегда давались ему проще слов.       А что он должен был сказать: прости что несмотря на все усилия Серого намеренно завалил сессию и свалил в армию? А после и вовсе подписал контракт и оставил Сережу одного на долгие два года. Что принятое единолично решение отправится наемником в Сирию было непоправимой ошибкой? Теперь он отчетливо понимал: Серёжа был прав, никакие деньги на свете не стоят того что ему пришлось испытать и повидать там за последний год. Проблема в том что он понятия не имел чем мог заняться на гражданке. Выслеживать террористов и вести спасательные операции казалось ему правильным, Олег научился превосходно убивать и выслеживать цель любой сложности. И он понятия не имел что он здесь делает, на кой он вообще такой сломанный Сереже сдался? Разума ждало блестящее будущее, как себя вписать в него и остаться рядом с самым близким человеком он совершено не знал. — Громко думаешь, Волч. — Птица холодно усмехается, откладывая бокал на край стола, медленно приближаясь к его креслу, — Очень скоро Серёже понадобится твоя помощь. Талантливый детдомовец с перспективным стартапом и стремительно набирающей популярность соцсетью, как думаешь как скоро ему начнут угрожать и попытаются отжать его бизнес? Серёжа слишком чистый и честный для этого прогнившего мира, будет выделяться своими благородными целями среди этих зажравшихся ублюдков как белая ворона. Плакса может и тихоня, но не побоится бросить вызов элите этого города, рискуя жизнью ради своих идеалов. Он всей душой ненавидит коррупцию, пожирающую наш город, разрушение исторических памятников, загрязнение окружающей среды. Как думаешь, как быстро Сережа обзаведётся весьма влиятельными врагами которые попытаются его убрать? — Я не допущу этого. — холодно отрезает Олег. — Когда Серый запустит проект я буду рядом, найму самых проверенных и надежных людей для обеспечения его безопасности.       В глазах Волкова непоколебимая решимость, благодаря Ворону он вновь обретает четкую и понятную цель. — Другого ответа я от тебя и не ждал, — хрустально смеется Птица. — Сними рубашку, Волч, — Ворон подходит ближе, становясь напротив его кресла, пристально глядя в глаза наемнику. — Хочу увидеть твои шрамы.       Олег молча снимает футболку, беспрекословно повинуясь этому странному приказу. — Они говорят, что со временем станет легче и ты просто забудешь. Но это не так. Память стала нашим персональным адом. Все возвращает к нам по ночам и мы словно вновь оказываемся там, обречённые раз за разом проживать это снова и снова. — Птица задумчиво разглядывает уродливый шрам на груди, осторожно касаясь подушечками пальцев неровной бугристой кожи, словно стремясь запомнить все неровности и структуру. Ожег на груди — случайно опалило взрывом, вспоминает Олег. — По ночам я оказываюсь на полу холодного подвала, а ты в горячих песках Сирии. Нас обоих преследуют трупы, искорёженные лица тех, кого мы не смогли спасти. Кладбище живых мертвецов которое будет преследовать нас до конца жизни. По крайней мере до тех пор пока мертвые не будут отомщены. — острая улыбка касается тонких губ Птицы. — изящные прохладные пальцы, исследуют плечо, там, где остались глубокие лунки на коже — задело рикошетом шальная пуля, вытаскивали в полевых условиях, зашивали там же, через несколько дней пришлось вскрывать уже на базе, и вычищать гной. — Сломанные люди опасны. Они знают, что смогут выжить. — взгляд янтарно желтых глаз смотрит прямо в глубину его темной души.       Все так.       Птица был рожден из боли и крови на полу грязного повала, из отчаянья и бессилия маленького одинокого ребёнка, которого никто не спас. Когда тебя терзают слишком долго боль становится ненавистью. В глубине души Птица так и остался брошенным ребенком которого никто не спас и не защитил тогда. И его ненависть могла спалить весь мир.       Пальцы соскальзывают с плеча, проходятся по задней стороне мощной шеи безошибочно находя уродливые шрамы на спине. Позорные следы плена и многочасовых пыток.       «Теперь ты понимаешь, Волч?» — словно говорит Птица. Несказанные слова так и повисают в воздухе между ними. — «теперь мы одинаковые».       «Мы одинаковые». — Олег молча кивает, выдерживая зрительный контакт.       «Вот только Птице было всего восемь».       Волков в очередной раз поражается сколько внутренней силы и жажды жизни заключено в этом маленьком и хрупком ребенке. Как можно пережить такое и окончательно не сойти с ума? — Смерть коснулась нас, но не забрала. — задумчиво произносит Птица. — А значит страха больше нет.       Тонкие пальцы Птицы вцепляются в волосы Олега, заставляя запрокинуть голову. — Ты больше не принадлежишь Смерти, Олег. Ты принадлежишь мне, слышишь? — яростно выдыхает Птица. — А значит у тебя нет права умирать! Запомни это!       Олегу кажется что он тонет в омуте янтарно-желтых глаз, словно сгорая в этом гипнотическом пламени. — Это твой последний контракт. Возвращайся или убирайся навсегда. — яростно заканчивает Ворон. — Я вернусь, я обещаю. — Бану говорит мне нужно расширять диапазон приемлемости, исследовать безопасные прикосновения, с человеком которому я доверяю. — Птица резко меняет тему. Пальцы Ворона очерчивают мужественную линию подбородка, переходя на острые скулы. Птица сосредоточенно продолжает исследовать его лицо, словно стремится запомнить мельчайшие детали чтобы после запечатлеть его в камне. — Бану? — Бану Колмакова, мой психотерапевт. — вскользь упоминает Птица, — Просто проверяю одну из ее теорий. Отличный специалист, говорит вполне дельные вещи, Серёже хорошие колеса от панички подобрала, без побочки в виде сонливости и тумана в голове. — Как ты вообще это ощущаешь? В смысле прикосновения. — осторожно спрашивает Олег. Волков сидит в кресле почти не дыша, вцепившись в подлокотники, словно боясь невольно спугнуть. — Для меня все прикосновения делятся на два типа: отвратительные и стерильные. Отвратительные ощущаются как склизкое прикосновение холодной дохлой рыбы, словно по твоей коже ползут мерзкие слизни. — холодно поясняет Птица, — стерильные ощущаются примерно никак, стерильные прикосновения совершенно нейтральны, я просто ничего не чувствую. Мое тело реагирует на них примерно никак. Такие прикосновения ощущается как приемлемые. В моем случае это даже хорошо. — А еще есть ты. — глаза Ворона опасно журятся, Волков почти физически ощущает исходящий от наго скрытый гнев и растерянность. — Твои прикосновения дарят тепло. Возможно потому что ты часто обнимал Сережу когда мы были детьми, спасая от кошмаров, потому что мы росли вместе, мой, наш разум не воспринимает тебя как угрозу. Если бы только знал, как это бесит! — на грани слышимости заканчивает Птица. Ворон замолкает он и так наговорил лишнего. Чертов алкоголь! — Нравится? Не думал перекрыть шрамы? — усмехается Ворон, замечая как Олег с нескрываемым интересом рассматривает его руки, покрытые узором алого ликориса. — По правде говоря я давно хотел набить татуировку, даже подобрал несколько эскизов. — признается Олег. — Дай посмотреть. — Птица требовательно отнимает телефон, заглядывая в галерею. — Это просто ужасно, Волчик. Такое даже в девяностые не били. Нет, партак на всю спину я тебе набить не позволю. — Птица хрустально смеется запрокидывая голову. Дай мне мне час и я набросаю тебе нормальный эскиз. В конце концов я так и не приготовил тебе свой подарок. Зажигалку я, кстати, заценил. — Как тебе? — Птица гордо вскидывает голову протягивая Олегу художественный набросок. — Это… очень красиво. — искренне признается Волков, рассматривая свежий эскиз. — Спасибо. — Свяжусь после праздников со своим мастером, запишу тебя в нормальный салон. Чтобы ты без меня делал, Волч. — Даже не знаю. — по доброму смеется Олег. — Ты знал, что волки и вороны охотятся вместе? — лукаво продолжает Птица.       «И выбирают одну пару на всю жизнь» — зачем-то вспоминает Олег, но в слух разумеется, не говорит. — Я не верь в то, что Фишер мог так нелепо подставиться и покончить с собой. — Думаешь он все еще жив? — осторожно уточняет Волков. — Я это чувствую. Уверен, он просто залег на дно. Думаю, он еще проявит себя. Возможно даже здесь, в Питере. И когда он появится я буду готов. — Я убью его. — рычит Волков. — Нет, мы сделаем это вместе. Простая смерть слишком легкое избавление для такого урода как Фишер. — острая, как лезвие бритвы, улыбка озаряет лицо Птицы, — я хочу заставить его страдать. — Но сначала ты поможешь выследить его и поймать. Ты готов убивать ради меня? — Да. — хрипло отзывается Олег. — Ты вернешься как только мне понадобишься, здесь, в Питере. — резко обрывает Птица. — Поверь, я найду способ с тобой связаться. — Я обещаю. Просто дождись меня, ладно.