Мой львёнок

Дэхья переводит оценивающий взгляд с одного близнеца на другого. Её мускулы напряжены, но бессильны перед сдерживающими её оковами. Оба Дотторе приближаются плавно, неспешно. Они улыбаются, но в глазах играет злое безумие.       — Не бойся, Пламенная Грива, мы только хотим познакомиться поближе. Немножко поиграем. Возможно, тебе даже понравится, — обещает первый, облаченный в кожаные ремни.       — Если, конечно, ты будешь хорошо себя вести, — добавляет второй, подойдя ближе. — Ох, а этот предмет, кажется, лишний. Он медленно вытаскивает оставленную в её теле иглу, но лишь затем, чтобы закрепить на шприце, который достает из кармана.       — У меня для тебя небольшое угощение. Не дергайся, ты можешь себе навредить. «Кожаный» Дотторе решает присоединиться, туго затягивая ремень выше локтя Дэхья.       — Благодарю, любезный ассистент. Подержите её руку, пока я введу лекарство. Игла касается кожи, где набухла зеленоватая вена. Руки и ноги вырывать бесполезно. Дэхья с силой рвется вперед и вцепляется зубами в ухо ассистента. Взвыв от боли тот бьет её по лицу. Голова Дэхьи болезненно бьется о стену. Вкус крови Дотторе во рту смешивается с её собственной.       — А я хотел по-хорошему, — разочарованно качает головой Дотторе в халате, убирая шприц от её локтя. — Сама виновата. Он с размаху всаживает иглу в бедро и тут же давит на поршень, вводя содержимое шприца в мышцу. Теперь уже Дэхья взывает от боли сквозь сжатые зубы. Инородная жидкость давит изнутри, вызывает боль и жжение. А что еще хуже — с каждой секундой она все меньше чувствует собственное бедро. Неведомый яд расползается по телу, будто отрывая его от сознания. Мышцы обмякают, перестают слушаться, спустя несколько минут Дэхья уже повисает на своих оковах. Запястьям больно, но Дэхья не может удержаться на ногах, чтобы снизить нагрузку на руки.       — Вот видишь. Одна инъекция и дикий зверь превращается в податливую игрушку.       — Ты настоящий гений, — один Дотторе прижимается к другому и проводит языком по краю уха. — Но не будем заставлять скучать нашу гостью. Она, кажется, совсем приуныла. Да, львенок? Дэхья не может ответить. Все мышцы перестали слушаться. Она не может поднять опущенную голову, не может даже закрыть челюсть, с которой уже капает слюна на грудь.       — Молчишь? Ничего, я помогу, — Дотторе в ремнях берет Дэхью за волосы и кивает её головой. — Да доктор, развлеките меня, пожалуйста. Вдвоем они извлекают из оков её оседающее тело, с наигранной заботой придерживая, не давая рухнуть на пол. Зря. Дэхья предпочла бы упасть на него. И удариться головой так, чтобы её сознание отключилось. Лишь бы не видеть этих противных глумящихся лиц. Скрученными в жгуты бинтами они обвязывают всё её тело, переплетая в странные узлы. Голени притягивают к бедрам, а предплечья к плечам. Обвязывают все тело и лишь потом, когда все бинты сходятся на животе в один замысловатый узел, продевают в него свисающий с потолка крюк на цепи и подтягивают вверх, поднимая её и без того беспомощное тело в воздух.       — Какая прелесть. Хоть на елку вешай.       — Или сажай на макушку, вместо звезды.       — Ты знаешь, что такое ёлка, львёнок?       — Откуда ей знать… Дэхья всё чувствует. Чувствует ноющую боль в позвоночнике, который опасно изогнулся под её собственным весом и кажется, вот-вот сломается пополам. Запрокинутая голова беспомощно свисает вниз, а собственная слюна затекает в нос.       — Скоро действие препарата закончится, не беспокойся, — сообщает доктор и ударяет Дэхью по бедру. Подвешенное тело от удара делает оборот. Полуприкрытые глаза Дэхья видят перед собой теперь уже другого Дотторе. Точнее, его нижнюю половину, которая достала член и начала поглаживать перед её лицом.       — Ты только посмотри, сколько слюны натекло, — Дотторе в ремнях толкает её в плечо, тело Дэхьи, покачиваясь на цепи возвращается обратно к белому халату.       — Возможно, она голодна. Жаль, что у меня с собой не так много угощений. Хотя ее зубы… Она неплохо тебя куснула. Пожалуй, перестрахуюсь. Дотторе устанавливает во рту Дэхьи распорку, которая упирается в зубы, не давая закрыть рот. И очень вовремя, ей уже удается пошевелить языком. Дэхья пробует остальное — кончики пальцев тоже слушаются, а голову удается немного приподнять.       — Охо-хо, ты гляди, какая бойкая! Быстро. Очень быстро. Даже слишком. Не удивлюсь даже, если через десяток-другой таких инъекций она выработает к ним иммунитет. Интересный экземпляр, очень, — пальцы в перчатках проникают в рот Дэхьи, настойчиво и грубо изучая её язык. Потом проникают глубже, к глотке, отчего тело Дэхьи содрогается в рвотном позыве. — Какой сильный рефлекс. Надеюсь, ты не оторвешь мне ничего своей глоткой.       — Да, экземпляр и впрямь, что надо, — пальцы второго бесцеремонно проникают во влагалище. — Кажется, мы слишком сильно раздвинули ей ноги, она стала совсем неглубокой. Наверное, будет больно.       — Да, будет больно. Но ты всегда можешь использовать и другое отверстие.       — Верно, — палец Дотторе выскальзывает из влагалища и тут же проникает ниже, отчего из открытого рта Дэхьи вырывается протестующе-болезненный вскрик. — Кажется, тут тоже будет больно.       — Определенно, — соглашается доктор.       — Вот и отлично. Приступим, доктор?       — Приступим. Они входят одновременно, сразу с двух сторон. Крик Дэхьи глушит вонзившийся в горло член, а ее собственная слюна вылетает брызгами через нос. Оба Дотторе настойчивы, проникают с каждым новым ударом всё глубже, будто собираются встретиться посередине. Дэхье кажется, что её вот-вот сложат пополам и сломают позвоночник, тогда всё прекратится, но увы, либо они слишком аккуратны, либо ее собственное тело куда крепче, чем она ожидала. Один Дотторе, держа Дэхью за шею, безжалостно вдалбливается в её горло до конца, то и дело перекрывая еще и нос, отчего дышать становится невозможно. Яйца безжалостно и унизительно ударяют по векам, будто собираются разбить глаза. Второй Дотторе не менее настойчиво долбит её с другой стороны. Поначалу почти насухо, но с каждым новым движением, все же скользит глубже и глубже по выделившейся смазке. Наконец, член входит до конца, упираясь, ударяя, рискуя пробиться дальше и отдается болью в животе. Оба наращивают темп. Теперь, когда оба максимально глубоко, они занимают руки её телом. Дотторе в халате безжалостно сдавливает соски, рискуя их раздавить, другой Дотторе вонзается в ее тело с ногтями, сжимая так сильно, будто хочет вырвать кусок плоти. Выступившие слёзы не успевают накапливаться, с влажным чавканьем разбиваясь об очередной удар мошонки. Дэхье кажется, что она сейчас окончательно задохнется и умрёт, когда первый Дотторе, наконец, извергается в её горло и выходит. Жадно дыша, кашляя слюной и спермой, Дэхья вяло пытается отвернуться от члена, что Дотторе вытирает о её лицо.       — Да она того и гляди задохнется. Что ж, дадим возможность нашему львенку продышаться. Дотторе подсоединяет второй крюк к узлам на спине, а первый отстегивает, отчего Дэхья, резко перевернувшись в воздухе бьется грудью о бинты, зависая уже лицом вниз. Разрывающаяся от боли спина получает долгожданное облегчение, но лишь до того момента, когда в анус уперся член. Он проникал настойчиво, раздвигая узкое кольцо мышц и натягивая их до невозможности, пока наконец не вошел. Он не скользил в ней, это больше походило на то, будто в ней что-то застряло и сейчас это рывками пытаются не то вытащить, не то протолкнуть глубже. С каждым новым движением из открытого рта Дэхьи вырывались болезненные вскрики. Её рвали снаружи, оставляя ногтями следы на коже, её разрывали изнутри, там уже щипало от выступившей крови, а каждое новое движение вызывало новую режущую боль. Дэхья мечтала, чтобы он поскорее кончил и вышел из нее. Но он не кончал, лишь наслаждался её страданиями, а член от этого лишь креп и становился всё шире, доставляя ужасную боль. Пересохшее от дыхания и криков горло казалось, вот-вот потрескается от сухости, но тут второй Дотторе подошел на второй заход. Ухватив её за волосы на затылке, он приподнял голову и дернул на себя, насаживая её на свой член. Второй Дотторе, усмехнувшись, сплюнул на половину вышедший член, и дернул Дэхью обратно на себя. Они играли в перетягивание, пользуясь Дэхьей, как бездушной игрушкой. Подвешенную Дэхью метало от одной боли к другой, как попавшую в ураган щепку, маленькую и незначительную в этом огромном мире. Дэхья не помнила, сколько минут (а может быть часов) прошло в этой болезненной агонии, прежде, чем с её телом наигрались. Освободившееся от жгутов тело с облегчением коснулось холодной стены, повисая на оковах, в которые её снова вернули.