Коррекция.

— Шуцкий, — Ковалёв запинается и подносит планшет ближе к глазам, словно сомневаясь в достоверности написанного, — Генадий, — устремляет взор на команду в глубокой задумчивости, — Дрочер, что ли? — Даню раздражает это пренебрежение: этот человек работает в центре чёрт знает сколько, а ему до сих пор нужно время, чтобы сопоставить прозвище с настоящим именем. — Дрочер-Дрочер, — все кивают и Ковалёв опускает глаза обратно. — Он ещё и Шуцкий, — с усмешкой говорит Антон Вадимыч, остальные мгновенно подхватывают и гогочут, — Где Дрочер? — он поворачивается к сидящим на лавочках в ожидании ответа. — А я откуда знаю? — откликается Женя, — Я что с ним сплю? Я с ним не сплю.       Макеев тут же опускает глаза в землю: её слова ни разу не убеждают. Так очевидно лгать — удивительно, что никто больше не обратил внимания. Даня уже не слушает о чём говорит группа «Б», его занимает тот факт, что не сумев замутить с ним, Женя подалась в крайность и переспала с Геной. С Дрочером. Эта информация нуждается в усвоении. Макеев в очередной раз смотрит на серую полосу от чужого кеда на носке одного из своих дорогущих и элитных кислотных кроссовок. Позже он попросит у девчонок салфетку и, наконец, протрёт его. Мысленно Даня возвращается к тому моменту: закат, вечерняя прохлада, тишина, лёгкие и быстрые шаги, наивность, которая Шуцкому определённо к лицу, сигарета — одна на двоих, смешная гримаса отвращения, упёртость и ещё затяжки, ощущение чужого кеда под ступнёй, незначительная тяжесть на своём, короткий взгляд глаза в глаза. Тогда казалось, что с этим парнем действительно можно подружиться. Даже нужно. Не потому что его легко использовать и вертеть им как вздумается — просто потому, что от него веяло чем-то отдалённо знакомым и… Уютным? Эти неуклюжесть и доверчивость, обычно присущие детям, подкупали. Наверное, из-за того, что отличительной чертой почти каждого здесь являются грубость, дерзость, непокорность. Эти качества временами перекидываются на Гену, но выглядит так, будто он взял их в аренду и к вечеру вернёт туда, откуда взял. Ярчайший пример дурного влияния. Хочется забрать Шуцкого к себе домой, оградить его от этого жестокого мира, крайне сурового к таким сладким и ласковым мальчикам. Фу, какая отвратительная формулировка. Откуда вообще подобные фразочки в голове?       Даня обращает своё внимание на поле, там уже вовсю проходит обучение деревянных солдатиков искусству футбола. Ковалёв в основном ругается на неповоротливость своей недавно родившейся команды и упрекает самого себя за глупую затею взяться за пропащее дело: слепить из банды недоуголовников чемпионов. Среди них отыскивается и опоздавший Шуцкий. Такой же, как и вчера, такой же, как и при первой встрече. Макеев осматривает его на наличие повреждений: отравленный крепким алкоголем мозг не выдаёт точного воспоминания о том, дотянулись ли вчера его кулаки до Гены. Лицо вроде бы в порядке, а целился Даня, вроде бы именно туда; на светлой коже рук виднеется россыпь темнеющих синяков, как и на ногах, ободраны колени, а ладони разглядеть нет возможности. Наверное, это последствия другой драки, когда Макеев действовал вместе с ребятами из «Ориона». Даня ещё раз пробегает глазами по Шуцкому, что-то не даёт покоя. Футболка с шортами слишком широкие, словно купили не тот размер. Макеев щурится и кривит губы, поджидая осознание ускользающей от него детали, и оно приходит: проблема в почти болезненной худобе. Это не слишком? Женя его не раздавила во время весёлой ночки? Господи, до чего же комично, должно быть, проходил процесс. Слон и Моська, ей-Богу. Ему бы подыскать кого-нибудь более подходящего себе, хотя бы по весовой категории, а то переломают же всего, бедненького.       Даня ловит метнувшийся взгляд Дрочера к Жене и поджимает губы. — Лен, салфетка есть? — Даня успешно игнорирует напрягшегося при имени блондинки рядом сидящего Фила. — Угум, — Фокина, закидывает свою сумочку себе на колени и роется в ней в поисках необходимого, — Держи. — Благодарю, красавица, — Макеев обольстительно улыбается и принимает пачку из чужих изящных рук. Подтянув ногу на скамью, Даня достаёт салфетку и, наконец, избавляется от грязного следа, удешевляющего элитные кроссы. Вот и всё. Как будто ничего и не было. Макеев возвращает пачку владельцу, неудачно забыв нацепить харизматичную гримасу. Лена расценивает это как холодность.       Дане не до того: он откидывает голову на спинку скамейки и всматривается в голубизну сентябрьского неба. Не нравится ему здесь, тут ловить нечего. Поскорее бы отделаться от унизительного наказания и вернуться в родной «Орион».       Тренировка подходит к концу, все быстро разбегаются. Оскорбившаяся неприветливостью Макеева Лена без раздумий вскакивает и уходит по направлению к центру, прихватив с собой Яну. Женя с Геной обмениваются взглядами, первой отворачивается она, и с безразличнейшим видом покидает спорт-площадку. От этой «беспалевности» Даня закатывает глаза, из-за чего пропускает момент, когда к нему подсаживается Шуцкий. — Чего тебе, Дрочер? — Макеев прослеживает дорожку синяков и ссадин на чужих ногах, застывает на острых коленках: так явно очерчены кости, а гематомы никак этот вид не улучшают. — Извини, вчера очень некрасиво всё получилось, — Гена непроизвольно трясёт ногой, смотрит ровно в резиновое покрытие поля, — Я не хотел, чтобы так вышло. — А как ты хотел? Чтобы мы с Женей ускакали счастливые в закат, держась за ручку и распевая сопливые песни об искренней и чистой любви? Или чтобы мы поклонились вам в ноги и поблагодарили вас за вашу милость, за то, что соблаговолили нас свести? — Даня чуть ли не рычит и грубо пришпоривает беспокойную ногу к земле, пресекая любое шевеление. Тремор незамедлительно прошибает вторую. — Прости, все считали тебя полным мудаком, которого нужно проучить. Желательно, отплатить тебе той же монетой: ты выложил видео — мы бы залили в инет фотку, где ты с ней целуешься, и так просто от такого позора ты бы не отмылся, — Шуцкий подкрепляет свои объяснения активной жестикуляцией. — Все считали меня мудаком? Теперь это уже не так? Или у тебя путаница с временами? — Макеев акцентирует внимание совсем не на том, на чём нужно, но об этом ли сейчас стоит волноваться? — Ключевое слово, скорее — «все», — Гена пожимает плечами, задумавшись на несколько секунд, формулирует в голове мысль, — Знаешь, мне кажется, что не такой уж ты и мудак. То есть, не полный — это точно. Просто, эм… — Макеев чувствует, как ногу под его ладонью вновь охватывает тряска, — Ну, никто никогда не оставался со мной, когда я… Перебирал с алкоголем? — руки опять принимаются описывать в воздухе необъяснимые и малоинформативные фигуры, — Поэтому, спасибо тебе, что ли. За то, что не бросил одного. Ты не полный мудак, — более уверенно добавляет Шуцкий, но опускает голову, — А почему и когда..? — Гена хмурится и указывает на ладонь Макеева, удобно устроившуюся на его колене, которую, похоже он до этого не замечал. — У тебя синдром беспокойных ног? — Даня прикладывает чуть больше усилий, чтобы пришпорить дрожащую конечность к земле. — Нет, — Шуцкий отталкивает от себя любопытного и чересчур много позволяющего себе Макеева, — Иди ты, зря только распинался перед тобой тут, — Гена встаёт и оттряхивает колени, — Мудак, — кинув на последок, Шуцкий убегает в сторону центра, хотя спешить ни к чему: всё равно в очереди в душ он всегда последний.       Да уж, минуту назад убеждал, что мудаком его не считает, а теперь… Ох уж это непостоянство.       Макеев провожает его взглядом до самого входа, после уставляется на свою ладонь. Фантомное тепло въедается в кожу, желая схорониться в ней и каждый раз возникать при воспоминании об этом моменте. Что не так с этим Дрочером? То у того голова не на месте, то ноги, то вместе с остальными он строит планы по унижению Макеева, то извиняется перед ним. У него точно не все дома.       Даня закидывает ногу на ногу, остаётся сидеть на скамье и смотреть на заводские трубы в относительной близости от центра. Он устал думать, скурить бы сейчас что-нибудь от нервов.

----------

      Игру Макеев благополучно пропускает, потому что созерцать позор подобного масштаба нет ни сил, ни желания. И теперь приходится наворачивать вместе с «командой мечты» десять кругов вокруг центра. Для Макеева это не так уж и непривычно: тренировки в «Орионе» бывают и пожёстче раз эдак в десять. Беговым и силовым упражнениям уделяется не так много времени, как выработке стратегии и развития точности пасов между игроками, но они всё же присутствуют в достаточном количестве. Группа «Б» показательно придерживается просто-напросто смешного темпа, который даже лёгким бегом не назовёшь. Макеев с сомнением осматривает сокомандников: с одной стороны хорошо бы присоединиться к бунту против Ковалёва, но с другой — тренироваться-то надо, чтобы форму не потерять. Даня ищет единомышленника, и очевидно, к кому обращается взор в первую очередь — к Шуцкому. И это сразу попадание: он в нерешительности оглядывает своих товарищей, с трудом соблюдая их темп. Макеев делает недолгую остановку и ждёт, пока с ним поравняется Гена. — Эй, Дрочер, давай наперегонки? — ребята тут же, все как один, вопросительно смотрят на новенького, — Кто первым пробежит дистанцию — тот получает возможность попросить у проигравшего что угодно и о чём угодно. — Типа желание? — Шуцкий пытается казаться незаинтересованным, но нетерпеливые ноги выдают его с головой. — Ага, — кивает Макеев, спиной чувствуя, как к нему обращаются голодные взгляды группы «Б». Ничего, он не проиграет, так что об изощрённости их идей, которые они могли бы подкинуть Дрочеру, можно не беспокоиться. — Он согласен, — Фил кивает и хлопает Гену по плечу. — Отлично, — Даня выставляет руку перед Шуцким, останавливая его. Остальные тоже сводят свой «бег» на нет. — На старт, внимание, — Белов берёт на себя ответственность объявить о начале гонки, — Марш!       Макеев мгновенно срывается с места, Гена тормозит, и медлит ещё секунду после официального старта, за что сиюминутно получает отборную брань товарищей себе в спину. Набрав скорость, Даня внутренне радуется успешности провёрнутой им аферы. Сердце замирает, когда его нагоняет Шуцкий. «Да уж, он полон сюрпризов» — не успевает подумать Макеев, как дистанция между ними увеличивается не в его пользу. Это возбуждает и жажда победить усиливается в сто крат. Шуточный забег превращается в серьёзное соревнование, непростое и изнуряющее. На минуту Даня ускоряется, и только когда лёгкие начинает жечь, вспоминает о важности правильной тактики: выкладываться на полную нужно в конце, тратить сейчас всю свою энергию — глупо. Неизменно растущее расстояние нервирует, второй раз пробегая мимо группы «Б», всё так же плетущейся на манер черепах, Макеев сквозь скрежет зубов выслушивает насмешки. Ну ничего, осталось пять кругов, будет ещё время наверстать. На предпоследнем круге Даня вкладывает остаток сил в ускорение, дистанция сокращается, но недостаточно. Финальный круг, тело уже напряжено до предела. Расстояние перестаёт меняться: стабильно два метра. Видна полоса, знаменующая конец. Не только конец спора, но и конец гордости Макеева. Не хочется сдаваться, хотя уже ничего не поделать. Тем не менее, Даня отказывается снижать темп. Шуцкий неожиданно тормозит, по инерции скользит, останавливается у самого финиша. Макеев не сразу соображает, что произошло, ноги проносят его за заветную полосу. Пытаясь отдышаться, Даня поворачивается на Гену, уже устроившегося на асфальте и смотрящего строго в сторону, откуда с минуты на минуту должны появиться остальные. Шуцкий подтягивает колени к груди, Макеев прислушивается к его рваным вдохам. Хочется что-то сказать, однако обессиливший организм, грозивший прямо сейчас удушьем, этому препятствует. — Чё, кто победил? — первым подтягивается Фил, за ним — другие. Гена сразу указывает на Даню, — Да ну ё-моё, Дрочер. — Вот мудень, из-за тебя такой шанс просрали, — Платон осуждающе качает головой. — Ага, я уж понадеялся, что на акке «Зелёный Хулиган» появится видео с его извинениями на коленях. Эх, ты, — Никита даёт Шуцкому несильный подзатыльник, тот виновато опускает голову. Макеев борется с желанием оторвать Бойко руку. — Вообще-то… — Так, группа «Б», что за балаган? — из ниоткуда появляется Ковалёв и без зазрения совести перебивает отысканного им нападающего. — Практикуем методику тренировок через соперничество, — Фил недовольно косится на Дрочера. — Понятно. Отжимания не ждут, — Антон Вадимыч вновь использует свой дебильный свисток, и мерзкий, протяжный звук бьёт по ушам. — Э, а желание? — встревает Макс. — Всё потом. Вперёд-вперёд, группа «Б», три подхода по тридцать, — он кладёт ладонь на плечо Макеева, не позволяя сдвинуться с места, осуждающим взглядом сверлит Шуцкого, — Ты чего разлёгся здесь? Руки в ноги… Тьфу, ноги в руки, и бегом, — Ковалёв машет на Гену, как на надоедливую муху, тот тяжело поднимается, наверняка ноги гудят после такого длительного и накалённого забега, и бредёт к остальным, уже расположившимся на поле с резиновым и более приветливым покрытием. Макеев устаёт уже от одной мысли, что придётся ещё и выполнять по сотке силовых. — Смотрю, ты себе друга нашёл? — Ковалёв вертит в пальцах несчастный свисток и щурится на ребят, с горем пополам начавших делать отжимания. — Вы о чём? — Даня остро чувствует, как группа «Б» начинает его ненавидеть за отлынивание в момент всеобщего отдувательства. — Видел я, как Дрочер затормозил и дал тебе выиграть. Поверь мне: он не из тех, кто просто от нечего делать лишает себя шанса заработать их уважение, — Антон Вадимыч кивает в сторону группы, — Не сказать, что это хороший выбор — пойти через него. В идеале было бы для начала завести дружбу с Филом или Никитой, они главные заводилы как никак, но Дрочер хотя бы лучше, чем вообще ничего. Молодец. Теперь придумай для него какой-нибудь дебильное желание, они любят всякую жесть, сечёшь? — Ковалёв в привычном жесте щёлкает пальцами и отходит к своей группе.       Подставлять человека, который спас твою репутацию — прямо-таки верх командного духа. С чего вообще Антон Вадимыч взял, что ему настолько необходимо признание каких-то уголовников? В кое-то веки он откопал среди них относительно адекватную персону, как тут же надо её опустить? Пусть в жопу себе затолкают свою дружбу.       Время уже близится к закату, изнурённые тренировкой парни сидят, а кто-то даже лежит, на холодной резине поля. Завтра наружу полезут плачевные последствия тяжёлой нагрузки: каждое движение будет отзываться ноющей болью, отчего желание шевелиться в принципе отпадёт. У Макеева есть преимущество, но даже он чувствует себя полностью выжатым. Даня неотрывно наблюдает за распластавшимся в позе звёздочки Шуцким, всё ещё затрудняющегося дышать в нормальном режиме. Боже, он наутро хоть живым останется? Будут силы подняться с кровати или можно его завтра не ждать? — Думаешь над желанием? — Бойко зевает. Макеев вспоминает о дурацком споре. — Ну, идеи хоть какие-нибудь есть? — Фил приподнимается на локтях, получив ответ отрицательное мотание головой, с тяжёлым вздохом опускается обратно, — На кой чёрт ты тогда вообще эту херь предложил? — Хотел покрасоваться, уделать кого-нибудь из нас и выбрал самого хилого, — усмехается Никита. — А вы что, все можете похвастаться такой скоростью? — Макеев раздражённо трёт переносицу, — Что-то я сильно сомневаюсь, господа-черепахи. — Слышь, ты… — Спокойно, — Фил осаждает встрепенувшегося Бойко, — Давайте вместе над желанием думать. — Нужно что-нибудь жёсткое, он как-никак честь центра проебал, — Яна подаёт голос со скамейки, Даня поворачивается к ней и она тут же игриво подмигивает, он обращает свой взгляд обратно на Шуцкого. — Да не, зачем палку перегибать, если бы дистанция покороче была, Дрочер бы его уделал. Видели, с каким отрывом они бежали? — Платонов вставляет слово поперёк. — Согласен, — подхватывает Макеев, и удивление отражается на лице каждого, — Не вижу смысла отрицать очевидного, на самом деле он… — Споткнулся перед самым финишем, — перебивает Гена, продолжая всматривается в россыпь облаков на лиловом небе. — Блять, Дрочер, ты дебил? — Никита садится, — Как можно было девять кругов пробежать нормально, а вот именно на десятый грохнуться? — Забыли. Что с желанием делать будем? — вновь возникает Фил. — Ничего? — предлагает Макеев, — Победа-то была не совсем честной. Если бы Дрочер не споткнулся, он бы победил. — Но так неинтересно, — напоминает о себе Макс, — О. А пошли нахрен Сизого. — Чего? — подходить к профессиональному борцу, а уж тем более посылать его, у Гены в планы на вечер явно не входило. — Нет, ну а что? Не такая уж эта и жесть, — Макс ищет поддержки у задумавшихся ребят, — Тем более Сизый с нихера до Ленки в прошлый раз докопался. — Ну… — Фил кивает и уже заведомо становится ясен его вердикт, — Согласен, послать — не такая уж и жесть. — Да, почему нет? — Платон тоже поддерживает. — Угу, будет весело, — ухмыляется Никита, подзарядившийся предвкушением грандиозного зрелища. — Мы за, — Лена отвечает за всех девчонок. Макеева бесит, что Женя остаётся к ситуации равнодушной. — Эй, загадыватель, ты как? Согласен? — Фил дожидается от Дани короткого кивка и продолжает: — Тогда договорились, — Белов встаёт и разминает затёкшие ноги, — Сейчас в душ, а потом — смотреть представление. Дрочер, готовься. Морально, я имею в виду.       Макеев видит, как Гена одними губами произносит: «Сука», и перестаёт понимать что-либо. Зачем вся эта клоунада? О чём думает Шуцкий? Так хочет загладить свою вину с вечера в клубе, что готов подставиться? Наверное, стоило более участливо отреагировать на его извинения тогда. Ну ладно, послать какого-то парня — звучит вполне себе безобидно.       Не дав Дрочеру хотя бы как следует высушить волосы, парни тащат его из раздевалки. Весёлые девчонки встречают их у лестницы и приносят весть о местонахождении этого загадочного Сизого, так удачно совпавшем с самым безлюдным коридором центра. Высокий брюнет зажимается с какой-то девушкой, Макс, гогоча, подталкивает Дрочера в их сторону. Гена делает глубокий вдох, разминает кисти, чтобы оттянуть встречу с неизбежным хотя бы на жалкую секунду. Под смешки одногруппников Шуцкий подходит к парочке. Он что-то говорит, но из-за большого расстояния слов разобрать не получается. Судя по непонимающему лицу Сизого, он тоже ничего не расслышал или просто не поверил ушам. Сизый делает шаг вперёд, Дрочер — назад. Зажмурившись, Гена повторяет чуть громче, брови рядом стоящей девушки взмывают вверх, Сизый с задержкой в мгновение бьёт под дых. Шуцкий сгибается пополам, неуклюже заваливается на колени. Группа «Б» начинает откровенно ржать, Макеев отчётливо ощущает, как стыдливо горят уши. — Сам иди нахер, чувак, — Сизый приобнимает свою пассию за талию и уводит её в одним только им известном направлении. — Хорош, Дрочер, по красоте всё сделал, — Платон первым говорит что-то вразумительное, после его слов Даня отмирает и подходит к загибающемуся Шуцкому. — Больно, зараза, — Гена принимает протянутую руку Макеева и с его помощью поднимается, всё ещё придерживаясь за место удара. — А ты как хотел? — Фил достаёт из кармана пропиликавший телефон и, прочитав смс-ку, теряет всякий интерес к происходящему, — Всё ребят, дальше без меня. — Да мы тоже уже расходимся, — Макс махнув на прощанье рукой, мчится в другой конец коридора, к пожарному выходу, за ним менее воодушевлённо тащится расстроенный недостаточно эффектным шоу Никита.       Платон, Фил и девчонки решают обойти центр и выйти с парадного. Дрочер натянуто улыбается Макееву, и пробормотав тихое: «До завтра», уходит вслед за ними. Даня остаётся один. Сверху слышен чей-то топот, там ещё кто-то занимается, ну или просто шатается без дела, — это единственный звук разрубающий тишину. И что это, блин, было? Такой странный день. Пустой и как будто бы нереальный. Воспоминания, пережитые за сегодня, ускользают от сознания слишком быстро, словно остаточные миражи после сна. Всё это произошло на самом деле? Или это глупая шутка мозга над самим собой? В молчаливом и ограждённом от шумного мира коридоре душно и не по себе. Тягучий страх, нарушение восприятия, жизнь перетекает в другую плоскость и с хрустом надламывается. Это всё не по-настоящему. Ничего из этого не было. Не было стёкл в ребятах из группы «Б», в которых можно найти какую-то часть себя, посмотрев на всех поочерёдно — собрать себя по кусочкам. Нет, Макеев и близко не знает никого из них. Откуда эта уверенность в понимании их травм, их поведения, их личностей? Это побочка от принятых вчера таблеток? Что вообще творится вокруг?       Даня встряхивает головой и спешит к выходу, к людям. На улице, различив лицо у первого же прохожего, Макеев подуспокаивается, хотя сердце всё ещё напоминает о себе гулкой дробью. Надо домой, проспаться как следует. А ещё завязать с наркотиками. Не хочется в случайные моменты ловить жёсткую дереализацию*, не хочется дрожать и задыхаться под столом от действия какой-то дури. Всё, прочь, ненужные мысли, прочь.

----------

      Приезд префекта для центра трудных подростков — событие особое, поэтому все преподаватели, в том числе и Ковалëв, заняты приготовлениями, и важность сего мероприятия — единственная причина, по которой Антон Владимыч не тратит времени на разбирательства с группой «Б» и впихивает Филу деньги, так изощрённо ими выпрашиваемые. Белов недобро скалится, но забегавшегося тренера этот факт не успевает смутить, поэтому он безалаберно оставляет своих изобретательных подопечных, а сам спешит за Вероникой. Ребята идут в противоположную сторону, уже по дороге договариваясь где и какой алкоголь будут брать. Ожидаемо останавливаются на бюджетном варианте в магазине со знакомыми Платона.       На обратном пути они вскрывают бутылки, Макеев борется с желанием отобрать у Дрочера эту сомнительную жидкость в дешёвом стекле. Его с качественного Джина рвало, а что будет с этой дряни — страшно предположить. Дëрганность Дани замечает Бойко и не упускает такого шанса поддеть, в очередной раз сославшись на напыщенность и высокомерие Макеева, подкрепляемых папенькиным кошельком. Почему-то Даня ведётся на эту провокацию, горло обжигает горечь второсортного пива.       В центр группа «Б» возвращается вусмерть пьяной, и удивительно, что поднимаемый ими шум не привлекает внимания до фатальной встречи нетрезвой футбольной команды с многоуважаемым префектом-спонсором. В этот момент в действительности становится жаль Германа, хлопотавшего перед этим знаменательным днём поболее всех остальных.       Макеев оглядывается по сторонам и недосчитывается одного из одногруппников. Припомнив, возле какой двери в каком коридоре была прибита табличка «Туалет», Даня тихо сваливает с этого поприща, надеясь, что его уход проигнорируют так же успешно, как и пропажу Дрочера. Мешает Яна, тут же поймавшая его движение с места активных действий. Она окликает его, обращая на него внимание всей группы. Мысленно Макеев посылает ей проклятия за чрезмерное любопытство и любовь совать свой нос в чужие дела. — Да наш неженка Жигулёвское переварить не может, — вставляет свои пять копеек Бойко. — Ага, не привык к употреблению помоев, уж извините, — Даня подкрепляет свои слова многозначительным средним пальцем. — Ой, сам ты помоев кусок, — Никита единственный, кто решается отстаивать честь любимой в силу своей цены марки пива, — Тоже мне, нашёлся ценитель.       Из-за собрания всех в одном месте другая часть центра кажется безжизненной и пустой, особенно коридоры без выхода к окнам, тёмные, словно выбравшиеся из триллеров про психушки. Туалет чище, чем мог бы быть, если брать в расчёт, где именно он находится и что регулярно в нём происходит. — Ты мазохист? — Макеев сталкивается с Шуцким едва ли переступив порог. — Какой неожиданный вопрос, — Гена стоит, упёршись руками в бортики последней выжившей и исправной раковины. — Зачем пьёшь, если в конечном итоге это приводит тебя сюда? — Было бы странно, если бы я остался трезвым, можно было бы расценить это как предательство, — Шуцкий опускает рычаг крана, шорох воды прекращается, теперь за открытой форточкой слышны чьи-то горячие споры и ругательства. — Такой себе повод, — замечает Даня, — Может, стоит перестать прогибаться под других? Тогда и отношение к тебе изменится. — Ага, как же, — Гена пьяно смеётся и снова включает воду, — Подумаю над твоим предложением в следующей, здоровой жизни, — он подходит вплотную к Макееву, и, прищурившись, пару секунд смотрит ему в глаза. Ещё шаг — заключает его в объятия. Даня опешивает: чтобы какой-то парень вешался на него — у Макеева впервые. Незапланированная близость заканчивается так же неожиданно, как и начинается, — Спасибо, но не будь со мной слишком мягким, не порть себе репутацию, — Шуцкий щёлкает пальцами, как обычно это делают Ковалёв с Германом, и, рассмеявшись своей же пародии, оставляет Даню одного в повидавшем многое туалете.       Макеев изучает неровности криво уложенной плитки. Гудящий от употреблённого алкоголя мозг не рвётся подвергать анализу произошедшее минуту назад. Гена нередко совершает действия, неподдающиеся никакой логике, наверное, не нужно так остро реагировать на очередную выкинутую им странность. Устав от шуршания воды, Даня перекрывает кран, с конца с мерзким цоканьем падают крупные капли. Макеев поднимает взгляд. Зеркала нет. Да и откуда ему взяться? Это же центр для трудных подростков — даже не во всех школах оно есть, о чём тут говорить? Даня всматривается в мрамор раковины, налёт и разводы препятствуют проявлению отражающих свойств поверхности. «К чёрту» — сам себя убеждает Макеев. Вовсе не так уж необходимо ему увидеть себя и удостовериться в том, что на лбу неоном не горит смущающий эпизод, произошедший в задрипанном туалете центра. Даня спокоен. О его пьяных объятиях с Шуцким никто, никогда, ни каким образом не узнает. Самому же стоит забыть об этом случайном стечении обстоятельств. Замуровать как можно глубже в сознании и не доставать это воспоминание не под каким предлогом.