Sub rosa

Октавиус вышел из Министерства и задумался. Идти домой не хотелось. Разговор с отцом произвел на него большее впечатление, чем он изначально представлял. Последние пару недель Октавиус старался выбросить его из головы, но не удавалось. Был ли отец параноиком? Наверное, да, но он ведь никогда не ошибался. Отец еще ни разу не ошибся в своих предположениях. Иногда он не мог сказать, что будет конкретно, но общую картинку отец угадывал всегда очень хорошо. Октавиус так никогда не мог. Иногда ему казалось, что отец как бы смотрит на все с высоты, с отдаления. И поэтому он видит, как все вместе сплетается в единый узор, в единую картину. Это беспокоило. Да, позиции любителей маглов и грязнокровок проваливались. Они ошибались, подставляли себя, говорили не то, что следует. Видно было, что люди не обучены играть в такие игры. В отличие от всей аристократической части Визенгамота. Поэтому такие мелочи забавляли, но увидеть в этом что-то серьезное Октавиусу никогда бы не пришло в голову. Да и не должны они трогать древние семьи. Все, кто сейчас в Визенгамоте, может, и имели когда-то проблемную репутацию, но сейчас все обвинения были сняты, новых не было. Не к чему придираться. Ведь не к чему? Октавиус всегда был осторожен. Домой идти не хотелось. Там нужно будет изображать хорошего мужа и хорошего отца. А хочется обсудить с кем-то сложившуюся ситуацию, хочется послушать глупых ненапряжных историй о квиддиче. Он достал планер и посмотрел. Дел на вечер не было. Сейчас 18.00, но иногда он задерживается на работе на час. Элеонор в курсе и до 19.00 у него есть возможность не возвращаться. Он дошел до угла улицы вытащил браслет с красными камнями. Повернул третий камень два раза и через портал переместился. Первое что он почувствовал — это ветер, сбивающий с ног. В Нормандии всегда были ветра. Как брат жил здесь, Октавиус не понимал. Погода в Англии была не самой лучшей, но все же без такого. Уже начинало темнеть. Зайдя во двор, он с удивлением ощутил, что во дворе спокойно и тихо. Ну что ж, Октавиус в отличие от остальных никогда не обманывался насчет Эсм. Не такая уж она и простая девочка. Нет в ней ничего кукольного и невинного. Хорошая темная ведьма с большими возможностями. Интересно, понимал ли это брат. Октавиус постучал, подождал, затем постучал еще раз. Затем, не выдержав, зашел внутрь. Эльфийка, моющая пол, упала ниц и прошептала: — Хозяйка на улице, мистер Флинт. Октавиус кивнул и, пройдя через холл, вышел на улицу. Эсм сидела за большим деревянным столом и читала какие-то свитки. Рядом высилась стопка книг. Над столом парили зажжённые лампы. Было уютно. Сидящая с другой стороны стола Элиза старательно писала что-то огромным белоснежным пером. — Эсми, день добрый. Я снова без приглашения. Надеюсь, ты простишь меня, — Октавиус поклонился. Эсми оторвалась от чтения и, положив документ, встала. В бледно-розовом платье с широким голубым поясом, она напоминала придворную даму при дворе французского короля. — Добрый день, Октавиус. Мы всегда рады тебе. Элиза! Эсми требовательно позвала дочь, отрывая ее от письма. Девочка повернулась к Октавиусу, остановила на нем столь знакомый пугающий взгляд, положила перо, встала со стула, грациозно поклонилась и произнесла: — Bonjour oncle! Каким образом Эсми и Марк умудрились так воспитать Элизу, было для всех загадкой. Шея девочки была обмотана жемчужным ожерельем. Эсми взмахнула палочкой, и третий стул появился перед столом. Октавиус, поклонившись, сел. Согревающее заклятие немедленно обволокло его. Стало хорошо. Элиза вновь вернулась к своим занятиям. — Я отвлекаю вас? — Октавиус умиротворенно прикрыл глаза. Он мог немного расслабиться только в доме у брата. — Нет, совсем нет, — Эсми сложила свитки в аккуратную стопку. «Законодательство Антиохии», успел прочитать Октавиус. Была бы она слизеринкой, такие документы заинтересовали бы его, но в данном случае можно не спрашивать. Эсми поправила стопку книг и продолжила: — Я тут немного читаю для себя, а Элиза пишет прописи. Учительница говорит, чтобы добиться хорошего почерка, нужно писать около двух свитков в день. — Да, я примерно столько и писал. В отличие от моих братьев, — ухмыльнулся Октавиус, вспоминая детство и уроки каллиграфии. — И почерк у меня действительно хорош. В отличие от моих братьев, опять же. Так, что способ рабочий, подтверждаю. Каллиграфия, нумерология, все как положено. — А нужно и нумерологию тоже? — удивилась Эсми — Уже? Элиза писать любит, поэтому она и занимается. Я не знала. — Да, безусловно — кивнул Октавиус — ее уже с пяти лет пора учить. Где, кстати, Септ? — Летает, — обреченно вздохнула Эсми. — Ему пять ведь так? — Октавиус нахмурился. — Не рано? — Нет, самое время, — Эсми пожала плечами. — Ты не будешь сажать своих детей на метлу? — Прости, — Октавиус приложил руку к груди и улыбнулся, — но мне кажется, что больше одного игрока в квиддич в семье быть не должно. Эсми, помедлив секунду, засмеялась, а потом сказала: — Новости в министерстве как всегда скучные, а твои дети как всегда слишком правильные. Я угадала. Тебе даже не на что пожаловаться. — Да, у меня снова ни одной интересной истории — Октавиус улыбнулся — Но дай мне шанс, я что-нибудь вспомню. Марк ведь скоро должен появиться? — Минут через десять придет. Не переживай, — Эсми махнула рукой. — Тебе не так долго надо терпеть наше общество. — Да что ты! Общение с прекрасными дамами меня всегда радует. Хотя признаюсь, меня удивляет, как ты умудрилась познакомиться с моим братом. Вы слишком разные. Прекрасная французская леди и мой неотёсанный брат с типично-английской улыбкой. — Это только на первый взгляд. На деле же мы с ним слишком похожи. И прекрасная леди иногда курит, а неотёсанный англичанин поражает даже моего деда своими манерами. Не думала, что мне будут ставить Марка в пример, — Эсми хитро улыбнулась. — Мы познакомились на квиддичном стадионе, где же еще. Других мест для знакомства в этом мире не существует. — Ну да, где же еще… — как-то рассеянно повторил Октавиус. — И он сразу тебе понравился? С первого взгляда? — Я никогда не думала, — Эсми посмотрела вверх, вспоминая. — Знаешь, наверное, да. Он меня так зацепил сразу, с первого взгляда. Послышался какой-то шум, а затем Октавиус услышал: — Вот блядь! — Септимус, я все слышу, — строго произнесла Эсми, не поворачивая головы. — Это не я, мам. — А кто? — Эсми покачала головой, а потом обратилась к Октавиусу. — В пять лет со враньем еще проблемы. Врать умеет, а правдоподобную легенду выдумывать — еще нет. Я прям боюсь его тринадцати лет. Через несколько секунд перед ними появился младший сын Марка, весь в грязи, с содранными коленками, со свежей ссадиной на лице. Он пытался отряхнуть свитер. Октавиус подумал, что Эсми испугается, запаникует, как обычно делала Элеонор, если видела детей даже с намеком на травму, но Эсми только устало покачала головой: — Руки покажи. — Да мам, все нормально, — Септимус предусмотрительно спрятал руки за спину. — Руки показал мне! — Эсми строго посмотрела на сына, и Септимус недовольно протянул их ладонями вниз. Эсми развернула руки сына. Подушечки на ладонях были стерты до крови. — Я просила надевать перчатки! — отчеканила каждое слово Эсми. — Я надевал, — не глядя на мать ответил Септимус. — Серьезно? — Эсми с явным возмущением смотрела на сына. — И как это ты в перчатках умудрился до крови все стереть? Мне очень интересно. Мальчик задумался. Ответы на такие вопросы он не продумал. Эсми взяла со стола кувшин с водой и кусок белоснежной ткани. Смочила его и стерла грязь с лица мальчика, с коленей и с ладоней. Септимус даже не дернулся. Затем она достала коричневую мазь и намазала ей все повреждения. — Два часа сиди и ничего не делай. — Но мам! — возмущенно закричал мальчик. — Я еще не закончил. Папа еще не вернулся. Так нечестно! Я вообще попить пришел, — он взял стакан воды со стола и отпил. — Нет! — строго ответила Эсми. — Да я надену перчатки, — мальчик поставил стакан на стол. — Даже руки перебинтую. Все нормально будет. — Нет! — пыталась быть твердой Эсми, но голос уже дрожал. — Ну мама, ну блин, ну так не честно, — заорал Септимус. — Папа говорит, я могу летать до его прихода, а он еще не пришел. Ну дай я полетаю! — Только десять минут, — колеблясь, ответила Эсми. — И ты наденешь перчатки. — Да, да, да, — Септимус почти прыгал. — Я пойду. — И руки надо перебинтовать.— Мальчик уже убежал. Эсми встав с места, крикнула вслед ему: — Септимус, руки! Бинт принеси мне. Октавиус засмеялся: — Подожди, где-то я это уже видел. Где же? Наверное, в своем детстве. Я просто уверен, потому что я с ним столько лет жил. Или не с ним. Я немного в растерянности. — Твоя мама говорит, что копия просто, — Эсми покачала головой и села на место. — Шутит, что я вообще не принимала участие в его рождении. А уж поверь мне, я принимала. Я вообще чуть не померла тогда. Нет, мне говорили, что вторые роды быстрее, но не за четыре же часа. А больно было — за все десять. Как вспомню, так вздрогну. А он меня после всего этого еще и не слушается. — Ладно, внешнее сходство, но походка, манера говорить, характер, — Октавиус задумался. — Как? Я удивляюсь. Мои сыновья так на меня не похожи. — Это темная магия, — засмеялась Эсми, — а ты ее просто не используешь. Как мальчики? — Все прекрасно, спасибо, — Октавиус отвлекся от своих размышлений. — Тоже вот осваивают каллиграфию. Еще музыка и этикет, и само собой нумерология с этого года. Все как положено, — затем он посмотрел на стопку книг и удивленно спросил. — Легилименция? Неожиданный выбор. Зачем? Или я слишком навязчив и это личное? — Не слишком, в самый раз, — Эсми ехидно улыбнулась. — Пытаюсь улучшить взаимоотношения в своей семье. Решила начать с чтения мыслей. — Шутка хорошая, — Октавиус засмеялся. — Вообще, это сложная область магии. Я ее так и не освоил. Так что даже подсказать не могу. Вот окклюменция — это да. Но насчет нее тебе лучше у Марка консультироваться. Он в этом мастер. — О, я заметила. Я в основном на нем тренируюсь и на детях. И если с детьми у меня явный прогресс, то с Марком, — Эсми покачала головой, — постоянно упираюсь в кирпичные стены. Вроде захожу в разум, но там только стены. Можно пройти через стены? — Незаметно нет, — Октавиус покачал головой. — Можно сломать, если сможешь продавить его своей магической силой. Это довольно дискомфортно. Отец так часто делал. Но продавить Марка… Думаю, это не вариант. Даже я бы не рискнул. Проси, чтобы он опустил стены. Кирпичные? Я предпочитаю из гранита или мрамора. Добавляю немного эстетики. Хотя кирпич более функционален, что ли. Из кирпичиков строить проще. — Элеонор так над тобой не издевалась? — Нет, — Октавиус покачал головой, — она не очень хороша в легилименции. Точнее она совсем в ней не хороша. Не изучала никогда. Да и я считаю, что не стоит лезть друг другу в голову. — Почему? — Эсми наклонила голову вбок и пристально посмотрела на Октавиуса. — Потому что это залог хорошего брака, — улыбнувшись, пошутил Октавиус, явно не желая объяснять, что именно он боится показывать своей жене. Эсми также внимательно смотря на него, пожала плечами. Ей иногда хотелось заглянуть, что же Маркус прячет за своими стенами. И что из этого может разрушить их брак. Чем больше Эсми об этом думала, тем больше понимала, что ничего. Он ей не изменял, она это знала. А все остальное? Какая разница. Интересно,чего так боится Октавиус. Неожиданно она спросила: — А можно я посмотрю мрамор и гранит? Просто в качестве моего обучения и получения нового опыта. — Да, почему нет. Я даже специально не буду все прятать за стенами. Так даже интереснее. Давай сегодня. Октавиус прикрыл глаза и улыбнулся. Эсми взяла со стола свою палочку, прошептала «Легилимент» и дотронулась до его лба. Воспоминания поплыли. Раннее утро. Завтрак, белоснежный фарфор. Один из сыновей молчит и рассматривает чаинки в своей чашке. Второй без умолку говорит, но звуки искажаются и все смешивается воедино. Галстук перевязывал дважды. Огромные холлы Министерства, раздражающие служащие. Когда уже можно будет перемещаться на работу через камин в своем личном кабинете? «Мистер Флинт, добрый день!» «Мистер Флинт, мистер Флинт, мистер Флинт…». Наконец свой отдел, огромный кабинет. Полукруглые окна в полстены, светло, просторно. Ровные стопки бумаг, ровные стеллажи с одинаковыми папками. Все упорядочено. В кабинете спокойствие и решительность. Радость от работы. Впервые за день радость. Желание работать и что-то делать, обсуждать, решать, создавать. Упорядочивание мира. Соткались бесплотные посетители, похожие на призраков. Их явно прятали за стенами разума, и тут они появились только по воле Октавиуса. Мужчина с соломенными волосами и аккуратным пробором в длинной традиционной мантии, следом седой усатый мужчина в вельветовом пиджаке. Молодая милая девушка с круглым лицом и каштановыми, убранными в хвост волосами. Мягко улыбается и кладет свитки на стол. Внезапно ее образ превратился в туман, который расползся по белой мраморной стене. Эсми от неожиданности покачнулась. Октавиус дернулся и отвел глаза. — Прости. Это было довольно глубоко. — О нет, все в порядке. Ты не увидела ничего, что тебе не стоило бы видеть, — Октавиус улыбнулся. — Поверь мне, в окклюменции я уступаю Марку на самую малость. Но я могу сказать, у тебя есть способности. Молодец. — Я начинаю гордиться собой. У тебя очень красивый кабинет. Никогда не была в Министерстве, но в твоем кабинете мне нравится. — Да, мне определенно тоже. Это мое самое любимое место в этом мире, — Октавиус засмеялся, потом заметил. — Тебе следует поговорить с отцом. Он в этом очень хорош. Врожденный талант. Может даже по верхам без палочки читать. На глубину, конечно, не влезть и стены не проломить, но какие-то основные вещи ухватить может. А уж с палочкой! — Октавиус почти присвистнул. — Он может поделиться какими-то секретами или особенностями. Он в этом мастер. Но никому из нас этот дар не передался. Отцу вроде от нашей бабки досталось, его матери, но я не уверен. Жаль, что мне он не передался, дар полезный. Я был бы не против. — Или страшный, — Эсми аккуратно положила палочку на стол — Никогда не знаешь, что найдешь в чужой голове... Элиза, ты все? Элиза подала матери два свитка, исписанные ровными буквами. — Молодец. Ты посмотри, какая красота, — она передала свитки Октавиусу. — Я такой усидчивой не была. Про Марка и спрашивать не буду. В кого она такая? — В любимого дядюшку, конечно, — засмеялся Октавиус. — Я был точно таким же. Молодец Элиза. Дверь дома распахнулась, и к ним вышел Маркус. Видимо эльфы уже доложили о визите брата, потому что Маркус был не удивлен. — Привет! — Маркус пожал Октавиусу руку. — Просто так зашел или дела? — Просто так. У меня есть свободное время. Решил зайти и послушать истории про квиддич. — Да, какие истории, все по-старому, — Маркус сел за стул, который ему молча отлевитировала Эсми, поцеловал ее в щеку и, не обращая внимания на дочь, стал рассказывать. — Готовимся к чемпионату, пытаемся выиграть кубок. Еще пять игр осталось, но думаю, норм все будет. Хотя уже, сколько лет без кубка. Бесит. А вот с чемпионатом хуй знает, что делать. Прикинь, эти ублюдки, поставили игру сборной за день до игры французского чемпионата. Такая херня, меня так это бесит. — А я как раз хотел у тебя спросить, не знаешь ли ты, почему твой сын постоянно матерится, — Октавиус поднял указательный палец. — Но я снимаю этот вопрос. — Да ни хера он не матерится, — возмутился Маркус. — Ты придираешься просто. Где мелкий, кстати? — Еще летает, — Эсми задумалась. — Хотя вообще уже должен дома быть. Кстати, твой сын сегодня опять летал без перчаток и стер себе все руки. А я просила его перчатки надеть. — Ну, блядь, мелкий козел потому что. Получит от меня. Не парься, после мази быстро заживут. — Да я и не парюсь из-за рук. Не первый раз уже. Кстати, посмотри, как Элиза красиво написала буквы, — Эсми подала Маркусу свиток. — Завтра кого-то учитель будет хвалить. — Ну прям охуеть. Красота. Я так не умею. Молодец, — Маркус одобрительно покачал головой, потом, посмотрев на пытающуюся сдерживать радость от такой похвалы дочку, сказал: — Позови этого козла сюда. Элиза отвела глаза, улыбнулась и, сделав реверанс, пошла за братом. Октавиус в очередной раз ухмыльнулся. А Эсми спросила: — Как Басти? — Да нормально. Короче, Октавиус, хочешь прикол? У меня в команде есть совсем мелкий паренек, так меня припахали ему помочь с костюмом. А то типа у нас ужин в честь того, что нас в сборную взяли, а у этого козла костюма нет нормального. — Тебя взяли в сборную? — удивился Октавиус. — Поздравляю. — Блин, а я не говорил? — Маркус в замешательстве остановился. — Короче, да, взяли. Спасибо! Ну так вот, а я ж совсем не хотел по магазинам с этим козлом ходить. Я даже с Септом не хожу. Нафига мне Басти. Но мне надо было с мамой встретиться, а она же как присядет на уши, что пиздец. И я взял Басти, ей его и сплавил. Чтобы она его приодела. Ну, мама, естественно, от меня отстала и потащила Басти наряжать. Это ж у нее любимое занятие. А я Басти и не сказал, что это моя мама, но не специально. А на вечере уже я его с Эсм знакомлю и говорю, вот, типа, моя жена. И вижу, Басти прям в лице изменился. А я даже не врубился, что с ним. — Бедный Басти. Подумал, что ты его с любовницей, наверное, познакомил. Я ему сама сказала, что я жена Маркуса, а Беатрис — это мама. Басти, правда, офигел еще больше, — засмеялась Эсми. — Мама очень хорошо выглядит, — улыбаясь, сказал Октавиус. — Так что я не удивлен. — Ну, она же волшебница, — хитро улыбаясь, ответила Эсми. Подошли Элиза с Септом. — Папа! — заорал Септимус. — Я сделал два оборота вокруг метлы. Прикинь! — Это молодец! Ты какого хера не слушаешься, что мать говорит? Если я, блядь, еще раз узнаю, что ты ее не слушаешься, я метлу у тебя нахер отберу, и тоже будешь сидеть и эту херню как Элиза писать, — чуть повысив голос, высказывал Маркус. Потом посмотрел на дочь и заметил: — Элиза, к тебе это не относится. Ты молодец. Я ясно выражаюсь? — Ясно! — Септимус явно не был так впечатлён, как требовалось. — Два поворота. — Это охуенно. Всё, все в дом. — Я отведу их, — Эсми встала, и, взмахнув палочкой отлевитировала все книги и документы с собой. Они с детьми ушли. — О, да. Теперь я точно снимаю вопрос о том, откуда Септ знает столько ругательств, — закатил глаза Октавиус. — Ой, не еби мне мозг, — нахмурился Маркус. — Посрался с отцом? — С чего ты взял? — напрягся Октавиус. — Перстень-то у тебя, — Марк кивнул на правую руку старшего брата. — Да и папка что-то очень недоволен. Даже мать в Лондон перетащил. А он это делает или когда очень жарко, или когда он очень не в духе. А сейчас нихера не жарко. Виделся с ним недавно. И если что, то он ничего не говорил про тебя. В основном жалуется, какие мудаки работают в ирландских профсоюзах. — Нет, — Октавиус покачал головой, — у нас с ним был обычный деловой разговор. Мы все обсудили и решили, что перстень должен быть у меня, поскольку в Визенгамоте сижу я. — Обсудили и решили, — Маркус удивленно поднял бровь. — С отцом? — Ну, я умею находить убедительные аргументы, — попытался пояснить свою позицию Октавиус. — Почему ты не следишь за воспитанием своих детей? — В плане я «не слежу»? — Маркус удивленно посмотрел на брата. — Слежу. Эсм там каких-то учителей им наняла. — Вот именно, — кивнул Октавиус. — Эсм прекрасна, не спорю. Но она даже школу не закончила. А у тебя хотя бы есть аттестат. Ты в курсе, что твои дети даже не начали изучать нумерологию? Марк, так не годится. Зачем ты вообще разрешаешь Эсм этим заниматься? Она красивая кукла, пусть ей и остается. — Во-первых, прекрати гнать на мою жену, — разозлился Маркус, — она не только красивая и она не кукла. И то, что она школу не закончила, не значит, что она тупая. Во-вторых, насколько я помню, твоих детей твоя жена воспитывает, а не ты. — Да, — удовлетворенно кивнул Октавиус, — и она закончила школу и даже поработала в Министерстве. Она умная, образованная и умеет себя вести в обществе. Я, когда женился, на это и рассчитывал, поэтому и выбрал ее. Не в обиду Эсм, но ей не хватает системности. — Моя жена не тупая! — стараясь оставаться спокойным, процедил Маркус. — Я не говорю, что она тупая, — Октавиус закатил глаза, — у нее отлично получаются заклинания по изменению погоды, она неплоха в легилименции. Не знаю, почему ты позволяешь ей этим заниматься, но у нее есть способности. Может вы это в своих постельных играх используйте, но это не мое дело. В данном вопрос я придерживаюсь маминого принципа: двери чужой спальни неприкосновенны. В общем, у нее не хватает знаний по организации процесса. Элиза учится каллиграфии только потому что ей нравится писать. Марк, это чушь. И судьба Септа была определена в момент его рождения. Так что, убирай квиддич и готовь его к реальной жизни. Бери все в свои руки. Я рад, что мне не приходится заморачиваться на эту тему. У меня в семье все идеально. — Ага — фыркнул Маркус, проигнорировав выпад в сторону жены, — именно поэтому ты после работы ко мне припираешься потусить, а не в свою идеальную семью бежишь. Что не так? Маркус, нахмурившись, неотрывно смотрел на брата. Октавиус вздохнул и сказал: — Отец говорит, что любителям грязнокровок нужно найти какого-то врага, поскольку их позиции слишком слабы. Он говорит, что они будут пытаться посадить кого-то из наших, из чистокровных. Типа, мы жуткие злодеи и нас надо из Визенгамота выкинуть. Или хотя бы отобрать право вето. И я что-то нервничаю. — С чего бы? — удивился Маркус. — Мы ж чистые. Мы чистые, Октавиус? — Октавиус не меняясь в лице, молча продолжил смотреть на брата. Маркус застонал. — Ну, блядь! — Никто ничего не узнает, — Октавиус сложил ладони вместе. — Мы очень осторожны. Про деда же никто не узнал и про дядю. А сейчас вообще не та ситуация. Я никого не убивал. Почти. Темную магию не применял. Почти. Все, что я делаю, — это выстраивание логистических цепочек. Ну и помогаю Визенгамоту принимать правильные, скажем так, решения. Я бы не сказал, что это ужасно или незаконно. Ну и,повторюсь, я очень осторожен и у меня все под контролем, как всегда. — И чего ты тогда паришься? — не понял Маркус. — Это вопрос… — Октавиус задумался. — Не знаю. Что ты делаешь в таких ситуациях? — Когда парюсь? — Маркус удивленно посмотрел на брата,.— Отжимаюсь. Очень помогает. — Да нет, — засмеялся Октавиус, — когда кто-то хочет сделать тебе нехорошо, скажем так. И ты это в целом знаешь, но это вроде даже не слухи, а предположения. — Делаю ему нехорошо первым, чтобы даже предположений не было — Маркус многозначительно посмотрел на брата, — и если что, не бери с собой палочку, когда будешь психовать, чтобы на автомате не кастануть проклятие. Помнишь, как я тогда мудаку кишки выпустил, когда он в меня авадой запустил? Ладно дома, но прилюдно-то пиздец. А потом, как отойдешь, палочку забираешь. Отец, кстати, так делает, когда с нами ругается. Вручную кости ломает, но это лучше чем проклятие. Хотя ты вроде не умеешь психовать, но хоть припугни что ли этих козлов. Но я не политик, я хуй знает, как там это все делается. Я просто играю в квиддич и все. — Поверь мне, это все по сути одно и то же, — рассеянно заметил Октавиус. — Ну хер знает. Тебе виднее, — Маркус недовольно нахмурился. — Нас точно не спалят? У нас не будет проблем? — Не будет, — Октавиус положил руки на стол. — Не дергайся. Хочешь узнать, в чем дело? — Нет, конечно! — фыркнул Маркус — Чем меньше знаю, тем меньше скажу под сывороткой правды. Нахуй, нахуй. Правда, что отец мудака пригнал? — Правда, — Октавиус кивнул головой. — Не знаю пока зачем. И его зовут Кассиус. И я думал, что вы уже не так друг друга ненавидите. Он во Флоренции, если что, не в Лондоне. — Это привычка, — усмехнулся Маркус. — Я его шесть лет не видел, но не думаю, что там что-то принципиально поменялось. Знаешь, по моему опыту мудаки — они мудаки всегда. Ладно, не хочу его обсуждать. Есть еще время или поскачешь домой уже? Октавиус посмотрел на часы. Было 18.45. — Еще пятнадцать минут. — Ну, пошли, — Маркус хлопнул его по плечу. — Выпьем чаю, что ли, за пятнадцать минут уложимся.