Ни с кем не делиться счастьем

Выписка. Наконец-то. Еще пару дней и Антон сам сбежал был отсюда. Но лечащий врач разрешил выписаться, когда убедился, что здоровью его пациента ничего не угрожает. Только дал тысячу и один совет по перевязки бинтов и ухаживанию за ранами, о которых Шастун и так знал. Он выходит из больницы. Ему в лицо дует прохладный ветер, по-нежному светит солнце, лаская его своими лучами и рядом громко смеются люди, встречая своего друга или родственника из заточения. Обнимают крепко-крепко, а на лицах искренние улыбки. Антон лишь выходит за территорию больницы и вдыхает уличный воздух глубже. Вот она — свобода. Он один, его никто не встречает, но он ничуть не переживает по этому поводу. Ведь все чего он хотел — это поскорее ощутиться на свободе, подальше от вечно мелькающих белых халатов, неприятного запаха медикоментов, анализов и крови, крови, крови. Да, этот флешбек до сих пор не покидает его. Шатен вызывает такси и едет домой. Он так и не разобрался с проблемой: кто на него напал? Догадки Попова, сказанные резко, прямо в лицо, даже не рассматривались парнем, но мысли то и дело возвращались к ней. Если не он, то кто? Но ведь Антон во всем разобрался! С последнего пореза до той злополучной, кровавой ночи прошло полтора месяца! Это был его рекорд. Ему просто надоело в какой-то момент. Наносить ненужные увечья и жалеть о них каждый раз, когда принимаешь душ или намереваешься одеть футболку, а нельзя, потому что там шрамы. Ухаживать за ними ежедневно, превращая это в какой-то ритуал, который зачастую занимал слишком, слишком много времени, из-за чего он мог опоздать на работу. А потом сорваться и покончить жизнь самоубийством? Бред. Бред, бред, бред. И Антон точно это знает. Знают об этом и врачи, больше всех психолог и психотерапевт. Последний же перестал навещать Шастуна почти сразу, поговорив, дав пару тестов, задав вопросы и проверив анализы, убедившись тем самым, что по его части он полностью здоров. А вот с психологом они еще пообщались. Пообщались, потому что Антон знал — нужно. В прошлой жизни он бы никогда не согласился, да еще и деньги за него отдавать. Но после кровавой ночи и тяжелого состояния, повлекшие за собой неприятные воспоминания и даже фобии, он понял — надо. Психолог точно нужен. Шастун четко знал свою проблему и говорил все по теме. Вроде даже разобрались. А потому фразы Арсения, сказанные в их первую и последнюю встречу в больнице, все сильнее резали слух и болью отдавались в сердце. Антон выходит из такси, предварительно заплатив, и останавливается около своего подъезда, не решаясь войти. Кажется, что прошла вечность. Странно, что их дом не снесли на какую-нибудь мега крутую реновацию, они ведь в Москве — тут и не такое могут. Странно видеть вроде бы знакомых тебе людей на детской площадке, которые как ни в чем не бывало играют со своими детьми, гуляют с калясками или за руки, что-то обсуждают или возвращаются домой с покупками из магазима. И никто, никто из них даже не догадывается, через какой ужас прошел один двадцатипятилетний парень, сам даже не зная за что и по каким причинам. Глубоко вздохнув, он все же достает из кармана куртки ключи и открывает дверь в подъезде. Все по старому. Ну слава Богу. А то он думал, что будет, как в сериале «Кома» — пролежит тыщу лет в коме, а потом очнется, а жизнь так закружилась, что лучше бы и не жил. Парень поднимается на свой этаж, открывает тамбурную дверь ключом и стоит на пороге своей квартиры, опять не решаясь-таки войти. Хотя что там может произойти? Подумаешь, его месяц не было в собственном доме. Максимум цветы засохнут и кот сдохнет, но ни того ни другого у Шаста все равно не было, так что можно было не волноваться. Из раздумий парня прервала открывшаяся позади него дверь. — Антон, привет! А я к тебе собирался на выписку. Опоздал уже? — со смешком и долей уныния говорит Арсений. Антон ничего не отвечает, фыркая себе под нос и резкими движениями вставляет ключ в замочную скважину и проворачивает несколько раз. — Антон, подожди. — парня тянут за локоть, разварачивая к себе, и он видит перед собой прожигающий взгляд голубых глаз. — Ты обиделся на меня? Вижу, что да. Прости, я погорячился тогда, был не прав и ты… — Ты считаешь меня нормальным? — сухо спрашивает Антон. — Да. — уверенный кивок. — Прости, за тот случай в больнице, я не хотел… — Забыли. — Прервал диалог шатен, разворачиваясь и наконец заходя в свою квартиру, оставляя входную дверь открытый, не решаясь закрыть ее перед носом Попова. Он бросает ключи на комод, вешает куртку и идет в ванную, чтобы помыть руки. — Блять! — резко кричит он и Арсений, стоящий на пороге, подрывается, вбегая за парнем. — Что? Что такое? — Антон, не дойдя до ванной, стоит посреди коридора и пялится на проход в свою комнату, боясь пошевелится. Его губы и руки слегка подрагивают, а кожа начинает белеть. Арсений поворачивается и замирает так же, как и его сосед. У него просто отвисает челюсть. Комната шатена разгромлена. Все дверцы шкафа открыты, стол перевернут, вещи разбросаны, диван, блять, отодвинут. Всё, что раньше пылилось в незаметных от глаз местах, чтобы лишний раз не мешать, теперь валялось на полу. В квартире явно что-то искали. То-то Шастун не обратил внимание на песок в коридоре, смахивая это за пыль, что накопилась за время его отсутствия. — Антон, надо в полицию звонить. — «отмерев», сказал Арсений и друг тут же поплелся назад к куртке, где лежал мобильник. Попов заходит в комнату, осматривая ее, медленно ведет пальцами по открытым дверцам шкафа и выходит к Антону, когда тот закончил звонок. — Они сейчас будут. — хриплым и дрожащим голосом ответил Шастун, когда Попов вышел из его комнаты нахмуренным и сжимающем руки в кулаки.