Ни с кем не делиться счастьем

Антон наконец вышел на работу. Честно говоря, он уже устал сидеть дома, хоть и чувствовал себя уютно и безопасно в, по сути, чужой квартире. В свою он больше возвращаться не хотел. Но постоянный контроль за собой даже в таких в четырех стенах еще никому не давался легко. Шасту кажется, что он даже набрал, а поэтому решил при первой же возможности ехать в офис и оставаться там насовсем, без всяких удаленок. Он чувствовал себя так более живым и человечным, понемногу отходил от случившегося и даже шрамы на теле начали заживать, благодаря всё той же мази, что он чудом сыскал и пользовался ей строго по инструкции в упаковке. Будучи веселым и общительным, а еще главным тусовщиком всех вечеринок, пускай и бывший, хотя тут он бы поспорил — бывших не бывает, ему было необходимо вырваться на свет после долгого отсутствия. Даже такая, как ему казалось, сильная психологическая травма и страх, не смогли его сломить и его прежняя жизнь понемногу возвращалась в прежнее русло. Попов, что не мог не заметить этих изменений, тоже был рад и в душе ликовал за Шаста. Он молодец, все вывез, и жить старается прежде и у него получается. Но не все так гладко и долго шло, как хотелось бы. Антону позвонили, когда он работал за компом в офисе. Номер известный и даже подписан, но в контакты его добавлял точно не Антон, а значит, скорее всего, Арсений подписал. И этот звонок ничем хорошим для парня не сулил, тут же сея внутри гадкую тревогу. Звонил следователь, что вел их дело, просил зайти к нему в участок, как только появится время, и «просто поговорить». О нет, не просто, Антон знает таких людей и хотел бы знать их дальше только косвенно, никогда с ними не пересекаясь. До конца рабочего дня он был, как на иголках. Звонить Арсению — страшно, но и приступ необходимости колит внезапно, однако порыв сдерживается. Зачем? Это проблемы не Арса, ему не нужно знать дела несчастливого соседа, что умудрился попасть в такую передрягу. А ведь Антон и не заметил, как в какой-то момент стал ближе к Арсению. Уже не просто как к соседу, даже по квартире, он мог внезапно позвонить и просто спросить нужно ли купить продуктов домой, коскольки тот вернется с работы и даже возникало желание поинтересоваться Кьярой, ведь Шаст видел, как другу важна эта тема и ему явно нужно было выговорится на счет нее, но он все молчал (в отличии от Антона, что болтал обо всём подряд), молчал и держал в себе. Всё-таки стоит перестать думать о том, что Антон Арсению нужен. Они вообще друг другу никто и жили бы себе дальше, пересекаясь и ходя в гости пару раз в год, если бы не гребаная судьба. Да, если бы не она. Арсений всегда справлялся со всем сам, у него и проблем-то побольше будет. Он выглядит взрослым и самостоятельным для соответствующих поступков, Антон это в нем и ценит. И благодарен ему за то, что несмотря на свои проблемы, тянет к жизни еще и Шастуна. Без него парень не справился бы. Выпадает шанс уйти с работы на пару часов раньше, чем Шаст пользуется, выдвигаясь в сторону полицейского участка, что находился через пару домов от его, а он и не знал, только вот ехать все равно долго от офиса до места назначения. Полицейский участок встречает небольшой табличкой снаружи, внутри кабинетами, обезьянником, где пусто сейчас, и небольшим окном с мужчиной, что сказал проходить в дверь №3. Антон вдохнул. Ему нужно выглядеть взросло и нюни распускать некогда, хотя с Арсением это можно было себе позволить… Опять он. Мысли о друге, странно, но дают второе дыхание и Шастун, положив ладонь на ручку двери, собрался с мыслями, дернув её. — Здравствуйте. Черт, возможно надо было сначала постучать, но, благо, он тут никого своим присутствием не напугал. — Простите, можно? — стоя в двери, всё же неловко добавил он. — Да, прошу, конечно. — следователь, что лениво черкал что-то в бумагах, оживляется, встаёт, что бы пожать руку вошедшему. — А вы Шастун, да? Антон Андреевич? — Да, вы звонили мне сегодня, просили прийти. Антон. — парень отвечает на рукопожатие и присаживается на стул рядом с рабочим столом. Следователь садится на прежнее место, отодвигая лишние бумаги от себя. — Да, Антон, у меня появилась к вам несколько вопросов. По вашему делу — грабежу с нападением — мы задержали возможного преступника. Скажите, вам знаком человек Александр Шумилов по кличке Шум? — на стол летит карточка с подозреваемым, которую Шастун внимательно разглядывает, но он ещё на фамилии понимает, что точно не знает этого человека. — Нет, я ни разу не видел его и фамилия мне не знакома. Как вы его нашли? Следователь задумался, опустив взгляд на фотографию, а после убрал её в стопки бумаг. — Это тот самый вор-домушник, мы поймали его на днях на очередной краже. Он нехотя, но сознался во всех грабежах, но вашу квартиру отрицает. — Антон внимательно слушает, а мужчина продолжает. — Ваша квартира не его профиль, он искал людей состоятельных, неделями следил за ними. С вами же он и правда ни разу не пересекался, это мы проверили. Теперь молчат оба. Не знают, что сказать. Антон тем более не знает. — Значит… Это не он? — Нет. Вы знаете, — следователь тяжело вздыхает, смотря даже чуть виновато, — Меня переводят на новый участок со следующей недели, это больше не моя земля. Вместо меня вам пришлют новичка, который вряд ли станет брать такое «опасное» и сложно дело, как у вас. Думаю, он поспешит закрыть его как можно скорее. Антон понимает, к чему тот ведёт. Он сильно этого не хотел. Вот прям очень сильно. Максимально и невыносимо. Не хотел, но это случилось. — Я… Понял вас, спасибо. — Антон сидит ещё пару секунд, но ему позволяют. Вот почему в кабинете такой бардак и куча бумаг — это всё уже не этого следака, а другого, вот пускай он и разбирается с барахлом и чужими делами, которые в скором времени станут глухарями, как у Антона. — Возможно, преступник получил всё то, что хотел и больше не тронет вас. С момента преступления прошло больше двух месяцев, он же так и не проявлял себя? — подал голос мужщина, подходя к окну. — Нет. — глухо. — Спасибо. До свидания. — Не за чем. — они пожимают друг другу руки и Антон уходит, под конец вылетая из участка. Его резко охватывает злоба. Не страх, не тревога, не паника, что за ним могут прийти — именно злость. Арсений был прав — полиция им не помощники и если они и хотят выяснить, кому же Антон так насолил, то рассчитывать они смогут только на себя. Как же Арсений был прав. Дико хочется ударить сейчас что-нибудь или даже разбить, но делать это, когда полицейский участок не далеко — глупое дело. Лучше просто остыть. Он приходит домой. И домой — это квартира Арсения и ничья больше. Даже его квартира уже не вызывает никаких эмоций, кроме отвращения. Он не хочет возвращаться туда, где он лежал изрезанным и в крови. Куда угодно, но не туда. Арсения дома нет. Наверное, с Кьярой или задержался на работе. Это даже на руку. Антон не хочет, чтобы друг видел его таким. Он видел многое, но всё же не хочется портить впечатление о себе очередной раз. Парень заваривает себе привычный зеленый чай, чтобы успокоиться. Необходимо трезво оценивать ситуацию, но получается это из рук вон плохо. В какой-то момент хочется тупо рыдать. Ну а что? Он уже так делал во время своих страхов по ночам, а сейчас злись-не злись — всё равно дело будет закрыто. Он прикладывает руки к лицу, зеленый чай ни черта не помогает. Входная дверь где-то в коридоре щелкает и в квартиру заходит Арсений, снимая с себя обувь. Он находит Антона в не лучшем состоянии на кухне. Тот сидит весь красный, скрюченный над столом и сильно сжимает руки в кулаки около лица. — Антон? Привет. У тебя всё в порядке? — сразу начинает он, надеясь, что ему всё это просто показалось. Он уже начал додумывать всякие плохие варианты развития событий и что Антон может выкинуть дальше. Это странно, он и сам не понимает, зачем так делает — оно как-то само. Но состояние друга пугает — это уж точно. — Привет. Нормально всё. — грубо отзывается Шастун. — Чай будешь? Он поднимает голову и видит настороженный взгляд голубых глаз. Такой чистый, небесный, будто немного уставший и который не верит ему ни на миг. Антону нравится смотреть в его глаза. Ему нравится находится в них, они будто его маяк. — Антон, я хочу услышать правду, но пойму, если это личное, хотя ты мне всё можешь рассказать, а я помогу. — голос серьёзный, Арсений явно намеривается показать, что он могила, что он правда хочет помочь. Да что с ним происходит? Так надо, Попов. Просто надо. Антон молчит около минуты, а потом решает рассказать. В конце-концов, Арсений сам сказал, что хочет слышать правду, да и дело у них, вроде как, общее. Антон просто не вывезет один. Теперь не вывезет. — Меня сегодня пригласили в участок. — Попов сглатывает, садясь на диван рядом и напрягаясь. — Поймали они того чела, что квартиры грабил, только вот ко мне он никокого отношения не имел и никого не резал и не убивал. — Антон сам сглотнул. Опять хочется плакать, просто слезы пролить, чтобы хоть немного выпустить то дурацкое чувство, что засело внутри и давит, давит, не давая мозгам думать, а груди дышать. — Антон, — рука осторожно ложится на плечо, но парень отдергивает её, не желая сейчас любых прикосновений. Ему всегда плохо, когда он представляет, как его грубо брали и кидали в стену той самой ночью, отчего он заработал амнезию, а потом резали его же кухонным ножом… — Блять… — Плохо? — тут же подскакивает Арсений. Он чужое состояние улавливает за секунду. Особенно сейчас, особенно Антона. Тот побледнел всего на тон, но руки крепко держать не перестал. — Расслабься, прошу. Мы найдём его, я тебе обещаю, всё будет нормально, мы… — Дело закрывают. — резко, рвано. — Этот участковый уходит, на место него нового пошлют, бестолкового. Он глухарь повесит и дело с концом. Если вообще заяву не порвёт, нам ведь даже первый сначала не поверил! — Антон держит себя в руках буквально. Он пытается как можно незаметнее ущипнуть себя, задеть, ударить. Ему нужно это, его это приведёт в себя, он уверен, но брюнет слишком быстро замечает эти жесты и тут же берет его руки, разводя в стороны, задерживает в своих, а потом требовательно берёт за подбородок пальцами и тянет на себя, заставляя вновь утонуть смотреть в чужие океаны. Очень близко. — Шаст, дыши. — Арс… Антон смотрит. Смотрит, смотрит, смотрит в лицо напротив и его постепенно отпускает. Невероятно, правда? На место дикой злости приходит не спокойствие, но что-то простое, будто обезболивающие, заглушающее всё, и ему это нравится. Антону хочется чуть-чуть плакать сейчас и он впервые осознаёт, что хочется плакать именно перед Арсением. — Прости, я… Всё нормально. — успокаивающе шепчет Антон будто себе же, пока мужские руки продолжали давить на подбородок, принося ту самую нужную физическую боль. Антон шепчет так, будто успокаивает Арсения, а не сам сейчас готов был впасть в истерику и искалечить себя. На него смотрят, а затем отпускают, возвращая личное пространство. — Дело закрывают. Не будет у нас больше помощников, как ты и говорил. — грустно усмехается Шаст, вновь беря кружку с недопитым чаем. — Мы один на один с этим делом, Арс. — ещё один тяжёлый вздох. — Я и не рассчитывал на «помощников». — тихо отзывается тот. — И мы ведь есть друг у друга, так ведь? — Ты меня не бросишь? — с удивлением. Это ты должен бросить меня, Антош. — Мы в одной лодке с тобой плывём. Да, будет трудно, но мы справимся со всем этим. Как-нибудь справимся. Ну вот. Антону опять хочется плакать. От безысходности, от благодарности, просто уткнуться в чужое плечо. Он не девочка, правда, но его моральное здоровье истощено настолько, что сейчас по ощущением находится в коме. — Спасибо тебе большое, Арс, я даже не знаю, за что ты мне такой… Ну, в хорошем смысле. Ты же меня спас и продолжаешь спасать. Будто тебе приключений мало. — в который раз не верит Антон. Ну вот реально: за что ему Арсений в жизни? Какие грехи он совершал, чтобы его судьба состояла из бесконечного страха и соседа с ярко-голубыми-голубыми глазами? И почему парень раньше не замечал их красоту? — Не благодари, прошу, не нужно. — Арсению страшно. Страшно стыдно. Он не знает, что чувствует к Антону, он уже так запутался в этом бесконечном чувстве вины, что не может ничего другого понять. Только вот он точно не хочет, чтобы Антон благодарил его, не нужно, он совсем-совсем не заслужил. — Ты будешь чай? — Не откажусь. Антон спокойно (немного) заваривает чай Арсению, себе подливает новый, достаёт вкусняшки из холодильника и кладёт на стол. Тихо. В доме тихо. Они не разговаривают. Ну хотя да, они же не могут много вместе, особенно дома. Тишина приятная, правильная. Каждый в своей голове, у каждого своё личное пространство. Они так сильно не похожи на обыкновенных друзей, так сильно. Слишком много между ними, слишком. И эти прогулки, и это молчание, и как Арс уже привычно вырывает Антона из ненужных мыслей или страха. И как они спали пару раз вместе в кровати, и как мало знают что друг про друга, но пытаются изо всех сил помочь. Оба думают сейчас именно о чувствах. Именно о дружбе, которая начала терять границы. Начала расплываться, разрастаться и всё бы хорошо, но окромя внутренних проблем есть внешние, а именно — их общее дело, работа и убийца. Или не убийца он? — А… кхм-кхм. — Арсений прокашливается, сам же пугаясь своего голоса, что от такого долгого молчания сильно охрип. — Как там Вера? Она писала тебе? Пришлёт списки «подозреваемых»? — Пока нет, ей нужно время, но я почти уверен, что она сделает всё в лучшем виде, знаешь, долго, но качественно. — говорит Шастун. У него голос не такой хриплый, он, пока был в раздумьях, пил свой зеленый чай. — Хорошо. — А… Кьяра как? — осторожно интерисуется парень. Тихо так, тонким голоском. Он и сам не знает, зачем ляпнул, не подумав. Он ни разу Попова про девочку не спрашивал с тех пор, а тот никогда не распространялся, так что его вполне могут и послать за такие вопросы. Но брюнет думает, удивлённый вопросом, а затем вздыхает, сдаваясь. Чувство вины — он виноват перед Антоном и это неисправимо. — Хорошо. Недавно попросила привезти много-много конфет для детишек её возраста. Там, кажется, у какого-то мальчика было день рождение. Директриса разрешила и я привёз. Знаешь, так интересно, она не чувствует себя, как другие дети в детском доме и жалеет их, наверное, потому что знает, что у неё есть родной человек. — Арсений вновь машинально улыбается, вспоминаю девочку. Он делал так постоянно, стоило самому заикнуться или только подумать о ней. — Она такая сильная… Ей повезло с тобой. — Антон внимательно слушает. Ему очень важно знать, что там, за личной жизнью Арсения. С каких это пор ему стало это важно — он понять не может, но друга слушает, не отрывая зелёных глаз от него. — Я делаю всё для того, что бы она не считала себя, как ребёнок, у которого не осталось никого, потому что это не так. Я сильно привязан к ней, иногда даже думаю, что как родной отец. А недавно даже пожалел, что Вика в свидетельстве о рождении Кьяры не поставила мою фамилию, столько избежали бы проблем… — тяжело вздыхает он, отпивая чай. — Но вы же были друзьями. — Да знаю я, просто понимаешь, от этой безвыходности что угодно напридумывать себе можешь, и пожалеть можешь о чем угодно, и помечтать, и с ума сойти. — горькая усмешка. — Ты тоже в какой-то момент начнёшь делать так же, но я бы не хотел, что бы это случилось с тобой. — Арсений хмурится от своих же слов, явно не понимая, куда его ведёт. Слишком много, слишком лишнее, слишком личное. Но, Господи, от этого так легко на душе, будто во всех грехах сознался. Ещё Антон слушать умеет, внимательно так, заинтересованно. Таким глубоким зелёным глазам нельзя не открыться, нельзя не поделиться чем-то очень важным или прошедшим сегодняшним днём. — Я постараюсь не сойти с ума раньше, чем меня придут убивать. — попытался отшутиться он, допивая чай. — А вот ты уставшим выглядишь, давай-ка я тебя накормлю и спать, ладно? — в ответ лишь правда вымученный кивок. Антон кормит Арсения и ест сам. Он сильно удивлён, что на первый личный вопрос получил искренний развёрнутый ответ, а поэтому и не спрашивает ничего больше, переваривает поступившую в мозг информацию. Неужели правда Арсений подавлен сильнее, чем он? Неужели и правда понемногу сходит с ума? Или держится, ради девочки? Что ж, тогда и смерть подруги могла серьёзно отобразиться на его психике и даже хорошо, что он нашёл смысл жизни в Кьяре.