Морена

В начале апреля 1942 года советские солдаты продолжали контрнаступление, шагая по бескрайнему полю, усыпанному останками врага. То тут, то там лежала немецкая форма, платки, шинели, каски, покрыв собою то, что было уже сложно назвать человеком. Сколько же германцев тут полегло морозной зимой от холода - сразу не сосчитать. Но лишь один из них привлек внимание одного солдата: это был сидящий, вмерзший в остатки снега обглоданный дикими зверьми скелет в офицерской шинели, чья челюсть была широко открыта. - Что, испугался Фриц перед смертью? - усмехнулся сержант, остановившись рядом с товарищем, - жуткая картинка. - Смотри, у него в руках что-то есть… - Молвил солдат, аккуратно забрав полевой блокнот из костяшек немца, кое-где покрытых его мерзлым мясом, - надо же… Последняя запись у него датирована четырнадцатым декабря 1941 года. - Ну и что он там пишет? Передает привет своей невесте и фюреру? Идем, солдат, а то отстанем. - Сержант направился дальше, поправляя винтовку на своем плече и запевая походную песню, а солдат, спрятав находку за пазухой, еще раз посмотрел на скелет, давая себе обещание, что после войны обязательно направит на указанный адрес тот самый заветный последний листок, на котором дрогнула рука немца. И правда, спустя шесть лет после этих страшных событий послание все же достигло своего адресата в Берлине: «Меня зовут Отто Шальц, я гауптман 39 моторизованного корпуса 3-ей танковой группы. 5 декабря 1941 года наша батарея была разгромлена в ходе контрнаступления Советской Армии, остатки моих солдат пытались найти уцелевшую дивизию, чтобы перегруппироваться, но чертов русский мороз внес свою лепту, отняв жизни десяти человек. Среди них был мой адъютант Ганс Вермер, верно служивший мне и всему Рейху, подавая собою пример смелости, отваги и чести, до самой смерти не сдаваясь врагу. Здесь адски холодно, снова метет чертов снег и… Еще я снова слышу вой волков. Вон они, обгладывая кости, медленно идут ко мне, сверкая желтыми глазами, будто бы усмехаясь моему упорству. Ничего, я сейчас достану свой Маузер и перестреляю их к чертовой матери! Но… Они не одни… Нет, они не одни! То ли кажется мне, то ли правда… Позади этих серых голодных зверей шагает высокая бледная девушка…Ее длинные черные волосы развевает северный ветер,белоснежное платье будто соткано из тысяч снежинок, а ее голову покрывает массивный кокошник из тонких льдинок…Совсем уже близко волки, а пули их не берут! Остался последний патрон, но Маузер дал осечку, а теперь еще и примерз! Меня окружили эти голодные твари, а их хозяйка с лукавой улыбкой склонилась ко мне…Морена… Я вижу в ее серых стеклянных глазах свою погибель и погибель всего тысячелетнего Рейха…»