Палочки на изготовку

      Хогвартс на секунду погрузился в тишину, наблюдая, как чемпионы турнира трёх волшебников проводят свою пару на позицию в центральной части зала.       По полу пустили легкий белый пар, создающий впечатление, будто этот замок стоял на мягком облаке где-то очень высоко.       Место на сцене, у дальней стены, заняла группа, приглашенная из магического сообщества, которая постоянно выступала где-то в пределах мира волшебства. Мужчина в строгом сером костюме вышел вперед к микрофону, оставляя позади себя пианиста, гитариста, скрипача и барабанщика, готовых начинать играть на своих инструментах в любую минуту. По бокам сцены собралось по три женщины в одинаковых струящихся к паркету кроваво-красных платьях, призванные дополнять живой мужской вокал своим мягким хоровым пением.       Чемпионы встали на позиции и развернулись лицом к своим партнерам, принимая их руки в свои собственные, в то время как другая ладонь скользила по спине вниз, остановившись в районе талии.       

(The Night We Met ― Lord Huron feat. Phoebe Bridgers)

             Кавех позволил себе прикрыть глаза на секунду, когда пространство прорезала первая нота, а за ней последовала другая, в сопровождении стройного хора нежных голосов. За пару мгновений до того, когда предстоит совершить первый шаг, его ресницы разомкнулись, позволяя увидеть юношеское лицо так близко к своему.       С такого расстояния можно было разглядеть собственное отражение в зелени чужих глаз, смотрящих так привычно внимательно и непринужденно, будто в мире не существует вещей его беспокоящих.       Аль-Хайтам смог и ранее ухватить деталь макияжа в виде ровной тонкой линии, обрамляющей ряд длинных от природы ресниц по самому краю, но впервые за вечер он рассматривает ее с такого расстояния.       Если в эту минуту волшебникам довелось станцевать на парящем в небе облаке, то Хайтам однозначно танцует не с человеком, а с живущим где-то там ангелом. Он ведь так на него похож, только вот крыльев за спиною не доставало, хотя и не нужно, пусть его суть и дальше останется тайной, которую дурмстранец будет хранить при себе. Он очень хорош в сокрытии чужих секретов, ему не станет от этого тяжело.       Мужчина на сцене вступил в песню, давая святочному балу официальное начало. Его голос служил сигналом для движений по привычному счету «раз, два, три» и выученному долгими тренировками квадрату.       Пары зашагали и закружили по широкому пространству огромного зала, не видя собственные ступни из-за дымки тумана, но чувствуя себя от этого только более легко и свободно.       Левая нога вперед, правая в сторону, первая нога встречается со второй и происходит смещение веса, а затем все повторяется, чередуется и совершается по инерции. Никто не думал, танцуя ― каждая пара чувствовала, что она делает, чувствовала сердцем, ногами, касающимися гладкого пола, и руками, крепко обнимающими чужие теплые ладони и сильные спины.       Правая нога ведомого идет назад, левая в бок, затем одна нога закрывает другую и смещается вес. Чувствуя, как Аль-Хайтам делится с Кавехом своей внутренней уверенностью и силой, второй просто не мог не насытиться ею, мягко сжимая отведенную чуть в сторону руку и чужое предплечье, обтянутое красивым костюмом.       Кто-то из толпы волшебников тихонько шепнул другому на ухо, что пара Аль-Хайтама и Кавеха вынудила его увидеть видение, будто яркое солнце заплясало с вечно угрюмой луной. Гриффиндорец поймал краем уха разговор незнакомцев и не смог сдержать легкой улыбки из-за подобных сравнений.       Аль-Хайтам очаровался открывшимся зрелищем. Чувствуя участившийся пульс, забивший тревогу, окончательно отвлекая от всего, что их окружало в этом необъятном пространстве магической школы.       

Ты всё, что было в моей жизни,

а теперь у меня ничего не осталось.

Верни меня в ту ночь, когда мы встретились.

(перевод на русский: Stramberia)

             Губы напротив маняще улыбались чьим-то забавным словам, а Хайтам ощущал себя так, словно это было что-то очень важное и ценное. Кавех очень часто и искренне улыбался, смеялся, когда было весело, и кричал, когда был напуган или недоволен чужим поведением, Аль-Хайтаму довелось почувствовать на себе все его чувства и только сейчас он, в самом деле, осознал, насколько красив может быть человек, когда он счастлив и не боится это показывать.       К танцу подключились вращения, заставляя женские юбки красиво подлетать над полом, а волосы, не закрепленные в мудрёную прическу, разметаться по плечам обильно налачеными кудрями.       У Кавеха не было ни струящихся юбок, ни распущенных волос, чтобы дымок под ботинками развеивался по ветру от каждого движения, но от этого он не смотрелся менее привлекательно и впечатляюще. По скромному мнению его партнера, в замке Хогвартса не найдется человека красивее ни сегодня, ни завтра, ни через годы.       Пары продолжали описывать круг по всей территории, пока несколько раз не поменялись позициями, кружа своих партнеров, ухватившись за кончики их пальцев со всей нежностью, легкостью и осторожностью.       Пришла пора для финальной части, состоящей из поддержки и последних вращений по залу, пока они не вернуться в исходную точку, а песня не придет к своему завершению.       Опуская руку, сжимающую изящную ладонь в белой прозрачной перчатке, Аль-Хайтам опустил ее на талию рядом с другой, уже так привычно касающейся гладкой ткани роскошного костюма.       

Когда ты еще не коснулся меня,

О, умоляю, верни меня в ту ночь, когда мы встретились.

(перевод на русский: Stramberia)

             Его руки крепко сомкнулись кольцом на тонком стане. На сей раз все было правильно и грациозно, без лишнего шума и страха. Хайтам чувствовал вес юношеского тела, которое отрывает от пола, четко ощущал, что не сможет уронить его, даже если кто-то бесчестно и подло подставит подножку.       Закружившись над полом, Кавех не был удивлен, как в тот раз, даже не заволновался, уверенно уперев ладошки в плечи, чтобы удержать равновесие и облегчить Аль-Хайтаму работу.       Он взмыл в воздух всего на мгновение, но будто в замедленной съемке увидел, как пар потянулся вслед за его ботинками, будто в попытках связать его ноги и вернуть обратно в объятия бледного облака.       Аль-Хайтам в какой-то момент перестал выглядеть просто сосредоточенным на своем деле, а смотрелся как парень, который хорошо проводит время и вполне наслаждается происходящими событиями, пусть по его лицу и нельзя было сказать наверняка.       На него смотреть можно, как на заварку в чайной чашечке на уроке прорицания ― смотреть на едва различимые знаки и пытаться угадать по книгам, что же это все значило. Кавех бы не отказался от инструкции, которая помогла бы читать этого человека более правильно, им бы это пригодилось, чтобы лучше находить общий язык.       Улыбаясь собственным мыслям, Кавех упустил момент, когда его вернули на землю и докружили до исходной позиции в зале, откуда они начали свой вальс.       Песня подошла к своему завершению и все присутствующие, наконец, задышали заново. Они были поражены увиденным, ведь не каждый день лицезришь пару из двух юношей, которые кружили по залу Хогвартса с видом, будто вокруг ничего больше не существовало.       Волшебники и волшебницы разразились овациями, горячо встречая чемпионов турнира и их партнеров. Парни кланялись к полу в идеальном поклоне, пока девушки делали реверанс, подобрав руками длинные платья.       Директор Хогвартса и все остальные учителя поздравили учеников с открытием турнира, первый этап которого уже состоялся, пожелали удачи на грядущих испытаниях, и попросили остальных учеников выйти на танец в благодарность друг другу за замечательный вечер.       На сцене появилась одна из женщин, ранее певшая в хоре, занимая отныне главный микрофон.       

(Paloma Faith ― Only Love Can Hurt Like This)

      Началась новая песня, такая же романтичная, как и первая, спетая с душой, под нее хотелось встать поближе к сцене и послушать, но Кавеху требовалось время на то, чтобы перевести дух, поэтому он поторопился отойти в сторонку, где стояли маленькие круглые столики с напитками и закусками.       Отсюда можно было понаблюдать за балом, в поле зрения попадали множественные пары знакомых и совершенно неизвестных людей. Кавех собирался найти глазами Тигнари и Сайно, но те, как назло, потерялись в этой пестрой толпе костюмов и платьев. В любом случае, ему просто оставалось надеяться, что они хорошо проводят время, пока он с бокалом шампанского падает на диван у стены и смотрит на танцующие фигуры.       Кажется, завуч не собирается избивать его метлой за то, что вышел вперед всех на факультете и привлек к себе внимание учеников. Он хорошо постарался, и она приняла это, как данность, пусть и явно недолюбливала и выискивала лишний повод до него добраться со своими претензиями и руганью.       Аль-Хайтам то ли от скуки, то ли по собственной инициативе присел на край дивана рядом с гриффиндорцем, рассматривая бокал с легким алкоголем в его руке.       ― Ты не волнуешься, что тебя поймают и отчитают за это? ― дурмстранец кивнул на его напиток.       ― Нет, а иначе, зачем их так много натыкали в каждый угол? Тут нет столько людей, которые смогут столько выпить, так что я им немного помогу.       ― Любишь алкоголь?       Кавех смутился от этого вопроса, опасаясь, что покажется в чужих глазах каким-то неправильным, но все равно решил ответить предельно честно.       ― Да, пожалуй. Мне нравится вино больше, чем шампанское, а еще в «Три метлы» подают удивительно вкусное и нежное пиво, мы с Тигнари и Сайно часто там бывали с тех пор, как нам стукнуло пятнадцать. Тебя я тоже когда-нибудь свожу его попробовать!       Гриффиндорец отпил из бокала, покручивая его за изящную тонкую ножку, пока янтарная жидкость не оближет каждую стеклянную стенку почти до самого края.       ― Или ты не любишь пиво? ― спросил блондин, после того, как посмаковал губами свой первый глоток под взглядом чужих заинтересованных глаз.       ― Я равнодушен к еде и питью, не помню, чтобы я хотел есть что-то определенное или пить именно то, что мне хочется, я просто беру, что дают и не выбираю.       Кавех хихикнул в шампанское, добавляя алкоголю с множеством маленьких схлопывающихся один за другим газов еще больше пузырей.       ― Бьюсь об заклад, твои родители считали тебя идеальным ребенком за твою послушность и неразборчивость.       Хайтам промолчал с секунду, решаясь, стоит ли уточнять какие-то детали без особой на то необходимости, но если он хочет поддержать с блондином разговор, то ему стоит говорить больше и в целом неважно о чем.       ― Меня воспитывала бабушка. Хотя ты прав, она хвалила меня за это, но я никак не мог понять, что в этом такого особенного.       Кавех понятливо закивал, отпивая еще немного с особенно задумчивым видом.       ― А какая она, твоя бабушка? ― спросил он с искренним интересом. Ему был крайне любопытен Хайтам, как человек, как парень и волшебник, как друг, поэтому ему следует больше узнавать его личность с разных сторон, если хочет понимать его лучше и действительно быть ему кем-то близким.       ― Она работает в Министерстве Магии.       Гриффиндорец обомлел от услышанного и тут же придвинулся поближе, чтобы заглянуть в глаза собеседника и уличить его во лжи, но тот был абсолютно серьезен. Правда не совсем спокоен, потому что от этих распахнутых очей и белых аккуратных стрелок хотелось немедленно отвернуться.       ― Не может быть!       ― Это правда. Она работала там всю жизнь, сколько я себя помню. ― Хайтам все-таки отвернулся и отодвинулся подальше от чужого лица.       ― Ну, надо же… твоя семья и правда именитая и уважаемая в магическом сообществе, как я и думал.        ― Я не помню своих родителей, как людей, но в каком-то смысле ты прав, они были достаточно известными и из-за бабушки в том числе.       ― И что, после школы ты тоже хочешь попасть в Министерство?       Дурмстранец утвердительно кивнул, не чувствуя давления от чужих вопросов, хотя обычно предпочитал держать свои желания под секретными замками.       ― Мне бы хотелось.       ― Тогда удачи тебе, уверен, что после того, как кубок огня тебя выбрал в качестве чемпиона, у Министерства нет ни единого шанса тебя не нанять, когда вырастешь. ― Кавех шутливо поднял руку над чужой головой, придавая слову роста больше буквальности, хотя в этом даже не было необходимости, Аль-Хайтам и в этом достаточно юном возрасте был высоким.       ― А что насчет тебя?       Гриффиндорец по-настоящему никогда о таком не думал, у него не было определенных идей насчет своего будущего в мире магии. У него имеется вторая сторона, где живут его родители, но магия вне Хогвартса запрещена, так что проучиться половину своего детства здесь и никак это не применить по итогу, было бы пустой тратой времени.       Кавех откинулся на спинку дивана и задрал подбородок, чтобы лучше рассмотреть потолок со звездным небом, будто в этих созвездиях спрятались ответы на все его неразрешенные вопросы.       ― Я еще не думал об этом всерьез. Не знаю, чем бы хотел заниматься, у меня и в школе-то нет никаких дополнительных уроков, на которые я бы хотел ходить, и нет хобби, которыми хочу заниматься…       ― Но ты ведь очень хорошо рисуешь, я видел.       ― Кому нужны рисунки от руки, когда в этом мире шевелятся фотографии, а перья и карандаши можно заставить делать все, что угодно?       Блондин улыбнулся с небольшой горечью из-за собственных правдивых слов.       ― Если где это и пригодится, то у маглов, там такие вещи ценятся больше, но взамен на эту возможность потеряю шанс использовать волшебную палочку…       ― Если не знаешь, что делать дальше, то просто… попробуй тоже выбрать Министерство. Это лучший путь для того, чтобы быть полезным обществу и заниматься какой-то уважаемой работой.       Кавех на секунду умолк, пораженный внезапным предложением податься в такое большое и значимое место, но тут же замотал головой.       ― Разве они берут таких как я?       «С грязной кровью» осталось невысказанным, но оно повисло в воздухе, как гильотина.       Когда-то давно это был особенно острый вопрос, к людям из Министерства предоставлялись строгие требования для приема на работу и они касались всех, вплоть до членов их семьи, жен и мужей.       Если волшебники еще могли терпеть «грязнокровок», сидящих с ними в одном классе и гуляющих на тех же улицах, то в Министерстве Магии не выносили одного их присутствия. Там даже была жуткая скульптура внутри здания, в назидание всем. Она показывала, что именно случится с тобой, если докажут, что твоя кровь не достаточно чистая.       Да, на изменение всеобщего мнения и мышления детей общества, воспитанного на ненависти, ушло много лет, но оно возымело свои результаты, пусть и не полностью. Вряд ли кто-то всерьез навредит «грязнокровке» в здании Министерства сегодня, но пренебрежение то и дело проскакивает в диалогах сотрудников. Тем не менее, это просто слова и домыслы, они не наносят физического вреда.       ― Моя бабушка работает над тем, чтобы люди были добрее друг к другу. И я уверен, что когда ты достаточно вырастешь, она лично примет тебя в Министерстве, если ты вдруг переедешь отсюда и будешь где-то рядом с теми местами.       Аль-Хайтам немного подумал, прежде чем поднять свою ладонь над головой Кавеха, повторяя его предыдущий жест, чтобы слово «вырастешь» стало звучать дословно.       Кавех был тронут этими словами и жестом, поэтому весело рассмеялся, едва не разлив шампанское, которое только плескалось в бокале, но не выпивалось.        В башне гриффиндора дурмстранец говорил то же самое, что он не мыслит понятиями, где маглов считают ничтожными, а волшебников самыми лучшими. Должно быть, бабушка воспитала его таким достойным человеком, поэтому у Кавеха не было причин ему не верить и сомневаться в женщине, с которой не был знаком.       ― Звучит хорошо, Аль-Хайтам, но не давай мне надежду зря! Чтобы попасть туда, нужно очень сильно стараться в учебе, а я не думаю, что справлюсь.       ― Не ври, я знаю, что ты хорошо учишься, об этом из каждого угла говорят.       Точно, недавно он сказал то же самое, мол, вечно только и слышит его имя в коридорах. Невольно, это напомнило о том, что сказал Калеб, но раз тот взял с него обещание, гриффиндорец помолчит и оставит все вопросы не заданными.        Пока он думал, что еще стоит сказать, к ним протиснулся Сайно, обхватив ладонью кисть какой-то девушки с кофейной кожей, пока другая, свободная его рука, запихивала в рот тарталетку, обильно измазанную майонезом и какой-то зеленью.       Из другого угла подошел Тигнари, чуть приобняв за плечо свою спутницу с зелеными волосами, которая явно не очень уверено себя чувствовала в таких столпотворениях.       Пуффендуец очевидно нарядился в костюм, где были зеленоватые элементы, благо не полностью зеленый, потому что предвидел поддразнивания слизеринца, говорящего, что так он слишком похож на лягушку.       Только сейчас гриффиндорец понял, что песня снова переменилась, а вальс закончился. Началась более энергичная музыка и более резвые танцы, превращая группу волшебников из стройного коллектива в какой-то балаган, где все прыгают, кричат и машут руками под биты.       ― Мы искали тебя по всему залу, ― почти обиженно пробухтел Сайно с набитым ртом. Что ж, пока шли поиски, он времени зря не терял, подбирая со столов все, что плохо лежало.       ― Настало время серьезной беседы, ― продолжил Тигнари, подводя девушку ближе к фуршету, чтобы закрыть ее тело своим и не дать кому-то случайно толкать ее.       Джентельменские замашки всегда в нем прослеживались, и Кавех точно не мог винить никого, кто испытывал к его другу какие-то чувства, ведь было за что любить.       Сайно дожевал тарталетку и вышел вперед, возвышаясь над диваном со своим незначительным ростом, на фоне которого даже его партнерша на низком каблучке выглядела очень высокой.       ― Во-первых, какого черта ты такой красивый, а во-вторых, почему ты не рассказал раньше? ― произнося последнее Сайно многозначительно зыркнул в сторону Аль-Хайтама, но тот никак на это не реагировал, натянув на лицо привычную маску безразличного красавчика.       ― Я хотел, но не было времени, ― оправдывался Кавех, чувствуя немного неловкости из-за того, что его друзья так с ходу показывают незнакомцу всю свою истинную сущность, даже не попытавшись притвориться милашками. ― Это Аль-Хайтам, хотя вы и так знаете, он ведь чемпион турнира.       Хайтаму на секунду показалось, что Кавех им хвастается, как своей собственностью, и это немного его смутило, вынуждая спрятать взгляд и устремить его куда-нибудь в сторону девушек, которые сами не понимали, что забыли рядом с этой компанией.       ― Аль-Хайтам, это Сайно, а это Тигнари, ― гриффиндорец указал рукой сначала на одного волшебника, затем на другого. ― А это…       Блондин напряг память, но ему не удалось вытащить из своего подсознания имен этих леди, по той простой причине, что его самого никто им не представлял, и они не перекидывались и парой слов ранее.       ― …А с ними я и сам не знаком. Представьтесь, пожалуйста, а то как-то неловко.       Таким образом, им удалось выяснить, что красавиц звали Коллеи и Дэхья, Коллеи трудилась в одном кружке с Тигнари, а Дэхья та самая ученица со слизерина, которая первая пригласила Сайно, потому что они в одном классе и достаточно тесно дружили.       ― Ты видел, как восхитительно я станцевал вальс? Скажи же, Дэхья?       Девушка на этот вопрос лишь закатила глаза, явно ловя какие-то флешбэки, говорящие о том факте, что восхитительным этот танец не был, скорее просто неплохим.       За общением о своих переживаниях и планах на будущее, Кавех совершенно потерялся во времени и пространстве, плюнув на идею найти этих двоих парней, еще танцующих, и взглянуть, как у них там были дела, но уже слишком поздно.       ― А, нет, извини, мы все это время разговаривали, поэтому я все пропустил, ― гриффиндорец неловко почесал шею, понимая, что его друзья могут быть обижены на него за это, а ведь он и подарки не подготовил заранее.       Вопреки всем ожиданиям оба лишь недолго побухтели, как два пенсионера, но потом строго, почти с угрозой приказали следовать за ними на танцпол, ближе к сцене, где собралась половина школы, музыканты и все их гости.       

(Shut Up and Dance ― WALK THE MOON)

      ― Тогда смотри внимательно, как мы всех там уделаем!       Кавех почти уверен, что Сайно влезет в какой-то дэнс-батл и точно не хотел бы стать ему свидетелем, иначе рискует умереть со стыда, но раз Тигнари тоже идет в сопровождении Коллеи, ситуация не должна выйти из-под контроля. Тигнари обычно действовал на него, как лошадиная доза успокоительного.       Дэхья попросила Сайно не втягивать ее в вальс снова под не подходящую песню, опасаясь, что ее партнер хочет показать все, что его лучший друг пропустил, но тот, положа руку на сердце, заверил, что ничего такого не будет и она может успокоиться.       Вся компания заторопилась протиснуться ближе к сцене и разогнать всех, кто будет мешать им беситься и веселиться, пока Кавех наскоро прятал перчатки в нагрудный карман и предлагал Хайтаму свою руку.       ― Мне тоже идти? ― дурмстранец растерянно взглянул на ладонь, настойчиво поднимающую его с дивана.       ― Конечно, ты же с нами, отныне мы в одной компании. Они тебе понравятся, я обещаю!       Аль-Хайтаму не осталось иного выбора, кроме как сжать ладонь в своей руке и позволить себя увести вглубь зала, в самый эпицентр, где ученики, уже вспотев от танцев, прыгали и кричали в такт песне что-то вроде «заткнись и танцуй со мной».       Кавех очень быстро включился в общий ритм, начиная весело размахивать руками в общем плотном кругу, постоянно сталкиваясь друг с другом локтями и бедрами.       Дэхья и Сайно, несмотря не перебранку до этого, активно заплясали друг с другом, пытаясь показать всему Хогвартсу, кто из них круче. Кажется, дэнс-батла нельзя было избежать, но пока слизеринец не встал на голову ― все в порядке.       Коллеи раскрепощалась благодаря присутствию Тигнари и тому факту, что на нее почти никто не смотрел, и она позволяла себе чувствовать музыку телом.       Один лишь Аль-Хайтам не мог понять, куда деть свои руки и что делать с ногами, к этому танцу не прикладывалось пособие и алгоритм действий, мозгу Хайтама было сложно понимать такие вещи, но, к счастью, у него был Кавех, который хватал за ладони и просил повторять за ним по возможности.       

Мы вышли на танцпол, и она сказала:

«О, даже не смей оглядываться,

Не отрывай от меня глаз!»

Я сказал: «Ты скованна», —

Она ответила: «Просто заткнись и танцуй со мной!»

(перевод на русский: VeeWai)

             ― Просто смотри на меня и делай, как я показываю! ― крикнув в ухо своего партнера, Кавех заплясал еще более энергично, начиная притоптывать ногами и покачивать бедрами.       ― Я чувствую себя идиотом! ― признался Хайтам, приближаясь к чужому лицу максимально близко, чтобы его слова могли быть услышаны в этом скоплении нескончаемых звуков.       Кавех внезапно продолжительно рассмеялся, запрокинув голову, потому что было странно видеть парня, который «всегда прав и готов это доказать» таким растерянным. Кажется, никогда до этого, ни одна тема в мире не заставляла его усомниться в собственном интеллекте и ощутить себя глупее, чем лучшие умы человечества.       Ощутив внезапный всплеск тепла к этому парню, Кавех потянулся и крепко обнял его за шею, продолжая хихикать над собственными рассуждениями, пока дурмстранец еще больше беспокоился о том, что не может понять, как приспособить к произошедшему собственные безвольно висящие по швам руки.       Вдоволь насмеявшись над своим собеседником, Кавех немного отодвинул лицо от чужого плеча, чтобы заглянуть в изумрудные глаза и дать ему свой дружеский совет.       ― Чувствуешь себя идиотом, ну и что? Это разве такое большое дело? Тебе семнадцать лет, Аль-Хайтам, самое время для всяких глупостей!       Губы блондина ярко и несдержанно улыбались в приглушенном свете висящих в воздухе фонариков, показывая миру свое потрясающе хорошее настроение.       Смотря на эту улыбку так близко, Хайтам ощутил в себе невиданное ранее желание прижаться к нему в ответ, обнять изо всех сил и постоять так немного без лишних слов и разговоров. Это желание ощущалось, как навязчивая идея, наваждение, как какой-то дурман от наложенного кем-то проклятия.       Аль-Хайтам надеется, что это именно та подростковая глупость, о которой говорил ему Кавех, и больше она не придет к нему в голову с такой невероятной настойчивостью, как и все остальное, что лезло в его мысли всякий раз, когда они встречались глазами.       Ну, а пока он позволит себе приобнять эту талию лишь одной рукой, и разрешит дергать себя за любую конечность, как тряпичную куклу, которая не умеет шевелиться без посторонней помощи.       Все-таки Кавеху танцы даются значительно лучше, особенно, когда тот ни о чем лишний раз не волнуется.