Попал

      Дальше Куромаку стоял молча. Разъярённый актёр не давал ему вставить и слова, поэтому когда тот закончил орать и повернулся к его коллегам, Куромаку беспомощно уронил руки по бокам. Фотокамера, натягивая мягкую лямку вокруг фотографской шеи, уныло повисла, касаясь нервно вздымающейся груди. Вару продолжал выражать сильнейшее возмущение.       Тяжесть внезапного проступка постепенно оседала где-то внутри, заставляя кроме очевидной вины и злости на себя чувствовать нечто, отдалённо похожее на горечь.       Его ведь предупреждали.       Он ведь и сам давно об этом думал.       Что если и дальше игнорировать вспышки агрессии, которые, к слову, Куромаку хоть и считал вполне обоснованными, но контролировать не мог, то однажды это обязательно обернётся чем-то нехорошим. Что поговорить со специалистом стоило уже тогда, когда Куромаку в первый раз бессовестно кинул в какого-то бедолагу книгу. Он даже помнил, что это был «Капитал», который в тот момент зачем-то понадобился ему для учёбы. Напрочь не помнил только того, кто был жертвой его внушительных размеров.       Сейчас это воспоминание, впрочем, не имело никакой ценности.       Сразу, как только Вару удалось вывалить всё своё негодование на работников, ему понадобился их босс. Обязанность доложить о том, что случилось, на себя взял его менеджер — с совершенно постным лицом, но такой невероятной готовностью, что, казалось, ради зеленовласого этот парень способен был прямо сюда и прямо сейчас притащить куромакова начальника, тыкнуть его лицом в коричневые пятна на зелёных джинсах и добиться того, чтобы в знак искреннего извинения он сделал что угодно. Было в его взгляде что-то по-странному жуткое.       Единственной на тот момент и всего-то второй за день его фразой стало краткое: «Мне обсудить этот вопрос с их начальством?»       Разговаривали они долго. Долго, а ещё так, будто бы помощник Вару за те короткие пару минут, что успели пройти между его вопросом и ответом на звонок, преисполнился чистой ненавистью и презрением ко всей их несчастной компании. На его лице не было написано абсолютно ничего, но отвечал он коротко, в основном задавая наводящие, тоже не выражающие каких-то определённых эмоций вопросы. Ярче всего Куромаку запомнились: «Вы понимаете, что это было совершенно недопустимо?»; а ещё: «И что вы планируете сделать, чтобы исправить ситуацию?».       Куромаку било нехорошей дрожью, когда он молча наблюдал за тем, как решается проблема. В какой-то момент Зонтик попытался шёпотом сказать что-то ободряющее. Николь, последовав его примеру, в поддержку положила руку Куромаку на плечо — ничто из этого не обнадёживало даже на процент.       Они оба знали об этой стороне его характера, а он знал, что попал в откровенную жопу.       И осознание, что стаканчик кофе, вероятно, стоил Куромаку работы, пришло в голову как-то непозволительно поздно.       Когда фотограф осилился перевести виноватый взгляд на актёра, то заметил, насколько позволяли чужие салатовые очки, что Вару смотрит на собственные штаны с какой-то искренней печалью. И, кажется, в этот момент он ушёл куда-то в свои мысли, совершенно не слушая того, что говорит его помощник.       Куромаку зачем-то отметил, что менеджер выглядит слишком молодым для своей работы.

⭑⭑⭑

      Итог решения этого сраного недоразумения, что иронично, Куромаку узнал самым последним. Первым делом — буквально в тот же день — начальник решил позвонить ему и наорать так, что уши сворачивались в трубочку. Сказать, что он, очевидно, за последнюю съёмку остаётся без зарплаты и что они с Вару и его менеджером будут разговаривать насчёт компенсации лично. И за это Куромаку, в общем-то, был благодарен, потому что на своих двоих добираться до офиса компании, который находился в совершенно другой стороне, для того, чтобы услышать ровно то же самое — не хотелось совсем.       И что куда важнее, он был искренне удивлён тому, что увольнять его никто не собирался. В какой-то момент это навело на мысль, что Вару придумал куда более изощрённый способ «наказания» за куромакову погрешность, но эти мысли он справедливо поспешил отбросить куда подальше.       И вот, спустя пару дней, когда начальник таки обговорил с актёром всё, что требовалось, когда сам Вильямс остыл и никто не звал Куромаку лично присутствовать на их встрече, ситуация окончательно разрешилась. Не передать словами, как несказанно фотограф был рад поставить точку в этой несуразице.       Но был нюанс.       — Так какого, мать его, чёрта он мне не сказал?! — бедная Николь по ту сторону звонка как-то нервно хмыкнула, слушая, как Куромаку выходит из себя, и боясь прервать его хоть на секунду. — Я в курсе, что поступил неправильно и что я полностью виноват в данной ситуации, но это никоим образом не должно влиять на его компетентность по отношению к своим сотрудникам!       Держать себя в руках, проходя по людной улице, с каждой новой мыслью становилось всё сложнее. Куромаку поправил очки самым агрессивным способом, на который был способен, а затем на автомате ускорил шаг.       — Чтоб я ещё хоть раз работал с чёртовыми звёздами! Хоть раз! — на это у Николь тоже не было что сказать, но отвечать пришлось хотя бы ради приличия.       — Может быть, это не было его отмазкой, и он правда просто забыл тебя предупредить? У него работы, всё-таки, больше, чем у нас... — неловко послышалось на том конце трубки.       — И это, по-твоему, даёт ему право даже не делать вид, что ему жаль? — провокационно ответил Куромаку.       — Нет-нет, ты в любом случае прав! Со стороны босса это полное неуважение.       Натурально Николь не звучала, и было видно, что она смущена. Ну, собственно, а что тут скажешь? Куромаку обратил бы на это внимание в любой другой обстановке кроме той, что сложилась сейчас — с небольшой прямоугольной сумкой наперевес он быстрым шагом преодолевал расстояние между ним и такси, которое стояло у спуска пандуса и вызвано было чисто из крайней необходимости.       Сообщить о том, что, оказывается, Куромаку должен будет работать на Вару «некоторое время», начальник соизволил всего за день до того, как сам Вару назначил им встречу. О которой Куромаку, естественно, тоже не знал — у актёра просто не было его контактов. А может быть были, но он решил не звонить.       Сообщить же и о том, что встреча должна состояться следующего числа, босс решил ещё позже.       Последний раз избить кого-то книгой Куромаку хотелось всего четыре дня назад. Для того, чтобы возобновить это желание, его начальнику стоило просто забыть сказать, что ему нужно куда-то ехать, что-то обсуждать и о чём-то договариваться в свой законный выходной.       Времени не оставалось даже на то, чтобы поинтересоваться, а что это за место, в котором они с Вильямсом, собственно, должны будут всё обговорить.       Дойдя до чёрной, блестяще вымытой машины, Куромаку мельком взглянул на номер. Убедившись, что он совпадает с тем, который обещало ему приложение, фотограф сел внутрь и, поздоровавшись ради приличия, решил заняться этим вопросом.       Как оказалось, место, которое выбрал зазвездившийся актёр, было самым обычным кафе, располагающимся, видимо, ближе к его дому. В отзывах к нему Куромаку не нашёл ничего примечательного или разочаровывающего — не было намёков как на низкосортность заведения, так и на элитность. Вспоминая белоснежную улыбку Вару, смотрящего на Куромаку сверху вниз, фотограф скорее склонялся к тому, что актёр должен был выбрать что-то относящееся ко второй категории. Отзывы на выбранное им кафе удивляли только тем, что девяносто процентов из них смело хвалили местное брауни и лаймовый пирог.       Фотографии шоколадного десерта успокаивали больше, чем знание, что скоро снова предстоит увидеть наглую рожу, обрамлённую зелёными кудрями.       Так что на мгновенье даже захотелось есть.       Куромаку, немного подумав, проигнорировал эти мысли и взглянул в окно, проследив за стремительно сменяющими друг друга зданиями у дороги.

⭑⭑⭑

      Когда таксист всё же привёз его на место, вежливо попрощавшись, седовласый вылез из машины и нервно взялся за тёмно-серую сумку. Чем ближе он подходил к злосчастному кафе, тем сильнее ощущал неприятное скрежещущее чувство. Как будто бы фотограф просто знал, что за дверью невинного магазинчика его ждёт что-то паршивое, и это заставляло Куромаку держать лицо настолько холодным и серьёзным, насколько он мог.       Колокольчик на двери тихо забренчал, когда парень лёгким движением открыл её и оказался внутри. Атмосфера в помещении, несмотря на домыслы Куромаку, была приятной. Не играла навязчивая музыка, не было слышно смеха невоспитанных компаний, которые имели большой шанс собраться именно в таком месте, а сладковатый запах выпечки, витающий в воздухе, вовсе не казался слишком резким или просто неприятным.       Сероглазый в растерянности оглянулся.       Зал был заполнен всего наполовину — львиная доля столиков была пуста, хотя, казалось бы, время уже давно перевалило за девять утра. Может быть, было слишком рано конкретно для этого заведения, а может быть здесь так малолюдно было всегда.       «Идиотизм» — лаконично подумалось Куромаку, когда он, на этот раз сощурившись, оглядел занятые столики сквозь линзы очков и медленно прошёл вглубь зала. Вару видно не было, и на долю секунды в голове у Куромаку пронеслась тревожная мысль, что он пришёл куда-то не туда. Глупо стоя посередине прохода, парень достал телефон и ещё раз проверил адрес. Затем — вбил его на карте.       Ошибки быть не могло.       А потом, в тот самый момент, когда он собрался убрать мобильник обратно в карман брюк, взгляд Куромаку встретился с парнем, который жестом подзывал его к себе.       Проморгавшись как дурачок, он прошёл вглубь, к самому концу зала, ни одна часть которого не выходила к окну достаточно, чтобы солнечный свет касался нужного столика.       Вару сидел на фоне спинки мягкого дивана в красных тонах, весь какой-то... Невероятно нелепый. Ужасающе криво склонившийся над столом, слишком высоко держащий меню, без своих салатовых очков и, что куда ярче бросалось в глаза, криво напяливший на лоб какую-то отвратительно потрёпанную кепку.       — Добрый день, — чуть не забывшись, поздоровался Куромаку. — Я вас... Не узнал.       Вару утвердительно кивнул, улыбнувшись так, словно полностью этим доволен. Затем подтвердил эту догадку словами.       — Это хорошо.       Ничего хорошего Куромаку в этом не видел, так что за столик сел молча.       — Представляться ещё раз я, пожалуй, не буду, — начал кудрявый, отложив глянцевое меню на стол, но договорить не успел, потому что Куромаку позволил себе разок отзеркалить его собственное поведение.       — Хотелось бы обговорить все детали в наиболее быстром виде, — вставил он, опираясь на опыт прошлой встречи, — а под всеми деталями я имею в виду вообще все детали, потому что моё начальство, к сожалению, не удосужилось ничего мне объяснить.       — Ладно, — легко пожал плечами Вильямс, согласившись.       Куромаку посмотрел прямо в его глаза ещё несколько секунд, прежде чем понял, что взгляд актёра с поразительной резвостью бегает туда-сюда, смотря на что угодно кроме него.       — Договора не будет. Как и контракта, сделки, да и вообще любых официальных бумаг. Будут только условия, на растерзание которых твой начальник с лёгкостью тебя отдал.       Куромаку молча скривил недовольную рожу, в вопросительном знаке подняв одну бровь.       — Ну, ты же понимаешь... — продолжил Вару будто бы для себя самого, выразительно покрутив кистью руки. — Поскольку ты причинил мне сильнейший моральный вред, да и к тому же просто испортил дорогущие брендовые джинсы...       Актёр сделал выразительную паузу, на пару секунд всё же посмотрев фотографу прямо в глаза. Куромаку сидел с лицом то ли невероятно оскорблённым, то ли просто задолбавшимся, но по какой-то причине ничего не говорил. Воцарилась неловкая минута молчания.       — Ты собираешься реагировать? Нет? — в конце концов практически возмутился зеленовласый.       — Жду окончания мысли, чтобы отреагировать на полную картину, — смешно поморщил нос фотограф.       Вару хмыкнул, посчитав своего оппонента крайне забавным парнем.       — Мы с твоим боссом решили, что справедливо будет возыметь какую-то компенсацию за этот случай. А так как денег у меня и без того дохера, что значит, что они мне от тебя не нужны...       Внимательно слушающий Куромаку словил себя на мысли, что он не может серьёзно воспринимать актёра, когда тот сидит с низко и криво надетой на голову кепкой.       — ...Совершенно справедливым выходом из ситуации будет отработка твоей тупой оплошности! Если кратко: ты будешь работать на меня какое-то время, сопровождая на ближайших мероприятиях и-       — Минутку! Что значит «какое-то время»? — фотограф машинально сжал кулаки, больно впиваясь в ладони собственными ногтями. То, что босс сказал практически то же самое, можно было оправдать его незнанием деталей. А вот то, что говорил так сам Вару, показалось ему самой бредовой вещью на свете. — Вы же понимаете, что помимо этого я должен буду работать официально, на компанию, а моя работа включает в себя не только съёмки, но и её планирование, обработку фотографий, часть административных задач... Ну и почему ты молчишь?! Я жду объяснений, и сними ты уже эту дурацкую шапку!       — Эй, полегче! Иначе отрабатывать будешь в двойном размере — за порчу имущества и оскорбления!       — Я тебя не оскорблял!       — Ты меня ещё не оскорблял. Что-то я не вижу, чтобы ты, умник, сильно отличался от меня манерами. А ведь в последнюю нашу встречу с этого и взбесился! Ничего не жмёт?       Куромаку посверлил Вару гневным взглядом около тридцати секунд.       Вспыхнувшую вновь агрессию следовало подавить прямо сейчас — насколько бы внедрение в чётко составленные планы его не раздражало, сделать с этим что-то прямо сейчас не представлялось возможным.       Затем Куромаку закрыл глаза и, глубоко вдохнув, снял очки. Потерев переносицу, парень выпрямился и вновь посмотрел на актёра сквозь специальные стёкла. По крайней мере он отреагировал — всё как Вару и хотел.       — Да. Да, прошу прощения. Я сегодня не в духе, — смиренно выдавил тот.       — А то я не заметил, — усмехнулся Вильямс в ответ, и звучал он совсем не добро. — Насчёт этого мы тоже договорились. Дедлайны твоей официальной работы будут сдвигаться в соответствии с датами мероприятий, на которых я хочу тебя видеть. Так что в эти дни ты весь мой.       Актёр гадко ухмыльнулся. А затем, подумав, снова добавил для пущей серьёзности, будто бы такие паузы были его блестящей привычкой.       — И ещё раз ты кепку обосрёшь, я тебе ей по лицу дам, ясно? Это старый подарок. Я даже вместе с ней одет не так безвкусно, как ты.       — И где конкретно я должен буду присутствовать? — с большими усилиями проигнорировал Куромаку издёвку.       — Из ближайшего — официальный комик-кон, моё личное интервью и какое-то там рекламное мероприятие, — с готовностью отвечает его оппонент.       — «Какое-то там?» — скептично повторяет фотограф, тренируя свой навык испытывать минимум пять чувств за раз, оставаясь при этом холодной глыбой снаружи. Конкретно сейчас получалось у него, к слову, прекрасно.       Седовласый осматривает доступную ему часть помещения, а затем смотрит на стол перед собой. На кремовой скатерти в красный горошек лежит меню, небрежно брошенное Вару на стол, и взгляд Куромаку цепляется за единственное слово, которое он без проблем понимает и вверх ногами. Брауни.       — Какая разница? Не тебе же сниматься. А я ещё нормально не смотрел. Спрошу потом у менеджера, — всё также легко парирует Вару.       Куромаку молча соглашается и понимает, что разговор медленно переходит в совершенно бесполезный. А в голове поневоле крутится отзыв, в котором случайный пользователь интернета хвалит верхний слой сливочной глазури и качество молочного шоколада.       С некоторым усилием воли он снова смотрит на собеседника.       — И что такое комик-кон? — вот зачем ему это спрашивать? Всю необходимую информацию ему так или иначе обязаны будут предоставить минимум за несколько дней. Ну, как — без наличия официальных документов о трудовой сделке не так уж и обязаны, но с их стороны было бы странно не оповестить Куромаку о том, где он будет работать. — Первый раз слышу.       Говорит седовласый совершенно спокойно, но спустя мгновенье Вару из-под своей важнейшей кепки смотрит на него так, будто бы сказал тот не иначе, чем несусветную чушь.       — Ты серьёзно что ли? — с глупым выражением лица спрашивает он, говоряще изогнув левую бровь. — Даже краем уха не слышал?       — Нет, — честно ответил фотограф.       — Ахереть, — вдоволь попялившись на Куромаку и в точности убедившись, что он говорит на полном серьёзе, кудрявый хмыкает. — Бля, ну... Это как фестиваль в честь комиксов, но с другой структурой. На комик-кон приходят фанаты определённых авторов или отдельной серии комиксов, тусят и покупают мерч. Конкретно этот будет официальным, поэтому будет спланированная программа. Меня туда пригласили как главного гостя. Смекаешь?       Куромаку дослушал лаконичное объяснение и с явным напрягом кивнул. Затем, наклонившись к столику, сложил руки в замок, уперевшись в них подбородком. Он помолчал ещё некоторое время, подбирая правильные слова — такие, чтобы Вару не захотел подколоть его снова, но так и не нашёл подходящих. Поэтому, заранее глубоко вздохнув, сероглазый чуть наклонил голову в бок.       — Стесняюсь спросить, как именно вы связаны с какими-то комиксами для подростков? — испытал он удачу.       Тут уже Вару совсем ошалел — широко раскрыл глаза, всплеснул руками и откинулся на спинку дивана.       — Твою мать, тебе сколько лет вообще? Тридцать пять? — практически серьёзно возмутился актёр. — Ты ведь не в курсе, какая у меня самая популярная роль, да?       Куромаку нахмурился, задумавшись. Последний вопрос, впрочем, как и все остальные, звучал очевидно риторически, но седовласый посчитал нужным заполнить паузу.       — Не имею понятия. Я не интересовался вашей или чьей-либо ещё в этой сфере биографией, — и ответил он практически правду. Биографию-то, конечно, он посмотрел, но до настоящего времени не дошёл и не видел смысла. А если и попадался Вильямс где-то на глаза, на стендах, на афишах в кино или в рекламе, то Куромаку никогда не обращал внимания, потому что фильмы всегда были совершенно не в его вкусе. Как и объективно привлекательный, светившийся в них актёр.       А он, тем временем, задумчиво поправил кепку.       — Нет, серьёзно, — нахмурился тот, — сколько тебе лет?       — Двадцать семь, — легко ответил Куромаку.       — Не такой уж и старый, — снисходительно прокомментировал Вару в ответ, так, будто это был комплимент. — Откуда такая неприязнь к комиксам и фильмам?       — Я не говорил, что имею к ним неприязнь. Мне просто неинтересно, — справедливо подметил Куромаку, которого додумывание за него изрядно подбешивало.       Кудрявый посмотрел на него взглядом, во всех красках показывающим то, что он в это не верит. Затем достал из кармана, к слову, обычных синих штанов телефон — и охнул.       — Ну, короче, — из кармана уже рубашки он выудил небольшую зеленоватую карточку, в которой, когда Вару протянул её Куромаку, он признал визитку, — надеюсь, тебе всё ясно. И не смотри так, я же не тиран какой-то. Просто справедливый! Не надо было психовать чёрт пойми из-за чего.       И визитка, к слову, была не его, а менеджера. Куромаку ничего не ответил — вытянул из чужих пальцев карточку, кивнул и проследил за тем, как актёр встаёт из-за стола, с деловым видом поправляя воротник рубашки.       — Издание называется «Диво». Полистай их комиксы, как будет время, — с довольной лыбой выдал напоследок он, — офигеешь.

⭑⭑⭑

      Зачем послушался этого напыщенного идиота — Куромаку не знал. И почему после этой встречи стало так интересно — не знал тоже.       Экран изящного серебристого ноутбука мягко светил хозяину в лицо.       Запрос в знаменитом радужном поисковике в первую очередь выдал историю издания, их первые комиксы и, конечно, имя и годы жизни основателя. Ничего из этого Куромаку было не нужно, поэтому следующую фразу пришлось ввести более конкретно.       Сайт книжного магазина оказался гораздо более полезным. Куромаку ввёл краткое слово «Диво» снова, но на этот раз в поисковую строку интернет-магазина. В товарах сразу же выпало множество комиксов, а вверху них подходящие тэги и кнопка сортировки. Немного погодя, чтобы пропустить всплывшую вдруг мысль и на что я трачу своё время, фотограф прокрутил колёсико мыши.       С экрана на седовласого смотрело множество детских, совершенно абсурдных супергероев. Некоторые из них были в цветных масках, некоторые в облегающих костюмах или вовсе шлемах непонятного происхождения. И все как один они были сильными, подтянутыми и мускулистыми. Обложки комиксов, красующиеся как и обложки товаров, все до одной были либо слишком яркими и цветастыми, либо слишком тёмными и мрачными. Во всей этой картине Куромаку нравилось одно лишь оформление сайта, сделанное в приятном синем цвете, и больше абсолютно ничего.       Куромаку считал комиксы формой развлечения, не подходящей для взрослых людей. Яркие цвета, стилизованные картинки и часто фантастические сюжеты так и кричали, что рассчитаны они на подростков, если и вовсе не на детей. Сероглазый не переставал думать, что подобная литература, если её вообще можно было таковой назвать, его времени не стоила. Что в подростковом возрасте, когда слышал о них мельком, но всё равно знал, что его дело — учиться и развиваться, что сейчас, когда, казалось бы, даже если и был шанс узнать комиксы поближе, то не было никакого смысла. На полки с научными статьями и научной фантастикой они бы точно не пошли.       На мгновенье стало даже как-то уныло.       Давая рисованным историям последний шанс, Куромаку кликнул на раздел «популярное». Затем с еле слышным звуком потянул кофе, заваренный им совсем недавно. Ещё не остыл.       С первых строк товаров на него чуть ли не с каждого комикса смотрел парень, как показалось Куромаку, достаточно молодой. По крайней мере, его телосложение не казалось сплошной грудой мышц в отличие от тех мужчин, да и женщин, что видел фотограф чуть раньше. Одет он везде был в какой-то зелёный около-латексный, кажется, костюм и такую же маску, а вокруг него неизменно были белоснежные сети, смысл которых на маленьком размере изображений Куромаку не уловил.       Сероглазый открыл страницу первого комикса с этим героем, попавшегося под руку. Показанный над названием и ценой небольшой каталог предлагал рассмотреть не только обложку печатного издания в электронном виде, но и первые страницы выпуска. И так, Куромаку полагал, было с каждым товаром.       На первой странице запыхавшийся парень вбежал в ночной переулок, прикрывая рану в районе живота. Броня себя всеми, похоже, известными ему словами, он присел прямо там — облокотившись спиной о кирпичную стену, рядом с мусорным баком, отливающим лунный свет. Юноша глубоко дышал, — судя по кадрам — нервно осматривался, но умирать не планировал, несмотря на то количество крови, что текло из раны на его животе.       Затем Куромаку перелистнул страницу. На ней парень тяжёлым движением снял маску.       И кудри у него были зелёные — прямо как у Вару.       Веснушки на покрытых испариной щеках — прямо как у Вару.       Глаза, нежно-зелёные по сути своей и казавшиеся почти жёлтыми в лунном свете — прямо как у Вару.       Куромаку пролистал ещё одну страницу.       И ухмылка, чёрт бы её побрал, ухмылка была нарисована прямо как у Вару.