любовь по договору

Дождливое и мрачное утро, – этот день не мог начаться иначе, – абсолютная тишина в доме супругов Дэвис и, как сказал бы каждый в этом доме, полнейшая атмосфера скорби. Затянув галстук и поправив идеально сидящий пиджак, Ривен обернулся и, тяжело вздохнув, направился в гардеробную, где уже сорок минут подозрительно тихо сидела его супруга. — Родная? — тихим голосом обратился мужчина, стоя над женой, которая сидела на пуфике перед зеркалом. Бóльшую часть времени девушка потратила на макияж, а точнее замазывание синяков под глазами и "безразличный вид лица", но сейчас в её взгляде читалась вся боль, которую ей довелось пережить за последнее время. Муза была полностью готова за исключением туфель, которые продолжали лежать у её ног. — Нам пора выезжать. — Да, сейчас, — потеряно ответила девушка. Мельком оглянувшись на супруга она наклонилась и стала надевать туфли. Ривен увидел, как трясущимися руками у неё никак не выходит застегнуть туфли. Поэтому в следующую же секунду брюнет присаживается и бережно застёгивает пряжки. Муза поднимает глаза на мужа, который продолжал сидеть у её ног, его руки лежали на её коленях. За прошедший месяц она думала о многом. И сейчас ей становилось невыносимо боязно от мысли, что её самой ужасной идеей в эти дни был развод. Это была бы ужасная ошибка в её жизни – потерять его. Он здесь. Рядом. Всегда был рядом в трудные моменты. Как оказывается, даже дольше, чем она думала. Дольше, чем три года. — Рив, ты даже не представляешь, как я люблю тебя, — девушка обнимает супруга как только встаёт. А он обнимает её в ответ, одной рукой поглаживая по волосам. Ривен всё ещё не верит, что все обошлось, и они снова вместе. Примирение, безусловно, не стоило всего пережитого, но зато эта ситуация ещё раз напомнила о том, как важно жить здесь и сейчас, говорить родным людям, что ты их любишь и не таить злобу. Ведь кто знает, что может случиться завтра. — Ещё как представляю, Малышка, — улыбается мужчина и осторожно проводит рукой по её щеке. — Муза, мы должны продержаться один день. Только сегодня и забудем этот кошмар. — Ты прав, — брюнетка тяжело вздыхает. Она даже ещё не осознала происходящее. Так что отпустить и забыть это сможет явно не скоро. — Пора выезжать, — Муза по пути захватывает свой клатч, а Ривен на выходе из комнаты забирает лежащие на постели пятнадцать алых роз... Тремя днями ранее Туманное утро. В доме супругов Дэвис всё будто замерло — стены молчат, а воздух чертовски давит. Муза просыпается с утра, и первое, что чувствует — не боль, не злость, а усталость. От себя, от них, от того, что каждый день приходится притворяться, будто всё под контролем. Прошёл целый месяц с того момента, как вернулась Джил. Месяц как Ривен оставил её в их доме. Месяц как мужчине пришлось перебраться в гостевую комнату, потому что жена напрочь отказалась делить с ним не то, что одну постель, а в принципе одну комнату. Это был тяжёлый месяц для всех. Скай продолжал изводиться мыслями о матери. Прошлое не давало мужчине покоя, он стал раздражительным, плохо спал ночами и много молчал. Замкнулся в себе. Блум, как любящая жена, замечала это и беспокоилась о Скае, искренне хотела ему помочь. Просила поговорить с ней нормально, дать женщине шанс, ведь как-ни-как – она его мать. Скай только лишь отмахивался, – «Не вмешивайся. Это не твоё дело.» Эти слова ужасно ранили девушку. «Я люблю его, но я не обязана страдать за его прошлое. Я его жена, а чувствую себя призраком на войне, в которой не участвовала.» — эти мысли её давали Блум покоя, буквально разъедая её изнутри.

*

Утро того дня, который навсегда изменил не одну жизнь, не одну семью, началось точно так же, как и предыдущие тридцать до этого, – пустая холодная постель, остывший завтрак, аромат его парфюма витающий в воздухе и ещё тёплый не допитый кофе, оставленный на столе. Ривен снова уехал ни свет ни заря. Ему тоже безумно сложно давалась эта ситуация. Он готов был буквально на что угодно, только бы вернуть доверие супруги. И очень жаль, что она этого не понимала. Муза выдохнула, продолжая старанно наносить макияж перед зеркалом. Это занятие никогда не приносило ей особого удовольствия и уж точно, она не создавала этим себе настроение. В карих глазах девушки продолжали отражаться горечь и разочарование, обида и совсем немного злости. Она поняла это несколько недель назад. Она не злится на мужа и мать. Она ужасно на них обижается. Что не сказали раньше, что продолжали скрываться до последнего даже после того, как эта тайна едва не разрушила их семью. Весь прошедший месяц виделись они исключительно по работе, и то только на тех встречах, которые просто не могли обойтись без присутствия Музы. Чаще всего она сидела на противоположной от Ривена стороне стола и старалась на него даже не смотреть. После встречи и подписания документов девушка молча оставляла их на столе и покидала кабинет. А Ривен...продолжал терпеливо ждать. Все его попытки с ней говорить заканчивались полнейшим провалом. Ей нужно время. Изо дня в день повторял себе мужчина. Она успокоится и они поговорят. Всё обязательно вернётся на свои места. Знал бы он, какой ценой это произойдёт... В этот день она так же не могла на него смотреть, не чувствуя горечи. Его лицо – такое знакомое, любимое, надёжное – вдруг стало чужим, словно все эти годы он жил в другой жизни, скрытой от неё. Он был с ней – и всё это время носил в себе страшную тайну. Её боль была не только в том, что он помог матери исчезнуть, но и в том, что он умел так долго молчать. Прятать. Держать её за руку, смотреть в глаза и всё равно лгать. Муза думала, что знала его. Каждый его жест, каждое движение, каждое слово. Но теперь каждый его поступок переосмыслялся. Где кончалась любовь, и где начиналась долгая, вымученная игра в спасение? Он спас её мать… а её саму – предал ли он в этом? Но несмотря на всё – злость, обиду и горечь, внутри оставалась пустота, которую ничто не могло заполнить. Потому что всё, чего ей хотелось, — это чтобы он оказался прежним. Чтобы она могла верить ему, прижаться к нему, как раньше и не чувствовать боли. И именно эта тоска по утраченной близости ранила сильнее всего. Ривен был рядом. Не лез с объяснениями, не оправдывался. Просто ждал. А она… не знала, чего боится больше: простить его – или больше никогда не простить. * На день у Музы практически не было планов, только лишь встреча с инвестором в компании, после которой она собиралась на несколько дней в отцовский дом. Джонатан уехал в командировку на несколько дней и она решила эти дни побыть с Элисон. Во-первых, мачехе (Муза никогда терпеть не могла это слово, словно все имеющие данный статус обязаны быть сварливыми, озлобленными стервами) нужна была компания. Во-вторых, она и сама хотела провести несколько дней вдали от дома, сменить обстановку. До встречи оставалось несколько часов, так что после уже привычного завтрака в одиночестве Муза решила прогуляться в саду. С самого детства она любила периодически скрываться ото всех в саду, в особом месте, которое знала только она. И Скай. Как оказалось, любила так делать не только она. Проходя к своему любимому месту сада, Муза краем глаза заметила одиноко сидящую фигуру на лавочке. Девушка сама себе удивилась, когда нисколечки не сомневаясь направилась прямиком к ней. Джил сидела неподвижно и смотрела в одну точку на кустах гортензий. Рядом с ней на лавочке стояла чашечка уже остывшего чая. Почти бесшумно Муза подошла и осторожно опустилась рядом. Она так же смотрела куда угодно, только бы не встречаться взглядом с матерью. Женщина делала то же самое. Они обе избегали этой беседы. Мать держится осторожно, как будто любое слово – спусковой крючок. — Ты действительно хочешь, чтобы я всё забыла? — наконец нарушает тишину Муза. Она не поворачивается к матери даже ни на миллиметр. — Чтобы мы жили, будто ты не бросала нас? — Нет, — отвечает Джил — Я хочу, чтобы ты знала: я умирала каждый день, когда не была рядом с вами. Думаешь, это так легко? Жить одной в чужой стране и каждый день ложиться спать с мыслями о том, не раскрывают ли нас прямо сейчас спецслужбы твоего отца; думать о том, как вы со Скаем себя чувствуете в эту секунду, счастливы вы или грустите, вспоминаете ли обо мне, думаешь просто? — женщина поворачивается к дочери, на секунду замечая в её стальном выражении лица её отца. — Я отмечала ваши Дни рождения со слезами пересматривая фотографии. А затем и новости, по которым показывали уже взрослых, самостоятельных людей. Которые выросли без меня. Ты не представляешь, что я чувствовала, когда в новостях появился репортаж со свадьбы твоего брата. Я терзала себя, стараясь убедить, что он нашёл свою половинку и женится по любви. Свою истерику из-за твоей свадьбы я даже не хочу вспоминать, если уж честно, — Муза повернула голову к матери. На её глазах застыли слёзы. Было не трудно понять, насколько больно ей вспоминать эти времена. — Я колотила подушки, представляя, что делаю это с твоим отцом. Я с самого начала знала, что он...не блещет особой... чуткостью, но это слишком даже для него. Одно меня радовало – я знала Ривена и знала, что он не обидит тебя. — Он рассказал тебе? О том, что я пыталась раскопать историю твоей "смерти", впервые столкнулась с его огромной ложью и сбежала из дома. — Да, — тут же ответила женщина. — Тогда же он и сказал о том, что будет пытаться закончить с этой...историей. Что будет искать способы вывести меня из небытия, чтобы это не навредило никому из нас. В первую очередь, – из вас. Снова повисло молчание. Только в этот раз Муза задумалась о том, что её мать действительно раскаивается. Она абсолютно не в восторге от всего происходящего, совершенно напротив. — Ты всё ещё его любишь? — вдруг задает вопрос Муза. Её давно волновала эта тема и молчать уже больше нельзя. — Да, — однозначно отвечает Джил. — Но проблема в том, Муза, что я люблю прежнего Джо. Того, кого я полюбила тридцать пять лет назад, а не того, кем он стал сейчас. Тот Джо, за которого я вышла замуж – он...другой. Любящий, понимающий и поддерживающий тебя во всём. Он самый лучший отец и муж. Бизнес испортил его, дочка. Сейчас я смотрю на Ская и радуюсь, что он таким не будет. Это сразу видно. Как и Ривен, — Муза поджала губы, вспоминая супруга. Он и правда способен на многое ради семьи, ради неё. — Я обрадовалась, когда узнала, что ты вышла замуж за Ривена. Была рада тому, что эти пять лет он будет оберегать тебя и не даст в обиду. Представляешь мой шок, когда через год он сказал мне, что любит тебя, — тепло улыбнулась Джил. Искренняя настоящая улыбка. — И, хоть ты пока не признаёшься в этом, но он уверен, что ты тоже любишь его, — девушка усмехнулась. Она в жизни бы не подумала, что её муж был настолько откровенен с её матерью. — Честное слово, у меня камень с души упал. Джил смотрела на дочь и видела, что та хочет что-то сказать. Подбирает слова, её рот беззвучно открывается, но она всё же не решается. И женщина это понимает. Это не просто. — Муза, я...это никогда не было в моих правилах, я не люблю вмешиваться в чужую личную жизнь...даже если это мои дети, но... — женщина выдохнула поднимая голову к небу. — Просто подумай. Твой отец никогда не был на такое способен. Он бы ни за что ради меня на подобное не пошёл, поверь, — Муза взглянула в глаза матери. Будто смотрела в зеркало. — Не нужно тратить жизнь на обиды, мы ведь не знаем сколько нам отведено. Это одно из правил, которые я поняла за время своего отсутствия. — Так и есть, — вздохнула брюнетка. — Просто...это всё не так легко, как кажется. Я понимаю его. И ситуацию тоже. Но...он знал, как для меня это важно и продолжал молчать. Даже тогда, когда в нашем отпуске ты была в нескольких метрах. Всё могло бы сейчас быть по-другому. Джил всё прекрасно понимала. Она, прямо говоря, особо не знала свою дочь. Но прекрасно её чувствовала. Она знала, что Муза обязательно простит мужа и всё у них будет хорошо. Муза же во время этого разговора поняла, что перед ней была не "женщина, которая сбежала", а мать, которая осталась в ловушке. Не сильная, а сломанная. И это не оправдание – это реальность. * Вечер того же дня. После встречи с инвестором вместе с Музой, Ривен остаток дня проводил за документами. Домой мужчине совершенно не хотелось. Снова встретит гнетущая тишина и пустая гостевая комната. Позже, к мужчине присоединился и Скай. От части из-за того, что он прекрасно знал как его сестре нелегко, но она ничего ему не рассказывала. Она вообще ни с кем об этом не разговаривала. — Вот так и получилось, Скай, что в этой ситуации я ещё и виноват остался, — закончил рассказ Ривен. — Сплю в гостевой комнате, а твоя сестра напрочь отказывается меня слушать. — Ты же её знаешь. Дай ей время привыкнуть и осознать происходящее, — произнёс Скай, продолжая что-то усердно делать в телефоне. — Да я то знаю, просто, — Ривен выдохнул и откинулся на спинку кресла. — Это наша самая долгая ссора. Никогда она ещё так долго не обижалась на меня. На какую-то секундочку мне даже кажется, что...это конец. — Рив, да брось. Муза знает, что это было ради неё и...чёрт, — светловолосый мужчина в очередной раз выругался и бросил свой телефон на диванчик возле своего кресла. — Да что ты там возишься? — Ривен выпрямился и взглянул на друга. — Оливия помыла мой телефон под краном, а узнал я об этом только сейчас, — Ривен хохотнул от услышанного. — Уже кучу раз кто-то позвонил и написал, а я понятия не имею кто. Гадать о происходящем мужчине долго не пришлось, через несколько минут на телефон Ривена поступил звонок – Дэвид. — Слушаю, — брюнет приложил телефон к уху, но мужчину на том конце было очень плохо слышно. — Дэвид, очень плохо слышно! Через несколько попыток, Ривен поставил вызов на громкую связь и телохранителя стало гораздо лучше слышно. — Босс! Слышно?! — Да, теперь нормально! Что случилось? — Босс, Джонатан запер свой дом умной системой безопасности! Внутри Элисон и ваша жена! И...кажется, он собирается их убить...