Рандеву с Радио-Демоном.

— Почему ты не слушаешь меня?

      Тихий шёпот, казавшийся слишком громким в темноте, заставил стройного мужчину, приподнявшись на локтях, открыть карие глаза. Напротив стояла молодая женщина, прижимающая ладошки к небольшой груди, скрытой под плотной тканью бордового платья в пол. Русые волосы были неопрятно убраны в пучок, а карие глаза, слезившиеся от открывающейся картины, требовали ответа на заданный вопрос. Аластор, чувствуя болезненное головокружение, улавливал каждое шелестение, каждый шорох и, будто бы противясь этому, схватился за голову, сильно зажимая волосы между тонкими пальцами.       Шелест листьев за окном, скрип старых половиц, пение птиц, шорохи бездомных животных, тяжёлое дыхание напротив, громкое сердцебиение…

      — Почему ты причиняешь боль возлюбленной? Почему ведёшь себя, как все?!

      Женский крик сливался с посторонними звуками, из-за чего по обнажённым рукам пошла крупная дрожь, а дыхание стало шумными вздохами вырываться из приоткрытого рта. Холодный пар выходил наружу, а пот плавно стекал со лба по подбородку.

— Материнское сердце недовольно тобой!

***

      Почувствовав неприятную боль в спине, Аластор вновь открыл карие глаза, чувствуя вместо пугающих ощущений тепло, плавно разливающееся по всему телу. За окном раздавался непривычный демону шум слабых колёс, гуляющих людей и разговоров без нецензурной лексики. С трудом поднявшись с места, Аластор бросил взгляд в зеркало, замечая свой привычный облик Радио-Демона. Скептически приподняв левую бровь, мужчина подошёл к окну, резко распахивая тяжёлые шторы до пола.       Грудь опалило тягучей истомой, подталкивающей слезливый ком к горлу. Перед взором Аластора открывался Новый Орлеан, однако время отличалось. Машины катались по городу, люди разговаривали непривычно громко, а молодёжь, на удивление, позволяла себе слишком вульгарное и дерзкое поведение.       Посторонний шум привлёк внимание демона, заставляя того резко дёрнуть ухом в сторону двери, которую грубо распахнули. В небольшую комнатку вошёл невысокий, но крепкий мужчина, одетый в полицейскую форму. Осознав, что его не видят, Аластор спокойно развернулся лицом к незнакомцу, замечая его неадекватное состояние: руки тряслись, движения обрывались, основное тело нервно дёргалось. Скинув куртку на стул, сняв тяжёлые ботинки и упав на кровать окончательно, полицейский схватил полупустую бутылку, сразу прилегая к открытому горлышку. — Алана! — грозно закричал пьяница, при чём настолько громко, что аж Аластор недовольно сморщился, непроизвольно прижимая уши к голове. — Мать её ебать… Алана! — Чего ты шумишь? — спросила нежным голоском девушка, которая через секунду показалась на пороге комнаты.       Аластор бросил скептичный взгляд на незнакомку, через мгновенье осознавая кто перед ним — Алана Беле. Русые волосы длиной чуть ниже подбородка прямыми волокнами обрамляли бледное миловидное личико, карие глаза с огромными синяками с усталой нежностью смотрели на пьяного мужчину, а ладошки, что были сцеплены в замок, девушка прижимала к маленькой, будто бы отсутствующей груди. — Чего ты такая долгая? — спросил недовольно полицейский, положив свободную ладонь на горячий лоб. — Я с работы, голодный и холодный. Ты, как моя жена, обязана меня покормить и разогреть! Бегом! — Дорогой, я могу тебя понять, сама работаю с утра до ночи, но… — Алана замялась с ответом, отводя стыдливо бросая взгляд в сторону. — Я на шестом месяце беременности, я воспитываю твою дочь от первого брака и обрабатываю тебя во всех противных смыслах этого слова. Мне тоже бывает тяжело, я устаю. Может, сегодня сам…? — Ты чё, оглохла?! — не унимался пьяница, поднимаясь на острых локтях. — Бегом я сказал на кухню за едой и ко мне!       Испуганно опустив взгляд в пол, шатенка слегка поклонилась, опуская замок из рук на уровень бёдер. Быстро развернувшись, миниатюрная девчонка лет двадцати на вид скрылась в коридоре частного дома, быстро спускаясь по лестнице, как и приказал муж. Аластору хватило той малейшей секунды, чтобы рассмотреть еле заметный, практически невидимый для обычного взгляда, округлившийся животик. Сделав два неуверенных шага вперёд и убедившись, что его никто не видит, Радио Демон плавно выскользнул из комнаты, ступая по оставшимся следам девушки.       Дом этой семейки не был большим, однако был двухэтажным, что в любое время является одним из символов финансового достатка. Пока Аластор рассматривал непривычный для него интерьер, выполненный в античном стиле, Алана уже успела разогреть небольшой ужин и теперь поднималась вверх по лестнице с подносом. Что-то в этом месте смущало демона, но он пока не понимал что именно.       Алана после глубоких вдоха и выдоха вошла в комнату, тут же останавливаясь. Демон, воспользовавшись моментом, проскользнул внутрь, с дурной улыбкой морщась в отвращении. Этот полицейский имел наглость раздеться до гола, демонстративно упав на спину, открывая свой недоотросток для взгляда нежной жены.       Сглотнув ком страха, плотно застрявший в горле, девчонка подошла к кровати, поставив поднос на прикроватную тумбочку. Не встречаясь взглядом с полицейским, шатенка аккуратно обхватила ручки тарелки, перекладывая на деревянную поверхность, чтобы мужчина мог спокойно дотянуться до горячей еды.       Полицейский демонстративно закурил сигарету, выдыхая густой дым в потолок. Радио Демон облокотился о подоконник, складывая руки за спиной. Его серое лицо обрамляла привычная всем широкая улыбка, обнажающая жёлтые зубы, однако, когда полицейский грубо схватил слабенькую Алану за затылок, ему захотелось дёрнуться вперёд, защитить эту будущую ланьку, ему хотелось вырвать ему глаза просто за то, что он смотрел в её сторону. — Ты чё, сучка, думаешь принесла и всё, я, как дворовой пёс, сам есть эту харчу буду? Ложку в руки и корми! — Фрэнсис, ты перегибаешь… — Живо я сказал!       Прикусив губу от болезненной хватки, Алана слабо кивнула, заметно для проницательного взгляда сдерживая слёзы.

«Когда она опустилась до такого? Почему она так трепетно относится к тому, кто жестоко издевается над ней? Она и правда дура…»

      После вечерней трапезы и нескольких бутылок дешёвого спиртного, полицейский уснул, перестав терроризировать юную душу. Выдохнув за пределами комнаты, Алана спустилась на первый этаж и, быстро накинув на себя лёгкое пальто и атласный шарф, собиралась уже выходить, но к ней подбежала маленькая девочка, хватая её за тощую лодыжку. — Алана, скажи мне, ты ведь вернёшься? — спросила, практически плача, девочка с густыми блондинистыми волосами и удивительно лазурными глазами. — Ты ведь не бросишь меня?! — Тише, Лагу, всё хорошо, — произнесла с улыбкой будущая ланька, присаживаясь перед девочкой на корточки. — Конечно я вернусь и никогда тебя не брошу.       Несмотря на жестокое отношение к себе от мужа, Алана любила его дочь, которая была от первого брака. Её мама ушла из семьи в поисках счастливой жизни, совсем забыв про маленькое счастье, которое к своему горячему сердечку прижала милая и ласковая Алана Беле.       Аластор внимательно наблюдал за искренними эмоциями девушки, за плавными движениями хрупких рук и яркой верой в лазурных глазах, чувствуя неприятный озноб, пробирающийся всё ближе и ближе к мёртвой и насквозь прогнившей душе. На секунду отвлёкшись от дам, демон, наконец, понял причину своего напряжения — дом. Да, двухэтажный дом с хорошим интерьером в античном стиле, но вот… Помещение не казалось жилым, несмотря на огромное количество самых разных вещей.       Лестница, казалось, сломается от любого неправильного движения, балкон второго этажа покрылся небольшими, но заметными трещинами, потолок, как и пол, не выглядел надёжным. Складывалось впечатление, что дом имеет статус «снос» в смысле перестройки.       Алана покинула дом и Аластор вместе с ней. Только за один вечер девушка заменила повара в небольшой кафешке домашней кухни, помогла в ателье, разобрав огромное количество разносортных тканей, подработала официанткой в недорогом ресторанчике и сейчас направлялась в сторону одного из ночных баров, по дороге нервно разминая хрупкие, но длинные пальчики.

***

      Работа в Отеле кипела, а Аластора так никто и не видел. Новые клиенты были очень требовательны, поэтому за час работы Алана уже успела устать так, как никогда до этого не уставала. По нежно-молочной коже ручьями стекал незаметный пот, алые волосы были заделаны в небольшой торчащий в разные стороны хвостик на затылке, а одежда, состоящая из красной рубашки с рукавами-фонариками, чёрных джинс и туфель, подаренных Радио Демоном, неприятно прилипала к телу.       Когда же наконец выдалась свободная минутка, Алана направилась к своему номеру, чтобы навестить, однако, приоткрыв дверь, остановилась, бросая взгляд в сторону, где должен был жить Аластор. Подхватив выползающего малыша на руки и закрыв дверь на ключ, ланька направилась в неизвестную ей сторону, поднимаясь по лестнице ещё выше. Опираясь на слабую память, девушка всё же нашла нужную башню и, несколько раз ненастойчиво постучав, вошла внутрь, закрывая за собой.       Аластор лежал на диване, изображая гримасу боли. Алана неуверенно подошла к демону и, дотронувшись до лба, сразу же положила Алана рядом с телом, бегом направляясь в сторону предполагаемой ванной комнаты. Схватив первое попавшееся полотенце и таз, ланька, пока наливалась прохладная вода, засучила длинные рукава, правильно заматывая большое полотенце. Кинув его в полный таз, Алана взяла его за ручки и, подойдя к «пациенту», села на колени, поставив тяжёлую вещь на пол. Выдохнув и выжав полотенце до несильной влаги на ткани, девушка аккуратно, чтобы не разбудить, положила холодную вещь на разгорячённый лоб, встречаясь взглядом с сыном, который бесцеремонно залез на грудь демона, что тяжело вздымалась и резко опускалась.       Девушка, пересилив свой внутренний страх, осторожно расстегнула алый сюртук, переходя на пуговицы рубашки. Алан внимательно наблюдал за юркими движениями тонких запястий, с интересом пытаясь помочь мамочке. Справившись с трудной задачей, Алана, встав на ноги, развела края одежды в стороны, замечая многочисленные шрамы на серой коже.

***

— Алло, это я. После стольких лет молчанья Вновь хочу слышать тебя, Чтобы вспомнить нас с тобой. Пусть все твердят, что время лечит, Но я чувствую лишь боль.       Голос Аланы обволакивал присутствующих, её эмоции передавались окружающим, а уверенные звуки клавиш фортепиано идеально подчёркивали настроение исполнительницы. Каждое слово девушка подбирала слишком идеально, строчки её песен прекрасно сочетались именно с её музыкой, именно с её игрой. То, что творит она на сцене не сотворит больше никто, это было понятно, даже дураку. — Здравствуй из других миров! Прости за тысячи звонков! Но я молю Бога, Чтобы услышать тебя, Но никого нет дома И вновь скажу я: «Здравствуй из других миров!»…       Аластор наблюдал за ней издалека, не приближался. Та, которая всем кажется скромной, тихой, незаметной, сейчас сияет ярче любой современной звезды, без страха демонстрируя свои прекрасные владения вокалом. Низкие ноты плавно сменялись высокими, надрывистыми, но такими живыми. Умелые аккорды придавали песне чего-то необычного, но такого желанного.       Присутствующие слушали свою фаворитку заворожённо, словно ангела, который снизошёл до них, спустя огромное количество времени. У некоторых по щекам пошли слёзы, благодаря чему мужчины начали успокаивать своих дам, завлекая в нежные объятия. Возможно, ланька сама того не замечала, но стоило ей начать петь, как люди, слушающие её, становятся одним неделимым целым.

***

      Алана, положив подушку под голову демона, присела на пол, облокачиваясь согнутым локтём о мягкое сидение дивана. Алан же спокойно уснул на груди полюбившегося ему, как отца, мужчины.

***

      Домой Алана вернулась ближе к обеду следующего дня с небольшой зарплатой за ночь, на которую купила свежих продуктов. Девушку встретила приёмная дочь, с радостью унося небольшой пакет на кухню. А вот проснувшийся мужчина был вообще не рад «утреннему» походу жены и встретил её очередной руганью, криком, скандалом и кулаком…

Аластор резко вздрогнул, принимая положение сидя.

      Вовремя среагировав, мужчина словил маленький сладко-сопящий комочек, бросая удивлённый взгляд в сторону входа. Осматриваясь по сторонам, Аластор никак не мог заметить причину непонятного грохота, который всё-таки разбудил его. Наконец, после долгих исканий, демон заметил крепко спящую Алану, что небрежно развалилась на полу.       Ланька громко дышала, тяжело вздыхая и выдыхая. Её личико покрылось краснотой, на лбу выступила испарина, а от тела исходил настолько сильный жар, что Аластор мог уловить его, находясь в нескольких сантиметрах от девушки. Щёлкнув пальцами, тем самым призвав свою тень, Радио Демон жестом указал на ланьку, приказывая положить её на кровать, которая стояла около зашторенного окна.       Встав вместе с ребёнком на ноги, Аластор подошёл к заразившейся, укладывая малыша рядом с любящей мамочкой. И снова это прожигающее сердце чувство, словно бы ему приятно. Каждый раз, когда он смотрит на эту никчёмную жизнь, Аластор задумывается о многом: вспоминает своё прошлое, слова, некогда сказанные матерью, своё первое убийство, последующие убийства, улыбку ланьки, их первое знакомство и… Бесит!       Аластор убрал улыбку с лица, раскрывая ладонь, спрятанную под чёрной тканью перчатки. Осторожно, пытаясь не разбудить малыша, демон зубами стянул лёгкую ткань с кисти, рассматривая достаточно большой след от укуса, который в очередной раз напомнил о заключении невыгодного контракта с низкосортным грешником-алкоголиком. Завтра Аластор должен передать Алану в руки законному мужу, словно какую-то вещь… Вещь.       И правда, Алана всего лишь грешница с очередной помойки загрязнённого и развратного Пентаграмм-сити. Ничем неприметная, совсем однотонная, по-детски наивная и до одурения… Добрая. Она такая же, как и все в этом блядском городе: расчётливая, меркантильная, занудливая, животная, но такая верная.       Стоило Аластору щёлкнуть пальцами, как они все втроём оказались в другом месте, более достойном оверлорда. Передав Алана тени и проследив за её быстрыми взбираниями по деревянной лестнице, Радио Демон, подхватив ланьку на руки, сновь щёлкнул пальцами, перемещая их в неизвестный квартал. Почувствовав лёгкую, но неприятную тряску, Алана медленно открыла глаза, слабо осматриваясь: высокие стены мрачных многоэтажек напрягли девушку, из-за чего нежную кожу пробила мелкая дрожь, отдалённые голоса каких-то грешников заставили прислушаться. — Кто явился, — голос показался ланьке до боли знакомым, из-за чего алые ушки мило прижались к голове. — Ты и правда сдержал клятву, данную мне день назад. Ха-ха, чего ты на меня так смотришь, Алана? Удивлена? — Люциан… — прошептала ланька, неосознанно прижимаясь к груди Радио Демона, который продолжал держать её на руках, широко улыбаясь. — Алан… Ал, что с Аланом?! — «Ал»? — непонимающе изогнул левую бровь бес, — неужели у вас отношения вышли на новый уровень? Ха-ха, хотя, о чём это я? Потаскушка и Радио Демон?! Даже звучит смешно!       Аластор, поставив девушку на ноги, толкнул её в сторону мужа, так и не ответив на заданный вопрос. Упав перед усмехающимся Люцианом на колени, Алана посмотрела на Радио Демона, взгляд которого был холодным, апатичным. Прижав ушки к голове, девушка еле заметно покачала головой из стороны в сторону, опуская взгляд в асфальт. Почему только сейчас она вспомнила, кто стоит перед ней? Почему только сейчас осознала, что все действия Аластора были направлены лишь на достижения личной выгоды? Было глупо с её стороны думать, что он друг.       Прикусив нижнюю губу и сжав ладони в кулаки, впиваясь острыми ногтями в кожу, ланька, морально собравшись, поднялась, улыбаясь одной стороной. Красные глаза, обычно сверкающие лаской и заботой, сейчас казались потухшими, обыденными, свойственными аду.       В груди что-то ёкнуло. Но это были не чувства Радио Демона. Ненависть и боль смешивались, создавая непонятное стягивающее ощущение в области грудной клетки, заставляя мёртвое сердце биться. Адреналин, который создавался от этого коктейля, напоминал бомбу, которая может взорваться в любой момент.       Алая капля медленно скатилась по тонким пальчикам, в конечном счёте падая на асфальт. Аластор почувствовал несравнимую с укусом боль, которая огнём растекалась по внешней стороне ладони.       Теперь Радио Демон всё понял. Всё, что испытывает Алана: эмоции, боль, желания, сны…

То неопознанное ему тёплое чувство, которое он испытывает, разговаривая с Аланой…

— Ты совершил идеальное преступление, Аластор… — сказала ланька, чувствуя жёсткую хватку на своём запястье. — Ты и правда жестокий, бессердечный, меркантильный, расчётливый, эгоистичный, лицемерный преступник! — ланька попыталась вырвать руку из хватки Люциана, но тут же почувствовала, как её хватают за вторую руку. — Ты и правда способен лишь разрушать и убивать! Ты не достоин и никогда не будешь достойным для рая! Тебе нет места даже в этой дыре!       Беспристрастно слушая ругательства Аланы, Радио Демон широко улыбался, сияя алым светом глаз, однако… Её слова задевали, рушили оболочку с трудом созданного похуизма. Наблюдая, как Люциан грубо тащит девчонку домой, как Алана пытается вырваться из трущобной тюрьмы, в которую её загоняет муж, как Люциан, не задумываясь, бьёт её внешней стороной ладони, Аластор испытывал смесь различных негативных эмоций, из-за которых маска медленно раскалывалась.       Алана плакала. — Ты придурок! Эгоистичный придурок! Но, сука, такой любимый придурок!       Аластор вздрогнул. «Любимый придурок» — эта фраза крутилась в голове, крепко оседая на корку сознания. Развернувшись, Радио Демон щёлкнул пальцами, растворяясь тёмным туманом. Алана сдалась.