Мы пойдем на дно с этим кораблем

- Спасибо за интервью, - перебивает его страстный монолог ведущая, - с вами был "Звездочат"! Увидимся! Миха задушенно открывает и закрывает рот, как рыба, которую выкинули на берег. Судя по неловким косым взглядам оператора и ассистентки его опять понесло хуесосить Князя. Он отрывает микрофон от воротника и валит из студии, стараясь ни на кого не смотреть. Это уже какая-то патология, каждый раз, стоит ему открыть рот, оттуда непроизвольно выливаются тонны помоев на Андро, словно между мозгом и речевым аппаратом нет вообще никаких фильтров. Каждое интервью как сеанс у психоаналитика: Хотите поговорить о Князе? Да он, судя по всему, ни о чем другом говорить уже и не в состоянии. Гложет обида, ревность к новой группе, его предательство, но больше всего ранит его равнодушие. Унизительно и невыносимо думать, что ему всё равно. У Михиных выступлений градус яростной ненависти все повышается, как будто он собирается проломить экран и вылезти к Князю с той стороны, как та стремная длинноволосая девочка из японского ужастика. А в ответ ни полслова. Андрей вообще ничего про него не говорит, ни плохого, ни хорошего. Так быстро все забыл, вычеркнул из памяти, как ненужный файл удалил, выбросил в корзину их общие двадцать лет, за которые они так срослись, что Миха до сих пор сбивается на "мы", когда говорит о группе. А надо уже запомнить: есть только "я", потому что он остался один. У Михи подгорает так, что видно даже из Америки. Видимо, поэтому ему звонит Балу и уговаривает, как малолетнего самоубийцу, который решил травануться отбеливателем, с жалостью и снисхождением к недоразвитости: - Гаврила, ну, хорош позориться. Ты же как в том фильме: три дня я гналась за вами, чтобы сказать, как вы мне безразличны. Шурик прав, как всегда, со всей своей псевдонаучной болтологией про отрицательные методы привлечения внимания, хотя признавать это Михе, как об колено ломаться. У него к Князю - противоположность безразличия. Знать бы еще, как это слово называется, сколько в нем букв и кто этот дурацкий кроссворд придумал. Ядреная мешанина Мишиных чувств как коктейль Молотова: надо только поджечь, а дальше спасайся кто может. Неведомая сила (мощнее! чем! тяготение!) приманивает его туда, где они с Князем неизбежно пересекутся. В палатке после концерта полно народу, потные мужики накачиваются пивом под дружный гогот. Но стоит Михе приблизиться к Князю, который, как обычно, душа компании, как вокруг них образуется мертвая зона. Как будто они в ведьмином кольце, за которое никто из простых смертных заступить не может. Ну, или нет тут таких отчаянных, чтобы рисковать своей шкурой. Как же бесит сейчас постная Андрюхина рожа, у него даже микромимика под контролем, глядит на Миху, как на пустое место. - Чё, нечего тебе мне сказать, а, Княже? - с места в карьер кидается Горшок. Как будто хочет вырвать нужные ему слова, как кусок плоти из тела. Андро пожимает плечами, не удостаивая даже звуком. Так и чешутся кулаки из него это равнодушие выбить. - Знаешь, что передо мной виноват, а признаться трусишь? - ядовито выплевывает Миха, и о чудо! попадает не в молоко, а в яблочко. Губы у Андро поджимаются, взгляд тяжелеет, кадык ходуном ходит. Вот, сейчас, предвкушает Миха с плохо сдерживаемым бешенством, должно рвануть, должно! Но Князь опять замыкается, в этой своей мутной бесячей манере, когда невозможно ни единой искренней эмоции в нем уловить, все только вежливые экивоки да иносказания. Андро поворачивается чтобы уйти и бросает Михе небрежно: - Ты как бывшая, которая все никак не успокоится. - Чё сказал? - орет Горшок, вцепляясь в его предплечье, словно клещами, не вырвешься, не стряхнешь. Их разгоряченные лица в миллиметре друг от друга, и Андро раздраженно шипит: - Тебе так нужно мое внимание? Так может на колени встанешь и в рот возьмёшь? Хоть ненадолго перестанешь желчь изрыгать в мою сторону. - А чё ненадолго? Ты, Княже, скорострел? - Попизди ещё и узнаешь. Андро злится, и в Михе такая радость вскипает. Значит, не все перегорело ещё. Перспектива взять у Князя в рот должна его разозлить до алой пелены перед глазами, но почему-то возбуждает. И отчего ему кажется, что даже на коленях и с хуем в глотке он будет над Князем доминировать? Как злоба и неуспокоенность перетекли в сексуальную агрессию? Должно было задеть, а гляди-ка, заинтересовало. Миха так четко на мгновение представляет, как ошалел бы Князь, если бы он и правда перед ним на колени встал у всех на глазах и отымел его своим ртом в хвост и в гриву. С ликованием наблюдал бы, как он плавится и стонет просительно его имя. Ещё бы подумал, а дать ли ему кончить или пускай помучается. И еще неизвестно, у кого бы униженным румянцем полыхало лицо. Миха бы стекающую из уголка рта сперму вытер и по накусанным Княжеским губам провел, так что Андро догнала бы посторгазменная дрожь. Они на волоске от поцелуя, и Миха отчетливо видит, ловит в лице Андро понимание, что этот минет они сейчас разделили на двоих как общую фантазию. Как будто они опять в голове друг у друга, и спаяны телепатией в одно неразрывное целое. Князь выдыхает, словно со дна вынырнул, отступает, шаг, другой. Напоследок, будто отвечая на их общие мысли, брезгливо бровку вскидывает: - Не интересно. И уходит. Хотя с Михиной точки зрения позорно сбегает. Ага, неинтересно, ты ври да не завирайся, то-то тебе член в штанах жмёт, злорадно думает Миша и довольно ухмыляется. Погоди еще, я к тебе в башку обратно пролезу, не тушкой, так чучелком.