Мы пойдем на дно с этим кораблем

- Он ещё не готов, - упрямо повторил Горшок, сделав вид, что не замечает укоризненный взгляд магистра Йоды. Вид у того был такой, будто он всерьез обдумывал, не заставить ли почтенного мастера процитировать джедайский кодекс, как какого-то юнглинга. В голове у Горшка зазвенел знакомый голос: - Мастер, ну как так: нет эмоций - есть покой. Ведь покой - это смерть? - Смерти нет, есть Сила, - раздражённо отвечал тот, а ученик опять дулся и обиженно восклицал: - Вы прячетесь за древними догмами, но мы оба знаем, что говорим не об этом! - Нахал, - любуясь покрасневшими щеками и искрами из глаз, завершал спор Горшок. - Ещё два часа тренировок. И кодекс джедаев читай вслух. Влад приготовился снова оспорить слова мастера, но был жёстко остановлен: - Или вы, батенька, ситх? В последнее время ничто другое зарвавшегося падавана не тормозило. Горшок уже сто раз успел пожалеть, что взял ученика. Да, он был талантлив и поболее многих, но послушания в нем не было ни на грош, и своими смешанными эмоциями он опутывал учителя исподволь, грозя задушить при малейшей потере бдительности. Влад выпрашивал ласку, спорил с авторитетами, смотрел влюблёнными глазами, и Горшку давно следовало его отпустить на все четыре стороны. Пусть лучше вовсе не будет джедаем, чем переметнется на Темную сторону под влиянием страстей. Но он не мог. Списывал на привычку: видеть это лицо с утра до ночи со всем его калейдоскопом эмоций, слушать, как он смеётся или возмущается тем, что ему самому было давно не ново и казалось незыблемой истиной. Влад был неправильный джедай, и Горшок в глубине души боялся, что и сам он не настолько праведен. И его фанатичная преданность идеалам на проверку могла оказаться пустыми словами. Кто же знал, что ему пошлют испытание в виде непослушного бунтаря-ученика! Но хуже всего было даже не это. Самым скверным было желание. Горшку казалось, что он давно позабыл, каково испытывать жажду другого тела. Глупо, недостойно, бессмысленно, уговаривал он сам себя и ничего себе не позволял. Лишь иногда провести ладонью по макушке вместо одобрения. Щёлкнуть по носу за очередную дерзость. Выправить стойку (не смей! его! к себе! прижимать!), чтобы не махал световым мечом, как палкой. И игнорировал то, как ученик от малейшего касания загорается, не может сдержать улыбку на сконфуженном, радостном лице. Признавать эти чувства было бы неправильно, и Горшок готов был отрицать их до последнего вздоха. Таков был путь, и он требовал жертв. - Это трусость, - бросил ему в лицо Влад, - мастер, вы учите меня идти против своей природы. Но я не хочу, слышите? Можете обманывать себя сколько угодно, а я не стану! И впился в его губы неловким поцелуем. А Горшок стоял, растерянный, беспомощный мастер джедай, способный убить мановением руки. И не закрывал глаза, потому что отчаянно хотел этот миг запомнить. Он оторвал от себя Влада неимоверным усилием воли, произнес то, что должен был сказать: - Тебе не место здесь. Ты больше не можешь оставаться в Храме. - Вы меня прогоняете? - ошарашенно переспросил тот и горько засмеялся. - Тогда хотя бы имейте смелость признать, что дело не в Темной стороне силы! - Тогда в чем же? - пытаясь сохранять невозмутимость, поинтересовался Горшок. Руки тряслись, и он спрятал из в широких рукавах. - Дело в том, что я люблю труса. Слышать разочарование в его голосе было невыносимо. Но и дать то, что он хочет, было невозможно. - Это не ты меня прогнал, я сам ушел! - крикнул Влад, утирая злые слезы, и бегом побежал вон. Какой он все ещё ребенок, жестокий, необузданный, влюбленный. Кажется, Горшок был для него плохим учителем. Оставалось только надеяться, что не каждый неправильный джедай - это ситх.