Он купил меня

— Так чё, чё делать будешь? — Как обычно. Типичная схема с картой. Голден задумчиво хмыкнул, доливая вино в мой бокал. — Слушай, ты ж тупо время тратишь. Время и деньги. Че у тебя за развлечения такие? — Голд, я стопроцентно уверен, что когда-нибудь я найду ту самую. Да, я конченый романтик. Я знаю. Но надежды я всё-таки не теряю. — Да ну тебя. Придурок. Я и Голден уже битый час сидим в ресторане и битый час я жалуюсь ему на свою жизнь. Я пьяный в доску, а он все слушает и доливает мне уже третью бутылку вина. Если нужны подробности, то моя жизнь подарила мне судьбу миллионера. И я этим не могу наслаждаться от слова совсем. Это самое худшее наказание за все мои прегрешения, это не то, что так романтизируется обществом. Это отвратительно. Я терпеть не могу свое положение. Я бы предпочел в чем-то себе отказывать, чем тратиться на чьи-то бессмысленные нужды. И если говорить о бессмысленности, то обязательно стоит упомянуть Шарлин. Шарлин Ришар — моя вторая половинка, благодаря которой я понял, что родился целым. Меня угораздило в очередной раз попытаться найти свою любовь. Я не знаю, что со мной не так, но я уже в девятисотый раз цепляю себе содержанку, так и не увидев в ней чувств. Я попросту вкладываюсь в резиновую куклу, которая даже для секса бесполезна. — Что ж, спасибо, что выслушал. — говорю я и зову официанта. — Да обращайся. Твою философию конечно легче слушать под пиво, но ты ж у нас интеллигент. Ты ж выше этого. — засмеялся Голд. Я расплатился и вместе с ним вышел из ресторана. — Тебя отвезти? — Нет, не стоит. У меня есть водитель, насколько ты помнишь. — Уверен? Ты три бутылки высосал. Вдруг изнасилуешь его там. — Уверяю тебя, все в порядке. Голден пожал плечами и попрощался со мной. Вместе мы уже давно не жили, разъехались сразу после того, как нам исполнилось 18. Голден — мой брат-близнец, и отличия у нас практически несущественные, исключительно цвет волос и глаз. Но характерами мы были противоположны друг другу. Если я всегда предпочитал тишину и изысканное времяпровождение, то Голден шлялся везде, где было весело. Он всегда был душой компании, мне казалось, что он способен развеселить мертвого. Где бы он не появлялся, там всегда был смех, радость и праздник. Соответственно, он был почти везде. Голден меня никогда не понимал. Я в самом деле привык к утонченному стилю жизни, и он удивлялся каждый раз, когда я отказывался пойти покататься с ним на машинках в парке. Я все ещё не верю, что ему, так же как и мне, 26 лет. Домой я ехал с полнейшим туманом в голове. Эмиль, мой личный водитель, ехал молча, иногда спрашивая у меня что-то. Расплывчато и тупо мне приходилось ему отвечать. По-другому в этот момент я не мог. Я с трудом переключался на разговор, тяжело мне давалось сформулировать ответ. Я просто хочу, чтобы он ехал в абсолютном молчании. Неужели это так сложно? В кармане от смски включился телефон. Голден что-то забыл? "Заюш, ты когда дома будешь?" Шарлин. Я не стал ей отвечать. Меня тошнило от ее "зай", "котенок", "лапусь" и так далее. Это невыносимо, слушать это и знать, что "котёнком" тебя называют не из того, что ты милый и мягкий, а из выгоды. Ей невыгодно называть меня по имени, иначе как же я поверю, что она все это делает не из-за денег? Голден прав. Я придурок. Я наконец-то дома. Меня ужасно качает, но внешне алкоголь меня не берет практически совсем. Поэтому я могу спокойно стоять, но иногда прерываясь на отдышку и отдых. — Приветусик, мой лапусик! — Шарлин кидается мне на шею. Меня воротит от ее духов. Слишком сладкие. Я не отвечаю, и, высвободившись из ее рук, иду в спальню. Шери семенит за мной. — Котя, я заказала нам раклет и устрицы. Ты же оплатишь, пуся? Просто ты же забрал у меня карточку. Я забрал у нее карту. Мою собственную карту. — Нет. Шарлин заметно напряглась. — В... В смысле "нет"? — через тупой смешок я слышу страх. Ей не купят. Мой план не заставил себя долго ждать. — Счета заморозили. Карту обнулили. Я взял кредит и не оплатил. Поэтому больше ничего оплатить я не могу. Про заморозку и обнуление я врал почти всем своим любовницам и любовникам: и все срывались на меня, грозя, что подадут на меня в суд за домогательство и мошенничество. Теперь осталось дождаться реакции Шери. — Ну... — она взволнованно сглотнула, стуча по тумбочке своими 7-сантиметровыми ногтями. — Ну, Фредди... Не надо волноваться... Ты справишься, ты же ну... Миллионер всё-таки. Ох. Она назвала меня по имени. Отсчёт пошел. Мне было безумно любопытно, что же она скажет дальше: поймет ли она меня? Хотя... О чем тут можно говорить, если она подумала, что я с "обнуленной" картой так и остался миллионером. Ты справишься. Конечно. В ответ на ее "поддержку" я промолчал. Идиотка. — Не расстраивайся, заюша. Кстати, у меня тут ноготок немного стёрся, у тебя же есть денюшка на ремонт, пусечка? — Шери, скажи мне честно, ты глухая? — кажется, вино дало о себе знать. — Я тебе ясно сказал: у меня нет денег. Совсем. Даже пары евро. — Ах так ты со мной, да?! — завопила она. Я постепенно закипал от гнева. Шер помчалась к шкафу, чтобы демонстративно собрать вещи и уехать обратно в провинцию. — Неблагодарный! Я отдала тебе всю себя, всю! А ты так по-свински со мной поступаешь! Мог бы и вообще не знакомиться со мной тогда! Я так и знала, что ты козел! Все вы козлы! Ничего другого не умеете, кроме как пользоваться беззащитными женщинами! "Угадай, что она ответила" — написал я Голду, пока Шарлин материла меня у шкафа. "Ой бляяя" "Только не говори что ты опять козел"

"Я козел"

"Да в рот тя некому. Что ж ты над нищими тётеньками измываешься?" Я не успел дописать ему, как телефон у меня вышибло ее туфлей, на которые я спустил около 30 тысяч евро. — Меня слушай, когда я с тобой разговариваю! Ты мне всю жизнь угробил! Неожиданно даже для меня, моя холодная сдержанность резко сменилась на звериную ярость. — Слушай меня сюда, кобыла. — зашипел я, прижав ее к шкафу и, кажется, ударив головой. — Ты не смеешь повышать на меня голос. Ты здесь никто и звать тебя никак. Так что молча собралась и выметайся с моего дома, содержанка гребаная! Не смей на меня орать, сука! Она резко заткнулась. Она прекрасно знала, что будет, если я рассвирипею. В припадке ярости я могу сильно покалечить, а то и вовсе убить. Через пятнадцать минут вещи были собраны, мой слух раздражен ее хныканьем и трагическими всхлипами. Я знаю, чего она от меня хотела. Чтобы я обнял ее, пожалел и начал умолять о прощении, сказав, что это была дурацкая шутка. Ах, как ее жаль. Найти такую холодную мразь, как я, которая не реагирует ни на какие слезы. Я подошёл к окну, где стояла машина Эмиля, и начал ждать, закурив, что сейчас увижу ее уходящей в сторону своей деревни. — Лапусик... — жалобно проскулила она, уже стоя в дверях. — Пошла вон. И не звони мне больше. Шарлин зарыдала и опять начала выть: — Фредди, давай поговорим, пожалуйста! Ну зачем ты так со мной! Я схватил со стола фарфоровую фигурку и со всей силы швырнул ее на пол, не отрываясь от окна. Скулёж прекратился. Она испугалась и выскочила в дверь. Дверь захлопнулась. Через две минуты я увидел ее вышедшую из дома и подошедшую к моей машине. Ох. Вы гляньте, как мы привыкли к роскоши. Однако Эмиль — смышлёный парень, и как только Шарлин подошла к машине, он поехал в гараж. Мне стало смешно от ее наивности. Удовольствие я получаю не столько от освобождения и разоблачения, сколько от издевательства. Если взять все деньги, которые я потратил на шестерых бывших парней и четырех бывших девушек, в сумме выйдет бюджет какой-нибудь Индии. Да, парни меня всегда привлекали больше, но я так и не нашел в них себя. Не было такого, чтобы я искренне влюбился в кого-то из них, возможно, я пытался себя заставить, но не получалось. Все, что мне удавалось в них найти — развлечения на троечку. И все. Но, черт возьми, я же знаю, что не остановлюсь, пока не найду свою любовь. Я хочу жениться и создать свою семью, которой у меня редкостный недостаток. Судя по всему, я разорюсь и умру в одиночестве. Я хочу побыть в тишине. В комнате появился Блез — дворецкий моего дома. — Хотите выпить, месье? — сказал он, убирая осколки венецианского фарфора, и я, не задумываясь, ответил: — Нет. Я хочу прогуляться. — Куда же? — В библиотеку. Там тихо, я смогу успокоиться. Возможно, что-нибудь в конце концов почитаю. Скажи Эмилю, чтобы отвёз меня в новую библиотеку. Она, кажется, совсем недалеко, на Клеманс-Ройе, насколько я помню. — Слушаюсь, месье. Блез ушел, а я затушил сигару и подошёл к зеркалу. Я хотел спокойствия и сосредоточения на чем-то конкретном. Мой дом хоть и является обителью умиротворения, но мне безумно неприятно здесь находиться, как будто здесь кто-то умер. Ах да, точно. Здесь трагически умер здравый смысл. Я рассчитываю на то, что в библиотеке я хотя бы смогу вздремнуть, причем это не будет выглядеть так, будто я просто нашедший пристанище алкоголик. Нет. Я культурно засну с книгой, в которой я буду видеть бессмысленное сборище букв. — Куда вам, месье? — поинтересовался Эмиль, и я ответил, подумав немного: — В... В новую библиотеку. На Клеманс-Ройе. Когда мы тронулись, я будто отрубился. Я не понимал и не слышал своих мыслей, я терял всякую нить своих раздумий. Не помню, за сколько времени мы доехали до места, но, когда меня позвал Эмиль, я отреагировал только с третьего раза. — Месье, мы приехали! — звал меня водитель, и, очнувшись от своего гипноза, я вышел из машины молча. Передо мной простиралось огромное окно с черной рамой винтажного стиля, через которое было видно достаточно светлое пространство, освещённое желтыми уютными лампочками. Подойдя к обширным дверям, кажется, кленовым, я увидел на стене график работы: с 9-ти утра до 3-х ночи. Какие упорные работяги. Что ж, до закрытия ещё 4 часа, поэтому я спокойно могу собрать мозги в кучу и мирно и тихо все обдумать. Я вошёл. Внутри витал невообразимый запах новых и старых книг, бумаги и кофе. В помещении сидело несколько человек, уперто не обращая внимания ни на что. — Добрый вечер, сэр! — послышалось негромкое приветствие с очень странным для французов акцентом. До меня сразу дошло: иностранец. — Добрый вечер. — ответил я, повернувшись в сторону голоса. Около стены стоял крайне аккуратный стол со множеством картотечных ящиков, милый стакан с карандашами и ручками и небольшая вазочка с нежным букетиком. За столом сидело столь же нежное создание, явно мужского пола: среди эстетичной обстановки однотонного бежевого и коричневого цвета выделялась ярко-алая шевелюра, мило растрёпанная и пушистая. На мягком и добродушном лице резко отличались очки в черной оправе, и что действительно меня удивило — это солнечно-желтые глаза, в которых я ясно видел непонятную мне радость. Словно он был рад, что я пришел. — Чем могу вам помочь? — с улыбкой спросил он, глядя на меня сквозь линзы очков. Я легко усмехнулся в ответ: — Даже не знаю. Что нужно, чтобы почитать и подумать в тишине? — Вы в первый раз здесь, так? Для начала, я бы хотел вас записать, если вы хотите посещать нас в будущем. Позволите? Он взял со стакана ручку и достал из ящичка чистый бланк. Я улыбнулся и сказал: — Безусловно. — Как вас зовут? Я ухмыльнулся, в предвкушении его реакции на мое имя. — Фредди Фазбер. Он спокойно записал это в бланк. Теперь я абсолютно уверен, что он не здешний. Не очевидно ли это, если он так спокойно отреагировал на имя одного из известнейших миллионеров Франции? После записанного адреса, он гостеприимно пригласил меня пройти в зал, заполненный идеально расставленными шкафами с книгами. — Вам что-нибудь посоветовать? — предложил он, чем остановил меня от бестолковых поисков. Я подумал пару секунд и кивнул: — Да, пожалуйста. Наверное, детектив. Парень кивнул, с улыбкой встал из-за стола и подошёл ко мне. — Прошу, идёмте со мной. У нас много детектива, около четырех шкафов. Меня забавляло то, что он говорил со мной по-английски, находясь в Париже. Причем он делал это настолько непринужденно, будто находился дома. По его первым словам я догадался, что он из Англии. Чем-то меня привлекла его непринужденность и дружелюбие. Меня всегда радовали такие люди, которые относятся к клиентам, как к родным – с лаской и заботой. — Вот, пожалуйста – все книги в вашем распоряжении. Если что-то понадобится, я всегда рад помочь. — он лучисто улыбнулся, глядя мне в глаза. Мне казалось, будто мое разбитое на миллиард кусочков сердце греется и снова начинает биться. — Премного вам благодарен, месье. Я с удовольствием буду сюда приходить. Рыжик улыбнулся ещё шире, обнажив белые, жемчужные зубки, и с небольшим поклоном удалился. Я словно укутан в мягкий плед, и на душе стало так легко, будто я был дома. Я взял с полки найденную Агату Кристи, и, даже не прочитав название, уселся в кресло, поставленное между шкафов. Рядом с креслом стоял милейший круглый столик с белой вазочкой. Ах, как же здесь уютно. Я открыл книгу где-то на середине и уперся в нее пустым взглядом. Я не видел ни слова, для меня текст был далёк и затуманен, как если бы я не умел читать. Я уставился в одно слово: "терзания". Не знаю, как так вышло, но именно это слово попалось под мой рассеянный взгляд, настолько точно подобранное под мое нынешнее состояние. Меня в самом деле терзали мучительные мысли. Я плыл чинно и неторопливо в океане своих бесконечных доводов, жалоб, страданий и догадок. Сколько мне ещё терпеть несносных провинциалок и содержанок? Сколько мне ещё терпеть их тупость и неспособность к нормальным разговорам, отстаиванию и доказыванию собственной точки зрения? Да, да, да. Я прекрасно понимаю, почему они не могут высказывать свое мнение. Все опасаются, что мне не понравится их завышенное ли чересчур низкое восприятие мира, все ведь пытаются мне угодить, лишь бы я не лишал их дорогих шмоток и бухла. Что не так с этим миром? Где мое счастье? Почему я не могу испытывать простых мирских радостей, заставляющих поверить в справедливость жизни? Я так и не протрезвел. Я чувствую, как засыпаю, и как быстро я теряю контроль над собой. — Сэр! Сэр! Сквозь сон я услышал знакомый хрипловатый голос. Отдаленный и тихий. Словно я слышал его недавно... — Сэр, прошу прощения за беспокойство, но уже пора закрываться. Мягкие и осторожные прикосновения к моему плечу постепенно заставили меня проснуться. Это был библиотекарь — как раз-таки тот самый, который стал для моего сердца теплым пледом. Я обнаружил себя лежащим на столе с книгой в руке, той самой Агатой Кристи. Свет был выключен везде, кроме моего закутка. — Простите... — выдохнул я и нехотя распрямился, закрыв лицо руками. — Вам нехорошо? — обеспокоенно поинтересовался библиотекарь, не убирая рук с моего плеча. Я зажмурился на пару секунд, пытаясь проснуться, и слабо ответил: — Нет... Нет, все в порядке. Я просто... Все хорошо. — Вот и чудненько. А то я уже немного начал переживать. — сочувствующе сказал библиотекарь. Я расправился, незаметно потянувшись, хрустнул шейным позвонком и встал из-за стола. Господи, знал бы он, как я не хочу отсюда уходить! Я поставил книгу на место, и только сейчас обратил внимание, что за окном тарабанит по стеклам дождь. Все это время Эмиль сидел в машине, поэтому я доберусь без неприятностей. Если неприятностей не хочет Эмиль, он выйдет мне навстречу с зонтиком. Но как же он? Я с неприязнью подумал о том, что он живёт не на противоположной стороне дороги, а где-нибудь далеко, за несколько километров отсюда. — Тяжёлый день? — вопрос, полный понимания и сочувствия, окончательно лишил меня здравого смысла. Я отвечал чисто машинально. — Да, есть немного. — Вы уверены, что хорошо себя чувствуете? На улице дождь, а вы без зонтика. Простудитесь ещё. Какой он славный. Он действительно создан для работы с клиентами, особенно такими уставшими, как я: он так заботлив и так переживает за чужих людей, совершенно ему незнакомых. — Не волнуйтесь. Я окажусь дома без происшествий. — Ну что ж, я рад. Он взял ключи со стола и направился к двери. Я отошёл, открыл ему дверь и пропустил вперёд. Рядом со мной он был таким маленьким, что мне показалось, будто ему около семнадцати, ведь он был таким же свежим и юным. Но он явно был старше. Он раскрыл зонтик, я вышел из библиотеки. Машина с Эмилем стояла прямо перед темной витриной. — Я очень рад был сегодня вас посетить. У вас милейшая библиотека, я не чувствовал себя настолько уютно даже дома. Рыжий библиотекарь так тепло улыбнулся, что для меня дождь перестал существовать. Как же он мне понравился. — Благодарю вас, сэр! Я счастлив слышать такие комплименты! — закрыв дверь на ключ, он посмотрел на меня и полностью повернулся ко мне. Его было практически не видно из-за темноты, в которую его скрыл зонтик, но я слышал его улыбку. — Позвольте узнать ваше имя? — как можно деликатнее спросил я, и он, немного помявшись, ответил: — Я... Я Фокси. Фокси Салливан. — Рад познакомиться, месье Салливан. У вас восхитительное имя. — я протянул ему руку, и он робко подал мне свою нежную ручку с длинными, изящными пальчиками, и эта маленькая, деликатная ручка напоминала мне женскую. Он смутился и неловко посмеялся. Я едва сдержался, чтобы не поцеловать его ручонку. Мы попрощались, и я с трудом расстался с ним. Я сел в машину. Эмиль проснулся сразу же, как только открылась дверь, и я не осуждаю его за то, что он уснул здесь. Я занимался тем же самым в библиотеке. — Домой, месье Фазбер? — спросил у меня Эмиль, заведя машину. Я предпочел обдумать ответ. Фокси, такое маленькое и хрупкое создание, окружённое со всех сторон темнотой, ливнем и одиночеством, направляется домой. Неужели я оставлю его на произвол судьбы? Я сказал Эмилю ехать рядом с ним. Высунувшись из окна, я окликнул его. Фокси повернулся, но не остановился. — Месье Салливан, разрешите узнать, насколько далеко вы живёте? Фокси замялся и остановился. Машина затормозила вместе с ним. — Почему вы интересуетесь? — спросил он. Он спрашивал без опаски и недоверия. — Если позволите, я могу довезти вас до дома. Не могу смотреть, как вы мёрзнете. Естественно, что он отказался. В конце концов, он не из деревни вышел, он знал, что соваться в чужие машины по первому приглашению невежливо, и, как минимум, опасно. Я тоже понимал это. Но я не оставил попытки уговорить его. В конце концов, я добился его согласия, и вскоре он, с мокрым зонтом и в дешёвом пальто, оказался рядом со мной. — Спасибо большое, мистер... То есть, месье Фазбер, я очень вам признателен. Правда, не стоило. Я улыбнулся. Снова этот уют и мягкость в душе. Он словно украсил всю машину собой, своим присутствием... — Бросьте. Мне совсем не трудно. Теперь ваша очередь назвать адрес, месье Салливан. — Сен-Жермен, 118. Спасибо вам ещё раз. Я перевел адрес Эмилю, так как он не понимал английский от слова совсем. И мы спокойно отправились к нему домой.