Чёрная кровь

      Когда ребята собирают оставшихся возможных помощников в нападении на прошлый главный штаб, все вместе обговаривают план с Софией, после чего собираются покинуть территорию лагеря для нападения. Это может оказаться последний день их борьбы.       Получив возможность поговорить наедине с Сэмом и Томом, Яков пробирается в лабораторию, где они работают, и прислоняется к стене, осторожно интересуясь:       — Это правда, что вы поменяли местами разум вашего друга Лиена и Вальтера?       — Вальтер рассказал или Лиен вспомнил? — уточняет Сэм и, осознав по взгляду солдата, что отвечать тот не намерен, признаёт со вздохом:       — Да, ради нашего плана пришлось пойти на это. Так что сейчас в теле Вальтера находится потерявший память, а также чувства и эмоции Лиен. Мы могли бы вернуть его обратно, в родное тело, но, сам понимаешь, неизвестно, что может произойти, если разум перенесётся в таком состоянии. Так что приходится искать способ разбудить его чувства. У тебя, вроде как, получается что-то, так что продолжай, других вариантов пока нет.       — Ясно, — хмыкает Яков, покидая лабораторию и присоединяясь к остальным.       Он не может перестать думать о том, сможет ли принять Немо тем, кто он есть, остаться рядом с этим человеком, зная его как Лиена, парня, который служил в том же отряде, что и он, до того проклятого эксперимента и попадания на сторону чёрных отступников. Его мысли так и дрейфуют одна к другой, пока Вальтер не прерывает его рассуждения, положив руку на плечо и бесстрастно поинтересовавшись:       — Продумываешь наш план?       — Нет. Неважно, не бери в голову, — только и отвечает солдат с револьверами, продолжая свой путь.       Вот только обвести вокруг пальца парня не получается, так как Вальтер быстро догадывается, что из последних случившихся событий могло взволновать настолько Якова, а потому интересуется:       — Это всё из-за того, что сказал тебе Лиен? Или Вальтер, я не осознаю себя тем парнем, который стоял перед нами. Гадаешь, куда зайдут наши отношения?       — Отношения, которые ты выдумал, — фыркает тот, не признавая юношу возлюбленным. Он любит Немо, а не Вальтера, это ясно как день.       — Ты сам знаешь, что любишь меня, но со всеми эмоциями, — высказывается равнодушно парень, внимательно глядя на него. — И тебя действительно беспокоит, что будет с нашими отношениями, когда мой разум вновь окажется в теле Лиена. Не заморачивайся. Высока вероятность, что мы умрём при борьбе с генералом Шмидтом или я перейду на его сторону. Если же нет, то это ничего не изменит. Воспоминания о времени, что я провёл со спецотрядом говорят мне, что я Немо, делают меня тем, кого ты полюбил, уже не Лиеном. Я словно прожил новую жизнь, из которой не захочу уходить.       Яков смотрит на него словно в прострации, он не может до конца осознать и переварить ответ молодого человека. Он молчит некоторое время, будто бы желая обдумать, что скажет ему, прежде чем выдохнуть, продолжая идти с остальными:       — Поговорим об этом позже. Сейчас совершенно не время.       Вальтер не спорит, так что юноши добираются вместе с остальными до главного штаба в молчании, а уже там, как и другие, нападают на часовых и ближайших солдат. Едва заприметив своего прошлого создателя, Яков собирается было окликнуть Карла, однако замирает, заметив его слишком уж пустой и равнодушный, будто бы мёртвый взгляд. Понимание и горечь вместе накрывают его с головой, и юноша срывается на крик, оборачиваясь к Вальтеру:       — Ты это видишь?! Видишь, что они сделали с ним за помощь нам?!       — Создали идеального чёрного отступника, каким был я, — произносит, к горести Якова, с безразличием тот. — Его всё же наказали за помощь нам с побегом. Нашли способ взять под контроль.       Солдат с револьверами собирается было сорваться на него, прикрикнув в гневе, выпустить пар, раз ему плевать на судьбу человека, опекавшего его, словно родного, однако он не говорит ни слова, неторопливо приближаясь к парню, разрушая небольшое расстояние между ними, пальцами, обтянутыми перчатками, касаясь его лица, стирая с него возникшую влагу.       — Ты плачешь? — с недоверием уточняет он, однако Вальтер не отвечает, позволяя вытереть слёзы, прежде чем он вдруг притягивает Якова к себе.       Он крепко обхватывает юношу, прижимает его к себе, обнимая так, словно боится потерять и его, будто, отпустив этого молодого человека, он упустит свой мир, единственную искру жизни. Единственное, что ещё не позволяет ему стать бездушной машиной.       — Кажется, я давно не чувствовал ничего подобного. Это и есть горечь и боль, да? — уточняет Вальтер, не спеша оставить солдата, позволить ему выпутаться из своих объятий. — Кажется, я не смогу оправиться, если потеряю ещё и тебя.       Яков ничего не говорит, не слишком решительно обнимая его в ответ. Ему едва хватает сил пересиливать свою паранойю, бороться с тотальным недоверием, что он вынужден делать в последнее время. Вот только сейчас бороться не приходится. Потому что этим объятиям своего спутника он верит больше, чем чему угодно во всём мире.       — Я всё понимаю, голубки, но это не может подождать до тех пор, пока мы не захватим этот штаб? — звучит в тот момент недовольный голос Софии. — Мы здесь немного сражаемся, если вы не забыли.       Юноши расцепляют объятия очень неохотно, прежде чем продолжить сражаться. Выстрел за выстрелом они устраняют чёрных отступников, некоторых из них всё же удаётся схватить живыми. Когда наконец людей, способных оказать сопротивление, в штабе не остаётся, Яков вновь смотрит на Вальтера, надеясь найти хоть какие-то крупицы эмоций. Почти никакой разницы в сравнении с прошлым разом. Всё ещё практически мёртвый взгляд.       Юноша с досадой сжимает пальцы на дереве, царапая ногтями сквозь перчатки кору. В целом, они добились своей цели. Вот только его личная цель, возвращение эмоций Немо, пока кажется бесконечно далёкой. Каждый раз он будто бы приближается к цели до невозможности близко, а затем снова теряет всё, словно того и не было. Словно его попытки вернуть Немо — желание дотянуться до солнца с детских качелей. Разве что шансы у него немного выше. Они хотя бы есть.       Вальтер смотрит на парня в ответ, замечая равнодушно, но будто бы с едва заметным воодушевлением:       — Ну что, двигаемся дальше на генерала Шмидта?       — Двигаемся дальше на генерала Шмидта, — соглашается решительно Яков, понимая в тот момент, что парень действительно не переметнётся на сторону их врага, Фридемана Шмидта, отца Вальтера.       Потому что он больше не слышит никакой приверженности идеологии нового мира. Потому что не слышит, чтобы Вальтер называл этого человека своим отцом. Потому что слышит слабые, но неподдельные радость и надежду в голосе солдата, когда он говорит об устранении Шмидта.