Чёрная кровь

      Когда Вальтер подходит к Немо, Яков заметно напрягается, и по взгляду его в тот момент можно понять одну очевидную вещь: он обмен телами не одобряет. Его возлюбленный, однако, жестом останавливает юношу, заставляя его с тихим ворчанием вернуться на место. Посмотрев внимательно на стоящего перед ним парня в теле Лиена, он выдыхает было осторожно:       — Пора? Идём сейчас или...       — Не надо, — останавливает его тот, немного нервно глядя на Немо в ответ. — Я понимаю, что это может звучать эгоистично и неправильно, но я бы не хотел возвращать своё настоящее тело. Ничего хорошего я в нём не пережил, да и в этом мне привычнее. К тому же маме его видеть спокойнее. У меня ведь отцовские глаза.       Бывший солдат кивает в ответ понимающе. Он видел, как Виктория была счастлива видеть сына, когда ей вернули все чувства и эмоции, какое спокойствие отражалось на её лице, когда женщина не видела знакомые черты, доставшиеся юноше от отца. Именно поэтому Немо и кивает без капли сомнения:       — Хорошо, я уважаю твоё решение и не стану спорить. Тем более я тоже уже привык к этому образу, а Якову он даже больше нравится. Мне теперь даже интересно, он бы влюбился в тебя, останься ты в этом теле?       — Уж извини, но, похоже, меня привлекают только неумелые шпионы с амнезией. Да и личико это особенно милое только с твоими выражениями на нём.       Тот быстро краснеет и неловко отводит взгляд, не зная, что сказать,а Вальтер со смешком уходит, оставляя их одних. Видимо, идёт к матери или помогать Карлу с остальными возвращать чёрных отступников в нормальное состояние. Когда юноши остаются одни, Яков притягивает его к себе за талию и немного ворчливо требует, слегка сжав:       — Надеюсь никогда больше не слышать от тебя предположения о том, что я мог влюбиться в кого-то другого с твоим лицом. Особенно учитывая, что я боролся за тебя с этой бесчувственной куклой, выполняющей приказы Шмидта, хотя, теоретически, мог бы просто любить его.       Тот понимает, что действительно сказал глупость, а потому молчит, ну а Яков тем временем уточняет, слегка нахмурив брови, пока держит руку Немо ладонью вверх и выводит на ней какие-то алхимические знаки, давая понять, что он действительно здесь, рядом, и никуда точно не исчезнет:       — Твои воспоминания о прошлой жизни так и не вернулись? Ты хочешь, чтобы я называл тебя Немо или Лиен? Разумеется, я не в восторге от твоего настоящего имени, но, если хочешь, могу попробовать привыкнуть.       — Даже не думай, — упрямо качает головой тот, прежде чем опустить её дорогому человеку на плечо. — Моё настоящее имя — то, которое ты мне дал при первой нашей встрече, немного издевательское прозвище, учитывая, как ты относился к моей амнезии. Меня зовут Немо, Яков, и никак иначе. Я не хочу слышать от тебя другие имена для себя.       Тот не спорит, демонстративно фыркая, однако бывший солдат замечает быстро промелькнувшую на его губах улыбку. Не успевает он сказать ещё хоть что-то, как к ним обоим тут же подлетает, словно метеор, Руф собственной персоной. Крепко обняв Немо за шею, он тут же сообщает с воодушевлением:       — Представляешь, Немо, они не только вернули нас в прежнее состояние, но и смогли ослабить последствия второго эксперимента! Я теперь прекрасно знаю, кто я. Я мужчина!       — О Господи, Руф, снова? — вздыхает мученически порядком уставшая от его выходок Хельга, однако когда тот подбегает к ней, обнимая за талию и прижимаясь, не пытается резко оттолкнуть.       Яков же, наблюдая за этим балаганом внимательно, замечает:       — Иногда мне кажется, что чёрным отступником тебе подходило быть больше. Ты хотя бы не создавал такой шум.       — Я тоже очень не рад тебя видеть. Ты меня действительно бесишь, — показывает ему язык Руфус, в то время как Ганс, придерживающий Элиаса, замечает со вздохом:       — К с-сожалению, Элиасу п-помочь не удалось. Он т-так и останется т-таким. Н-но яо нём позабочусь! Я же не могу оставить его о-одного, верно?       — Спасибо, Ганс, — с мягкой улыбкой отзывается тот, поворачивая голову в сторону, где предположительно должен быть юноша. — Даже не знаю, что бы без тебя делал. Но не переживай: если Сэм и Том сдержат слово и правда смогут хоть что-то придумать для моего зрения, я хочу в первую очередь увидеть тебя и, по возможности, нарисовать. Надеюсь, ты не станешь возражать против этого.       Дорис во время этого диалога, кружась, добирается до товарищей и присаживается рядом, благодарю:       — Омен, спасибо! Представляешь, Вольфганг теперь может хоть что-то запоминать без книги, а Оливер стал чуть более эмоциональным, он не выглядит так, словно испытывает в жизни одно лишь только счастье.       — Так, почти всех вас вернули в прежнее состояние? — уточняет Яков недоверчиво, выводя кончиком пальца по ладони Немо бессмысленные каракули: парень из-за этого сразу же понимает: его возлюбленный задумался, сбит с толку этим разговором.       И когда Дорис кивает, бывший солдат мрачнеет только больше, а Немо обнимает его за плечи, шёпотом замечая успокаивающе:       — Мне даже нравится эта твоя паранойя. Конечно, это может раздражать, но я уже настолько привык к ней, что теперь вижу её, как часть тебя, твоей личности. Даи время сейчас у нас непростое, думаю, будет лучше, если один из нас займётся обеспечением безопасности.       Яков в тот момент кивает, сохраняя свой привычный безразличный с лёгким высокомерием вид, однако по едва уловимым изменениям в выражении его лица парень легко понимает: его слова попали в цель, любимый больше не переживает так из-за оставшихся у него паранойи и подозрительности. Строящий в стороне Вольфганг смотрит на них внимательно, точно желает подойти, но не решается, прежде чем всё же делает глубокий вдох и направляется твёрдыми шагами в сторону Немо. Тот улыбается приветливо, и боевой товарищ немного расслабляется. Но не настолько, чтобы совсем перестать нервничать.       — Снова здравствуй, Немо, — здоровается он.       — Снова здравствуй, Вольфганг, — отзывается бывший солдат, стараясь всем своим видом показать, что ему ни капли не неприятен разговор с юношей. — Ты хотел о чём-то поговорить?       Тот замирает в неуверенности и всё же быстро кивает в итоге, перед тем как признаться взволнованно:       — Я помню, как ты говорил, что могу считать тебя своим другом. Мы ведь остаёмся друзьями сейчас, после войны?       — Конечно, — кивает тот, а Яков в тот момент уточняет у любимого человека осторожно:       — Ну что, будем вместе его от хулиганов опекать? Не думай, что я в восторге от этой мысли, но отпускать тебя куда-то одного, как показал опыт — плохая затея.       — Спасибо, — смотрит на него с неподдельной благодарностью Немо. — Звучит как отличный план на счастливое будущее, которого мы наконец достигли.