Как забеременеть, если нет партнёра

      На двадцать шестой неделе беременности Чу Ваньнин научился целоваться. Дыша через нос, закрывая глаза и следуя за чужими мягкими губами и влажным языком, он с наслаждением посвящал этому занятию всё свободное время. Перерывы между парами и поездки до дома теперь играли новыми красками и наполнялись томительным ожиданием. Мо Жань был до сладкой дрожи в коленях нежен… сначала. Стоило Чу Ваньнину застонать или даже задышать чуть более часто, как мягкие прикосновения губ становились настойчивее, а руки — такие сильные и горячие — спускались по телу всё ниже и ниже. Чу Ваньнин не был против, но Мо Жаня всегда что-то отрезвляло: голоса студентов за дверью, ведущей в аудиторию, звонки Сюэ Мэна, а ещё…              — Что такое? — не выдержал Чу Ваньнин однажды. Он не хотел спешить, вовсе нет, но этот обжигающий взгляд Мо Жаня действительно волновал его.              — Я думаю, — признался Мо Жань, поглаживая Чу Ваньнина по животу через мягкую ткань худи, — не будет ли плохо для нашего сына, если я начну развращать его папочку при нём? С его психикой всё будет хорошо?              Лицо Чу Ваньнина дрогнуло.              — Ты…              — Что?              — Мо Жань, надеюсь, ты шутишь?              К сожалению, он не шутил. Альфа действительно верил, что “малыш в животе всё понимает, Ваньнин, не смотри так на меня”.              Ни к тридцатой неделе беременности, ни к тридцать пятой эта уверенность не исчезла. Сходя с ума от любви, нежности и страсти, тем не менее, Мо Жань не смел выходить за рамки приличий. Целовал, ласкал, обнимал, но только при свете дня и одетым. Он даже куртку снимать при Чу Ваньнине отказывался, боясь, что не сможет удержать себя в руках!              Чу Ваньнин, который, вообще-то, сначала и сам спешить не хотел, в итоге, каждую минуту был на взводе из-за этого идиотского поведения. Ему бы стоило волноваться о приближающихся родах, о том, как они пройдут, о сыне, однако смотря на такого красивого, но такого глупого Мо Жаня, Чу Ваньнин только и мог что злиться и утопать в нереализованных желаниях.              Неужели беременность действительно так влияла на либидо или всё дело было в Мо Жане?              И ладно, в конце концов, Чу Ваньнин и без близости отлично жил все эти годы, но как же Мо Жань целовался! Казалось, он и не дышал вовсе, засасывая своего учителя снова и снова, пока губы и язык не начинали возмущённо покалывать. Его руки никогда не забывали одновременно погладить округлившийся живот, скользнуть кончиками пальцев под мягкую ткань худи, притянуть к себе поближе, пока рот Мо Жаня выполнял основную работу.              Жалко, делал он это не всегда к месту. И речь шла не только про поцелуи, но и про разговоры. Так, например, сразу после своего выпускного Мо Жань, одетый в строгую чёрную мантию, обнявшись сначала с дядей и тётей и подмигнув Сюэ Мэну, повернулся к Чу Ваньнину и сказал, не боясь, что его услышат посторонние:              — Учитель, давай поженимся?              Сюэ Мэн закашлялся и, ругаясь себе под нос, принялся с паникой в глазах осматриваться. Сюэ Чжэнъюн улыбнулся и потрепал сына за плечо.              Они стояли недалеко от входа в университет. Мимо них проходили счастливые выпускники, сопровождаемые родителями, друзьями и возлюбленными, и никому не было дела до беременного преподавателя и его любимого студента. Или, по крайней мере, заинтересованные лица отлично скрывали свой интерес.              Чу Ваньнин нахмурился, услышав это незамысловатое «давай поженимся».              На самом деле, пусть они и признались в чувствах, пусть целовались и обнимались, Чу Ваньнин всё ещё не был уверен, как обозначить их отношения. Омега, беременный от альфы, с которым никогда не спал и который намного моложе… Достойный сюжет для какой-нибудь сопливой дорамы. Но свадьба…              Чу Ваньнин о таком никогда и не думал.              Не так, по крайней мере.              Мо Жань вдруг хмыкнул, заметив его суровый взгляд, и опустился на одно колено. Прямо в выпускной мантии и с этой своей нагловатой улыбочкой на лице.              Кашель Сюэ Мэна перешёл в задушенные хрипы.              — Ваньнин, будешь моим мужем? — спросил немного по-другому Мо Жань, вынимая из кармана кольцо. Простое, но изящное, оно не было убрано в традиционную коробочку, а лежало в центре ладони, но это было и не важно.              Важно было то, что Чу Ваньнин чувствовал себя так, словно окончательно сошёл с ума.              — Встань, сейчас же, пока никто не…              — Пока никто не заметил? — закончил за ним фразу Мо Жань, продолжая улыбаться и послушно поднимаясь вслед за руками учителя. Несмотря на то, что Чу Ваньнин находился в положении, заставить своего ученика подняться ему не составило труда. — Никому дела нет… Да и всё равно все узнают, рано или поздно.              — Мо Жань, — покачал головой Чу Ваньнин, чувствуя подкрадывающуюся головную боль, а ещё…              Счастье.              И смущение.              И желание прибить Мо Жаня прямо здесь.              — Ваньнин, так ты выйдешь за меня или нет?              — …              Чу Ваньнин хотел бы сказать «да», но…              — Не из-за ребёнка, — вдруг добавил Мо Жань, со слабеющей улыбкой на губах. Конечно, со стороны казалось, что ему всё нипочём, однако он уже в третий раз задавал самый важный в жизни вопрос. Он ведь, и правда, предлагал не из-за ребёнка, точнее, не только из-за него…              Он просто хотел, чтобы…              — Хочу, чтобы всё было официально. И навсегда.              И Чу Ваньнин сдался. Злой из-за смущения выхватил кольцо, сам себе надел его на палец, развернулся и пошёл в сторону припаркованных машин. Он уже не видел счастливо переглядывающихся супругов Сюэ, не видел покрасневшего и застывшего Сюэ Мэна, однако чувствовал всем своим существом, что Мо Жань следует за ним.              А дома они поговорили. Мо Жань сказал ему:              — Учитель, я не хотел ставить вас в неловкое положении при всех, но…              — Что?              — Я боялся, что вы… Что ты откажешь мне, Ваньнин, если я сделаю это наедине.              В тот момент Мо Жань выглядел искренне виноватым. Уже скинув свою выпускную мантию, он методично нарезал овощи на деревянной доске и изредка бросал на сидящего с ним на кухне Чу Ваньнина грустные взгляды.              — Ты, — покачал головой Чу Ваньнин после непродолжительного молчания, — кажется, совсем не думаешь.              Мо Жань согласно хмыкнул и продолжил готовить праздничный ужин для двоих. Если бы Чу Ваньнин не был беременным, они могли бы отпраздновать вместе с семьёй Сюэ выпускной и помолвку в каком-нибудь ресторане. Но увы и ах — им обоим было не до гостей.              В тот вечер Мо Жань сдался. Пошел на уступки. Разделся сам и раздел Чу Ваньнина. Целовал не только чужие губы, шею и руки, но и грудь, уделяя даже слишком много внимания затвердевшим соскам; целовал и живот, и уходящую вниз дорожку, и дрожащие от наслаждения бедра, но не позволял делать многое Чу Ваньнину в ответ. “Наслаждайся сам, золотце” — ласково ворчал Мо Жань на него, вновь и вновь перехватывая изящные пальцы стремящиеся ответить на ласку. “А ты?” — обиженно кривил губы Ваньнин. “А я и так сейчас обкончаюсь от одного твоего вида”. И ведь обкончался же, не соврал. Потом уже, много позже, Мо Жань вспоминал эту ночь с усмешкой. Знал бы он, как сильно Чу Ваньнин кайфует, касаясь его в ответ, не сдерживал бы ни себя, ни его.              — Па, ты чего?              Их маленькое золотце — копия Чу Ваньнина, даром, что альфа — смотрело на Мо Жаня с подозрением в глазах.              — А чего я? — задрал бровь ко лбу Мо Жань, отводя задумчивый взгляд от Чу Ваньнина, работающего за компьютером в другом конце комнаты, и переводя его на старшего сына.              — Последний раз, когда ты так смотрел на папу, у меня появилась еще одна сестра.              Мо Жань хохотнул.              Но спорить не стал.              — Паааа…              — Да ладно, тебе кажется.              — Не кажется!              — Кажется-кажется. Да и куда нам четвертый ребенок?              — Вот именно! Куда вам четвертый ребенок!              Мо Жань покивал… и мечтательно вздохнул.              — Ну, пааааааа, — обреченно застонал альфочка, а потом не выдержал и улыбнулся.              Его отцы были самыми лучшими.       

      Конец седьмой серии

      ТИТРЫ.

Торжественная музыка. Стол с шампанским и закусками. Стремный пацан с камерой, подозрительно похожий на Жун Цзю, помогает записывать интервью. Репортер: Здравствуйте всем! Сегодня мы собрались после премьеры последней серии сериала, чтобы отпраздновать это знаменательное событие. У нас тут и Мо Жань, и Чу Ваньнин, и Сюэ Мэн, и Ши Минцзин, и… эээ… Девушка из зала: Ее зовут Сун Цютун. Репортер: А она разве была хоть раз в кадре? Ну, неважно. Самое важное — это вопрос, который мы все так хотели задать автору-сценаристу. Он как раз тоже здесь. Автор: А? Я? Что? Репортер: Добрый вечер. Да, вы. Фанаты хотели бы у вас спросить… Как бы это помягче… Крик из зала: АВТОР, КАКОГО ХУЯ? Автор: А, что? Репортер: Фанаты возмущены, почему последняя серия выходила так долго? Автор: Почему долго? 6 серия вышла в июле, 7 серия в августе, чо такого-то… Репорт: Но… Это был июль 23 года… Сейчас август 24. Автор: *задумчиво смотрит на календарь” Автор: …заканчивать рассказы очень грустно. Новый крик из зала: А как же секс?! Мы хотели секс! Мы ждали секс! Автор: Эээ… Но рейтинг же пг-13 стоит… и всегда стоял… Еще крик: А роды? А роды хотя бы! Автор: Роды - это вообще рейтинг 21+, ужасы, хоррор, насилие…….. Репортер: Так, ладно, а как насчет их семейной жизни? Автор: Ну… Может быть когда-нибудь, если Бессмертие всё же сольют/выпустят… Репортер: То есть, никогда? Автор: ……………..что за пессимизм? Почему ваш стакан наполовину пуст? Репортер: А ваш стакан наполовину полон? Автор: Мой стакан наполовину стакан. Всем спасибо, кто ждал и поддерживал. Люблю, целую, обнимаю.

The End