Ты поймал меня

- Кроули! В книжном Азирафаэля лучший в мире диван. Змеиная сущность демона в этом уверена. Мягкий, широкий, тёплый - на нём так удобно вить гнездо из пледов и подушек, забираться туда с головой - так, чтобы торчали только нос и глаза - и греться, отогреваться каждой клеточкой самой сути хладнокровного создания. А ещё в комплекте с диваном прилагается ангел - его самый добрый, светлый, прекрасный ангел, так заботливо позволяющий Кроули устроиться головой на его коленях и бережно перебирающий спутавшиеся за день прядки отросших волос. Кроули всегда высокомерно делает вид, что он "крутой демон" и его подобные "нежности" не интересуют, но стоит только Азирафаэлю улыбнуться, так ласково, как умеет только он - и Кроули неизменно сдаётся, удобнее пристраивая голову на коленях ангела и утыкаясь тому носом куда-то в тёплый бок. Азирафаэль всегда негромко смеётся такому проявлению привязанности и снимает с демона тёмные очки, прикрывая тому ладонью глаза от яркого света и, запуская пальцы в волосы, бережно приглаживает прядки, заставляя Кроули тихо урчать от удовольствия. Но этим вечером что-то идёт не по плану. Голос Азирафаэля звучит встревоженно и... виновато? Это неправильно. Демон осторожно выпутывается из объятий и садится рядом, судорожно вглядываясь в любимое лицо и ища оттенки разочарования и обиды. Этого Кроули боится больше всего на свете - расстроить своего ангела, прогнать неосторожным словом солнечную улыбку. Если Азирафаэль обидится и уйдёт - как тогда, в 1862, - демон не переживёт этого снова. И всё же он привычно прячет эмоции и говорит только: - М-мм? Лицо ангела становится ещё более виноватым. Он стремительно краснеет и смущается, на глазах теряя последние капли решимости, как вдруг... - Расскажи мне о Падении. Голос звучит очень высоко, и Азирафаэль тут же растерянно замолкает, испуганно глядя на демона. А тот лишь обречённо прикрывает глаза, понимая, что этот момент должен был наступить. Ангел должен был задать этот вопрос, а Кроули не мог не ответить. Не имел права на это. И всё же он делает попытку: - Ангел мой... Тебе не нужно это. Зачем тебе знать про всю грязь и боль падших? Ты же такой чистый, такой светлый... - его голос прерывается, ломаясь от переполняющих Кроули эмоций и воспоминаний. Демон осторожно перехватывает подрагивающие руки Азирафаэля в свои, с трудом скрывая собственный страх, гложущий сознание изнутри. - Тебе не нужно это, свет мой, поверь мне... - Нет. Теперь голос ангела звучит уверенно, и Кроули обречённо понимает, что узнаёт эту интонацию. Азирафаэль набрался смелости и пойдет до конца, желая узнать всю правду. - Что бы ни случилось, я останусь с тобой, ты же знаешь, родной мой, - голос ангела звучит тепло и мягко, успокаивая мятущуюся душу Кроули. - Падение - часть твоей истории, а всё, что связано с тобой, не может быть плохим для меня, понимаешь? Кроули понимает. Однажды, вскоре после ненаступившего конца света, он уже доверился Азирафаэлю, рассказал ему так много... И ангел не предал и не оттолкнул его, но принял таким, какой он есть, принял его любовь и отдал в ответ свою. Кроули знает, что может доверять ему. Он почти не боится говорить о самом Падении. Но как рассказать ему - такому доброму, замечательному ангелу - что на самом деле произошло тогда? Как показать его собственную роль в Падении? И что будет, если... - Ты ещё можешь передумать, - выдыхает Кроули, глядя Азирафаэлю в глаза. - Ты ещё можешь... - Я не передумаю, ты же знаешь, - ангел чуть печально улыбается, легко касаясь лба демона своим. Он знает, что тот любит этот жест. Шепчет тихо, - прошу, доверься мне... Кроули рвано выдыхает и отстраняется, в следующую секунду припадая жадно к губам Азирафаэля - на случай, если этот раз всё же последний. Тот отвечает - успокаивающе, неспешно, чуть прикрывая глаза, словно отдавая через поцелуй кусочек своей души. И сердце демона замирает, расслабляется, вверяя себя самому дорогому в мире ангелу... - Я покажу тебе, - он подсаживается ближе к Азирафаэлю, обнимая его сзади, и накрывает веки ангела вечно ледяными руками. И за секунду до того, как Азирафаэль провалился в чужие воспоминания, его уха коснулось едва слышное "не оставляй меня одного"...