Счастье мяты, когти перца

*** Холодный огонёк

      Антон развернулся в сторону 207 кабинета и подошёл к нему в надежде, что Марина покажется из него раньше возвращения Полины. И почему он не удосужился спросить, сколько её ждать?       Интересно, что вообще сейчас происходит за этой дверью? Жаль, что нет таблички вроде «Кабинет русского языка и литературы», это могло помочь. Хотя не обязательно же школьным секциям располагаться в связанных с ними классах. Чем чисто теоретически может заниматься такая как она…? Антон все же решил дождаться подругу и спросить напрямую.       Прошло минут пятнадцать, и наконец повернулась ручка двери.

***

Он ждёт!

      — Ну, пойдём? — я была удивлена, что меня дождались, но это же только радует. Мне казалось, он уйдет один, забыв про мое предложение или специально бросив меня. Но нет, он сейчас стоит передо мной!       — Пойдем… — мы выдвинулись в сторону раздевалки. По дороге, когда мы проходили мимо одно из дверей, я не могла не заметить его напряжения и беглого взгляда на неё. Я удержалась от глупых замечаний и молча дошла с ним вместе до практически пустой вешалки с верхней одеждой — из нашего класса заняты были всего три крючка. Сейчас будут вопросы…       — Ты ходишь в весенней куртке? — к лёгкому белому пальто и они были всегда.       — Так вышло, что я практически не мёрзну зимой. Зато летом помираю от жары… — уже на ходу я закинула коралловый скорее декоративный шарф на шею и кое-как затянула. А то тут либо эта куча, либо тупо узлом--. — Надеюсь, что я ещё увижу следующее лето…       — Ты…? — видимо мой грустный вздох, адресованный воздуху, до его ушей все же долетел. Мы подошли к двери на улицу, я толкнула ее рукой.       — Я чувствую, что вся эта ситуация коснется меня. Кроме как в школу на улицу не выхожу.       — Ну, у тебя же есть перцовка… — я достала ее из кармана. Каким бы спасателем она не казалась против «собак и прочих дебилов», как говорил мой отчим…       — Да разве поможет эта пшикалка против кого-то пострашнее меня? Представь, маньяк с какой-нибудь бензопилой ко мне идёт, а ты… — не вижу смысла продолжать. Фразу закончил за меня тяжёлый вздох. Антон решил поменять тему на что-то более спокойное:       — А что, кстати, за внеурочка? — он вел меня по проселочной дороге, выходящей к реке. Как раз в один момент проходящей мимо моего дома. Мелькнула мысль: «Я узнаю, где он живёт!» — но я тут же заткнула ей пасть.       — Ни за что не догадаешься. Попробуешь, или сразу говорю? — любимая моя техника «Угадывай, что я имею в виду». Будь то что-то повседневное или глубинный смысл моей жизни, мне нравится заставлять людей читать мои мысли.       — Мне кажется, из тебя бы вышла хорошая актриса…       — Ну, кстати, в театр я ходила раньше, — а ещё в музыкальную, художественную, спортивную школу… — Давно ещё, до того как приехала сюда.       — Ты неместная? — не настолько, конечно, как ты, но явно родилась не в этом забытом захолустье.       — Лет в девять переехали. Батя здесь в детстве жил, — обычно на людях я не упоминаю, что он мне не родной отец. Но и папой называть его не могу, а по имени… В общем, оптимальный вариант.       — А у меня мама… А вдруг они знакомы?       — Кто знает… В общем, снова мы в другую тему ушли! Мама как-то договорилась с учителем химии, — по традиции эта фраза тянула вверх брови всех, кто ее слышал. — Да, рано… Мне хочется — она выполняет. Будто я избалованная принцесса.       — Не сказал бы, что ты такая, — скромной милашкой я кажусь людям только до первого совместного события, и, думаю, сегодняшнее происшествие можно таким считать. Теперь терпи меня, как терпели все, с кем я тесно общалась. Не удивляйся, в общем, что я одна.

***

Я слушаю.

      — Спасибо. Прости, что такие вещи говорю… Настроение сегодня какое-то не очень. Вот нам и задание на дорогу — меня развеселить. Я не серьезно, конечно, — для нее не серьезно, а мне хотелось, чтобы она улыбалась по-настоящему. Уже было видно, что она довольно пессимистичный человек.       — А ты одна на химию ходишь? Чем там занимаетесь? — может, если я расспрошу её на этот счёт, она станет хотя бы менее печальной?       — Для седьмых классов это кружок официальный, меня просто через мамкины уговоры записали туда пораньше. Вокруг все такие взрослые… Особенно учитывая тот факт, что я и в нашем классе всех младше. Люблю я хвастаться — я проскочила пятый класс, тоже не без маминой помощи.       — Тебе одиннадцать? — я, конечно, слышал о таких возможностях, которые выставлялись как что-то особенное, элитное, но впервые видел экстерна вживую. Даже как-то не верится…       — Ага. Сама не думала, что мне такое вообще позволят, в нашем-то зажопинске… В общем, к химии. Из седьмого на нее ходят три человека, старших больше. Все удивляются, что с ними такая мелочь занимается. Ух, как удивляются, когда эту мелочь им ставят в пример! — как и с Полиной, её поток слов меня не напрягал. Я в принципе слушать люблю больше, чем говорить, и этим пользуется, например, сестра…       Оля. Она, наверное, ждёт меня дома. Смотрит в окно как заточенная в башне принцесса и ждёт своего принца. У нее никого кроме меня нет, если не считать родителей, которые делают только хуже. Наверное хорошо, что я сразу домой пошёл, пусть и не один.       — Занимаемся… Да фигнёй всякой. Через раз что-то полезное, что-то интересное и что-то странное, при чем не всегда по предмету, лишь бы ручки шаловливые занять. Химик наш — тот ещё клоун, в хорошем смысле этого слова. Детей умеет развлекать. Но исключительно с соблюдением техники безопасности! — она остановилась, гордо подбоченилась и подняла палец, вероятно, пародируя своего учителя. — Это значит: «Если что-то взрывается — бегите в другой конец кабинета». За это мы его и любим…       За её рассказом я и не заметил, как мы уже вышли к лесу. Я слушал и думал над тем, чтобы и мне куда-нибудь записаться, а то Марина, Полина. Может на банальное рисование, а может и ещё куда-нибудь, так, для общего развития.       — А сегодня он смеха ради притащил нам горсть снега из города — без понятия, как он её донес вообще до школы. С нашим сравнивал, у них в разы грязнее, оно и понятно. Наш, конечно, тоже есть не стоит — больно-то и хотелось.       — Есть снег? — я непонимающе улыбнулся. Будто кто-то не знал, насколько там много всякой гадости, даже проверять не надо.       — Он серьезно это нам сказал! Говорю же, его бы поставить на сцену травить анекдоты.       — А ты просто так там занимаешься, или все же планируешь в будущем там… В науку?       — Вообще… Есть у меня одна мечта — ничего особенного, — но очень уж это звучит нереально. Так что, скорее всего, просто так. Интересно.       — Ты так увлеченно об этом рассказываешь…       — Это плохо?       — Хорошо конечно! Видно, что тебе нравится, — я снова вспомнил Олю и ее ежевечерний сеанс рассказов мне, как прошел день. К сожалению, не всегда я могу ее выслушать. Все девочки любят поговорить, или мне такие удачно попадаются. — С моей сестрой бы тебя познакомить.

***

Я в предвкушении.

      — У тебя сестра есть? Сколько лет? — у меня было не так уж много знакомых вне моего прошлого и нынешнего класса, а друзей было полтора человека, включая Антона. Сомневаюсь, что у него получится свести меня с кем-то.       — Шесть всего. Но, как мне кажется, вы бы сошлись характерами. Ты с детьми хорошо ладишь?       — У самой брат младший. Их бы друг с другом… — я взапно остановилась и уставилась под ноги. Там лежала на удивление огромная ветка. Как под гипнозом я схватила её и под углом стукнула пышный сугроб поблизости. Снег неохотно разлетелся в разные стороны. — Видимо, я что-то случайно выдумала. Далеко ещё идти? Может подурачимся?       — Меня Оля, наверное, дома ждёт… — я вздохнула. Желание младших — закон. Придется идти уже домой. Я пожала плечами и отбросила палку в неизвестном направлении, после чего последовал не слишком цензурный выкрик. Вот так повезло.       — Во-первых это не я, а во-вторых я случайно… — я отступила назад, чуть ли не прижавшись к Антону спиной. Это очень глупый способ умереть. Как и ожидалось, вышли из кустов всего лишь придурки, которые нам были не рады и до того, как я случайно прибила их палкой.

***

Вам хана.

      Марина надеялась на свои приступы дерзости, но с ней чаще всего оставался только страх. Если сейчас что-то будет, виновата она, хотя… Не просто так банда оказалась в паре метров от нашей парочки. И их в любом случае по крайней мере слышали, а значит…       Она не позволяла сорваться претензии. Её останавливали страх и волнение. По секрету, зачастую она заглядывалась из-за угла на выходки этой компании, но явно не хотела вновь их спровоцировать, встать под удар — да что там, поставить друга!       — Ну здорово, Антошка! — с другой стороны, у них явно вышло сорвать их планируемый сценарий с ещё более неожиданным появлением. И даже тут не скажешь, хорошо ли это.       — Да кто вы такие, чтобы в нас брёвна швырять? — нужно что-то придумать. Что-то сделать. Что-то… Но эта дура просто уставилась на них и не может сказать ни слова. А кто сам просился провожать Антона? Кто хвалился своей плохой славой и возможностью защитить? Кто?       — Очкарик-в-жопе-шарик, на! — выбить бы ему ещё пару зубов. Отношение Марины к этим троим довольно часто менялось, и сейчас она забыла про все попытки их простить и оправдать. Мрази остаются мразями. Она ещё ближе прижалась к другу, будто это могло как-то помочь.       — Девку себе нанял в телохранители? — они не могли сказать ничего другого. Всё-таки это была хреновая идея. — Сам боишься и тёлкой прикрываешься?       Семён схватил Марину за шарф и уронил в снег. Сдержав визг за выдохом, она с парадоксальной радостью заметила неодобрение, промелькнувшее в глазах Ромки — осталась ещё в них человечность. Но это не меняет ситуации и не помогает в её исправлении. Не туда надо смотреть!       — Пусть сидит и помалкивает, мы и сами разберемся. Ведь так? — девочка вывернулась, но вставать побоялась. Надо хоть посмотреть, что будет дальше — её козыри могут ещё пригодиться… Или она просто выдумывает оправдания парализующему ужасу.

***

Лучше бы её здесь не было!

      — А сам ссыкло, на! Малявку за собой потащил, — они окружали, словно хищные птицы, а Марина все это наблюдала. Ну почему я не пошел один? Понадеялся на её обещания помочь или все же дождался ради неё самой? В обоих случаях, это сделало только хуже       — Ты, сука приезжая, не на того руку поднял! — я уже приготовился принимать удары, представил, как появлюсь в ужасном виде перед мамой и сестрой, но замахнувшегося Семена остановил свистом другой хулиган. Это было неожиданно — главный в банде оказался не Бабурин.       — Гляди, кто пожаловал! Ты — магнит для рыжих грязных псин? — только сейчас я заметил с собой Жульку, которая вечно бегала за Алисой.       Я понадеялся увидеть свою помощницу в тени, но главным огненным пятном среди белого снега и черных деревьев оставалась Маринка. Хулиган присел на корточки и жестом поманил собаку       — Ох ты батюшки! Ко мне, сучка блохастая! — потешались над дворнягой, потому что она слабее. Как и надо мной, как и над Мариной, над всеми! Я взглянул в глаза подруге, пользуясь их отвлечением. Она хитро сощурилась как бы говоря: «Все под контролем!» — и поднялась со снега.       Собака медленно, с опаской приближалась, и живодёр схватил ее за ухо и пнул так, что она взлетела. Марина испуганно вскрикнула: «Рома!», и хулиган развернулся к ней.       — А ты чего это встала? Жирный сказал «Сидеть»! — Марина посмотрела на него тем самым неповторимым злобным взглядом, будто собираясь что-то сказать, но промолчала. Рома сделал к ней пару шагов и положил руку на плечо — девочка вздрогнула и уставилась куда-то в пустоту. Это выглядело как кадр из комикса. — Мне помочь ему с дрессировкой?       Я сам не понял, как Марина снова оказалась на снегу. Собачка, очнувшись, подбежала к ней и ткнулась мордой в руку. Две «рыжие грязные псины» теперь сидели рядом и одинаково жалобно-мстительными глазами смотрели на обидчика.       — Сучек я усмирил, — он отряхнул руки и вновь развернулся ко мне, — а ты втолкуй уже очкарику, где его место. Да только так, чтобы он понял!       — Ага, за ним косяк, на! Этот очкарик тебе при всем классе всёк. Ещё и сейчас, вон, со своей этой палкой, — Марина сквозь слёзы боролась с желанием заорать, что и палка, и вдохновение на «всечь» были её. Изменилось бы их отношение, скажи она об этом? Стали бы они драться с девочкой, забыв про «кодекс», о котором говорила Полина? Хотя сомневаюсь, что, учитывая произошедшее, у них в голове есть хотя бы огрызки справедливости.       — Да без бэ! — играясь, дразня, показывая силу, он поднес к моему лицу кольцо. — Ща, парашник, я тебе этой печаткой так заряжу — клеймо на всю жизнь останется!       Игнорируя свою опасность, я смотрел на Маринку, которая тряслась, вся в снегу, обнимая Жульку обеими руками. Станут ли её догонять, если она убежит? Не сказать ли ей об этом — лишь бы не видела драки?       — С-стой! — и куда делись сила и храбрость, даже в какой-то степени дерзость? Я еле слышно кряхтел, не в силах сделать что-то более весомое. Щека встретилась с кулаком, сверкнули искры. Я не мог это увидеть, но представил яснее ясного, как Марина вся закрылась руками, рыдала и что-то бормотала себе под нос, а Жулька, хромая, крутилась вокруг неё.

***

Прекратите прекратите прекратите

      Будто сквозь воду, бурю и туман до меня долетали лишь обрывки фраз. Я не чувствовала холода снега и тепла прижимающейся ко мне дворняжки, не видела ничего, кроме размытого из-за слез пятна. Будто я находилась не здесь, а лишь наблюдала со стороны. Спросонья, так ещё и с закрытыми ушами и глазами.       «Мой отец…!» — ой, зря… «Воевал…» — слышу, что врешь. «Приговор…» — нет. «Ушатай» — нет. Нет…       Невообразимым усилием воли я заставила себя вернуться в реальность. Подняла голову так резко, что пискнула собака, и посмотрела на пацанов. Рома приставил нож к горлу Антона. Страх бы вновь утащил меня на дно, но он просто отобрал у него рюкзак и успокоился.       — Так-так, а что это у нас здесь? — все содержимое сумки попадало в снег. В руке Пятифана осталась лишь… Маска. Она бы хорошо смотрелась в каком-то страшном фильме, и у меня в голове даже неконтролируемой вспышкой появился его сюжет. Что-то про толпу маньяков в масках зверей, которые устраивают резню для какого-то древнего религиозного ритуала. И Антон в их числе, в личине зайца.       — Новый год уже прошёл, мудила! — единственный мудила здесь — ты. Поосторожнее с выбором слов. — Или ты реально поехавший?       — Это не моё! — попробуй пойми, отмазываться он от ярлыка психа или говорит правду.       — Да как не твоё, э? В твоём портфеле лежала, на!       — А знаешь что… Надевай, — поражаюсь фантазии и наклонностям Ромы. Он бы тоже неплохо вписался в эту группировку… В чьей же роли… Стоп, да не об этом сейчас надо думать!       — Зачем?       — Надевай, говорю. Попрыгаешь перед нами, зайчик, — он злобно усмехался, и мое сердце снова замирало, чтобы не перекрывать эту музыку жизни. Будто я забыла, как он лично посадил меня в снег минуту назад — а может и пару секунд, и час… Думаю, он просто на секунду потерял голову от опьяняющей власти. Думаю, ещё не всё потеряно. Но я ни в коем случае не на его стороне, нет!       — Давай-давай! Или без штанов домой пойдешь, на! — наденешь — засмеют, не наденешь — заставят, свалишь — трусом назовут, вмешаюсь…       Поможет ли перцовка? Не настолько же она волшебна, чтобы спасти от них, но если быстренько ей воспользоваться, схватить Антона и убежать до его дома? Звучит как сцена из фильма… Да и начнется «Спасла баба».       — Не надену…       — Сёма, надень-ка на него! — Бяша, не прекращая хохотать, на правах мальчика на побегушках передал маску из рук одного придурка другому. Нужно точно что-то решать, но больше мне делать нечего. «Рыдать и наблюдать» не считается. — Только учти, Сёма. Если он скакать не станет, ты за него поскачешь, — Бабурин резко изменился в лице, будто даже испугался.       — Этот чмошник и не станет? — долго ты ещё будешь думать? Ты уже решаешь не как помочь, а помогать ли вообще. И лучше решать быстрее…

ПРЕКРАТИТЕ ПРЕКРАТИТЕ ПРЕКРАТИТЕ

Мне помочь прекратить?