Тайна темного сердца.

Она слышала собственное дыхание когда вбегала в лес. Собственное дыхание, когда бежала дальше по тропинке. Хруст веток и тошнотворный запах ее не останавливал. Энид не боялась испачкать свой розовый свитер или порвать джинсы. Энид бежала вперед с вещью на плече, словно знала, что кроме нее ей никто не поможет. Словно не существовало в этом месте ни взрослых, ни спасателей, ни полиции. Она боялась насекомых, но пробежала по муравейнику и не обратила внимания на паука, что повис на паутине с ветки. Девушка пробежала мимо и вцепилась когтями в дерево, пытаясь отдышаться. Но не прошло и минуты, как она рванула вперед и Вещь сильнее вцепился ей в плечо. Она бежала, быстро, стараясь не останавливаться. Казалось, это за ней кто-то гнался, а не она бежала за кем-то. В ушах хруст деревьев и крики. Хотя поблизости никого не было. А она вряд ли бы кричала. Но стоило ей пробежать мимо поляны и спрыгнуть, наступив на ветку, как в уши вонзился страшный рык. Запах мертвечины въелся в легкие и девушку затошнило. Луна показалась меж деревьев и телу вдруг стало так жарко, так противно и больно. Колени задрожали и блондинка свалилась на землю, царапая пальцами землю. Больно. Настолько, что хотелось закричать. Но она не могла. Кости внутри нее ломались и царапали легкие, не давая дышать. И разум словно покинул ее. Она огляделась, как только боль прошла и встала. Показалось, что она слышит все. Весь мир. Чувствует сотню запахов одновременно. Запах свежей выпечки, чужие духи, костра и крови. Последний аромат противно отпечатался в сознании и девушка выпрямилась. Девушка. А девушка ли она? Энид не понимает, не думает и не может ощущать того, что ощущала раньше. Телу жарко до тошноты, в голове кавардак, а в ушах звон. Она шла вперед, вслушивалась, оглядывалась на луну. И стоило ей пройти пару метров, или пробежать, она не понимала, как волчий взгляд вцепился в нечто страшное. В нечто, что заставило сердце бешено биться от злости. Лапы мостра, в слипшейся от крови шерсти, с длинными грязными когтями, сжались на тонкой девичьей шее. Они сжимали ее, вцепились когтями, царапая. По шее Уэнсдей стекала кровь, она зажмурилась и вцепилась тонкими пальцами в противную лапу. Девушка ощущала под руками противную твердую шерсть, вдыхала запах мертвечины. И если раньше он казался ей благовонием, то сейчас ей хотелось исчезнуть. Энид по звериному завыла. Потому что она была зверем. От человека не осталось и следа. Красивое лицо сменила морда волка, вместо рук - лапы, а волосы, что пахли цветами, стали длинной пушистой шерстью. Черные глаза уловили лишь быстрое движение. Упав на землю, она огляделась, вставая на дрожащие ноги. Страх смерти отступил назад, когда перед глазами она увидела знакомые голубые глаза. И пусть они были больше и пусть волчьи, но с языка слетело тихое: - Энид? Волк обернулся, проскулил и кивнул. А затем почуял запах противного страха, в уши ударило громкое: - ЭНИД! И боль где-то в области шеи заставила ее прийти в себя. Она встала на лапы и зарычала, когда Хайд смотрел на нее, противно кряхча. Он рвал траву, пыхтел и валил деревья, подходя к ней. Уэнсдей замерла, то ли от страха, то ли от понимания, на сколько она сейчас бесполезна. Бесполезна здесь. Ей нужно назад в Невермор. Она с неописуемой, для самой себя, болью, взглянула на волка, что откинул монстра глубже в лес. Ноги сами несли ее к академии. Хруст веток под ногами перебивал страх, отгонял пугающие мысли. Стоило ей вбежать и почуять на коже жар пламени, она тяжело выдохнула и внутри поселилась уверенность. Бьянка и Ксавье отводили напуганных подростков к выходу. Страшные крики били по ушам, а она пробежала через здания, выбегая на задний двор. Он стоял там. Высокий и тошнотворный, с лицом мертвеца и запахом гнили. Крэкстоун взглянул на нее, противно усмехнулся и посильнее сжал трость. Девушка накинулась на него сжимая в руках рукоять меча. Она помнит лишь звон металла, разлетающееся на куски лезвие и то, как сжимая осколок в руках, налетает на мертвеца, вжимая острие глубже в сердце. От него осталось лишь кольцо, что упало и затерялось в траве. Выйдя за ворота, она видела лишь напуганных подростков, на которых ей было плевать. Черные, белые, синие. Все такие однотонные. И ни одного яркого пятна. Черные глаза искали лишь его. Увидев парня в шапке, она подошла к нему. - Где она? - Кто? - Не понимающе спросил Аякс, оглядываясь. - Энид, кто еще? - Мне откуда знать, я думал она там. - Он указал на здание. - Ты даже не удосужился... - Зашипела Аддамс. - Придурок. И под взгляды скрылась в лесу. Она оббегала деревья, останавливалась, потому что сил уже не было. Она давилась воздухом и спотыкалась, но пыталась вспомнить с какой стороны выбегала. С какой стороны должна быть Энид. Она не слышала ни хруста веток, деревьев или рычания. Мертвая тишина, что давила со всех сторон. Глаза пытались уловить яркое пятно среди травы, грозного волка. Но только не Тайлера, с его издевательской улыбкой и слезами в глазах. И она нашла. Девушка сидела под деревом в футболке, сжимая в руках Вещь. Тот успокаивающе поглаживал ее ладонь одним из своих пальцев. На светлых щеках, в свете луны, сверкали серебром слезы. Услышав хруст веток, голубые глаза уставились в темноту. - Уэнсдей... - Выдыхает она и пытается встать. Но девушка опережает ее, подбегает, садится на колени и вглядывается в напуганные глаза. - Как ты? - Я убийца, Уэнсдей... - О чем ты? Энид все хорошо. - И не понимая собственных действий и мыслей, кладет ладонь на дрожащее плечо. Она не понимает, почему ей так страшно видеть ее слезы. Не понимает, почему хочется обнять, лишь бы Энид перестала дрожать от страха. - Нет. - Мотает головой девушка и кивает в сторону. Аддамс изначально даже не заметила. Перепуганная, она сразу подбежала к Энид, не увидев в стороне разорванное тело. Хайда? Нет. В траве и собственной крови лежало тело Тайлера. Рука в стороне возле пня. Часть тела от головы до живота, валялось возле обвалившегося дерева, а таз и ноги совсем рядом к ним. Внутренности расползлись по земле, глазные яблоки покраснели, а на груди следы от когтей. Ужас или гордость. Уэнсдей не понимала что тогда отчеканилось у нее в сердце. Вонь мертвечины и крови тут же перебил приятный аромат женских духов. Аддамс мотнула головой и потянула девушку на себя. Энид встала на дрожащие ноги и поплелась за ней прочь от, разорванного на части, тела. Было сложно объяснять полиции, почему в кабинете биологии мертвое тело директора, почему сам учитель биологии лежал в отключке и пчелиных укусах на траве во дворе. И почему от сына шерифа остались лишь части. Сердце Энид упало, когда она заметила в глазах Галпина блеск слез. Она сбежала. Поднялась на второй этаж и спряталась в комнате под одеялом на своей кровати. Тайлера уже нельзя было вернуть. Парня не собрать по кусочкам и не сшить, запихав органы внутрь. Слезы скатились по ее глазами и она сжала губы. Когда дверь тихо скрипнула и закрылась, Энид напряглась. А когда в нос ударил запах йода и лекарств, она сжалась. Уэнсдей аккуратно откинула одеяло прочь, садясь на цветную кровать. Черные глаза блестели, когда она оглядывала лицо девушки. Она не считала, что шрамы на щеке блондинки делали ее не красивой или противной. Девушка с неописуемой, для самой себя, нежностью провела по ним пальцем, а затем, выдыхая воздух из, сложенных трубочкой, губ, провела по ним ваткой пропитанной йодом. Энид зажмурилась и слезы прокатились по щекам, попадая на раны. Прохладные губы коснулись сырой щеки. Блондинка вздрогнула, сжимая в пальцах чужую ладонь. - Ты не сделала ничего ужасного. - Прошептала Уэнсдей на самое ухо. - Я убила человека, Уэнсдей. - Он уже не был человеком... - Она не знала кого пыталась успокоить. Себя или ее. Но спокойней, кажется, стало обеим. Аддамс коснулась своими губами чужих, выпустила вату из пальцев и сжала теплое плечо. Энид всхлипнула, отвечая на поцелуй. Блондинке показалось, что ее кровь забурлила, когда Уэнсдей проникала пальцами под ее футболку. Брюнетка задыхалась, продолжая сжимать рукой ткань футболки на плече, дыхание спирало от горячих прикосновений губ. Девушка вдруг перестала отвечать на поцелуй и отстранилась, отворачиваясь. Но Энид поддалась вперед, повалив девушку на свою кровать, впиваясь своими губами в чужую шею. Уэнсдей казалось, что внутри живота что-то искрилось или кипело. Не важно. Главное, что она хотела это прекратить. Голова кружилась от чужих рук на своем теле. А Энид продолжала целовать. Губы, шею, ниже к груди, плечи. Черная футболка упала на пол и губы скользнули к животу. Аддамс задохнулась. - Энид... - Голос хрипел, а слова давались тяжело. - Все хорошо... - Успокаивала она, то ли ее, то ли себя. Мир вдруг сузился только до них двоих и Уэнсдей чувствовала лишь горячие руки на своем теле. Энид нетерпеливо скинула свою футболку, и Уэнсдей подавилась воздухом, когда девушка сильнее прижалась к ней. Бедра сами поддались вперед, когда блондинка провела ладонью по ее ногам. Уэнсдей сжала руками простынь, когда Энид стягивала с нее брюки, тянула за резинку нижнего белья. Аддамс выгнулась, когда почувствовала судорожный поцелуй на своем бедре. По спине прошли мурашки, стоило блондинке прикусить кожу. Аддамс не могла ее остановить. Не хотела или просто наслаждалась шумным дыханием в своих ногах, горячим рукам на своей талии. Энид впилась в губы, сжала рукой чужое бедро, прошептала что-то сбито, пока Уэнсдей выгибалась под ней. Пальцы пробежались по клитору и Аддамс выгнулась и стон слетел с ее губ. Энид издевательски входила и выходила одним пальцем, заставляя тело под собой подрагивать. Казалось, Уэнсдей лихорадило. Она цеплялась за простыни, сжимала в пальцах подушку. Энид смотрела на нее блестящими глазами, с улыбкой на лице и детским любопытством. Уэнсдей прикрыла глаза, когда девушка нашла нужный ритм. Синклер целовала ее грудь, покусывая сосок, пока свободой рукой дразнила второй. Уэнсдей вздрагивала, шумно выдыхая. А затем голова закружилась и ее тело обмякло. Ей понадобилось несколько минут, прежде чем потянуться к чужому телу, стянуть нижнее белье и повторить все те, ужасные для нее ранее, вещи, которые Энид сотворила с ней. Блондинка выгнулась, стоило пальцам коснуться ее. Она целовала опухшие губы, прикусывала кожу на шее, пока Уэнсдей двигала рукой. Брюнетка смущенно поцеловала ее в шею, оттянула кожу, оставляя след от зубов. Уэнсдей казалось, что девушка пыталась впитаться в нее, вжимаясь в нее всем телом, покусывая губы и оставляя темные следы на теле. Невермор стих через долгую неделю. Она тянулась так противно и не выносимо. И от вынужденных каникул тошнило. Было противно не видеть перед собой яркие цвета всю эту неделю, не слышать звонкий голос и не ощущать тепла ее рук. Но неделя прошла и глаза Уэнсдей блеснули, когда девушка в их комнате, встретила ее поцелуем.