Atomic Reactions

      Поджимаешь руки как можно ближе к груди, чувствуешь как начинает колбасить всё тело от сдерживаемых эмоций, нос забило так, что когда сглатываешь очередной всхлип, то у тебя закладывает уши. Твоя квартира для тебя теперь не больше, чем просто место, где в случае чего тебя начнут искать в первую очередь. Можно сейчас включить радио, заварить чай и достать из заначки вафли, можно включить телевизор. Но ты не хочешь. Ты вообще ничего не хочешь...       Ногти сильнее впиваются в ладони, губы искусаны в кровь, кажется вырвала себе несколько клочков волос. Исцарапала себе лицо, исцарапала себе руки, исцарапала себе всё. Когда очень больно физически, то не очень больно морально. Вроде. А ведь можно было по-другому, можно же кого-нибудь обнять, можно же кого-нибудь поцеловать, можно же с кем-нибудь поговорить и тебе скажут несколько тёплых слов, похвалят... Нет, не заслужила этого, не заслужила...       На плечах тонкая ветровка, несуразные кеды на ногах, и всё. На улице мороз -20, холодный ветер лижет кожу, колет опухшие красные глаза, уже видишь, как лежишь в палате отделения гнойной хирургии с обморожением пальцев и подписываешь согласие об их удалении. Чем меньше чего-то плохого, тем лучше, правда? Слышишь своё имя... Хотя нет, не своё, это наверняка кого-то другого зовут. Того, кто что-то может, того, кого есть за что любить...       — Т/И!       — Х-харитон..?       Мужчина встал перед тобой, надеясь, что хоть так ты его заметишь, раз не откликалась на имя. Берёт твоё лицо в свои ладони, внимательно его осматривает, потом просто окидывает всю взглядом и цокает языком. Человек может быть домой с работы уставший шёл а тут ты в своей этой ветровке по морозу шастаешь. М-да, реально бестолочь какая-то.       Дальше уже всё как-то размыто, вот Захаров шарф свой стянул с шеи и голову тебе всю замотал, после пальто своё на уже пробиваемые крупной дрожью плечи накинул, взял на руки и понёс куда-то. Как оказалось в квартиру свою. Пальто, ветровку и шарф на вешалку, кеды и сапоги на обувную полку. Шерстяные носки и свитер профессора слишком большие, но очень тёплые. А ещё у него тёплое дыхание, когда он берёт твои ладошки в свои и начинает их отогревать. У окна тихонько поёт радио, слегка хрипя, по телевизору идёт какой-то фильм, на кухне свистит чайник. После на столике оказывается две чашки чая с запахом мяты и две вазочки, в одной вафли, в другой конфеты.       Желудок неприятно закрутило. А когда в последний раз ела нормально на этой неделе, если уже не по режиму, то хотя бы хотя бы привычные 3 раза? Дай Бог один раз получалось что-то в себя закинуть перед работой или после. А живот предательски тянет и урчит. Вроде бы обычный физиологический процесс, а стыдно, что приходится ворот свитера по самые уши натянуть, чтобы скрыть краснеющие щёки. Да вот тревожно в груди становится, когда нет в руке сил и ощущается она чужеродной, не своей. Где-то звучит обеспокоенно-усталый вздох, вновь на руки берут, как принцессу, и несут куда-то. На кухню.       Когда на столе оказывается тарелка печёной картошки с мясом, почему-то плакать хочется. Не заслужила же такой заботы, вообще никак. На предприятии уже только и говорят, что тебя за красивые глядишь взяли и чисто для виду. Или по связям там каким-то ещё. Плевать, что семьи и каких-либо связей нет и не было никогда. Просто повезло... А мозг тем временем только сейчас осознаёт, что почти всё съела, да только вилку не держала. Чëрт, уже и в руках ничего держать не можешь. И вправду, как вообще до более-менее должности сама дошла? А тарелка тем временем опустела, и вот опять на руках несут на диван.       — Слушай, когда Дима мне предложит опять с ним куда-то поехать, то напомни, чтобы я не соглашался.       — Из-за меня..?       — Да, из-за тебя. Это не первый раз, когда меня нет длительное время, а по возвращению я виду тебя в состоянии мёртвого суслика.       — Н-но ведь они правы... Я действительно ничего не умею. Только если ныть постоянно...       — Не пизди, ты много чего умеешь. Например, ты смогла заставить меня усомниться в своих доводах и теориях, чтобы я тщательно их пересмотрел и нашёл нестыковки. Ты умеешь рассказывать всякие истории во время обеда, что все перестают есть и тебя слушают. Ты можешь травить анекдоты часами, не разу не запнувшись или повторившись. Ты всегда находишь какие-то интересные факты, от которых даже я в шоке. Благодаря тебе я уже не так плохо отношусь к людям и не испытываю стресс, выходя на улицу. Именно ты тогда помогла мне не сдохнуть с голоду, когда Муся умудрилась во время игры стянуть кошель и спрятать его за диван. Ты всегда за любой научный кипишь, который я хочу устроить, и не бубнишь на меня, как это делает Дима. Да и к тому же ты как-то сумела меня полюбить...       На последних словах Захаров прижимает тебя ближе к себе и легонько касается губами кончика носа, что уже не был таким холодным. В ответ жмёшься ближе в ответ, к теплу, хочешь уже всхлипывать и плакать, да Муся не даёт, всё мордочкой настырно тычется и недовольно фыркает, когда слезинка на кончик носа попадает. Тихонько смеёшься и тискаешь котю, пока Харитон представляет, какой разъëб на предприятии завтра учинит...