Я забираю вашу смерть

Когда Роману поставили неутешительный диагноз, мир еще некоторое время стоял на своем месте. Мужчина абсолютно так же, как раньше, ездил на работу, кутаясь в плащ и привычно вытирая поручни в автобусе влажными салфетками, прежде чем взяться за них, так же, как всегда вел уроки, мрачно и требовательно, но тщательно объясняя набивший уже оскомину материал, так же натягивал на нос маску, когда по улицам начал кататься комкающийся тополиный пух, так же заплетал в косу седые ломкие волосы. Только к рациону добавились сильнодействующие обезболивающие, а количество еды сократилось в несколько раз. Пока однажды утром его не оглушило пониманием. Через несколько месяцев он умрет. «Рак, метастазы в большинстве органов… химиотерапия уже бесполезна». Это был выходной, и он только проснулся, сидел в одних домашних мягких брюках за столом, пил кофе — и все звуки вдруг исчезли, осталось только непреодолимое желание закричать и заплакать. Роман глотнул еще кофе. Поставил стакан на стол. И сполз на пол. Рыдал долго, надрывно, взахлеб. Невероятно, думал он, когда удавалось вынырнуть из захлестывающих волн отчаяния, невероятно, как во мне помещалось столько боли. Вдохнул и замолчал он только тогда, когда заверещал дверной замок. «Кого принесла нелегкая?!» — зло подумал про себя мужчина, но поднялся, отряхнул штаны и побрел к двери. — Кирь, если это ты — то пошел к черту! — хриплым, каркающим голосом проговорил он, но звонок повторился. Ну да. У брата был ключ. Он бы уже зашел. Дернув щеколду, звякнув цепочкой и повернув ключ, он кое-как открыл дверь. — Что надо? Возле двери стоял худощавый черноволосый молодой человек в черной тонкой водолазке, того же цвета кардигане и темно-серых джинсах, по-модному рваных на коленях. Вокруг шеи был небрежно накинут белый газовый шарф, а на руках красовались тонкие белые перчатки. — Вас слышно на все пять этажей, — проговорил… нет, будто промурлыкал он, и протянул мужчине пакет. — Возьмите, пожалуйста. И пропустите в квартиру. Голос его был таким спокойным и уверенным, что мужчина даже не подумал спросить — кто и откуда он. Просто взял пакет, растерянно, отошел в сторону. Парень просочился внутрь, снял туфли, оставшись в белых носках, закрыл дверь и прошел на кухню. Совершенно по-хозяйски поставил на плиту джезву. — Рассказывайте, Роман Николаевич. Мужчина не успел даже удивиться, когда начал говорить. Юноша словно гипнотизировал его — голосом, взглядом миндалевидных глаз через плечо, аккуратными выверенными движениями. В пакете оказался шоколадный торт. Фрукты. Коробка со спагетти болоньезе. Сначала Роман говорил про рак. Потом про рухнувшую жизнь. Потом про то, сколько всего не успел. А потом неожиданно сказал: — Я не хочу умирать. — Хорошо, — спокойно кивнул юноша, поставив перед ним чашку кофе, пахнущего корицей и кардамоном. — Вы не умрете. Если сделаете одну вещь. — Это какую же? Юноша молча направился к двери. Обулся. — Какую?! — отчаянно воскликнул Роман, пытаясь ухватить его за рукав, но промахнулся. — Спасите невинную жизнь. И будем в расчете. Кареглазый черно-белый молодой человек обернулся, открыв дверь, цепко обхватил ладонями в белых перчатках впавшие щеки преподавателя и рывком прижался губами к его губам, вдыхая с них незримый выдох. — Я забираю вашу смерть. И Роман потерял сознание. Прошло несколько недель. Боль не беспокоила. Аппетит вернулся в прежние рамки. Роман Николаевич не мог никак понять — не приснилась ли ему эта странная встреча. Какой-то чокнутый юнец, поцеловавший его в дверях квартиры. «Я забираю вашу смерть». Безумие какое-то. Но торт, оказавшийся безумно вкусным, но кофе, чей запах привел в сознание, но спагетти болоньезе, ставшие в тот день ужином… это было реально. А еще, как ни странно, анализы в следующий раз показали, что шанс вылечиться у него еще есть. Дорогая и изнуряющая химиотерапия, но… Но шанс появился. Смерть действительно больше не дышала в шею. Впрочем, еще один раз Роман своего странного гостя увидел — в один из понедельников, последовавших за тем днем. Его вынесли, накрытого простыней, на носилках из родного подъезда пятиэтажки сотрудники скорой помощи. Рядом стояла полицейская машина. Санитары едва не уронили тело, и с носилок соскользнула рука — по перчатке мужчина его и узнал. — Похоже, сгорел быстро. Скорее всего, рак, у него его обнаружили полгода назад, ранняя стадия. На вскрытии точно узнаем… — услышал краем уха разговор мед.бригады Роман и вздрогнул. «Я забираю вашу смерть». А вечером, когда он уже заканчивал подготовку к уроку у одиннадцатиклассников профильного направления, в дверь снова позвонили. Открыв ее, Роман обнаружил на пороге лишь коробку. Внутри что-то пищало и возилось. «Спасите невинную жизнь. И будем в расчете» — гласила тонко выведенная на листке бумаги надпись. Мужчина наклонился и приподнял картонную крышку. В коробке, в белом газовом шарфе, свернутом «гнездом», оказался слепой еще котенок. Крошечный. Хрупкий. Словно родился только день или два назад. Черный. С белым «шарфом» и носочками на лапках. Роман Николаевич смотрел на него с ужасом и непониманием. Больше всего ему хотелось захлопнуть дверь, оставить за порогом этот «подарок» и забыть обо всех странностях, но… Он не смог. Занес коробку в тепло. Порылся в шкафах — искал шприц. Нашел. Нагрел немного в микроволновке молоко. Котенок жадно пил белые капли из шприца, лежа на предплечьи мужчины, а тот растерянно смотрел на зверька, боясь шевельнуться даже. — Как же тебя назвать, кош? Котенок пискнул, помял руку со шприцом крошечными лапками и, слизнув последнюю капельку, полубеззвучно запищал. — Кошмар… — обессиленно проговорил Роман, приваливаясь к стене. — Мне только тебя не хватало… Следующая неделя прошла в хлопотах и мучениях. Мужчина носил котенка даже на работу (в капюшоне весенней куртки) — есть тот хотел каждые два часа, даже ночью. Потом тот начал выползать из стоявшей рядом с подушкой коробки с шарфом, мяучил-пищал потерянно, пока не находил руку Романа. «Кошмар», — повторял растерянно мужчина, то злясь почти до желания свернуть зверенышу шею, то уставая до слез, но… «Я забираю вашу смерть», — звучало каждый раз в голове. И он мгновенно вспоминал, почему еще не отдал котячьего ребенка в приют. А однажды ночью Роман проснулся от того, что котенок заплакал. Вернее, запищал так жалобно, что у мужчины сердце екнуло. — Кош, тебе больно? Котенок ткнулся мордочкой в ладонь мужчины и мяукнул снова, но не шевельнулся. Под ложечкой закопошился страх. Роман собрался мгновенно, одновременно гугля круглосуточные ветеринарки и натягивая штаны, и то и дело проверяя, жив ли мелкий еще. — Кошик… Такси приехало быстро, и, держа в руках белый шарф с маленьким тельцем, еле живым, Роман ворвался в приемную. — Кошмару плохо! Видимо, растерянный и встревоженный взгляд его сделали свое дело — девочка на ресепшне быстро разбудила дежурного врача, Роман передал той котенка… и, по наитию, ткнулся губами в мокрый нос. — Кош, не умирай… не снова. Коша пискнул, слабо лизнув кончик носа хозяина. Ждать пришлось почти два часа. Врач вышла из двери процедурно-операционного кабинета и сказала тихо и устало: — Теперь все в порядке. Вы приехали как нельзя вовремя. — Что с ним? — слабо спросил Роман, поднимаясь. От него сильно пахло валокордином, который усердно вливала в его воду девочка с ресепшна. — Врожденный порок, опухоль в суставе. Пришлось оперировать. Но он поправится. Мужчина осел на диванчик. — Он будет жить? Точно? — Да, — женщина устало улыбнулась. — Все будет хорошо. Скоро он отойдет от наркоза, и я вам его передам. Только… Роман похолодел. — Только что?.. — Могут отказать задние лапы. Это не стопроцентная вероятность, но опухоль при развитии зацепила нерв… — Это не важно. Главное, что Коша жив. Звякнул колокольчик над неподвижной дверью, и Роман вдруг почувствовал странное желание. — У вас… не найдется сигареты? — неловко поинтересовался он у девушки с ресепшна. Та понимающе протянула пачку и зажигалку. Роман вышел на улицу, покачиваясь на слабых ногах, отошел в темную, не освещенную фонарем зону и закурил, прикрыв огонь зажигалки от ветра. — Так все же, кто ты такой? — спросил он, заметив, что кто-то к нему подошел. — Я? — черноволосый юноша в белых перчатках и в шарфе рассмеялся. — Я был бессмертным. — И зачем это все? — А вы подумайте. Роман выдохнул дым и обернулся, напарываясь на острый взгляд миндалевидных глаз. — Кошик — это твой… фамильяр. Твое отражение. — Можно сказать и так. — Ты умер тогда вместо меня, так? Отдал бессмертие в обмен на жизнь человека… и кота. — Получается, что да. Снова смех. Снова дымный выдох. — Спасибо за Кошмарика. — Вам спасибо, что не бросили наш договор. Роман усмехнулся. — Ты вместо меня умер. Как я мог. — А еще Кошик вам нужен. Не бойтесь. Он с вами еще надолго. И принесет много удачи. Обещаю. — Не нужна мне удача. Я… я и так его никогда не брошу. До самого конца. Мужчина отвернулся, чтобы потушить сигарету, а когда снова перевел взгляд — там, где стоял юноша, только кружилось в воздухе несколько белых перышек. Роман хмыкнул и пошел обратно в клинику.