Winter Way

В пустом городе, сквозь улицы которого тянулись сквозные потоки холодного ветра, было темно. Самая настоящая чернота, что образуется, стоит закрыть глаза. Пустой мрак, первобытный, заставляющий всех несчастных покрываться неприятной испариной. Ландау никогда не страдал от детских страхов, как боязнь темноты или таинственных поворотов. У него попросту не хватало фантазии, чтобы надумать нечто из ряда вон. Его с детства учили бояться только людей. Книги, которые читала ему мать в раннем детстве, подобно гнилой ягоде сочились человеческой алчностью, жестокостью и круговоротом всевозможных предательств. Пока сверстники Гепарда боялись мертвых, его бросало в холод от живых. Его пугали не монстрами из-под кровати, а долгими, философскими рассуждениями о бытии и рамках дозволенного. И все же младший Ландау не уподобился горячо любимым родителям. Его сердце пылало от бесконечной веры в людей, в глазах полыхал огонь справедливости, а в голове — навязчивая мысль о всеобщей безгрешности. Мужчина вспомнил об этом только теперь, потому как столь примитивное чувство, как страх темноты, постепенно начал брать верх. Первичная эйфория, заставляющая мозг исходиться в экстазе, постепенно начала развеиваться, оставляя в голове мысли о собственной глупости. Пересекая город вдоль протяжной широкой дороги, Ландау никак не мог справиться с тревогой. Стыдно, жутко, пускай он даже не один. Рысь крепко держала его за руку, пиная камешки под ногами. Сампо шагал впереди. Их лица ветреной Венере подобны. Ни страхов, ни печалей. Коски лишь иногда оборачивался на спутников, ибо оба Ландау подозрительно притихли. Мошенник постоянно что-то болтал, вскидывал руки, указывал на покосившиеся здания. Кажется, рассказывал что-то. То ли их историю, а то ли и его собственную. Взгляд его счастлив, пропитан ноткой тягучей ностальгии, охватывающей все окружающие здания при любом нервном повороте шеи. По гениальному умозаключению мошенника, все жители Камнеграда сейчас должны быть в бойцовском клубе. Единственное пригодное для долгого пребывания место, находящееся под протекцией некой «малышки Хук». Сампо говорил о ней с улыбкой, чуть хмурясь, вспоминая очередную невероятную историю с участием этой юной авантюристки. И на самом деле командир даже помыслил посмеяться над одной из них, но очередной сквозной порыв, заставивший его сестренку съежиться, напрочь подавил в нем желание хоть как-то разрядить обстановку. Он украдкой посматривал на девочку. За время их схода на поверхность Подземья она не проронила ни звука. Мыслями явно была далека от этого места. Ее задумчивый вид, надутые покрасневшие щечки, скользящий по дорожным камням взгляд. Похоже, Рысь была опечалена. Мужчине больно физически, сердце его непроизвольно падало. Одним легким движением он перенаправил притормозил, придерживая сестру. Они останавливаются под удаляющееся вещание Сампо. Гепард присаживается на корточки, беря почти оледенелые руки девочки в свои. Прикосновения не чувствовались. Ландау с надеждой смотрел на сестру. — Что-то случилось? Скажи, пожалуйста. Рысь медленно, почти рвано отвела затухающий взгляд. — Мы умрем? Скажи честно, брат. Это ведь все напрасно? — Нет, мы обязательно выживем. Все до единого. Ты веришь мне? — Нет, Геппи, — на секунду она склонила голову. Лгать сейчас не было смысла. Девочка громче нужного скрипнула зубками.— Я тебе не верю. Ты знаешь об этом не больше меня, и тебе тоже страшно. Я это вижу. Терять лицо нельзя ни перед сестрой, ни перед Коски. В груди от ее слов стремительно холодело. Ничего так сильно не хотелось, как обнять ее, прижать к сердцу, да так, чтобы не выпуталась. — Мне не может быть страшно. Выпуская изо рта теплые воздушные потоки, он пытался согреть ее бледные руки. Сестра смотрела с обреченной благодарностью, словно он единственный на тонущем судне черпал ложкой проникающую на палубу воду. Она не верила ни единому его слову, смотрела в самую душу и понимала, что именно здесь ее брат самая бесполезная фигура. — Ты никогда не умел врать. Девочка аккуратно расцепила их руки. Сзади к ним подкрался Коски. Нагло опуская руки на голову обоим Ландау, он утешительно взъерошил их волосы. Все слышал, последние слова точно. Странно было осознавать себя самым ответственным и зрелым. Моральное состояние его попутчиков оставляло желать лучшего, а их кислые мордочки самого Сампо вгоняли в тоску. — Ну чего вы раскисли, котики мои? Все у нас получится, и мы еще с двух ног влетим в штуку, что пыталась нас в снегу похоронить, — резким движением он поднял старшего Ландау на ноги. — Ну не переживай так, капитан! Очередная попытка обнять Гепарда эпическому провалу подобна. Резкая боль в ноге отдалась в мозг пятикратно, заставила Сампо растерянно подпрыгнуть, вертя головой, как умалишенный, в попытках обнаружить источник боли. Взор, нервно скользящий сквозь окружение, практически сразу наткнулся на недовольную Рысь. Прошло мгновение, и она опять занесла ногу для контрольного удара. Коски на этот раз отпрыгнул. — Да за что?! — Не смей его трогать, грязный извращенец! Только и думаешь, как коснуться его. Уже не знаешь как вывернуться! — скептично поглядев на него, сощурилась девочка. — Да что ты несёшь?! — искренне возмутился Сампо. — Уж явно не контрабанду, — намек оказался прямее рельс. — В отличие от некоторых. Сампо рассеяно посмотрел на Гепарда в поисках поддержки, но его нарочито невозмутимое лицо сразу дало понять, что оба Ландау над ним попросту издеваются. Гепард вырос между Рысью и Сампо, положил ладонь на плечо сестры и тихо попросил ее пройти вперед, не дожидаясь их. Девочка невозмутимо, без пререканий и вопросов пошла дальше. Ландау и Коски остались наедине. Меж ними неловкость ощущалась на физическом уровне. Кажется, капитану нужно что-то сказать. Только вот холодная нерешительность становилась серьезной преградой. — Ты действительно веришь, что мы каким-то образом изменим положение? По телу мошенника пробежал табун мурашек. Незаметно он вздрогнул, будто током прошибло. Улыбка нервная, от пристального взгляда сбежать хочется. Ни пошевелиться нельзя, ни тему перевести. — Нет. Не сможем. Ты ведь и сам все прекрасно понимаешь. — Понимаю. — Зачем тогда спрашиваешь? — Принять просто не могу. Я всю жизнь думал лишь о клятве сохранения, думал о людях, о Белобоге. И получается, что все дороги вели сюда? Все жертвы, принесенные одними людьми другим, все жизни, загубленные во имя чужого блага. Все зря? Слабость в ногах силилась поставить Гепарда на колени. Еще никогда в своей жизни он не был так растерян и нерешителен. В голове сотни, тысячи мыслей, воспоминаний, планов и надежд, что сейчас медленно накрываются ледяным занавесом. Чувство обречённости породило слабость. — Получается, что так. Коски не стал лгать, осыпать его надеждами, одаривать сладкой ложью. Ведь вскрылась бы она скоро, и вот тогда стало бы по-настоящему мучительно больно. Нет смысла в сглаживании углов, как и во лжи, когда сама смерть уже заботливо обернула их шеи петлями. Осталось только выбить стул из-под ног. Да так сильно, чтобы рухнули остальные. — Я не переживаю за себя. За Сервал, Рысь и всех жителей этой планеты. Даже за тебя, Коски. Ландау посмотрел на него с чистым отблеском надежды. Такой взгляд Сампо ловил на себе от бездомных собак Камнеграда. Те смотрели на него так же, возможно, даже думали, что именно он сможет спасти. Только вот, убедившись в его безразличии, они продолжали свое хаотичное существование. — Я тоже за тебя переживаю. Шаг. Руки Гепарда сомкнулись у него на шее. Второй. Ландау прижался к нему всем телом, вызывая в мошеннике нечто похожее на асфиксию. В руках блондин грубо смял ткань на куртке, а голова упокоилась на чужом плече. Коски растерялся. Не обнял в ответ, будто руки его онемели от лютого холода, повиснув бесполезно и безжизненно. Взгляд устремился куда-то вдаль, пока тело словно омертвело. — Геппи… А слезы к чему?.. Шепот на грани слышимости. Тише, чем ожидал Сампо. Ощущение, будто голос его сел подобно старой батарейке. Ему хотелось повторить вопрос, но надобности в том не возникло. — Тебе показалось. Ландау не плачут. Это невозможно. Наперекор собственным словам Гепард протяжно всхлипнул. Грудь мелко задрожала, а сердце с каждой секундой стремительно падало. Собравшись, Сампо решился предпринять хоть что-то. Руки к рукам, грудь к груди, щека к щеке. Коски обнял в ответ, и лицо его зарделось. Хотелось пожалеть Ландау, успокоить и спрятать его. Оберегать, как оберегают ребенка. В нем еще кипит юношеский максимализм, бесконечная вера в людей и в справедливость. — Плакать можно, Геппи, я разрешаю. В последний раз тело капитана прошибло короткой дрожью. Он медленно отстранился, смотря на Коски обезоружено. В Капитане не осталось и следа от былой сентиментальности. Лицо потеряло краски, глаза влажно поблескивали. Им стоило продолжить путь. Тяжелый, но прямой. До бойцовского клуба оставалось меньше километра бессмысленных петляний, и их они прошли в звенящей тишине. Ощущение, будто даже ветер стих. Город, сделав свои последние вымученные вздохи, заснул. И все, что теперь им оставалось — идти, изредка нарушая тишину глубин.

***

«Мы — Дикий огонь»

Именно это написано на вывеске старого бойцовского клуба. Имя нарицательное, чудом превратившееся в слоган, криво выведенный на обшарпанном фасаде здания. Выглядел он эпично. Сквозь заколоченные досками окна сочился яркий рыжий свет. Еще на подходе к зданию они услышали множественные голоса: женские, мужские, детские, нечеловеческие. Они сливались воедино, образуя сточный поток из едва слышимого статичного шума. Ни слов разобрать, ни тона. Едва слышен мелодичный девичий смех да грубое гоготание. Корпус клуба покосившийся. Он напоминал старый алюминиевый сарай с поехавшей в лучшую жизнь крышей. В Надмирье Ландау встречал одно подобное этому здание. Еще когда не стал капитаном, отправившись на северный вал, на выходе из города наткнулся на примечательную кирпичную коробку. Гнилая и обшарпанная. На переднем фасаде виднелись отвратительные, неумелые граффити, а разбитые, где-то заколоченные окна придавали месту особый, леденящий кровь шарм. Дом тот окутал мертвый сухой плющ, двери заржавели и навсегда застыли в одном положении. Хрупкая шиферная крыша не вызывала доверие. Здание будто рушилось на глазах. Кусочки рыжего кирпича опадали на поросший сорняками, сбитый тротуар, пока сердце Гепарда падало вслед за ними, приземляясь к ногам. Невыносимая для аристократа картина. Молодому солдату подумалось тогда, что не дай Клипот ему когда-нибудь к этому зданию приблизиться. Но волею судеб, уже через несколько недель, возвращаясь с Северного вала, именно здесь и ночевали жалкие остатки его взвода. В ту ночь молодой командир не видел снов. Сознание рисовало ему сон извечный. В холодных скалах, среди камней. А если уж хорошо попросит, то и в земле можно. Только не долго. Пока не сгниешь, порастая пустоцветами. Короткий миг ностальгии оказался крайне падким на посторонние звуки и ощущения. Рысь резво тянула его и Сампо за рукава, пока сам Ландау оставался в безмолвном оцепенении. Сделав два шага к ступеням, девочка постучала по массивной двери. Эффекта это, естественно, не возымело. Шумы, исходящие из клуба, оставались многократно сильнее стука. Сампо странно скривил лицо, посматривая ожидающую наивную Ландау. Некоторое время он соображал, но по виду его судить сложно, а после на него снизошло озарение. Легким движением руки он натянул на лицо девочки шапку и игриво щёлкнул по белому помпону, что упал ей на лоб и делал ее похожей на карикатурного садового гнома. Не успела Рысь разразиться гневной триадой, как Коски распахнул дверь, выставляя спутницу перед собой. Вмиг та взмокла. Десятки, если не сотни глаз в одно короткое мгновение намертво приросли к вошедшим. В голове младшей Ландау засела паника. Внутри здания тепло и влажно. В нос забирался запах костра, а духота и застоявшийся смрад действовали на нервы, подобно воде, пролитой на оголенный провод. Лица всех троих перекосило. На Гепарда дурная атмосфера действовала сильнее, чем на остальных, но виду он не подавал. Он все еще достаточно тактичный и умеет сдерживать неуместные эмоции. Чего не скажешь о Сампо и Рыси. Они оказались менее терпеливыми. Младшая Ландау медленно, будто бы боясь реакцией любопытной публики, вновь натянула шапку до самого подбородка, Коски же просто закрыл нос рукавом. Мгновение. Помещение наполнилось истерическим смехом, словно произошел оглушительный взрыв. На гостей смотрели, как на диковинных зверьков. Будто шаг отделял от гибели. Шаг — и головы их окажутся на пиках, а после те доброжелательно будут провожать каждого проходящего мимо путника. Гепард не понимал, что следует говорить в заведении столь низких нравов. Местные далеки и чужды ему, ровно как и он здешним. Люди из разных миров. Им не суждено друг друга понять. Объединяет только ненависть, и каждый презирает все то, что хоть немного разнится с привычным мировоззрением. Планета словно сжалась ради этого короткого мгновения. Оба Ландау чувствовали себя посмешищем, пока Сампо с довольной физиономией наслаждался этой позорной ситуацией. Он первый, кто решился взять ситуацию в свои руки. — Итак, дорогие земляки! Почему бы вам не подсказать мне и моим дорогим попутчикам, где сейчас находятся Наташа и Зеле? Люди будто не восприняли его слова всерьез. Кто-то вовсе отвернулся, продолжая пустым взглядом рассматривать что-то в костре, пылающем посреди ринга. Остальные продолжали гоготать, обсуждать и вести себя, как зверье на скотном дворе. Лишь немногие указали пальцем на лестницу, ведущую на следующие этажи. Когда троица развернулась, направляясь по указанному пути, Рысь почувствовала силу, резко отдернувшую ее назад. От подлого толчка она взвизгнула. Отшатнувшись, ее маленькое тело уперлось в стену. Отвратительная, большая грязная рука ухватила ее за щеки. Над головой раздался мерзкий гремящий смех. — Ох уж эти цыпочки Надмирья! Ай, как хороши! В глазах Рыси мир лопнул, да с таким надрывом, что от ужаса зазвенело в ушах. Огромные потные руки амбала крепко держали ее тонкую светлую шею, пока сама девочка кричала и брыкалась так сильно, будто она не человек, а попавший в медвежий капкан заяц. — Что вы творите?! Взгляды брата и сестры скрестились, точно лезвия острых мечей. У обоих что-то сломалось. Внутренний стержень взорвался, сошел с оси и перпендикулярно рухнул вниз, разбиваясь о холодные камни. Мужчина терся об нее, возбужденно дышал, упирался своим щетинистым лицом прямо в шею. Гепарда аж передернуло. Он сделал шаг в их сторону, занес руку для удара, но застыл. Амбал сдавил шею девочки до тихого суставного треска. Глаза ее заслезились. Остекленевший, потемневший взор смотрел куда-то вдаль. Из губ вырвался тихий хриплый выдох. — Ха! Только попробуй ко мне подойти, белобрысая крыса! — подобно больной скотине, рявкнул амбал и рассмеялся. — Сломаю малышке шею, как пить дать! Люди вокруг затихли. Смотрели с осуждением, а кто-то с явным удовольствием, но не вмешивались ни те, ни другие. — Что вы творите? Немедленно отпустите ее! Ответом являлись действия. Рука торопливо заскреблась грязными ногтями по плотной ткани куртки, стараясь юркнуть под нее. Амбал зарычал. Казалось, голосовые связки Рыси вот-вот порвутся, будто гитарные струны. Она брыкалась с такой силой, что скоро выскользнула из потных лап. Лезвие охотничьего ножа блеснуло в сжатых пальцах, с хрустом вошло в колено мерзкого мужика. Тот завопил отвратительным прокуренным голосом в унисон с треском костей. Когда Рысь поняла, что стряслось, в горле образовался ком. Ее замутило. Даже собственную слюну проглотить сложно. Горло саднило. Падая, амбал наотмашь ударил ее по лицу. Комната в глазах девочки разбилась на осколки, точно она оказалась внутри калейдоскопа. Сампо среагировал быстро. Он подхватил Рысь под руки, оказавшись рядом. Гепард в два прыжка оказался перед распластавшимся на полу громилой. Повисшую гробовую тишину клуба разбил звук ломающихся челюстно-лицевых костей. Ландау отставил честь и гордость по ту сторону бойцовского клуба. Бил ногами только по мерзкой морде, а когда устал, уселся на грудь амбала, подключил руки. Он не уворачивался от брызг крови, слюней, слез и соплей. Не замечал их. А перед глазами все еще стоял остекленевший взгляд сестры, в ушах — ее крик. Лицо мужлана превратилось в мешанку из всевозможных телесных жидкостей. Руки Ландау в крови по самые плечи, а глаза давно перестали видеть. Его не останавливал никто. Толпа безнадёжного сброда с неподдельным интересом смотрела на развернувшуюся драму. Удар. Хруст. Выдох. Выдох хриплый, рваный. Последний. Гепард бил, а потом на место ярости ступил шок. Эмоции сползли на пол. Невидящим взглядом капитан растерянно обвел толпу, останавливаясь на знакомых силуэтах. Сампо смотрел на Гепарда с немым восхищением. Глаза блестели, пока руки нежно, почти по-отцовски гладили Рысь, успокаивая. Та тоже не сводила с брата взора. И не было в нем ни страха, ни благодарности. Она не скрывала хищную усмешку и нездоровое мерцание радужки. Медленно выпутываясь из чужих рук, приблизилась к брату. Не дыша, не отводя взгляда. Кажется, она что-то хотела сказать, да из горла лишь выдох вырвался, и щеки покраснели. Она протянула ему руку. На миг Гепарду показалось, что сестренка вот-вот заплачет. Только вот искренний, идущий из самой души блеск не давал Ландау обмануться. Он обхватил ее руку. В ушах вакуум, в сердце зияющая дыра, в голове ни капли сожаления. Окружение звенело, словно Сервал опять надела ему на голову ведро и ударила изо всех сил. Рысь потянула Ландау старшего к нужной двери, за которой скрывалась лестница. Она улыбалась. Крепко держала его окровавленную руку, будто брат в любую секунду может скрыться. Оставляя за собой смердящий изуродованный труп, трое скрылись за хлипкой дверью. Когда та с тихим скрипом закрылась, Ландау обессиленно упал на колени. Голова с тихим стуком ударилась в стену, а взгляд потерял блеск и последнее, что хранило надежду на лучший исход путешествия. Сампо и Рысь опешили. На Гепарда больно смотреть, до резей в сердцах. Сами силились не упасть рядом. Оба потеряли дар речи. Немо открывали и закрывали рты так же, как это делают рыбы. Ни обнять нельзя, ни коснуться. Адреналин, защищающий мозг от осознания произошедшего, исчерпал себя. У старшего Ландау исчезла опора под телом, и он словно падал. Низ живота и сердце тянуло и скручивало. Гепард попал в личное адово пекло, мир перестал быть прежним. Стало бы действительно легче существовать, если бы провожали его осуждающим свистом и громкой бранью. Тогда все стало бы на свои места, все по закону, понятно и правильно. Только вот люди улыбались, даже Сампо с Рысью. Кожу стягивало от чужой крови, становилось больно. В это короткое мгновение общепринятые рамки морали громко треснули. Шаблон в голове рвался. Второй раз в жизни Гепард Ландау видит себя в могиле, похороненного, обмазанным чужой кровью. Было мучительно больно.

***

В кабинете сидело пятеро. Они обратили внимание на вошедших почти сразу. Некто с красными волосами и механической рукой даже встал, готовясь противодействовать ну уж очень подозрительным гостям. Причин для осторожности с вошедшими было много. Одного из непрошенных гостей Лука знал лично. Сампо выглядел обыденно, словно задумал нечто неладное. Рядом с ним стояла очень странная светловолосая парочка: мужчина, покрытый запекшейся кровью, девочка с охотничьим ножом на странной портупее доверия вызвала даже меньше, чем все остальные. Сидевшая у окна госпожа Броня ошеломленно уставилась на пришельцев. — Капитан Ландау! — неожиданно громко для себя воскликнула леди. — Что с вами произошло? Что вы здесь делаете? Гепард через силу разогнул спину, отдав честь старшей по званию. Заговорить ему стоило действительно огромных усилий. — Вечная мерзлота вышла из-под контроля. От сестры я узнал, что вы отправились в Подземье. Госпожа Хранительница пропала. Мы предполагаем, что именно вы знаете, где ее найти. Вам стоит уходить. Винты на центральной системы от холода и влаги заржавели. Если она сойдет с оси, Подземье обвалится. Броня обреченно схватилась за голову в попытке унять пульсирующую боль. В разговор встряла воительница с длинными пурпурными волосами, красиво струящимися по утонченному силуэту. — И сколько времени? — Около двух недель. Максимум недели три. А потом обвал. Сервал сказала, что конструкция ненадежная. Рысь ответила на ее вопрос уверенно, но саркастично. Активно жестикулировала, а на слове обвал даже раскинула руки в разные стороны, пародируя большой взрыв. Столь распущенное поведение явно не понравилось вопрошающей, и она надменно выгнула бровь, показывая все свое недоверие. Пока комната не взорвалась от стрекочущего напряжения между Зеле и Рысью, что явно друг друга невзлюбили, Сампо решил вмешаться. — Ну так вы знаете точное местоположение вашей матери? В ином случае нам всем хана! Броня тяжко выдохнула, обессиленно осев на стул. Зеле подошла к ней сзади, локтями оперевшись на чужие плечи, подбородком опустившись на ее макушку. От нее так и сочилось холодное презренье. Рысь начинала подгорать. — Когда-то она мне показывала местонахождение Стелларона. Если в этом замешан именно он, в чем уже никто не сомневается, то завтра я отведу вас туда. Только вот… — девушка на секунду замялась. — Если моя мать имеет к происходящему отношение, вы должны пообещать, что с ней ничего не случится. Младшую Ландау перекосило от возмущения. Прежде чем она наговорила бы лишнего, Сампо вновь натянул ей на лицо шапку, удерживая края у подбородка. Месть оказалась скоропостижной. Сильный удар в область чуть ниже колена заставил его подпрыгнуть. Дабы ускорить процесс переговоров, мошенник легонько коснулся руки Гепарда. Жест был воспринят правильно. — Мы постараемся. Сделаем все возможное, чтобы в случае чего сохранить жизнь госпоже Рэнд. — Уж постарайтесь, — язвительно прошипела Зеле. — На третьем этаже есть комнаты. Ваша последняя дверь налево. Отдохните. Завтра мы выдвигаемся. — Спасибо, Броня. Ландау позволил себе вымученно улыбнуться. Чуть прикрывая свинцовые от накатывающей усталости веки. — Госпожа, — незамедлительно встряла Зеле. — Что, простите? — Для вас она все еще госпожа Броня. «Шлюха…» — вылетело из-под шапки младшей Ландау. Сампо резко закрыл ей рот еще и рукой, торопливо разворачиваясь вместе с Рысью в сторону выхода. — Ох! Мы так устали! Ха-ха. Завтра так завтра. Гепард в последний раз отдал честь. После, пожав Луке металлическую руку, неровными шагами пошел за сестрой и мошенником, что все это время тихо пререкались. Жить, кажется, стало чуть легче. По его лицу медленно растеклось облегчение. Правда, тремор так и не проходил. До кровати оставалось ровно двадцать два шага. Их старший Ландау собирался пройти в приятной тишине третьего этажа бойцовского клуба.