Острота

Мо Жань ждет на улице со стаканчиком чая и крафтовым пакетом из ближайшей кофейни. Переминаясь с ноги на ногу, чтобы согреться, смотрит, как в здании университета гаснут окна, пока не замечает знакомый силуэт у входа. В несколько шагов оказывается рядом, протягивает стаканчик. — Вот. Много кофе пить вредно, поэтому тут чай с бутонами розы и медом. Ваньнин только вышел на улицу, но кончик носа уже покраснел. Перчатки наверняка не спасают от холода, судя по легкой дрожи пальцев, сжавших стакан. Чтобы отогреть свое сокровище, Мо Жань снимает шарф, обматывая им тонкую шею. Делает вид, что помогает поправить волосы, на самом деле — зарывается в них пальцами, слегка массируя кожу головы. Глаза феникса прикрываются, холодное лицо расслабляется, выражая едва заметное одобрение. Красный шарф резко контрастирует с бежевым пальто, видно, что из чужого гардероба. Шарф пахнет мужским парфюмом и самим Мо Жанем, очень хочется надеяться, что запах нравится золотцу. — Спасибо. Я постираю его и верну. — Не стоит, это подарок. Ваньнин хмурится: — Если тебе противно носить вещи после меня… Мо Жань застывает, удивленно смотрит, думает, что ослышался. Профессор смущается от такого внимания, отворачивается, делает глоток чая, чтобы спрятать лицо, и начинает кашлять. Язык и губы покраснели: все-таки напиток оказался слишком горячим. Мо Жань медленно протягивает руку, давая возможность отстраниться. Ведет пальцем по губе, очерчивает скулу и заправляет выбившуюся шелковистую прядь за ухо, как мечтал когда-то. Осторожно берет профессора за руку, поглаживает большим пальцем тыльную сторону ладони, заглядывает в лицо, говорит успокаивающе: — Нет, совсем нет. Он, наоборот, надеется, что шарф останется лежать в глубине шкафа профессора, чтобы тот вдыхал его запах, когда соскучится. Мо Жань прячет переплетенные руки в карман, чтобы согреть и чтобы Ваньнин не думал сбежать. Тот не пытается вырваться, молча идет рядом. Раньше Мо Жань списал бы молчание на гордость и высокомерие, сейчас — на застенчивость. Поэтому говорит сам. О жизни в общежитии, где каждый день новые приключения, начиная с травли тараканов и заканчивая попытками забраться в окно, если пришел слишком поздно, а двери уже заперты. Говорит о случаях на работе и о своих пьяных выходках на тусовках. Умалчивая, что после тусовок всегда раскалывалась голова, а под боком жалось незнакомое голое тело. Ваньнин внимательно слушает, иногда задает наводящие вопросы, но сам не спешит делиться чем-то личным. Ваньнину тепло. Его согревает чай, который почти закончился, пока они шли, согревает чужая рука в кармане куртки и забавные истории. Заметив, что голос юноши слегка охрип от долгих разговоров, протягивает ему стаканчик: — У тебя, наверное, в горле пересохло. Получает в ответ пристальный взгляд. Кажется, что зрачки Мо Жаня расширились — или такой эффект из-за темноты на улице? Он берет стакан, делает глоток, касаясь губами именно в том месте, откуда пил Ваньнин. — Спасибо. Собирается вернуть стакан, но слышит смущенное: — Допивай уже. Они останавливаются у подъезда. Ваньнин собирается с духом несколько секунд, прежде чем говорит: — У меня не прибрано. Мо Жань улыбается, прикусывает язык, чтобы не ответить: «Я знаю». Он прекрасно помнит состояние лаборатории и скорее удивится, если в квартире будут не заваленные деталями места. Открывая дверь, Ваньнин напоминает: — Руки держать при себе. Мо Жань стаскивает куртку, снимает толстовку, оставаясь в черной майке с открытыми плечами, хитро улыбается. Сводит руки вместе и протягивает ладонями вверх. — Можете связать. Ваньнин с подозрением рассматривает доверчиво протянутые руки, фыркает: — Зачем мне это? — Для безопасности. Мо Жань уверен, что застенчивый профессор в жизни его не свяжет, но Ваньнин умеет удивлять. Плавным движением снимает шарф и действительно связывает руки. Узлы надежные, вырваться, не разорвав шарф, не выйдет. Красная ткань плотно обхватывает крепкие запястья, оставляя следы. Мо Жань завороженно рассматривает покрасневшую кожу, думает, что точно купит веревку для шибари, когда понимает, что Ваньнин ушел вглубь квартиры. Быстро наступает носками кроссовок на пятки, скидывает обувь, идет следом, осматриваясь. Коридор ведет в гостиную, с узким диваном и журнальным столиком с чертежами. Дальше спальня. В дверном проеме можно рассмотреть односпальную кровать, заваленную инструментами, но с небольшим пространством в центре. Как раз для человека, свернувшегося калачиком. Мо Жань на секунду представляет, что профессор спит, прижав ноги к животу. Замерзший и одинокий. Понимает, что просто пялится на кровать, когда сзади раздается: — Спать будешь тут. Оборачивается, видит, как Ваньнин указывает на диван. В одной руке зажата подушка, в другой — одеяло. Вид растерянный и непривычно домашний. Пряча смущение за равнодушием, Ваньнин бросает вещи на диван, направляется на кухню, интересуясь: — Так что там в пакете из кофейни? Пакет с печеньем лотоса благополучно забыт в коридоре. Мо Жань приносит его, наблюдает, как профессор выкладывает десерт на тарелку, стараясь не разломать хрупкое тесто, которое плавно меняется от светлого у основания к малиново-алому на острых лепестках. Золотце пробует одно печенье, не дождавшись, пока закипит вода в чайнике, и Мо Жань чувствует, что приготовлено оно с мастерством. Слоеное тесто идеально сочетается со сладкой бобовой пастой с привкусом османтуса. Он обещает себе научиться готовить такие, даже лучше, когда замечает, что уголок рта Ваньнина испачкался в сахарной пудре. Удержаться сложно, слишком свежи воспоминания о произошедшем в лаборатории. Мо Жань медленно приближается, наклоняется к лицу Ваньнина, давая время отстраниться. Ваньнин смотрит непонимающе, быстро облизывает губы. Мелькнувший кончик острого языка становится последней каплей. Мо Жань прижимается к тонким губам в страстном поцелуе. Слизывает сахарную пудру. Сладко. Ваньнин расслабляется, впускает, позволяя вести, придвигается ближе. У него закрыты глаза, под которыми вспыхивают фейерверки, и кружится голова от нехватки кислорода. Ноги подкашиваются, а сердце колотится где-то в горле, отдавая в ушах. В сознании пусто, и он не уверен, что сбивчивый приказ: — В спальню, — принадлежит именно ему. Мо Жань улыбается в поцелуй, подумав, что именно таким тоном профессор отчитывает своих студентов. Отстраняется, чтобы сказать: — Я бы подхватил тебя за талию, но у меня буквально связаны руки. Идет в спальню спиной вперед, медленно, стараясь смотреть в глаза феникса и иногда под ноги, чтобы не споткнуться об очередную металлическую деталь. В спальне Ваньнин оставляет гореть светильник, заворачивает детали с кровати в одеяло, стаскивает этот сверток на пол и вытряхивает. Мо Жань скептично смотрит на это, когда слышит хриплое: — Садись. Послушно садится у изголовья кровати, слегка раздвинув ноги. Член упирается в штаны, но это нисколько не смущает. Ваньнин раздевается. Какая-то часть Мо Жаня хочет, чтобы это происходило медленно. Чтобы золотце постепенно открывал сантиметры совершенной кожи, сводя с ума невозможностью двигаться, хватать, обладать. Но Ваньнин быстро сбрасывает одежду на пол, подходит полностью обнаженный. Этот образ выжигается на сетчатке и еще долго будет сниться Мо Жаню. Он сухо сглатывает, шаря взглядом везде. Ваньнин устраивается сверху, прижимается к возбуждению через ткань. Перехватывает его связанные руки, поднимает над головой Мо Жаня и целует. Сам. Поцелуй старательный и невинный. Нежный. Ваньнин учится, пробует. Мо Жань наслаждается инициативой, прикрывает глаза, стараясь прочувствовать, распробовать. Ваньнин изучает его неторопливо. Целует, обводит руками линию плеч и напряженные ключицы, забирается под майку. Его пальцы кажутся прохладными на контрасте с горячей кожей, вынуждают выгибаться, подставляясь под прикосновения. Мо Жань чувствует, как Ваньнин снимает с него штаны вместе с трусами. Видно, что старается действовать уверенно, но смущается. Его выдает легкая дрожь пальцев и покрасневшие уши. Он вздрагивает, когда видит размеры Мо Жаня, и отводит взгляд. Наклоняется, прижимаясь к груди, шарит под подушкой и достает смазку под удивленный вздох. Смущается еще сильнее, сбивчиво бормочет: — Я изучал. Скачал и смотрел. Еще вчера, когда впервые почувствовал… Запинается. Мо Жань прижимается к уху, шепчет: — Почувствовал, что тебя хотят. Вскидывает бедра. Прикусывает мочку уха и прижимается губами к родинке. Осознание, что пока он вечером искал информацию о профессоре, тот тоже не терял времени даром, пьянит лучше любого вина. — Тогда ты знаешь, что делать. Ваньнин кивает. Опускает голову — пряди падают на лицо. Разводит стройные ноги, выдавливает на ладонь смазку и заводит руку за спину. Он умудряется заляпаться в лубриканте практически целиком. Выдавив половину флакона, долго собирается с духом, чтобы ввести в себя первый палец. — Помочь? Голос звучит непривычно хрипло. Золотце закусывает губу, мотает головой. Лицо спокойно, но румянец покрывает плечи и то, что ниже. Мо Жань не отказывает себе в удовольствии, прижимается губами к соскам. Слышит судорожный всхлип, рычит, чувствуя, как голос резонирует с кожей: — Не сдерживайся. Прикусывает ребра, размашисто ведет языком до горла, ловя стон, накрывает податливые губы своими. Ваньнин плавится в его руках. Глаза феникса затуманены, он отвечает на поцелуй и вздрагивает. Явно поспешил добавить еще один палец. Мо Жань отвлекает свое золотце поцелуями и легкими укусами, пока снизу не начинают раздаваться хлюпающие звуки, а Ваньнин с тихим стоном наваливается сверху. Ваньнин обхватывает член, водит по стволу, распределяя смазку. Закусывает губу и направляет в себя, медленно насаживаясь. С первого раза входит только половина. Он замирает, слегка раскачивается, привыкая к наполненности. Мо Жань рассматривает его лицо, любуясь. Сведенные брови, покрасневшие уголки глаз, искусанные губы. Страшно, что другие увидят и тоже захотят себе раскрасневшегося небожителя. Ваньнин упирается руками в грудь, насаживаясь до конца. Сдавленно стонет и не двигается, привыкая. Мо Жань сдерживается из последних сил, чтобы не начать толкаться в такое податливое нутро, разорвав чертов шарф. Вместо этого целует, грубо, жадно. Терзает губы, чтобы вытрахать хоть так, впивается поцелуем-укусом в свод челюсти, когда слышит сдавленный стон и четкое: — Давай. Вскидывает бедра, закидывает связанные руки ему за спину, прижимая к себе ближе. Начинает двигаться. Сначала медленно, внимательно наблюдая за реакцией Ваньнина. Постепенно набирая скорость, когда замечает, что золотце расслабляется. Меняет угол, задевая точку в теле Ваньнина, и тот вздрагивает, совершенно бесстыже стонет. Смущается столь громкого звука. Мо Жань запоминает положение и начинает вбиваться. Волосы золотца растрепались и темным водопадом спадают на плечи. Он стонет, тянется за поцелуями и резко выгибается при особенно сильных толчках. Его дыхание учащается, а тело напрягается, приближаясь к кульминации. Мо Жань не выдерживает, дергает руками так, что шарф рвется, валит золотце на кровать. Не ожидавший этого Ваньнин изливается. Мо Жань водит руками везде, куда может дотянуться: по подтянутому животу со следами спермы, по стройным подрагивающим бедрам. Целует выставленную шею, оставляя на ней метки-укусы. Притягивает за бедра к себе, входя на всю длину. Ваньнин тяжело дышит и сдавленно стонет, чувствуя член в себе. Смотрит затуманенными глазами. Хрипит: — Еще. Хрипит: — Сильнее. Мо Жань знает, что золотце пожалеет об этих просьбах утром, когда не сможет нормально сидеть, но не может остановиться, даже если бы хотел. Тот слишком соблазнительно выглядит. Он позаботится о золотце завтра. Принесет завтрак в постель, уберется в квартире и точно не пустит на работу. Время растворяется в толчках и стонах. Простынь сбивается и падает на пол. Ваньнин цепляется за спину Мо Жаня, стараясь удержаться, оставляя царапины короткими ногтями. Когда Ваньнин изливается в третий раз, Мо Жань понимает, что еще немного и у золотца может быть обезвоживание. Подхватывает размякшее тело на руки, несет на кухню. Делает глоток воды и прижимается к распахнутым губам в поцелуе снова и снова, совершенно теряя голову, когда Ваньнин каждый раз углубляет поцелуй. Мо Жань усаживает Ваньнина на кухонный стол и толкается. Смазка вперемешку с семенем стекает по бедрам, Ваньнин шепчет что-то про то, что делать подобное на кухне — грязно. Мо Жань не слушает, составляя список мест в квартире, где им обязательно надо будет попробовать тела друг друга. Ваньнин в отместку оставляет на плече поцелуй-укус, и Мо Жань изливается, зарывается носом в шею золотца, стараясь отдышаться. Плавно выходит из него, замечая, что длинные ноги подрагивают, а отверстие судорожно сжимается. Относит в ванную, осторожно омывает тело. Ваньнин расслабленно бормочет, положив голову на плечо. Оказывается, цветами яблони пахнет его шампунь, и Мо Жань весь пропитался этим запахом и наслаждается им. Простыни на кровати смяты и испачканы, и он относит золотце на диван, укладывая его сверху, укрывая одеялом. Целует в макушку мирно посапывающее сокровище, прежде чем провалиться в сон.