Твое существование — мой конец

      Неделя минула незаметно. Казалось, только недавно Реддл жил в сиротском приюте и не думал, что когда-нибудь сможет выбраться из того проклятого места. А сейчас он наконец-то оказался там, где вокруг были такие же люди, как и он. Его способности больше не были чем-то страшным и необыкновенным. И никто, казалось, не должен был ставить себя выше другого, потому что все здесь были магами — но как бы ни так.       Профессор Дамблдор, благодаря которому Том оказался в Хогвартсе и который стал для него надеждой на то, что он, наконец, сможет найти себя и своё место в мире, не упоминал о том, что люди с факультета окажутся не лучше тех, что были в приюте. Он не упоминал и о том, что чистокровность ценилась сильнее, чем что-либо. Даже если ты полукровка — это не считалось чем-то особенным. Для Тома Хогвартс отличался от приюта только тем, что теперь он не мог никого запугать своими «фокусами», потому что каждый здесь мог то же самое. Он больше не был особенным.       Можно было бы использовать змей для запугивания, но Дамблдор сказал не рассказывать об этой способности и не использовать её. Хотя с чего Тому вообще его слушать? Он и сам не знал ответа на этот вопрос. Возможно, с того, что за одиннадцать лет Дамблдор оказался единственным человеком, который не боялся его. И тем более таким же, как он. И почему-то Том не хотел разочаровывать или злить профессора.       Вздохнув, он, наконец, решил оставить мысли и вернуться в реальность, где его ждал завтрак. Том до сих пор удивлялся тому, как много разных блюд стояло на столе. На завтрак, обед и ужин всегда подавали разное, и ему казалось, что такое количество порций превышает количество учеников Хогвартса. В приюте еда почти всегда была одной и той же. Каждый завтрак — каша, неизвестно из чего приготовленная; каждый обед — суп с овощами. Лучшее, что было в приюте, — это ужин, потому что на ужине хоть что-то менялось. Иногда подавали макароны, иногда картофельное пюре вместе с маленькой котлетой, непонятно из чего сделанной. Хотя, конечно, чаще всего на ужин было то, что оставалось от завтрака или обеда.       Том оглянулся, чтобы посмотреть, где брат и сестра Эстре. Обычно они приходили в зал следом за ним, но сейчас, кажется, опаздывали. Конечно, Тому было все равно, ест он один или с кем-то, но приём пищи в компании этих двоих дарил какое-то странное успокаивающее и чуждое чувство. В особенности оно появлялось от компании Ламии, хотя её бесконечные разговоры раздражали, но иногда помогали отвлечься от бесконечных мыслей.       Пока Том искал Ламию, не заметил, как к нему подсел Фран, который выглядел сонным и потрепанным: галстук был помят и неаккуратно завязан, рубашка немного торчала из-под жилетки.              — Доброе утро, — пробормотал Фран, сразу беря чашку чая и делая глоток.       Том лишь кивнул, осматривая его внешний вид и понимая, почему он так выглядит. Сосед Франа по комнате — Калеб Эттвуд — не отходил от него практически ни на шаг и оставлял его только когда Фран был с Томом. Так же было и с подругой Ламии — Луизой Барнс, — но, в отличие от Эттвуда, она приближалась и один раз даже позавтракала с троицей. Однако Том не горел желанием с ней общаться. Тем более, когда сама Барнс в основном общалась с близнецами и не обращала на Тома ни капли внимания, как будто его и вовсе не было за столом. Конечно, это был единственный раз, и то потому, что Луиза хотела познакомиться с Франом. По крайней мере, так сказала Ламия.       — Привет! — послышался бодрый голос Ламии, садящейся за стол. Она была явно в хорошем настроении, как будто встала два часа назад или узнала какую-то приятную новость, которая будоражила кровь. И внешний вид был горазда лучше и опрятнее, чем у брата.       — Привет, — ответил Том, и в этот раз Фран просто кивнул сестре, ковыряя вилкой еду на тарелке. Реддл перевёл взгляд на Ламию, которая вопросительно посмотрела на него, на что он просто опустил голову.       —Фран, тебя снова мучили кошмары? — спросила она, на что Фран тут же вздохнул:       — Да. Снова этот лев в лесу, — ответил он, и в голосе проскользнуло раздражение, когда он с противным скрипом провел по тарелке вилкой.       Том поднял взгляд и посмотрел на Франа. Они несильно общались, однако он понял, что из близнецов больше всего эмоций было сосредоточено в Ламии. И сейчас раздражение, которое он уловил в голосе Франа, его заинтересовало. Близнец Эстре никогда не проявлял негативных эмоций, по крайней мере в присутствие Тома.       — Странный сон, лев же не живет в лесу! — улыбнулась Ламия. — Да ладно, Фран, наверное, ты просто переволновался и поэтому тебе снится ерунда, — сказала она и положила руку на плечо брата. — Так что не стоит бояться этих кошмаров.       — Я их не боюсь! — сказал Фран холодно и отдернул плечо. Ламия вздрогнула.       Воцарилось неловкое молчание. Ламия молча стала завтракать, а Фран опустил голову. Том почувствовал лёгкое напряжение, думая, что сейчас начнётся ссора, однако ничего не произошло. Он посмотрел на Ламию и увидел, что весёлое выражение лица сменилось мрачным и подавленным. Впервые он заметил какой-то разлад между близнецами. И хотя Том не был любителем разговоров Ламии, сейчас в молчании он чувствовал себя на удивление неуютно. Это чувство раздражало. Оно заставляло беспокоиться, будто Тома волнует общение с близнецами Эстре.       — Ладно, извини, Ламия, — мягко начал Фран и вздохнул, посмотрев на сестру. — Не знаю, что на меня нашло. Ламия ничего не отвечала и продолжала есть. Тогда Фран вздохнул и взял ее за руку: — Правда, прости, я не хотел тебя обижать, — в глазах Франа читались вина и сожаление. Было ясно, что он не хотел так себя вести. — Ты сама знаешь, что я… — Фран посмотрел на Тома, будто вспомнив, что он всё ещё здесь. — Неважно, в общем, прости.       Том молча наблюдал, на секунду прищурившись — ему показалось, что Фран не хочет произносить что-то только из-за его присутствия. Он не думал что то, что хотел сказать Фран, было великой тайной, однако даже так ему не очень понравилось, что от него могут что-то скрывать.       А вот Ламию ничего не смущало: она сразу, услышав извинения брата, воодушевилась и вернулась в прежнее настроение, как будто ничего и не было.              — Да, конечно я тебя прощаю! Просто беспокоюсь о твоих кошмарах и хотела помочь, я не собиралась задеть тебя, — ярко улыбнулась она.       Том, наблюдая за сценой, чувствовал себя странно. Такие быстрые изменения в эмоциях и настроении ему были чужды. И в мыслях вертелся единственный вопрос: «Так устроены взаимоотношения во всех семьях?» У него никогда не было родителей и других родственников, и хотя воспитатели приюта твердили, что все дети — часть большой семьи, на самом деле этой семьи не было. И если, будучи совсем маленьким ребёнком, Том хотел почувствовать себя чьим-то братом или сыном, то со временем это желание пропало. Когда он услышал от Галатеи Вилкост о том, что факультеты станут для каждого семьей, посчитал это обманом и лицемерием. Но сейчас, наблюдая за близнецами Эстре, всё-таки снова вернулся к мыслям из прошлого. Ему стало противно от них, он почувствовал себя слабым. С момента приезда в Хогвартс или встречи с Дамблдором жизнь Тома поменялась. Он не понимал, как себя вести и что делать. Это раздражало ещё сильнее. Раньше он делал всё один, старался выглядеть так, будто ему не нужна ничья помощь. Но в Хогвартсе это получалось с трудом, Том переставал чувствовать превосходство. Возможно, это было основной причиной, почему он решил «подружиться» с близнецами. Ведь они были чистокровными. Он узнал об этом ещё в первый день — в особенности, когда впервые попал за стол Слизерина. Тогда старшекурсники говорили о них: во Франции фамилия Эстре принадлежала чистокровным волшебникам, и никто никогда не думал, что кто-то из носящих её будет учиться в Хогвартсе. Тогда Том понял, что ничего не знает о том, какие фамилии говорят о чистокровности. Но вместе с этим к нему пришло осознание, что фамилия Реддл чистокровной не была.       — Том! — резко позвала Ламия.       — Что? — спросил Том и понял, что она, видимо, уже несколько раз звала его, но он был отвлечён.       — У тебя ведь сейчас тоже Чары, как и у нас с Франом, да? — спросила она и улыбнулась. Том коротко кивнул, а Ламия продолжила: — Отлично! Значит, сядем вместе. Я могу сесть с Франом, а ты позади или спереди нас.       — Извини, Ламия, но я думал сесть один, — перебил её Фран и зевнул. — Я надеялся, что ты сядешь с Томом, а Луиза отвлечёт на себя Калеба. Она ведь с ним ещё не знакома?       От сказанного Франом Ламия скрестила руки на груди, а Том подумал, что сейчас снова начнётся ссора.       — Нет, но зачем тебе его отвлекать?       — Во-первых, он считает, что, как мой земляк, должен находиться рядом и не оставляет меня практически ни на секунду. Во-вторых, Калеб вчера весь вечер просил меня уговорить тебя познакомить его с Луизой. Не знаю зачем, но если это заставит его оставить меня в покое хотя бы на время, я буду рад, — ответил Фран.       Том незаметно усмехнулся:       — Почему просто не скажешь ему, что он тебе надоел? — спросил он и увидел, как Фран на секунду удивился, ведь Том мало говорит с ним. По правде, он больше всего общался с Ламией.       — Сказал бы, если бы он надоел не из-за моего состояния, — ответил Фран и дополнил: — Калеб порой прилипчив, но все-таки с ним весело, интересно, и он далеко не глуп.       Том закатил глаза. Он считал Калеба глупым и ничтожным плаксой, который боится собственной тени. Почему? Потому что, понаблюдав немного за его поведением на уроках, увидев, как Калеб все время таскается за Франом, боится говорить с теми, кто старше или сильнее — в особенности с самим Томом, — он понял, что Калеб просто слабак. И, конечно, в голове появлялся вопрос, как он вообще мог попасть в Хогвартс? В Калебе будто не было ничего особенного. И это льстило Тому, ведь тогда другие слизеринцы в своих обзывательствах были неправы, и Том на самом деле не был самым ничтожным, каким его ошибочно считали. Но одновременно с этим Тома раздражало, что Фран и Ламия общаются с Эттвудом или той же Луизой Барнс, ведь этим они портят свою ''особенность''.       — Тебе не нравится Калеб, Том? — спросила Ламия, видимо, увидев реакцию Тома на ответ Франа.       — Как ты догадалась? — не сдержал Том язвительности, от чего Ламия немного удивилась и замешкалась.       — Эм, ну… Ты так закатил глаза, — ответила она, и Том понял, что следовало держать себя в руках. Хоть он и считал, что Хогвартс ничем не отличается от приюта, осознал, что общаться со всеми так дерзко, как он общался раньше, не стоит. Об этом ему сказал сам Дамблдор, с которым Том в их первую встречу общался неподобающим образом.       — Да, он мне не нравится, — ответил Том кратко и холодно, не давая Ламии продолжить или задать какой-то вопрос, а Фран в своём усталом состоянии даже не пытался как либо реагировать.       — Понятно, — ответила Ламия, снова потухнув.       Вновь воцарилось молчание, однако его никто не прерывал, пока не настало время идти на занятия. Ламия ушла первая — точнее пошла к Луизе, чтобы убедить ту сесть на истории магии с Калебом. После завтрака они все отправились на занятия.

***

      Когда настал урок Чар, Том занял место рядом с Ламией, позади них сидел Фран. Точнее не сидел, а, опустив голову на лежащие на столе руки, спал. Как и многие в классе, ведь профессора нигде не было видно. К слову о профессоре. Профессором Чар была низкая пожилая женщина лет семидесяти пяти с седыми собранными в высокий пучок волосами. Звали её Перлин Боромео, и многие смеялись над старушкой, особенно после первого занятия. Она потратила всё время на знакомство, которое каждый раз начиналось заново, потому что профессор быстро забывала имена учеников. Многие восприняли урок Чар как ещё один урок истории магии, так как, видимо, на нем можно было ничего не делать.       Хотя, в отличие от многих, Том успел прочитать пару глав учебника на прошлых двух таких, по сути своей, бесполезных занятиях и даже чему-то научился самостоятельно.       — Он так мило спит, — прошептала, хихикнув, Ламия, поворачиваясь назад, чтобы посмотреть на Франа. — Будь отец здесь, Франу бы не поздоровилось.       — Почему? — спросил Том.       — Фран должен возглавить нашу семью после отца, поэтому тот всегда следил за его обучением больше и строже, — ответила она, и Том немного удивился: это звучало необычно. — Помню, дома за то, что Фран мог не сдержать свои эмоции, отец запирал его в комнате без еды, а я пробиралась через окно и приносила ему поесть из кухни. — Ламия улыбнулась, а Том сначала не поверил, думая, что она лжёт.       — Так во всех чистокровных семьях? — решил поинтересоваться он.       — Не знаю. — Ламия пожала плечами и вздохнула, улегшись на парту. Прошло уже несколько минут, а профессора Боромео всё не было. — Я никогда не общалась с другими членами чистокровных семей, потому что они, скажем так, много о себе возомнили.       Том не стал расспрашивать дальше, ведь без этого понимал, о чём говорит Ламия.       — Почти все чистокровные считают, что они сильнее или чем-то лучше маглорожденных или полукровок, — проворчала она и начала рисовать что-то на пергаменте, видимо, чтобы куда-то деть недовольство.       Том вновь задумался о сказанном Ламией. Почему так называемые "чистокровки" не могут считать себя лучше? Они ведь правда лучше тех, кому просто повезло родиться магом. Единственное, что не нравилось Тому, это то, что тем, кому просто повезло, мог оказаться и он. Одна мысль об этом заставляла Тома прикусить губы до крови. Он терял чувство особенности, которое имел в сиротском приюте, будучи среди других детей. Нет, не детей, маглов. Глупых, заносчивых и безобразных маглов. Но в том-то и было дело, что там были маглы, а здесь — чистокровные волшебники.       — Всем доброе утро! — прозвучал на удивление звонкий голос профессора Боромео, которая отворила дверь класса с легким скрипом. Она улыбнулась сидящим за партами и поправила очки, осматривая присутствующих серыми глазами. — Сегодня мы с вами приступим к изучению и исполнению заклинания «Вингардиум Левиоса».       — Что это с ней? — прошептала Ламия удивленным голосом на ухо Тому, а затем повернулась к Франу. — Фран! Фран, проснись! — Ламия потрясла брата за руку, но тот никак не реагировал. Она раздраженно и взволнованно вздохнула: — Фран, вдруг она сейчас увидит, что ты спишь?       Но Фран все не просыпался.       — Ламия, тише, — холодно сказал Том, так как Эстре мешала ему слушать профессора, которая впервые начала объяснять заклинание.       — Вингардиум Левиоса поднимает предметы в воздух. — Она взмахнула палочкой, и из шкафа сзади вылетело множество перьев, которые стали аккуратно приземляться на парты перед учениками. — И вы будете тренироваться, используя эти пёрышки, — улыбнулась она, садясь в свое кресло и ожидая, когда ученики начнут. — Не спешите, у вас может не получиться с первого раза, но не расстраивайтесь.       Когда профессор закончила говорить, в классе воцарилось молчание и все уставились на перья перед ними. В отличие от большинства, Том понимал, что нужно делать, ведь он хотя бы прочёл учебник.       — Она не показала, как двигать палочкой и что вообще говорить, — послышался шёпот спереди сидящих однокурсников.       — Может, она сейчас забудет всё, как в прошлый раз? — прощебетал кто-то справа.       — Извините! — на другом ряду послышался девичий голос, и все сразу обернулись на него, увидев поднятую руку девочки-когтевранки. — Вы не объяснили, какие движения нужно совершить палочкой и что именно сказать, миссис Боромео.       — Ох, совсем забыла! — Профессор встрепенулась и вскочила с кресла. — Как же вы будете колдовать, не зная, что делать? — хихикнула она и подняла палочку. — Так, смотрите все на меня и повторяйте.       Почти все в классе посмотрели на миссис Боромео, в том числе Том.        — Движение кисти должно быть легким. Палочка должна плавно описать небольшую дугу, а потом резко, но коротко указать вниз, — объяснила профессор, совершая движения палочкой. — И не забудьте произнести заклинание Вингардиум Левиоса. Вин-гар-диум Леви-о-са, в слоге «гар» должна быть длинная «а». — Профессор повторила заклинание ещё раз, и с её стола поднялся пергамент, а затем, когда она опустила палочку, он плавно упал на пол. Все в классе молча наблюдали, а затем стали приступать к работе.       Прежде чем Том попытался произнести заклинание, справа от него Ламия уже начала махать палочкой, приговаривая:       — Вингардиум Левиоса! — Она улыбнулась в предвкушении, ожидая, что перо взлетит, но ничего не произошло. — Эй, я же всё сделала правильно… Ладно. — Она взмахнула волосами, откидывая их назад. — Попробую ещё раз.       И так всё началось заново. Том понаблюдал ещё немного, прежде чем его привлекли яростные крики Лестрейнджа:       — Венгардиом Левиса! — повторял он, с каждым разом всё больше и больше тряся палочкой, будто пытался сбросить с неё какого-то жука. Он тряс ею так, что в какой-то момент из неё начали сыпаться искры, но это его не останавливало.       Эйвери резко положил руку на его плечо:       — Натаниэль, но ты произ…       — Заткнись, Престон! — с раздражением выплюнул Натаниэль, когда Эйвери хотел его поправить.       Том слабо усмехнулся, наблюдая за тем, как Натаниэль злится и нервничает оттого, что у него ничего не выходит. Было забавно наблюдать за теми, кто все время говорит о том, какими могущественными волшебниками они хотят стать, так как в магии у них получается всё лучше, чем у кого-либо.       — Если у вас ничего не получается, попробуйте взмахивать палочкой на счёт раз и два, — стала помогать профессор, видя тщетные усилия учеников. — Раз — и два! Постарайтесь! Раз — и два! И произносите слова правильно!       Все начали пытаться снова и снова, но успехов ни у кого не было. У всех перья лежали неподвижно на столе, даже у когтевранцев, которые, по сути, находились на самом «умном» факультете Хогвартса.       — Почему ничего не выходит! — проскулила сидящая рядом Ламия и отбросила палочку на стол, скрестив руки на груди. — Глупое перо!       — Ты слишком быстро произносишь заклинание и делаешь слишком медленные и кривые взмахи палочкой, — сказал Том, на что Ламия нахмурилась и посмотрела на него, будто сокол на добычу.       — Если ты такой профессионал, то сам и попробуй, — ответила она резко, и Том был немного шокирован этим. Но ему даже понравилось, что Ламия не такая «добрячка», которой он её себе представлял до сих пор.       — Ладно, — пожал он плечами и взял палочку в руку, закатав перед этим рукава мантии, чтобы не мешались, а затем взмахнул палочкой и произнёс заклинание. Перо начало медленно подниматься и поднялось до полутора метров, заставляя всех в классе обратить на него внимание.       Глаза Ламии расширились от удивления, её рот слегка приоткрылся.       — Великолепно! — послышался голос профессора Боромео, и Том перевёл взгляд на неё, продолжая держать перо высоко в воздухе. — Правда, великолепно! — зааплодировала она, явно довольная результатом. — У юного мистера Реддла получилось, постарайтесь так же, дети!       Том медленно опустил перо, чтобы оно мягко приземлилось на парту, а затем почувствовал, как Ламия неожиданно схватила его за плечо:       — Как ты это сделал? — с восхищением спросила она.       — Я же сказал, не нужно быстро произносить заклинание и делать слишком медленные и кривые взмахи палочкой. И убери руку.       Ламия кивнула и улыбнулась, решая попробовать снова.       К концу занятия лишь немногим удалось исполнить заклинание. Среди немногих были Том, Кевин Селливан и Престон Эйвери. Но даже так у двух последних перья взлетели лишь на несколько секунд, а затем упали обратно на стол.       Фран проснулся под конец занятия и почти сразу был атакован рассказом Ламии о том, как Том с первого раза смог правильно исполнить заклинание.       — Как ты вообще не проснулся? Такой шум стоял! — возмущалась Ламия, когда они втроём пробирались через толпу других учеников.       — Не знаю, но я хотя бы чуть-чуть поспал, — произнес он с легким оттенком усталости и остановился возле окна, выходящего в сторону Гремучей ивы и Запретного леса. Возле окна было поменьше народа, и Том с Ламией остановились рядом с Франом.       За окном шёл сильный дождь, небо было пасмурным, но где-то вдали виднелся едва заметный луч солнечного света, однако он был так далеко и немного терялся среди серости, что казалось, скоро пропадёт, поглощенный этими темно-серыми облаками.       — В любом случае, у меня сейчас Защита от Тёмных искусств, поэтому здесь мы с вами расстаёмся, — произнёс Фран, наблюдая за постепенно уменьшающейся толпой.       — А у меня сейчас Трансфигурация! — возмутилась Ламия. — Мне нужно спуститься на первый этаж, только чтобы посидеть на одном занятии, а потом пойти на Зельеварение! Хожу то вниз, то вверх, у меня от всего этого ноги заболят!       — Зато ты больше не так сильно боишься лестниц, как раньше, — улыбнулся Фран. — Это тебе не спальня на первом этаже, которую сделали только ради твоего благополучия, Ламия.       — У меня сейчас тоже Трансфигурация, — наконец внёс своё слово Том.       — Отлично! — обрадовалась Ламия. — Можем снова сесть вместе, что думаешь?       — А как же Луиза? — поинтересовался Фран.       — Она всегда спит на Трансфигурации. Говорит, что Дамблдор скучный и слушать его не имеет смысла, — пожала она плечами и добавила: — Совсем как ты сегодня, Фран.       — Я не считаю мисс Боромео скучной. И кстати, если вы не хотите опоздать, вам лучше уже идти. Всё-таки спускаться с четвёртого этажа — небыстрое дело.       Поговорив ещё немного, Том и Ламия отправились дальше по коридорам четвертого этажа Хогвартса, чтобы выйти к лестницам, которые должны были привести их к заданной точке — кабинету Трансфигурации.       Но, оказавшись на первом этаже, им нужно было пройти мимо внутреннего дворика, а времени было мало: вот-вот должно было начаться занятие. Однако Том остановился на месте, увидев посреди пустого, омываемого дождем дворика ту самую девочку с урока Чар, имени которой он не знал.       Она стояла посреди двора, подняв голову и смотря на небо. Её немного мокрые каштановые волосы завились на концах от влажности. Казалось, будто она не замечала никого и ничего вокруг. Единственный вопрос, который возник в голове Тома, был: «Всё ли с ней хорошо?» Он не беспокоился о ней, однако сцена была странной — такой же странной, как и сама эта девочка.       — Это Ванесса Гарсия, — произнесла Ламия, стоя рядом с Томом. Видимо, она подумала, что он хочет узнать имя когтевранки. — Она немного странная, но в целом дружелюбная.       — Ясно, — коротко произнёс Том, собираясь идти дальше, однако Ламия решила позвать однокурсницу.       — Ванесса! — окликнула она, и та обернулась. — Скоро Трансфигурация, ты не опоздаешь?       — Нет, — крикнула та в ответ и осталась стоять на месте.       «Точно странная», — подумал Том, так как Ванесса осталась стоять на месте, возвращая взгляд к пасмурному небу.       — Ладно, пойдем, — вздохнула Ламия, призывая Тома идти дальше.

***

      На Трансфигурацию Том и Ламия успели вовремя, однако в дверном проеме им пришлось столкнуться с Луизой, которая ждала Ламию с недовольным выражением лица. И как только Ламия приблизилась к Барнс, та начала возмущённо что-то говорить. Том же решил, что лучше он сядет за парту, чем будет слушать спор, который не имеет к нему никакого отношения. Присев, он решил осмотреть кабинет. Класс Трансфигурации представлял собой большое помещение с партами, расставленными в три ряда. В конце стоял учительский стол, рядом с ним — две доски и большой глобус. За учительским столом никого не было.        «Видимо, опаздывает», — подумал Том и услышал чей-то кашель со стороны двери.       — Извините, юные леди. Думаю, вам стоить сесть на свои места, а не ссориться в дверном проеме. — Это был профессор Дамблдор, который появился вовремя и не опоздал. Луиза сразу успокоилась и села за парту вместе с неизвестным Тому мальчишкой-когтевранцем. Ламия же присела рядом с Томом и вздохнула, поправляя мантию и кинув быстрый, но немного печальный взгляд в сторону Луизы. Тому лишь на секунду стало интересно, что произошло, но спрашивать не хотелось.       — Что ж, на прошлом занятии я просил вас выучить Закон Трансфигурации Гэмпа и пять его исключений. — Дамблдор сложил руки за спиной и оглядел класс. — Кто хочет рассказать мне, что из себя представляет этот закон?       Воцарилась тишина, никто не поднимал руку: либо боялись, либо не выучили и не хотели отвечать. Однако Том всё выучил и был готов ответить, если бы не Ламия, которая успела поднять руку раньше него.       — Да, мисс Эстре? — кивнул Дамбодор, и Том почувствовал, как взгляд профессора сначала пал на него, а только потом на саму Ламию, которая встала с места и начала отвечать с легким волнением в голосе.       — Закон Трансфигурации Гэмпа заключается в том, что можно создать всё из ничего. Но он имеет пять исключений, первое из которых — это то, что из ничего нельзя создать еду, а также деньги и...       — Достаточно, спасибо, мисс Эстре. — Дамблдор слегка улыбнулся, прервав Ламию, от чего та даже вздрогнула, после чего кивнула и села. — Кто-нибудь скажет ещё три исключения, которые не назвала мисс Эстре? — Снова воцарилась тишина, и Том поднял руку, которую тут же заметил Дамблдор.       — Да, мистер Реддл?       Том встал и начал спокойным ровным голосом:       — Предметы, не бывшие когда-то человеком, подверженным заклятию, ни в человека, ни в какое бы то ни было разумное существо превратить невозможно. Также предмет нельзя превратить в артефакт, обладающий магической силой, можно лишь совершить внешнюю трансфигурацию, но полная никогда не будет осуществлена. — Том на секунду остановился, почувствовав на себе взгляды однокурсников, в основном слизеринцев, и одновременно с этим испытав удовлетворение.       — Можно ли омолодить себя с помощью трансфигурации? — спросил Дамблдор, внимательно глядя на Тома, как будто изучал его и его поведение.       — Нет. Время совершенно не поддаётся преобразованию. И повлиять на свой организм, изменив какие-то внутренние процессы, тоже нельзя. Всё это лежит за гранью трансфигурации и ей не подвластно, — последнее предложение Том процитировал, так как именно это было написано в учебнике, который он прочитал ещё на первом занятии.       — Очень хорошо, — ответил Дамблдор, помолчав пару секунд, а затем кивнул, чтобы Том сел. — Насколько понимаю, остальные не стали утруждать себя попытками выучить закон? — спросил профессор у учеников, но никто ничего не ответил, даже когтевранцы.       — Что ж, тогда приступим к практике и изучению одного интересного заклинания, приготовьте палочки.       Том заметил, как воодушевилась Ламия: она, услышав слово «практика», сразу встрепенулась и будто стала ещё внимательнее, чем была раньше. Том про себя хмыкнул, кладя палочку на стол.       Дамблдор взмахнул палочкой, и у всех на столах появились спички:       — Сегодня мы с вами научимся превращать...       — Извините за опоздание, — перебила профессора вошедшая и промокшая под дождём Ванесса Гарсия. Все в классе обернулись и удивленно уставились на неё. Ванесса же спокойно смотрела на профессора, который пару секунд молчал, будто пытаясь понять что происходит.       — Мисс Гарсия, почему Вы опоздали? — спросил профессор.       — Я засмотрелась на дождь. Больше такого не повторится. Могу я сесть? — спросила когтевранка, на что Дамболдор вздохнул, а затем, быстро ткнув в Ванессу палочкой, ответил:       — Присаживайтесь.       Том мимолетно окинул взглядом присаживающуюся Ванессу, видя, что вся её одежда и волосы высохли. Он попытался понять, что это за заклинание, ведь Дамблдор даже слова не произнес.       — Вау, это чары горячего воздуха, — пробормотала Ламия. — Помню, как бабушка сушила ими мои вещи, когда я играла в снегу и промокала до нитки! — улыбнулась она и посмотрела на Тома.       — Ясно, — ответил он коротко, хотя и получил ответ на свой вопрос, даже не произнося его.       — Так, надеюсь, теперь все готовы внимательно смотреть и слушать. Сегодня я научу вас превращать одно в...       — Профессор Дамблдор, — снова послышался голос со стороны двери, и все обернулись, а профессор вздохнул.       В дверном проёме стояла профессор Вилкост, выглядела она не так, как обычно: учащенное дыхание, выбившиеся пряди из высокого пучка седых волос и едва заметное волнение в глазах.       — Да, профессор Вилкост? — спросил Дамблдор.       — Могу я забрать с вашего занятия мисс Эстре? — спросила она, и Том заметил, как Ламия вздрогнула.       — Конечно, — кивнул Дамблдор.       На лице Ламии мелькнуло волнение, она медленно собрала свои вещи, а затем встала и пошла к выходу из класса. Профессор Вилкост аккуратно положила руку на спину девочки, подталкивая её идти быстрее.       После этого урок продолжился дальше и больше никто не мешал профессору Дамблдору объяснять тему.       Под конец в классе смогли выполнить задание профессора, превратив спичку в иглу, только четверо. Среди четверых первым выполнил задание Том, полностью превратив спичку в иглу, затем Ванесса, которая превратила спичку в иглу чуть больше чем на половину, после неё примерно в одно и то же время Натаниэль и Престон превратили спички на одну треть в иголки и были этим не особо довольны. У остальных успехов не было, хотя профессор Дамблдор был приятно удивлен.       Как только занятие закончилось, все поспешили выйти из класса, так как наступило время обеда. Том тоже собирался выйти, но его остановил профессор Дамблдор:       — Я хочу с тобой поговорить, Том, задержись немного.              Том был немного удивлен и сначала хотел уйти, но передумал.       — Да, сэр, — ответил он, подойдя к столу профессора. — О чём вы хотите поговорить?       — Хочу узнать, как ты себя чувствуешь. Как тебе факультет? — спросил Дамблдор, сложив ладони в замок.       — Всё отлично, сэр, — ответил Том коротко, и Дамблдор немного ему улыбнулся.       — Да? Меня это радует. Знаю, на Слизерине много резких детей, поэтому я волновался, что ты мог почувствовать себя некомфортно или они могли обидеть тебя, — сказал Дамблдор, но Том ничего не ответил. Хоть он хотел спросить о том, могут ли его родители оказаться волшебниками, решил не поднимать эту тему. Возможно, Том боялся, что профессор Дамблдор подтвердит слова слизеринцев о том, что он грязнокровка, а может, просто не хотел, чтобы Дамблдор думал, будто Том из-за этого беспокоится. — К слову, я рад, что ты подружился с мисс Эстре и её братом, как они тебе?       — Ламия болтает без умолку, — ответил Том, не став упоминать Франа. — Порой раздражает.       — В нашу первую встречи ты тоже только и делал что болтал, — усмехнулся Дамблдор. — Хотя, сейчас я вижу, что ты решил вести себя иначе.       Том лишь коротко кивнул, решив не упоминать, что он просто понял, что больше не может использовать свою магию против тех, кто ему не нравится.       — И я рад, что ты больше не воруешь и не мстишь окружающим, — добавил Дамблдор тихим и немного холодным голосом, от чего Том вздрогнул.       — Да, сэр, — ответил он. — Я могу идти?       — Ступай, — кивнул Дамблдор, и Том поспешил на выход из класса, не попрощавшись с профессором.

***

      Весь оставшийся день, начиная с обеда, Том провёл без Ламии и Франа. На обеде он сидел один, полностью погруженный в свои мысли, и лишь на несколько минут отвлекся на то, чтобы поискать близнецов взглядом, но их нигде не было. Конечно, поначалу Том думал, что, возможно, Ламия все ещё где-то с Галатеей Вилкост. Но что насчёт Франа? Хм. С одной стороны, Фран в целом вёл себя странно из-за бессонницы и кошмаров, поэтому, возможно, он где-то отдыхал. Хотя с чего Том вообще должен беспокоиться о том, что близнецы не пришли на обед? Это было их дело, и если они сочтут нужным, то придут к Тому сами и расскажут о том, почему их не было.       После обеда, когда он проходил мимо пуффендуйцев, краем уха услышал о том, что с Франом что-то случилось на Защите от Тёмных искусств, и сейчас он находился в больничном крыле. Том был ошарашен, не понимая, что могло произойти, и по началу лишь мимолетно думал, что, возможно, ему стоит пойти и навестить Франа. Однако решил всё-таки этого не делать, думая, что так или иначе встретит Ламию, которая всё ему расскажет. Он был уверен, что та находилась с Франом. И в целом был прав, но до самого последнего занятия Ламии нигде не было, и даже Луиза ходила по коридорам без неё.       Последнее занятие пролетело незаметно. Том стоял перед большим залом, где на данный момент проходил ужин. Его мысли метались от решения пойти на ужин и поесть к решению подняться на второй этаж в больничное крыло и навестить Ламию с Франом. Он стоял на месте некоторое время, прежде чем вздохнуть и направиться к лестнице. Том принял решение пойти в больничное крыло. И это решение было обусловлено не волнением, а, скорее, любопытством. К тому же, он не хотел есть, да и делать было нечего.       Войдя в больничное крыло, в котором Том ни разу не был, он окинул помещение быстрым взглядом. Это была большая слабо освещённая палата с огромными окнами и расставленными в ряды койками по обе стороны от входа. Также с левой и правой сторон от двери, ведущей в палату, стояли два шкафа с различным оборудованием и некими лекарственными снадобьями. В палате стояла тишина, иногда разбавляемая раскатами грома за окном. На одной из койек лежал Фран, а рядом с ним на краю сидела Ламия, которая выглядела на удивление спокойно. Хотя, по мере приближения к ним, Том заметил, что её глаза немного опухли, будто она совсем недавно закончила плакать. Как только он оказался рядом, то увидел что Фран спит, а его руки и ноги привязаны к койке. Картина была странной.       — Что произошло? — тихо спросил Том, будто боялся разбудить спящего Франческо, однако Ламия всё равно вздрогнула от его голоса и резко обернулась.       — Что ты тут делаешь? — спросила она без шёпота и шмыгнула носом, посмотрев на Тома своими то ли карими, то ли зелеными глазами.       — Вас нигде не было после Трансфигурации, и я услышал, что Фран здесь, — ответил Том и снова посмотрел на Франа, пытаясь понять, что с ним не так, но никаких внешних факторов, указывающих на болезнь или повреждения, не нашёл. — Так что произошло?       — Не знаю, — пробормотала Ламия и посмотрела на брата, взяв его руку в свою. — Когда профессор Вилкост забрала меня, она сказала, что у Франа случился припадок, — тихо начала она и прикусила губу. — Спросила, было ли с ним такое раньше, и попросила меня помочь успокоить его, так как он никого не слушал и ни на что не обращал внимания. Но я никогда не видела, чтобы с ним такое происходило, и не знала, что делать.       — Зачем его привязали? — спросил Том, указав на веревки.       — Он всё время кричал про льва, пытался куда-то убежать, говорил, что в Запретном лесу кому-то нужна помощь, — вздохнула Ламия и убрала с лица брата выбившиеся пряди волос. — Ему дали усыпляющее зелье, но он до сих пор не проснулся. — Голос Ламии оборвался, будто она вот-вот заплачет.       Том молча наблюдал, не зная, что сказать. Он не умел поддерживать людей или говорить им ободряющие слова, однако понимал, что то, что произошло с Франом, было странным. Хотя, чувства жалости или сочувствия тоже не появлялось. Он витал в облаках между разными мыслями и в моменте, подумав о том, что стоит попытаться притвориться "хорошим" другом, сам от себя не ожидая, положил на плечо Ламии руку, заставляя её посмотреть на себя:       — Я думаю, всё будет хорошо и Франу станет лучше. — Самые простые и обыденные слова поддержки сами покинули его губы, и Том хотел убрать руку, но не успел. Ламия тут же его обняла, а он лишь удивленно захлопал глазами.       — Спасибо, Том, — тихо прошептала она чуть радостным голосом, и Том ожидал, что Ламия отстранится, но она продолжила его обнимать. Ему стало неловко, он аккуратно опустил руки. Его никто никогда не обнимал. Том чувствовал себя странно. Спустя какое-то время он попытался мягко оттолкнуть её от себя, однако Ламия не поддалась, и Том пожалел, что решил попытаться поддержать её.       — Так! А вы что тут делаете? — послышался взволнованный голос медсестры. Ламия тут же отлипла от Тома. Он обернулся и почти сразу заметил, что что-то было не так. Выражение лица и телодвижения медсестры показывали, что он была напугана. — Вы разве не слышали? После ужина все расходятся по гостиным и не выходят за пределы без своих деканов!       Том и Ламия переглянулись и тут же встали.       — Но, мадам, — попыталась начать разговор Ламия, однако её тут же прервали:       — А ну! Всё, быстро по своим гостиным!       Она силой вытолкала Ламию и Тома за пределы больничного крыла и закрыла за ними дверь.       — Что происходит?! — тихо возмутилась Ламия.       — Понятия не имею, — пробормотал Том, отходя от двери.       — Мне сказали, что я смогу побыть с Франом и после ужина! — Ламия скрестила руки на груди, а Том услышал голоса и шаги. Он схватил Ламию за руку и спрятался за ближайшей стеной.       Он успел понять, что, скорее всего, на ужине всех отправили по гостиным и сейчас ходить по Хогвартсу было строго запрещено. Если их поймают, то накажут.       — Помогайте, профессор Слизнорт! Хватит просто идти и мешать! — Сначала послышались голоса, а затем со стороны лестницы появились пять силуэтов, в которых Том отчетливо разглядел Дамблдора, профессора Гарберта Бири, профессора Слизнорта, профессора Вилкост и директора Диппета. Они тащили что-то в руках, и медсестра стала поспешно открывать им дверь:       — Давайте, заносите, — говорила она.       — Что деканы делают здесь? — тихо спросила Ламия, и Том махнул рукой, чтобы она замолчала. Профессора скрылись за дверью. Том, взяв Ламию под руку, тихо пробрался к палате, прислушиваясь к разговору.       — Что нам делать, директор? Как мы это объясним родителям мальчишек?! — послышался взволнованный голос Слизнорта, а также шаги расхаживающего взад-вперед Дамблдора.       — Нам нужно понять, кто мог это сделать, — послышался строгий голос Галатеи Вилкост, а затем и профессора Дамблдора:       — Это был не человек, видно по ранам. — Его голос был задумчивым, и Том слегка приоткрыл дверь, пытаясь разглядеть, что происходит. Профессора и директор столпились вокруг койки, находящейся недалеко от койки Франа, однако за спиной директора ничего не было видно.       — Думаю, стоит отправить сову его родителям и отцу Франческо Эстре, мы не можем оставить их в неведении о том, что происходит с их детьми, — сказал Армандо Диппет и отошел от койки, открывая Тому обзор.       Его глаза расширились от удивления и шока: на койке лежал Киллиан Селеван, один из тройняшек, что учились на Пуффендуе и о которых мимолетно рассказывал Фран. На его лице была огромная рана от когтей, рассекающая наискось левую часть, вместо левого глаза было кровавое пятно, а одежда на правой руке и ногах была почти что разорвана в клочья и испачкана кровью. Том отшатнулся от двери, аккуратно закрыв её.       — Что там? — спросила Ламия тихим и настороженным голосом.       — Нам нужно идти, — сказал Том, проскользнул мимо Эстре и быстрым шагом направился к лестнице, не оглядываясь и не проверяя, идет за ним Ламия или нет.       Он понимал — там было то, что им нельзя было видеть.