Амулет для шамана

Хёнджин и Минхо прогуливаются по ночному лесу, провожаемые привычными взглядами глазных яблок. Дух держит ладонь шамана в своей, их пальцы бережно переплетены — столь невинно и легко, однако, в этом простом жесте замуровано слишком много несказанных слов. Из-за страха быть непризнанным, страха потерять, облажаться. Минхо боится открывать свою тысячелетнюю душу, а Хван преподносит свою на ладони, словно жертву самому величественному богу. Открытость человека с самого первого знакомство поражала Минхо. Никогда раньше он не встречал кого-то столь доброго. За их уже довольно долгий союз, Ли понял одно — Хёнджин умеет любить. Он из кожи вон вылезет, лишь бы на тонких губах Минхо заиграла улыбка. Шаман умеет отдавать себя целиком, кажется полностью посвящая всё своё существование этой стороне. Посвящая себя Минхо. В светлых глазах всегда играет мягкий огонь, подражая пламени в груди, зеркаля его движения. Пламя, которое подарил ему Минхо. Пламя, которое уже давно горит исключительно для своего создателя. Тотем племени Хвана слишком ярко выражается в нём — в опасной преданности волчьего взгляда. Минхо боится называть это любовью, ведь давно забыл, как она чувствуется. Однако потребность всегда быть рядом с младшим, потакать каждой его прихоти, творить для него чудеса, оберегать от всего, что только встанет у них на пути, твердит об обратном. Мелкие духи шепчут на языке Вселенной: «любовь». Сжимая руку Хёнджина в своей, Минхо почти чувствует невидимые нити на его запястьях, которые привязывают его к шаману — ощущаются кандалами, слишком ему полюбившимися. Он бы продал всё, чтобы вновь ощутить вкус Хвановской души. Возможно, когда-нибудь, преданный Хёнджин позволит ему поглотить её, целиком и полностью отдаваясь во власть высшего существа. Минхо не смеет о таком мечтать. Отдать свою душу на поглощение духу является безоговорочным, совершенно неоспоримым признанием. Самым чистым. Самым сладким. Ли укладывает голову на колени младшему, доверчиво подставляясь под тонкие руки, которые тут же начинают пальцами аккуратно перебирать пряди его волос. Он почти мурлычет. Хёнджин улыбается себе, поднимая взгляд вверх. Поляна, на которой они устроились после долгого дня, открывает прекрасный вид на небо. Оно на этой стороне кажется таким же, как и на материальной — иссиня черное, так сильно напоминающее шерсть Минхо, усыпанное звездной пылью. Вот только не все созвездия знакомые, некоторые совсем древние, умершие и давно потухшие в небе у людей. Хван любуется, пытаясь запомнить новое расположение звёзд. Ли, в свою очередь, отмечает то, как белое свечение звёзд аккуратно очерчивает скулы младшего. Биолюминесценция леса играет оттенками синего и фиолетового на бледной коже шамана. Как же сильно он подходит этой стороне. Слишком совершенный, почти нереальный. Хёнджин, чувствуя пристальный взгляд на себе, слегка смущается, смотрит вниз, встречаясь с поблескивающим в темноте изумрудом. — Ты чего смотришь? — Тихо спрашивает Хван, наблюдая, как мягкая улыбка покрывает губы духа. — Ничего, — отвечает Минхо в тон шаману, — просто смотрю. Хёнджин закатывает глаза, цокает недовольно, однако взгляд не отводит. Всматривается в плавающий лес в глазах Ли. Смотрит пристально, выискивает что-то только ему понятное, а Минхо позволяет. Позволяет смотреть, позволяет искать, помогает найти. Он опускает все свои возведенные стены, стирая камень в порошок. Вручает Хёнджину ключ, открывая перед ним тысячеликие двери. Показывает самые потайные и темные уголки. Раскрывается, выворачивает себя наизнанку. Хван моргает, не в силах принять столько всего сразу. Мягкая душа ламы сжимается слегка от количества тьмы. Разум ничуть не пугается. — Почему ты так смерть любишь? — Спрашивает Хёнджин. Вопрос заставляет Минхо слегка удивиться. — С чего ты это взял? — Вопросом на вопросом отвечает Ли. Их голоса тихие на фоне звуков леса. Где-то вдалеке стрекочет дух. — В глазах твоих вижу, — пожимает плечами Хван, в очередной раз проводя рукой по волосам старшего. — Не в ту сторону глаз глядишь, мой милый, — усмехается Минхо. Пламя в груди пропускает пульсацию, а затем загорается сильнее от нового обращения. Кажется, Ли даже не отражает, как именно назвал юного шамана. — В другую сторону я и не заглядываю, — фыркает Хёнджин в ответ, — хватит с меня и одной стороны твоих глаз. — Хочешь покажу, что на самом деле видят мои глаза? Предложение буквально громом разлетается над ними. Хвану боязно. Его страшит, что именно он может увидеть. Сможет ли его разум в принципе воспринять мировоззрение духа? Язык даёт ответ на автомате, подчиняясь каким-то слишком глубоким импульсам, исходящим, кажется, из самого нутра шамана. — Хочу, — тихо, но уверенно. Минхо медлит лишь мгновение, перед тем, как подняться с чужих колен. Он садится напротив, склоняется ближе к Хёнджину. — Хорошо, — тихо, словно шелест листвы, — смотри. Хёнджин всматривается в чужие глаза. Сначала ничего происходит. Он покорно ждёт, но когда даже после довольно долгого времени ничего не меняется, юный шаман начинает раздражаться. Хван думает, что дух просто-напросто издевается над ним, и хочет уже отодвинуться, но Минхо аккуратно накрывает его плечо ладонью. Немая просьба оставаться на месте. — Открой свою душу, Джинни, — мягкий голос звучит по-кошачьи сладко, заставляя расслабиться, — впусти древнюю магию. Хван мысленно настраивается, почти начиная медитировать. Самое малое движение зелени в чужих глазах привлекает внимание. В периферии зрения Хёнджин замечает лёгкую ухмылку на тонких губах. А изумруд в глазных яблоках напротив всё продолжает двигаться. Он плавится, плывёт, растворяется, приобретая всё более чёткие черты. А Хван уже не видит ничего, кроме этих глаз. В них прорастают деревья с пышными кронами, однако, Хёнджин никогда в жизни не видел таких деревьев. Они странные, немного искажённые, но почему-то безумно родные. Они затрагивают что-то там внутри Хвана, дотрагиваясь до нежной души ламы. До молодого шамана не сразу доходит, что это не его чувства — это то, что испытывает сам Минхо. Глаза меняют цвет, превращаясь в другой драгоценный камень — янтарь. Он горит огнём, и Хёнджин видит пустошь и великую силу, неподвластную никому. Эта сила живёт внутри Ли, согревая и защищая его душу, само его существование. Эта сила способна приносить разрушение и отчаяние, она любит это, она гордится этим. Это есть Ли Минхо. Однако она способна и сотворять. Всё в этом мире двояко. Даже у самой старой монеты есть две стороны. Янтарь превращается в оникс. Чернота заполняет глазную радужку. Тьма, мрак и сама Смерть. Вот она — та, о которой и говорил Хёнджин. Но он не пугается, точнее, она не пугает его. Наоборот, ощущается слишком близко, слишком красиво. Слишком любимо. Хван не уверен, если это всё ещё говорят чувства Минхо или его собственные. Он тянется вперёд, тянется самой душой, желая дотронуться, желая почувствовать нечто божественное, неподвластное разуму. Его одёргивает рука, некрепко, но уверенно, сжимающая его плечо. Он приходит в себя. Голову немного кружит. — Ты в порядке? — Тихо спрашивает Ли, поглаживая шамана по голове, слегка задевая волчьи уши. Хёнджин моргает пару раз, прогоняя наваждение. — Да, всё нормально, — отвечает, поднимая взгляд. Минхо смотрит на него с такими заботой и волнением, что пламенное сердце в груди сжимается. Хёнджину хочется поцеловать его, что он и делает. Поддаётся вперёд, нежно прикасаясь к тонким губам, чувствуя их теплоту. Ли немного удивляется, но практически сразу отвечает, обнимая, притягивая к себе, заставляя забраться на колени. Хван отстраняется на мгновение, смотрит в чужие омуты, которые светятся привычным лесом. Длинные пальцы аккуратно проводят под кошачьими глазами. — У тебя в глазах вся вселенная живёт, — тихо, почти шёпотом говорит Хван. Минхо усмехается, опуская ладони на тонкую талию младшего. Слегка сжимает. — И что, познакомился со всеми? Хёнджин мягко смеётся под взглядом существа. — Да, — кивает, — даже Смерть, и та, признала меня. Минхо вдруг становится до жути серьёзным. — Всё, что внутри меня, весь я, принадлежит тебе. Хёнджин моргает, пока сознание прорабатывает сказанное. Пламя внутри загорается с новой силой. Он улыбается — широко и безумно искренне. — Все мои звёзды твои. Ведь все звёзды, так или иначе, принадлежат богам. Что-то мелькает в кошачьих глазах. Слишком быстро, чтобы определить, но что-то очень похожее на собственничество. Это подтверждается резким, довольно грубым, заявляющим права поцелуем. Хёнджин не против. Он целует в ответ с таким же отчаянием и желанием. Пламенное сердце опаляет грудную клетку, разгоняя горячий ветер по венам. Хван чувствует, как горит изнутри. Он цепляется за плечи старшего, вплетая тонкие длинные пальцы в чёрные волосы, слегка оттягивая. Минхо мурчит котом в поцелуй. Пальцы духа фантомами пробираются под тунику младшего. Аккуратно, совсем невесомо оглаживают бока, чувствуя рёбра и то, как чужая кожа покрывается мурашками в ответ на его прикосновения. Ладони продолжают исследовать молодое тело, перебираясь на грудь, обжигаясь совсем слегка. Минхо не отдёргивает ладони, когда чувствует, как внутреннее пламя шамана тянется к нему через кожу, отзываясь на прикосновения того, кто даровал ему жизнь. Само существо Хёнджина тянется к Ли. Так доверчиво, так открыто, что то самое, казалось бы, уже давно мёртвое внутри духа пробуждается. Внутренний зверь сонно моргает, заинтересовано склоняя голову в бок. Навостряет уши, принюхивается к новым ощущениям, решает что-то для себя, а потом, на удивление Минхо, начинает ластиться к душе Хвана, пригреваясь рядом, охраняя. Ли мысленно улыбается, утыкаясь носом в чужую тонкую шею. Вдыхает запах Хёнджина. За немалое количество времени, проведённого на этой стороне, естественный запах шамана поменялся. Он перестал пахнуть людьми и сгоревшими травами. Теперь от него веет ароматами этой стороны: свежим запахом ели и коры, сладким духом земляники, которую младший так любит есть. Хёнджин пахнет лесом, пахнет Минхо. Это по-особенному греет душу Ли. Он проводит носом вверх по шее, целует за ухом, чувствуя, как младший плавится в его руках. Хёнджин слегка царапает духа через свободную рубаху, прикрывает глаза в удовольствии. Минхо ухмыляется, а Хван чувствует это кожей. Закатывает глаза и толкает духа в грудь, заставляя того, опуститься на траву. Хёнджин нависает сверху, самодовольно улыбаясь. Амулеты на груди приятно звенят. Самый большой из них — подарок Минхо — почти что дотрагивается до груди своего изначального хозяина. В кошачьих глазах читается азарт и ещё что-то более глубокое, более чувственное. Минхо аккуратно тянется к лицу Хвана, оглаживает скулу, проводит пальцами через пшеничные пряди, убирая их назад. — Я хочу тебя, Джинни, — тихое признание слетает с тонких губ, заставляя щёки Хёнджина залиться краской, — духовно и физически. — Ли приподнимается, чтобы мягко чмокнуть в губы. — Но я хочу сделать это правильно, на твоей стороне. Хёнджин хмурится слегка. — Это и есть моя сторона, хён. Минхо улыбается, умиляется, качает головой. — Ты не понял, мой милый, я хочу сделать тебя своим, но я хочу, чтобы ты полностью чувствовал это, чувствовал меня. Кажется, смущению Хёнджина нет предела. Однако желание слиться с духом пересиливает всевозможные когнитивные процессы в его разуме. Он целует Ли, а затем кивает. Минхо вновь улыбается, прижимая Хвана к себе, надавливает на его затылок, чтобы вновь слиться с ним губами. Шаман прикрывает глаза, полностью отдаваясь ощущению. Он чувствует движение воздуха вокруг себя, словно рябь. Действительность отслаивается, Хван чувствует себя более приземлённо, менее легко. Это привычное ощущение для человеческой стороны. Хёнджин открывает глаза, разрывая поцелуй, чтобы удостовериться, что вокруг нет больше волшебно светящегося леса — лишь привычные тёмные стволы. Небо над головой пестрит знакомыми созвездиями. Внутри Хёнджина маленьким огоньком загорается разочарование, однако, Минхо быстро отвлекает его от мрачных мыслей. Он вновь вовлекает его в поцелуй, слизывая все отрицательные чувства с чужих уст. Ловкие пальцы духа поддевают рубашку шамана, тянут вверх за собой через голову, раздевая младшего. Хёнджин ёжится, когда чувствует прохладный ночной воздух на своей обнажённой коже. — Холодно? — Шепчет Минхо на ухо, чувствуя, как Хван кивает. Ли мягко целует за ухом, а затем наклоняется, целуя ровно в середину груди. Хёнджин чувствует, как внутри него загорается что-то безумно тёплое, очень похожее на родное пламя, однако, он знает, что это далеко не так. Минхо просто колдует, чтобы человеку было тепло. Хёнджин мысленно благодарит духа. Ли, несомненно, слышит чужие мысли, ведь понимающе улыбается. Кончики пальцев Минхо соскальзывают с тонких плеч шамана, аккуратно обнимают за талию и переворачивают младшего, заставляя опуститься спиной на траву, нависая сверху. Хёнджин смотрит в тёмные глаза напротив, улавливая приглушённый зелёный блеск. Руки сами по себе тянутся к подолу рубашки духа, но не успевают ничего сделать — Минхо опережает, сам избавляя себя от столь ненужной в данный момент одежды. Они прижимаются друг к другу, целуясь. Хёнджина слегка потряхивает от избытка нахлынувших на него чувств, ведь всё, что происходит сейчас является настолько правильным и нужным, что он готов волком выть, лишь бы пальцы Минхо продолжали столь нежно и аккуратно поглаживать его, а горячие губы целовать столь самозабвенно, слишком будоражаще, чересчур материально, спускаясь всё ниже. Когда губы духа добираются до кромки штанов, а юркий, определённо кошачий язык одним резким движением облизывает внизу живота, Хёнджин слегка выгибается, подставляясь под прикосновения. Ли всеми силами игнорирует твёрдое возбуждение младшего, которое дотрагивается до его шеи при движении. Он не хочет спешить, не хочет пугать. Слишком сильно боится навредить. Он приподнимается, смотря на младшего сверху вниз, вбирая в себя то, как светлые волосы выделяются на темной траве и мху. Хёнджин, словно сошедшее с небес божество, которому сам Минхо готов служить и подчиняться беспрекословно. — Я видел сны саламандры, — вдруг вырывается у духа. Тихий голос доносится до Хёнджина, привлекая внимание, заставляя распахнуть до этого прикрытые глаза. — Они предсказывают будущее. Так вот, они показали мне тебя. Ты — моё будущее, Джинни. Хван моргает пару раз, прокручивая сказанное у себя в голове, а когда до него доходит суть — эдакое признание — улыбка покрывает пухлые губы. Он чувствует слишком щемящую нежность к духу, обвивает его шею руками и тянет на себя, целуя страстно и сильно. Хван чувствует язык духа на своих губах, впускает его. Пальцы Хёнджина сами цепляются за кромку штанов Минхо, тянут вниз. Желание заполняет его тело и дурманит разум. Горит внизу живота и отдаётся приятными пульсациями в паху. Хочется большего, хочется ощутить духа целиком и полностью. Его бунтарство приостанавливает сам Ли. Он отстраняется, заглядывая младшему в глаза, накрывая его руку своей ладонью, держа на месте и не позволяя полностью избавить себя от штанов. — Джинни, не спеши так, — тихо говорит Минхо. Голос его низкий, слегка хрипловатый. Хёнджин читает в нём то, как сильно Ли сдерживается, чтобы дать Хвану право на выбор, право отступить в последний момент, понять, что он не обязан что-либо делать прямо сейчас. Хёнджин на это лишь лукаво улыбается, совсем по-лисьи. Его рука высвобождается из-под ладони Минхо, скользит по мягкой материи штанов, останавливаясь прямо на паху старшего. Медлит буквально секунду перед тем, как накрыть чужое явное возбуждение. Из уст Ли вырывается рваный выдох. Он прикрывает глаза, а потом вновь открывает их. Они горят зелёным пламенем. — Не волнуйся, хён, — шепчет Хван, — я хочу этого настолько же сильно. Шаман не помнит в какой момент растерял всё своё смущения, однако, останавливаться и задумываться над этим он точно не собирается. Минхо усмехается, а затем вновь целует его — жадно, слегка грубо. Пальцы духа подныривают под кромку штанов младшего, одним движением стягивая их с тонких ног, оставляя Хёнджина полностью обнажённым и открытым перед ним. Он любуется тем, как мягкий румянец всё же поднимается по высоким скулам Хвана; смотрит на то, как юноша, с непривычки и по инерции пытается свести ноги вместе, однако, сам Ли не позволяет ему этого сделает. Он накрывает одно острое колено ладонью, сдерживая от движений. Мягко поглаживает бледную кожу. Он читает в глазах Хвана естественное волнение, когда сам снимает с себя последний предмет одежды, представая перед человеком. Хёнджин всеми силами пытается не смотреть на возбуждение старшего, и Минхо, чтобы не смущать бедного шамана ещё больше, сжаливается над ним, нависая над юным телом. В этот раз поцелуй получается медленным и мягким. Аккуратным. Дух чувствует мелкую дрожь младшего, поэтому принимается расцеловывать его шею и грудь, в попытке хоть немного успокоить нервы. Рука Минхо опускается на пах Хвана, окольцовывая пальцами его член, медленно начиная водить вверх-вниз. Хёнджин скулит, закусывая губу. У него голова идёт кругом от того, насколько сильно он хочет почувствовать Ли внутри себя. Слиться с ним воедино. Чтобы тело к телу, а душа к душе. — Минхо, — на выдохе зовёт он, больше не в силах терпеть сладкие издевательства старшего, — прошу тебя, пожалуйста… Он не договаривает, не пытается даже, однако, Ли и не просит, с первых слов понимая, о чём молит его человек. — Хорошо, мой милый, — тихо, в тон Хвану, отвечает дух. Он перестаёт движения рукой, заставляя Хёнджина захныкать и неосознанно вскинуть таз вверх, в поиске потерянного контакта. Это заставляет Минхо усмехнуться. Он подносит пальцы к пухлым губам, слегка искусанным самим Ли. Проводит подушечками по контуру, слегка раскрывая их, а затем легко скользит внутрь, чувствуя как горячий язык Хвана сам по себе очерчивает каждый палец. Кошачьи глаза блестят восторгом. Хёнджин не чувствует боли, как таковой, когда Минхо растягивает его. Он делает это предельно аккуратно и нежно, умудряясь доставлять только удовольствие. Но вот когда сам Ли толкается в него, Хвана прошибает волной острой боли. Он вскрикивает, цепляясь за плечи духа, впиваясь в его кожу ногтями. Минхо замирает, сходя с ума от приятной узости. Однако вскоре ему становится совсем не до своего удовольствия, ведь его мальчик хмурится, смаргивая подступившие к глазам слёзы. — Джинни, — зовёт его Минхо, но Хёнджин почти не реагирует, лишь напрягаясь сильнее, сжимая Ли внутри себя, делая больно уже им двоим. Дух шипит котом. — Джинни, милый мой, — вновь зовёт младшего, шепча ему на ухо, — тебе нужно расслабиться. — Я не могу, — хнычет Хван, а Минхо ловит скатывающуюся слезу губами. Он целует младшего в лоб, в щёки, пытаясь отвлечь от болезненных ощущений. Шепчет ему на ухо на древнем языке. Это, кажется, начинает работать, ведь младший действительно расслабляется, позволяя Минхо выдохнуть с облегчением. — Нам не нужно продолжать, если тебе настолько больно, — говорит Ли, с заботой глядя на парня под собой. Тот отрицательно качает головой, цепляется за плечи духа, как за спасательный круг, будто боясь потерять не только его, но и самого себя. Сам пытается насадиться на член старшего, лишь сильнее хмурясь. Минхо тут же останавливает его, беря ситуацию в свои руки. — Не надо, маленький, ты так сделаешь себе лишь больнее, — тихо предупреждает дух, оставляя очередной мягкий поцелуй на лбу человека, — я понял тебя. Минхо толкается на пробу, подмечая то, как Хван уже не хмурится при каждом движении. Он полностью расслабляется. Сердце в груди шамана бьётся так, что Ли слышит его отчётливо даже не напрягая слух. На пятом толчке, Хёнджин запрокидывает голову и тихо стонет. Его пробивает удовольствием от того, что Минхо с точностью попадает по комочку нервов внутри, заставляя невольно поддаваться навстречу толчкам. Ли обхватывает чужое бедро рукой, впиваясь пальцами в нежную кожу, позволяя своему животному на мгновение взять вверх. Хван мимолётно замечает, насколько сильно горят зелёные глаза, словно полыхают пламенем. В них отчётливо виден вертикальный зрачок. От грубых, размеренных и быстрых толчков Хёнджин оказывается на грани довольно быстро. Он выгибается в спине, зарываясь длинными пальцами в густые чёрные волосы духа, стонет протяжно и красиво, изливаясь самому себе на живот. Этого хватает, чтобы довести и самого Минхо. Он толкается последний раз в податливое тело и кончает с негромким рыком. Опускаясь на траву рядом с разморенным юным шаманом, он притягивает его близко к своей груди, позволяя светлой макушке поудобнее устроиться на своём плече. Минхо целует Хёнджина в лоб. Хван сильнее прижимается щекой к чужой обнажённой груди, чувствуя полное удовлетворение. Конечности слегка ноют, а мышцы приятно тянет. Его разум начинает заволакивать пелена усталости. Чтобы хоть немного отсрочить сон и задержаться в этом моменте подольше, он вслушивается, пытаясь распознать биение чужого сердца, но слышит только стрекотание кузнечиков, уханье сов и мягкий шелест. У Минхо лес живёт внутри, распространяясь и застилая всю его душу и сердце мхом и опавшей листвой. Деревья пускают корни там глубоко внутри, ведь знают что их хозяин всегда будет оберегать их. Тихий голос Ли врывается в сознание. Его пальцы вплетаются в пшеничные волосы Хёнджина. Минхо мягко поёт песни — потаённые, длинные, словно вышедшие из далёкого прошлого. Они окутывают Хёнджина своей магией и колдовством, убаюкивая, заставляя веки наполниться свинцом. Хван засыпает под замысловатое пение духа и шёпот леса внутри, чувствуя себя наиболее защищённым. Никто из них не замечает мелькнувшую тень вдали деревьев, спрятанную под покровом ночи.