Бетонный лес

      Я как обычно смотрел мультики со своей сестрой. За окном уже давно стемнело, а комнату освещали лишь яркие кадры из детского мультфильма. Мы хорошо проводили время, смеялись, что-то обсуждали с Олей. Самый обычный вечер. Было так спокойно, так тепло от домашнего уюта. Но в один момент всё поменялось.       Экран кинескопа резко погас, погружая комнату в кромешный мрак. Затем на экране начали медленно появляться помехи. Я хотел было окликнуть сестру, обернулся, но на месте её не оказалось. Темнота комнаты пожрала её, не оставив и намёка на то, что секунду назад здесь кто-то был кроме меня. Я вновь посмотрел на телевизор. Ящик с экраном всё ещё показывал белый шум, сопровождающийся характерным звуком. Но с каждой секундой он становился всё тише, а из помех стала вырисовываться картинка.       На экране была изображена заснеженная поляна. Чёрное небо занимало большую часть кадра, а из-за горизонта торчали острые пики заснеженных сухих деревьев. Шум из динамиков полностью стих, образовалась гробовая тишина.       Кадр сменился на ещё более жуткий. Теперь на нём красовалась поляна, полностью окружённая лесом. Из снега торчали десятки, сотни беспорядочно воткнутых деревянных крестов. Это было кладбище. Из-под кромки деревьев выглядывала яркая полная луна. Возможно она была бы ещё ярче, если бы не туман, окутавший небо.       Я не мог оторвать взгляд от экрана. Кадры парализовали моё тело и разум, я не мог сделать ничего, кроме как продолжать смотреть. Неожиданно изображение начало мерцать. Из динамиков стал слышен противный, прерывающийся в такт мерцаниям звук. Тело пронзил немыслимый ужас.       Картинка перестала мерцать, а на экране появилась Алиса.       С её растопыренных пальцев в чёрных перчатках капала кровь, а на шубе в районе правого плеча был окровавленный отпечаток ладони. Багровые капли висели то там, то сям, чётко давая представление того, откуда они появились. Но хуже всего было не это. Её маска была почти вся испачкана в красной субстанции, а пасть была распахнута в широкой, до ужаса безумной улыбке. По уголкам рта маленькой струйкой текла кровь, будто дополняя её животный оскал, передние клыки были окрашены в соответствующий оттенок. Её образ совершенно не был похож на милую девочку в маске, нет. Теперь это был хищный убийца, который только что зверски разделался со своей жертвой, растерзав её на части и обглодав кости. Она смотрела на меня своими безжизненными, нереалистично тёмными прорезями для глаз.       —  Эй, Антон! Хочешь увидеть, как я снимаю маску?       Она поднесла окровавленные ладони к голове, после чего схватилась руками за края маски. Послышался звук, от которого по всему телу прошла дрожь. Она просунула пальцы под образину в районе шеи. Словно сдирая с себя кожу, она медленно потянула её вверх. Звук рвущейся плоти заставил сердце упасть в пятки.       Я закрыл глаза, не в силах больше терпеть такого ужаса, вжался в спинку дивана, боясь хотя-бы слегка приоткрыть веки. Омерзительные звуки продолжали литься из динамиков. Я судорожно закрыл уши руками. Хотелось разрыдаться в истерике, вырвать себе уши и глаза, умереть на месте прямо здесь и сейчас. Но я мог лишь дрожать. Дрожать и молится про себя. Плотно закрытые руками глаза стали выводить ужасающие образы.       Звуки прекратились, оставив после себя лишь едва заметный белый шум. Я боялся пошевелиться. Тело лихорадочно тряслось, а сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Казалось, что это происходило вечность. Я не мог решиться посмотреть на то безумие, что творится на экране, но бесконечно сидеть, вжавшись в диван, закрывши глаза и уши я тоже не мог. В конце концов я решился слегка приоткрыть глаз и взглянуть на экран. И тут же от этом пожалел.       Она держала маску в руках, изнутри которой тонкой струйкой капала чёрная жидкость. В области шеи свисали порванные куски шкуры. Прорези для глаз просвечивали сквозь себя тусклый свет, отражённый от снега. Внутри маска была тёмно-красная, нижняя челюсть безжизненно обвисла.       Она обнажила свой истинный облик. До смерти изуродованное лицо, напоминающее человеческое лишь формой. Чёрное, гнилое, покрытое слизью и кровью, смотрело на меня своими пустыми кратерами-глазницами. Смотрело точно в душу. Голова подрагивала в тике, а беззубый рот был растянут в неестественно широкой улыбке.       — Видишь, Антон? К-как ты и хотел. — она сделала паузу, словно задыхаясь. — Теперь п-пришло и т-твоё время снять маску.       Пустота.       Я подскочил на кровати весь в холодном поту, едва не ударяясь макушкой об подголовник кровати. Это был всего лишь обычный ночной кошмар.       Я сел на край кровати. Пульс бился в истерике, дыхание всё никак не могло прийти в норму. Закрыв лицо руками, я нервно выдохнул, пытаясь вернуть себе самообладание. Дрожь в теле никак не хотела уходить. Образы из сна всё ещё стояли перед глазами, нагоняя ужас и страх на моё едва пробудившееся сознание. Я надавил пальцами на виски. Что это вообще было? Как мне могло такое присниться? Безумие…       Отдёрнув занавески, я впустил в комнату тусклый свет с улицы. Уже лучше, теперь образы со сна ко мне точно не вернуться. Надеюсь. Я подошёл к окну, оперевшись локтем об подоконник.       С чёрного неба, заполненного грязными серыми тучами, маленькие, редкие снежинки планировали вниз, к земле, где их уже ждали миллионы собратьев, собранные в большие сугробы снега. Далёкий уличный фонарь едва освещал заснеженный двор вместе с небольшим участком дороги перед домом. Снег причудливо переливался от света фар проезжающей мимо машины.       * * *       В классе чувствовалось напряжение. Настолько сильное, что даже не заходя в кабинет я уже мог его чувствовать сквозь дверные щели. В голове была одна единственная, чёткая и острая мысль. С этого дня моя жизнь превратится в ад. Это было очевидно, что Дениса так быстро из школы не выгонят из-за тонны бюрократической волокиты, а значит я буду отдуваться за "свой" поступок ещё долгие дни, а потом и недели, так как его свита будет ещё очень долго мстить за своего дружка. М-да. Я стою перед дверью уже секунд двадцать. Хотелось оттянуть неизбежное, хоть на секунду, хоть на мгновение. Звонок уже прозвенел, поэтому я мог не бояться, что кто-то застанет меня в таком жалком положении. Ученик не может зайти в класс потому что переполнен страхом и ожиданием неизбежного конца обычной, размеренной жизни школьника. Интересно, что лучше: лютая ненависть или холодное безразличие? Сейчас мне это и предстоит выяснить. Дверь в класс тихонько скрипнула.       В нос снова, как будто в первый раз, ударил запах обуви, а в ушах застыл галдёж толпы. Проходя к своему месту, я заметил, как "кореша" Дениса одарили меня косыми взглядами, сопровождая их злыми улыбками.  Один из них плечом толкнул другого, чтобы оповестить о том, что я посмел явиться в класс. Лишь самого вожака этой банды не было видно. Быстро же его отчислили конечно. Жаль, что это мне никак не поможет. Я, опустив взгляд в пол, проследовал за парту.       Увы, мои опасения полностью подтвердились. Через, буквально, минут двадцать, прямо посреди урока в меня прилетел какой-то маленький, слегка увесистый предмет. Это была серая половинка от ластика, которой обычно юные школьники тщетно пытались стереть ошибку, написанную ручкой. Прилетел он мне в плечо со стороны банды, смотревшей на меня голодными до потехи глазами. Начало было положено. Атмосфера в классе начала невидимо давить на всё тело, стало натурально трудно дышать из-за накатившего волнения и ожидания очередной выходки со стороны моих неприятелей.       Сразу после начала перемены я решительно, как последняя крыса, поспешил покинуть класс. Уж лучше я проведу эти пятнадцать минут шляясь по школе, чем буду находиться там ещё хотя бы минуту. Бродя по коридорам, отдалённым закуткам и другим корпусам школы голову посещали сотни мыслей, но ни одной положительной.       Вернувшись я заметил желтоватый плевок у меня в тетрадке, который медленно растекался по ней, будто раздавленный паук. Я даже не пытался его стереть, просто выбросил тетрадь в мусорное ведро, чем вызвал бурю смеха у обитателей задних парт. Это был довольно опрометчивый поступок, но мне было всё равно. В голове не осталось ни одной рациональной мысли. Лишь безпомощность, обида и, начинавшая набирать обороты, ненависть.       Примерно в таком духе и прошли мои первые три урока. Смешки, оскорбления, случайные предметы, летящие в меня прямо во время учебного процесса. Каждую перемену я выходил в коридор, чтобы просто не ощущать этой травли хотя бы на несколько минут. Венцом всего этого стала полулитровая бутылка с водой, прилетевшая мне прямо в затылок. Самое забавное, что учитель даже не обратил на это внимание. Я лишь поставил бутылку на пол и терпеливо ждал конца урока, пытаясь не обращать внимание на новообразованную шишку. Надежду давало лишь то, что скоро начнётся большая перемена.       В столовую я выбежал самым первым. Звон посуды и сотни голосов неприятно гудели в ушах. Но это было всяко лучше, чем оставаться в классе. Взяв тарелку с рассольником, я поспешил сесть в самый конец длинного стола, где обычно не садился никто. Мне совершенно не хотелось есть, уж тем более эту богомерзкую стряпню, которую подавали здесь. Всего лишь хотелось побыть в спокойствии некоторое время, просто затеряться в толпе. Если так подумать, то это не первый раз, когда со мной происходит нечто подобное. Я ненароком переходил дорогу не тем людям и раньше, поэтому я заранее знал, что может меня ждать. И от этого знания мне не становилось легче от слова совсем. Кто знает, сколько это ещё будет продолжаться? А вдруг до самого конца школы? Нет, я этого просто не выдержу, я не смогу терпеть это всё так долго. Это происходит только первый день, а я уже готов отдать всё что у меня есть за то чтобы просто не находиться здесь.       Из раздумий меня вытащили приближающиеся шаги. Неужели они меня и здесь хотят достать? Пожалуйста, только не это. Я упёр взгляд в тарелку с бледной оранжевой жижой, не решаясь поднять посмотреть на того, кто сейчас идёт в мою сторону. По ощущениям время снова замедлилось, а меня начало разрывать от волнения и злобы. Хотелось просто встать и накинуться на того, кто всё утро издевался надо мной, выколоть глаза, ногтями разорвать шею и убежать восвояси. Шаги приближались.       — Привет.       Я повернул голову на того, кто стоял рядом со мной. Это был невысокого роста паренёк, мой одноклассник, с длинной причёской и прямоугольными очками, похожими на те, которые носит наш учитель по физике. Взгляд у него бегал по сторонам, а в голосе слышалась неуверенность. Если я не ошибаюсь, именно его, как и меня сейчас, на переменах любила донимать шайка Дениса, но тогда я не особо обращал на это внимание.       — Можно я подсяду?       — Да, конечно.       На самом деле мне не особо хотелось впускать незваного гостя в свою зону комфорта, тем более в тот единственный момент, когда я могу побыть наедине с собой. Но чисто из вежливости я решил не отказывать.       — Меня Васей зовут.       — Антон.       Мы пожали руки. Я же вернулся к сверлению взглядом тарелки. Он сел на лавочку, положив на стол перед собой какую-то еду, после чего продолжил.       — Ты же заметил, что сегодня Денис не пришел в школу? — Шёпотом проговорил он, слегка нагнувшись ко мне, будто передавая какую-то важную тайну. Меня заинтересовала тема разговора.       — Да, заметил. А что?       — Это всё из-за меня! — сказал он это задорным голосом с ноткой злорадства. Я вновь повернул взгляд на соседа. Его рот был распахнут в довольно злой, слегка нездоровой улыбке, глаза бегали по сторонам.       — Это я его сдал! У этого дебила и так было куча жалоб и выговоров за поведение и неуспеваемость. Но этот случай стал моим звёздным часом! Когда меня подозвала Мария Антоновна я всё ей рассказал. Я видел, как он со своими друзьями курил за школой, докапывался до других школьников. И его попалили! — Он чуть ли не закричал от радости последнюю фразу, но вовремя осёкся. Весь его вид выражал безумие и крайнее помешательство.       — Теперь его выгнали из школы, и они не будут надо мной издеваться! Они же тоже над тобой издеваются, да?       — Ну-у-у... - Я не хотел давать однозначного ответа, хотя он был очевиден. Мне все ещё не хотелось доверять этому, явно немного поехавшему от вечных издёвок со стороны сверстников, пареньку.       — Да ладно, я сегодня видел, как они над тобой глумятся, даже похуже чем надо мной. — он вновь перешёл на тихий, заговорщицкий шепот. — Я предлагаю тебе вот что. Вдвоём нам будет явно проще. После столовой я перенесу вещи и сяду к тебе, хорошо?       Я определённо не хотел сидеть с ещё одной обузой, но он говорил правду. Как-никак на двоих они явно не будут лезть так охотно, поэтому я решил согласиться.       — Хорошо, договорились.       — Отлично! — Он прямо-таки подпрыгнул на месте от радости.       Мы разговорились, и на самом деле, он был не плохим парнем. С ним было интересно вести диалог, у нас совпадало много интересов. Я решил не рассказывать ему, к чему привёл его донос, и то, как я за это поплатился. Не думаю, что сейчас это было бы к месту.       Василий сдержал слово. После того как я вернулся он уже ждал меня на месте моего пропавшего соседа, махая рукой и улыбаясь. Я же испытывал очень смешанные чувства по поводу этого “союза”. Но делать было нечего, это единственный способ хоть как-то смягчить моё мучительное пребывание здесь, хотя это в любом случае не спасёт меня от очередной надвигающейся расправой после школы. Как я об этом узнал? Они сами, не стесняясь, обсуждали между собой на каждой перемене и даже уроке, что после школы меня ждёт “полный пиздец”. Они знали, что я это слышу. Они просто нагоняли страх, чтобы я в ужасе ожидал того, что со мной произойдёт. Хотели, чтобы я нервно считал минуты до конца уроков, чтобы я трясся с каждой секундой все больше и больше, потому что знал — расправа приближается. И, если быть честным, у них это получилось.       Собрал вещи я заранее, и, как только прозвенел звонок, пулей вылетел из класса, лишь бы успеть побольше увеличить расстояние между мной и будущими преследователями. Тяжёлая входная дверь школы со скрипом отворилась. На улице дул сильный морозный ветер, а падающие хлопья так и норовили прилипнуть к линзам очков, заслоняя видимость. Но мне некогда было обращать на это внимание. Я, на сколько это возможно, быстро направился в сторону остановки, не медля ни секунды. Уже подходя к месту я услышал быстрые шаги позади меня и гогочущий смех.       — Стой нахуй!       Я обернулся. Это были они. Времени мешкать больше не было, я что есть мочи побежал в сторону заветного спасения. Мышцы наполнились резким приливом адреналина, и я выплеснул всю энергию на отчаянную попытку побега. Автобус уже подъезжал к остановке, открылись двери. Цель была видна. Оставалось каких-то пятьдесят метров. Сорок. Двадцать. Дыхание сбивалось. Десять. Я едва не перецепился через высокие ступеньки на входе, забегая в салон. Складные двери с шипящим звуком замкнулись, даруя желанное спасение. Я сел на ближайшие свободное место и никак не мог отдышаться. Автобус тронулся.       Пережитая погоня всё никак не давала успокоиться как мышцам, так и мозгу. Я прислонился лицом к холодному стеклу, надеясь на то, что это хоть как-то поможет остудить разгоряченное тело. Когда же это ощущение стало понемногу сходить на нет, в голову стали лезть не очень приятные мысли. Как долго мне придётся терпеть подобное? Мне что, каждый день теперь от них бегать? Чувство безысходности обволакивало разум. Я не хотел об этом всём думать. Надо просто смотреть в окно. Отвлечься. Белоснежные пейзажи сменялись редкими частными домиками. Через некоторое время они выросли до небольших двухэтажных бетонных коробок с черными дырами в стенах вместо стёкол, а уже потом их затмили самые обычные кирпичные пятиэтажки, в окнах которых горел мягкий, теплый свет, ярко контрастируя с холодом за границами оного.       Я сидел за моим письменным столом, нервно пытаясь разобрать формулы этой несчастной физики. Значения в задачках достигали нереально космических размеров, а мотивации перерешивать их заново совсем не осталось. Пережитое мною сегодня просто не давало и шанса на хотя бы одну положительную мысль, не то что на какую-то "мотивацию". Хотелось просто упасть на кровать и пролежать там всю жизнь, никогда больше не вставая и ничего не делая. Если бы всё было так просто. Беспорядочно оглядывая стол, я заметил небольшой красный кубик. Рассмотрев его поближе, я понял, что это та самая жвачка "Турбо", которую вчера подарила мне моя рыжая подруга. В голове мелькнула мысль поиграть с самим собой в игру. Если я сейчас дорешаю задачи, то я со спокойной душой возьму жвачку в качестве приза. Да, прям как у маленьких деток, когда чтобы избежать капризов приходится мотивировать их сладостями. Я немного усмехнулся сам себе и продолжил тщетные попытки вникнуть в уже изрядно надоевший мне предмет. В этот самый момент послышался звук открывающейся двери и в мою комнату зашла Оля.       — Привет, Тош.       — Привет, ты что-то хотела?       — А чем ты занимаешься? — она с интересом начала рассматривать открытые тетрадки и книги на моём столе.       — Да вот, уроки делаю.       — Ой, я, наверное, тебе мешаю? — В ее голосе послышалась нотка издёвки.       — Да, Оль, я сейчас занят, можешь зайти попозже немн.. — Не успел я договорить фразу, как сестра, взяв со стола мой сладкий приз, начала крутить его в руках.       — Ух ты, это что, жвачка?       — Отдай, это моё!       — Было твоё, стало моё! — она поспешила удалится из комнаты. Я был шокирован от такой наглости и кинулся вслед за воровкой.       — Эй, а ну сейчас же вернись!       — Тебе что, жалко с родной сестрёнкой поделиться? — она забежала в свою комнату.       — Ты не понимаешь, она мне нужна! — Действительно, это был подарок от Алисы, и я не хотел его просто так потерять.       Когда я догнал капризную сестру и выхватил у неё заветную вещицу, но в моих руках оказалась лишь несколько скомканных бумажек. На меня уставилась довольная мордашка сестры, со смаком пережёвывающее украденное у меня угощение.       От внезапного порыва злости я кинул скомканную обёртку от жвачки прямо в напыщенное лицо Оли, и тут же об этом пожалел. Она мигом переменилась в лице, сменив довольную и немного коварную улыбку на широко открытые глаза и полное непонимание, отражающиеся в них. Через пару секунд её нижняя губа начала немного подрагивать, а глаза прищурились — верный признак, что она сейчас заплачет. Я уверен, что ей не было больно от маленького клочка смятой бумажки, но, видимо, сейчас ей хотелось разыграть из себя обиженную и несчастную жертву, которую обидел её старший брат. На её глазах медленно начали наворачиваться слёзы.       — Оль, прости, я не хотел.       Она проигнорировала моё робкое извинение и выбежала из комнаты, громко всхлипывая. Я нагнулся, поднял фантик и положил его в карман.       — Мама! Папа! Антон только что меня ударил! — не переставая хныкать прокричала она.       Я думал, что хуже уже быть не может, но у судьбы были на это другие планы. Я уже мысленно приготовился к тяжёлому разговору с родителями, как тут в комнату вламывается отец. Как же хорошо его образ дополняет белая майка-алкашка. Обдавая меня едким запахом перегара, он проорал что-то в духе "Как ты смеешь поднимать руку на свою сестру!?", после чего с силой толкает меня. Я едва удержался на ногах, чуть не перевернув Олин телевизор. Не успел я опомниться, как отец тут же взял меня за грудки, продолжая кричать что-то нечленораздельное и обильно обдавать мои ноздри зловонным смрадом. В дверном проёме стояла мать, безучастно смотря на меня и прижимая к себе сестру.       В голове послышался нарастающий писк. Я увидел, как отец заносит кулак над головой. В любой другой момент я бы испугался, начал просить прощения, умоляя пьяного отца не бить. Но сейчас в голове будто что-то щёлкнуло. Не дожидаясь удара я, собрав все силы, вырвался из его хватки и толкнул в противоположном направлении. В отличии от меня, на ногах он не удержался. Он сделал пару неловких шагов назад, после чего грузно упал на пятую точку, ударяясь головой о столешницу. Сразу после этого отец схватился за ушибленный затылок и, даже не пытаясь встать, начал жалко и неестественно стонать своим басистым голосом.       Мигом подоспела мать, начала кричать пуще отца, но я её уже не слышал. Я не собирался находиться больше ни секунды в этом чёртовом доме. Накидывая куртку поверх домашней одежды я уже покидал квартиру. Перед тем как закрыть входную дверь, из дверного проёма коридора я увидел Олю. Сейчас она была точной копией матери. Я впервые видел её такой. Насупив брови, она смотрела на меня с невообразимой для семилетнего ребёнка злобой и презрением. Я громко захлопнул дверь.       Состояние аффекта стало спадать, и только тогда я понял, что же я всё-таки натворил. Поднял руку на отца. И как так вообще вышло? Из-за какой-то ерунды теперь мне придётся… А что мне придётся? Извиняться? Кому нужны мои извинения? Уж точно не отцу. Оле? Ей самой следовало бы. Перед глазами появился образ сестры, озлобленной, будто бы она впитала в себя весь негатив, что есть в доме, и приняла его.       Хотелось просто убежать. Убежать, куда глаза глядят, от всего чем наполнен этот мир. Убежать далеко-далеко, туда, где никто меня не достанет. Где не будет вечной боли, вечного страдания, переживания, где больше не надо будет терпеть ни издевательства, ни упрёки, ни ругань родителей, ни самих людей. Ноги судорожно спускались по лестнице. Я просто не хочу терпеть это снова и снова, НЕ ХОЧУ! Все люди, которым не лень, хотят меня раздавить, размазать как муху по стене — ненужную и назойливую. Я чужероден для всего сущего, не приспособлен для выживания ЗДЕСЬ. Каждый новый день — это страх, боль, стресс, грусть, обида и только. Как же я устал от всего этого. Просто устал. Дверь подъезда открылась, и я выбежал на улицу.       Мороз, пробивающий до костей только больше убедил меня в моих догадках. Да, выбегать на улицу лишь с накинутой курткой было не самым лучшим решением. Но сейчас я в последнюю очередь думал о холоде.       Я сел на небольшую бетонную плиту, немного припорошенную снегом, поджав ноги к груди и обхватив их руками. Да, вот так вот выглядит самый настоящий затюканный ребёнок. Но мне тогда не было дела до того, как я выгляжу со стороны, всё равно в такой поздний час здесь не было ни души. Я уткнулся носом в колени, пытаясь задержать уже начинавшую стекать по щеке слезинку. В голове вновь и вновь повторялись голоса:       "А Антон меня ударил!"       "Как ты смеешь поднимать руку на свою сестру!?"       "Весь в отца пошёл."       "Стой, сука!"       "Это из-за меня его выгнали!"       Голоса появлялись поочередно, плавно сменяя друг друга. Перед глазами мелькали образы: школа, гогочущие одноклассники, я, беспомощно стоящий у доски, кричащий отец, заплаканная Оля. Это был зацикленный кошмар, из которого я никак не мог выйти, потому что этот кошмар и был моей жизнью.       Но есть ли выход из всего этого? Есть ли спасительная Небыляндия или загадочный мост в Терабитию, описанные в книгах и фильмах? Ответ очевиден. А как же хочется. Как же порой хочется попасть туда. Идеальный, весёлый, мир в котором нет места горечи и печали, в котором люди хотя бы не ненавидят друг друга. Раньше я любил мечтать о таком мире. Каждый раз перед сном я ложился в кровать и погружался в мир грёз, абстрагируясь от всего того дерьма, которым кишит моё окружение. И это помогало. Но с каждым днём реальность всё сильнее стучится в двери, ты не сможешь от неё абстрагироваться, и однажды ты в ней и утонешь. А сейчас моя жизнь скорее напоминает хлипкий и вязкий ржавый туннель, по которому я иду уже бог весть знает сколько времени. Он соткан из всей моей прошлой жизни. Неприятные воспоминания, гадкие чувства соскальзывают с его стен. Ноги вязнут в нём. Как только я сделаю шаг, тоннель продлевается на два, становясь ещё более гадким. И я даже не знаю, кого винить. Может быть обстоятельства сложились подобным образом, что не могло быть иначе? Или же вина лежит на конкретных людях? Родителях? А возможно я сам загнал себя сюда? Я не знаю. А важно ли это уже сейчас?       — А чего мы сидим тут такие кислые, а?       Я сразу понял, чей это был голос, но моральных сил не хватило даже для того, чтобы издать какой-нибудь звук, изображающий реакцию. Я всё продолжал сидеть, свернувшись комочком, смотрел в пустоту и думал о своём. Через некоторое время она прошла мимо моего поля зрения и, судя по всему, подсела рядом.       — Алиса, можно задать вопрос?       — Конечно.       — Почему всё в этом мире хочет сделать мне больно?       Она замолчала, видимо всерьёз раздумывая над моим риторическим вопросом.       — Ну, знаешь ли. У тебя должны быть веские причины чтобы говорить так. Рассказывай, что случилось.       — С отцом подрался…       — Из-за чего?       Я и сам уже не понимал из-за чего всё это началось.       — Долгая история. Но факт в том, что мне теперь вообще нет места нигде. — Я сильнее зарылся носом в колени.       — Да ну, не говори так. Все люди ссорятся и мирятся. Я уверена, ты преувеличиваешь.       Преувеличиваю... Изо рта вырвался горький смешок.       — Ты даже не представляешь, как всё сложно, Алис. Помнишь вчерашнюю драку? Моя школьная жизнь натурально превратилась в ад после неё. А теперь и все члены семьи меня возненавидели за то, что я посмел поднять руку на папу. Ты хоть на секундочку представляешь, каково это — быть тем, кого ненавидят все!?       Я не хотел показывать свои эмоции, но голос сам сорвался на крик. Как на зло, из глаз начали выступать слёзы. Ну что я за размазня. Ещё и единственную подругу загрузил своими проблемами. Но вместо осуждений за слабость я почувствовал, как мою спину обхватила рука. Я, словно инстинктивно, прильнул к девочке. Я почувствовал тепло. Скорее не то тепло, что исходит от тела, а другое. То тепло, которого мне так не хватало. Я ещё сильнее прижался к ней.       — Да, Антон… Конечно представляю...       Это было очень странное чувство. Смесь горя, тоски, боли, вместе с поддержкой и заботой. Я никогда раньше ничего подобного не испытывал. Всю жизнь я прятал свои эмоции, пытался подавить их, скрыть от чужих глаз, ведь эмоции — признак слабости. А если ты проявишь признаки слабости, то этим точно кто-то воспользуется против тебя. Но сейчас был тот момент, когда можно было отбросить все эти социальные цепи и наконец-то, хоть на минутку побыть тем, кем ты есть на самом деле. Я не знаю точно, сколько продолжались наши объятия, но у меня в голове была одна мысль — чтобы они не кончались как можно дольше.       — Всё проходит. И это пройдёт.       — Не пройдёт… — пробубнил я, сильнее прижимаясь лицом к шубе Алисы.       Неожиданно она взяла меня двумя руками за голову и повернула так, чтобы смотреть чётко мне в глаза. Теперь пустота за прорезями глаз не казалась такой зловещей, скорее наоборот.       — Запомни. Завтра всё станет по-другому. Те, кто сделал тебе больно получат по заслугам, а ты станешь ещё на один шаг ближе к счастью, понял? — Мех на маске шевелился от дуновений ветра, сама она выглядела очень серьезной, да и тон ее речи был соответствующий. Я же скорее напоминал заплаканного щенка, которого взяли за загривок.       — Ты понял меня?       — Д-да, понял.       — Вот и хорошо. — Она аккуратно подобрала скатывающуюся слезинку с моей щеки.       — Пошли, пройдёмся немного. А то тебе в таком виде возвращаться ой как не стоит. — Алиса поднялась на ноги, после чего любезно подала мне руку. Её образ на фоне тусклого света фонаря смотрелся по-особенному магическим, притягивающее. Может она и есть моё спасенье?       Гуляли мы долго, успели обойти весь мой маленький двор несколько раз. Темнота заслоняла нас от посторонних глаз. А мы всё болтали. По большей части говорил именно я, рассказывая про свою жизнь, иногда просил советы. Алиса же внимательно слушала, отвечая на вопросы, как же мне следует поступить. Ещё ни разу в жизни я ни с кем не говорил так искренне. Я и не думал, что это бывает так приятно. Но всё же уже было поздно, поэтому, распрощавшись с подругой я поспешил домой.       Перед сном я решил разобрать карманы. Среди прочих ненужных вещей я нащупал маленький комок смятой бумаги. Раньше в ней находилась жвачка, которую бесстыжим образом заполучила себе Оля. Я развернул обёртку. На ладонь выпала маленькая белая бумажка — вкладыш. На нём был о красивое изображение машины знаменитой марки Мерседес-бенц. Довольно редкий экземпляр. Помню раньше любил собирать вкладыши, у меня даже альбом был в который их надо было вклеивать. Сейчас я его, скорее всего, уже не найду, поэтому просто бросил его в ящик стола, в котором к этому времени уже скопилось много всякого хлама.       В голове было много смешанных мыслей. Грусть, тоска и обида ушли куда-то на второй план, а все благодаря ей. Если бы не она я так и продолжил бы сидеть на холодной бетонной плите, жалко хныкать и накручивать себя. Но... После того, как я встретил Алису моя жизнь перестала быть такой невыносимой. И всё благодаря ей. Зачем она мне помогает? Ради чего дарит тепло и заботу? Она говорила за какой-то должок, который я должен ей вернуть. А главное, что она имела ввиду, когда говорила, что все, кто причинил мне боль, получат по заслугам? Что это должно значить? Может быть она просто хотела успокоить меня, или же... Нет, я сегодня слишком устал, подумаю об этом завтра.