Сопротивление

Мужчина кинул взгляд на письмо Рону. — Друг? — Бывший. Эол удивленно поднял брови: — Бывший? Не знал о твоих предпочтениях. — Хаха, — закатил глаза Гарри, незаметно обтерев потные руки об штаны. — Я имею в виду, что Рон, он… почти бывший друг. Мы давно не общались. Эол понимающе кивнул: — Слышал, что в школе вы были неразлучны. — Много что в школе было по-другому. И это в том числе. Некоторое время мужчина молчал, постукивая по краешку своей чашки. Гарри отстранённо заметил, что ногти у него длинные и бледные, без намека на розоватый оттенок. — Он так изменился после смерти Грейнджер? Гарри шумно выдохнул: — Иногда для психотерапевта у вас и правда мало такта. Есть ему перехотелось совсем. — Опять на «вы»? Брось, Гарри, это просто одна смерть. Люди умирают каждый день, но мы почему-то придаем этому слишком большое значение. Что за… херня? Что за херня? Эта фраза крутилась в его голове, выместив все остальные мысли. Кто здесь вообще психотерапевт? Война поломала многие представления Поттера о гуманном и негуманном, но говорить, что смерть его лучшей подруги — это просто «ещё одна смерть»? Переполняющее его чувство было похоже на начинающийся магический выброс. Гарри сжал кулаки. — Она была моей лучшей подругой и женой Рона. Она не такой же человек, как все остальные, почему ты не можешь понять? — Но так и есть, Гарри. Она такой же человек, к которому ты, увы, просто привязался. Не думаю, что ты бы сильно горевал, если бы умер сын Эйвери — а он совсем маленький, ему нет и семи. Оплакивать смерть бессмысленно и энергозатратно. Циничные слова продолжали литься изо рта Эола. Гарри не хотел его слушать, но тот продолжал. — Ты мог подружиться с любой другой маглорожденной из Хогвартса. И тогда бы ты не пустил ни слезы о Грейнджер. Циничны не мои слова, Гарри, а эта избирательность, когда человек выбирает, о ком скорбеть, а о ком нет. Кто достоин твоего горя, а кто не достоин. — В этом и суть привязанности и близких людей. Конечно я не горевал, когда умерла Беллатрикс. Она убила Сириуса, пытала Лонгоботомов… Эол улыбнулся. Эта улыбка была странная и холодная. — И, конечно, со своей стороны, ты не стесняешься говорить о смерти Беллатрикс. Она для тебя ничего не значит, и ты не берешь в расчет, что для кого-то она могла что-то значить. Гарри не понимал. Как вообще можно сравнивать эту безумную суку и Гермиону? Милую, добрую Гермиону, которой не были безразличны даже домашние эльфы. — Ах, кажется, я догадываюсь. Демонизация врага и идеализация союзника. — Гермиона не делала и половины того, что совершала Беллатрикс. — Ты уверен в этом, Гарри? Ты уверен, что друзья были полностью честны с тобой? Поттер не понимал, как всего день назад он мог с таким нетерпением ждать встречи с мужчиной. Слушать его было трудно, отвечать — невыносимо. Гарри прикрыл глаза, но почему-то отключиться от слов Эола у него не получалось. Не получив ответа на предыдущий вопрос, Корпс задал новый: — Скажи, кто-то писал тебе из твоих старых друзей? Или крысы бежали с корабля, стоило Темному Лорду победить? Каждое слово подстёгивало Гарри. Он понимал, что Эол не прав, но формулировка была такой неправильной и возмутительной, что ответ вырвался сам собой: — Никто не прятался. По-настоящему близок я был только с Роном и Гермионой. Остальные мои школьные друзья и знакомые могли не писать, потому что посчитали бы это… неуместным, наверно. Думают, что у меня новая жизнь после войны. На лице мужчины проскользнула улыбка: — Неужели? То есть ты даже не допускаешь мысли, что они просто боятся, что за ними начнут тщательнее следить? Что их спокойная жизнь разрушится, когда в нее войдешь ты? Гарри сжал кулаки сильнее. Оказывается, он продолжал сжимать их на протяжении всего разговора. — Они гриффиндорцы. Я сам тренировал их, я видел их огонь, их готовность противостоять злу. Они были готовы даже умереть. — Что ты сказал, Гарри? — Корпс вскинул брови. — Боюсь, я не совсем расслышал последнее слово. — Что? — Поттер опешил. — Я сказал, что они были готовы умереть. Умереть за дело, которое считали правильным. — Похвальная преданность, — улыбка вернулась на лицо Корпса. — Боюсь, даже не все пожиратели внутреннего круга могут похвастаться подобной. Сначала Беллатрикс и Гермиона, теперь он и… Волдеморт? Он и Волдеморт?! — Не сравнивай меня с ним! Мы не похожи! Не руководствуясь логикой, а повинуясь лишь мимолетному импульсу, Гарри взял Корпса за руку и сжал, начиная давить, давить. Он хотел, чтобы у него треснули кости; он хотел сжечь его руку; вонзить в нее зубы, ногти. Хотел увидеть кровь. Ладонь Поттера сильно потеплела, и в этот момент Корпс зашипел и отдернул руку. На месте, где была ладонь Гарри, находился красный, как огонь, отпечаток.                         *** Рон ждал его в баре. Гарри зашел в темное помещение, заполненное проспиртованными веселыми лицами. Люди улюлюкали, пели или просто откисали на мягких креслах. Рон привел его нажраться?.. Гарри не был уверен, что после долгой разлуки с лучшим другом это именно то, что им обоим нужно. И тем более что это то, что нужно Рону в период ремиссии. — Гарри, привет! Поттер узнал голос Джинни. Как странно. Рон взял ее с собой? Вряд ли это случайное совпадение. — Джинни, — Гарри кивнул и улыбнулся. — А где Рон? За то время, пока они не виделись, ее волосы отросли, но остались все такими же мягкими и шелковистыми. Белое сухое личико подчеркивали румяна, веки украшали маленькие стрелки. Гарри не помнил, чтобы Джинни хоть раз пользовалась чем-то, кроме помады. — За барной стойкой, — пропела она. Не успел Гарри ничего подумать, как девушка ловко взяла его за руку и потащила вперед, проталкиваясь через людей. За барной стойкой и правда оказался Рон. Рядом с ним была неизвестная Поттеру волшебница. Рон что-то доверительно втолковывал ей, неотрывно смотря на нее и держа за руки. — Рон, привет, — Гарри положил руку на плечо Уизли, привлекая его внимание. — Кто это рядом с тобой? Мутные глаза Рона медленно переместились на его лицо. С приоткрытого рта тянулась ниточка слюны. Гарри захотелось отшатнуться. — Ха, Гарри, — по лицу Уизли растянулась широкая улыбка, — давно не видел тебя! Ты… почему ты не заходил в гости? Гермиона писала тебе кучу писем! Внутренности Поттера заледенели. Гермиона… что? Какая нахуй Гермиона? — Да? — Поттер наигранно удивился. — И где же тогда сама Гермиона? Совсем не наигранно удивился Рон: — В смыслее… где? Гермиона! Со мной! Рон поднял сцепленные с сидящей рядом волшебницей руки, которая еще не сказала ни слова. Она, наконец, повернулась к Гарри, и он смог как следует рассмотреть представленную «Гермиону». Ее волосы были непослушные и кудрявые, средней длины, и со спины она и правда немного напоминала его умершую лучшую подругу. Но на этом сходство заканчивалось. Узкое, прорезанное острыми скулами лицо украшали широко распахнутые серые глаза, нос с горбинкой и в настоящий момент поджатые губы. Только сейчас Гарри заметил, что ее взгляд беспомощно метался от Рона к нему и Джинни. — Я… меня и правда зовут Гермиона. Но я не писала никакие письма вам, мистер Поттер… — Что ты такое говоришь, — внезапно зашипел Рон, резко расцепив их руки. — Гермиона, я всео понимаю, обидно, что Гарри не удсжлся даж весточку прислать, что он и сгем, но это нельзя же так пиздецки врать! — Меня зовут Гермиона Стейнер, — панически выдохнула волшебница, никак не отреагировав на слова Рона. — Я не знаю, что происходит и кто этот человек. Поттер пребывал в каком-то оцепенении, переводя взгляд с волшебницы на Уизли. И только когда рука последнего замахнулась для удара, Гарри, не колеблясь, перехватил его руку и рывком сдернул с высокого барного стула. А также прихватил стакан с какой-то янтарной дрянью, что до этого, видимо, потягивал его друг. — Позволь поинтересоваться, — со злобной улыбкой выдохнул Гарри, ведя Рона сквозь толпу людей, даже не обращая внимания на то, что оставил Джинни и не-их-Гермиону за собой. — Что это, по-твоему, блять, сейчас было? Было понятно, что сейчас Уизли бесполезно что-либо втолковывать, но злость превалировала над здравым смыслом. Хотелось высказать все, что он думал о своем друге, и даже больше. В конце концов, Рон и Гарри вышли на улицу. Уизли осоловело моргал и то и дело растягивал губы в глуповатой улыбке, воркуя себе что-то под нос. Ну, так дело не пойдет. Не колеблясь, Поттер плеснул дрянь из стакана точно в лицо Рона. Тот тут же резко перестал бормотать и отчего-то закашлялся. Уизли медленно приходил в себя. В подобие себя. Гарри стоял, крутя в руке пустой стакан, и непроницаемо на него смотрел. Через некоторое время лицо друга стало более осмысленным, почти приближаясь к задумчивому и серьезному лицу Рона-шахматиста. Только тогда Гарри заметил его чернильные синяки под глазами и бледно-синюшное осунувшееся лицо. Уизли сунул руку в карман брюк и достал оттуда маггловские сигареты. Еще одна дурная привычка, которая появилась у его друга после смерти Гермионы. И которую не преминул подхватить и сам Гарри. Рон взял одну сигарету, покрутил в пальцах и, воспользовавшись зажигалкой, поджег. Поттер обычно использовал инсендио минимус — зажигалки терялись с поразительной быстротой. Будто предлагая мир, Рон протянул Гарри пачку сигарет. Гарри так же, как и до этого Уизли, взял одну сигарету. — Ты собираешься что-то сказать? — поинтересовался Поттер, прижимая подожженную сигарету к губам. Рон поднял голову и выпустил дым, бессмысленно уставившись в небо, будто между облаками затаились слова, которые следовало сказать. — Я не знаю, приятель. Не знаю, что на меня нашло, как я не знаю уже очень давно. Теперь они смотрели друг другу в глаза. О, Мерлин, как же это все приторно и противно звучит в его собственной голове. На самом деле, весь этот диалог ничего не решит, он уже это чувствовал. Сейчас они поговорят, Уизли покивает с виноватым видом, потом, возможно, польются похмельные слёзы, и всё то же самое. На ум шла маггловская фраза про улыбку прокурора и клятвы наркомана. Гарри молчал и неторопливо курил. Между затяжками он вертел сигарету, будто в задумчивости, но ничего больше не шло ему в голову. Обычно он действительно много думал, когда курил, и, погруженный в мысли, скуривал фильтр. Сегодня был не этот день, да и вообще он не хотел курить эту сигарету и не хотел видеть эту версию своего друга. — Если ты сам не знаешь, то и помочь я тебе не смогу, извини, конечно. Думай. Денег я тебе не дам. Гарри выкинул наполовину выкуренную сигарету. Стакан следовало отнести на барную стойку. — Ладно, тогда увидимся как-нибудь... Я вообще не хотел, чтобы ты увидел меня таким, я не собирался пить, когда приходил сюда, клянусь! Рон выглядел так, будто хотел удержать его, будто сейчас из его губ вылетит "останься, постой еще немного здесь, со мной, давай я хоть докурю", блестящие глаза умоляли. Гарри прикрыл глаза и пошел по направлению к барной стойке. Его оглушила музыка (разве она была раньше?), и он желал только одного — поскорее выбраться из этого дряного места. Он мог приглушить музыку с помощью окклюменции. После смерти Снейпа он научился и не такому, и часто ему приходила горькая и забавная мысль о том, с каким бы шоком столкнулся профессор, увидев бестолкового Поттера, овладевшего такой сложной ветвью магии. Но сейчас он сомневался, что способен на то, чтобы приглушить музыку. Усталость наваливалась на него, и помрачала разум. Неожиданно кто-то схватил его за руку. — Гарри! Я тебя зову-зову, а ты не слышишь. Зачем вообще они так врубают музыку? Мы же не глухие! Это была Джинни, которая сейчас кричала эти слова ему в ухо. Он посмотрел на нее и склонил голову в вопросе. Разговаривать не очень-то хотелось, но слать Джинни было бы как минимум неуважительно. — Я хотела с тобой поговорить, — пояснила она поспешно, — О нас! То есть никаких нас, конечно, нет, мы расстались еще очень давно, но я подумала!.. С каждым словом Поттер чувствовал себя все неуютнее. Было ощущение, что они опять вернулись в Хогвартс, он на втором курсе, а девочка наслушалась историй о герое. — Джинни, — осторожно сказал он, взяв ее ладони в свои и потирая их успокаивающими движениями. Ему тоже пришлось наклониться к ее уху, чтобы было хоть немного слышно, — сначала выдохни, это я, все тот же Гарри! И тебе сейчас не нужно волноваться! Я думал, решение расстаться было взвешенным и обоюдным, разве нет?! Мы оба решили, что так будет лучше! Он почему-то подумал, что они выглядят комично, то и дело кричащие друг другу в ухо и ожидающие, пока другой выкрикнет свой ответ. Тон их разговора намекал ну то, что они ожесточенно спорят, хотя ни он, ни Джинни не говорили ничего оскорбительного. У него были мысли выйти на улицу, но его останавливало то, что у выхода может стоять Рон. — Да! Раньше мне действительно казалось, что так будет лучше, но понимаешь!.. Я поняла, что скучаю! Хотя нет, скорее даже тоскую! Мы были так влюблены, так счастливы, так почему бы нам просто не попробовать еще раз?!Может, стоит сделать что-то по-другому! Гарри потер глаза руками. Как же он устал. Лучше бы он вообще сюда не приходил, Мерлин. — Слушай, — без надобности сказал он. Девушке не оставалось ничего иного, как слушать его, когда он буквально прислонил свои губы к ее ушной раковине. — Давай ты напишешь мне, и мы решим этот вопрос?! Я сегодня не очень настроен на этот диалог! — Почему?! Разве ты не можешь сказать, что ты чувствуешь сейчас, и все, дело решено?! Я, например, могу сказать, что я чувствую! Джинни нежно погладила его щеку кончиками пальцев. Гарри знал, что будет дальше. Девушка наклонилась ближе, ее рыжие локоны рассыпались аккурат лица. В нос ударили сладкие цветочные духи. — Как насчет тебя? Ты чувствуешь то же самое? — сказала Джинни, ее карие глаза светились. Девушка мягко направила его руку к своей груди. Сердце Джинни билось быстро-быстро, как будто ее окружил рой дементоров. Не дождавшись ответа, девушка вздохнула и наклонилась к его губам. Она, казалось, была неуверена в том, что собиралась сделать, хотя они раз сто целовались до этого. Кончики пальцев, так и оставшиеся на щеке Гарри, подрагивали. — Знаешь, я так долго этого ждала. И тут Поттер почувствовал мягкие девичьи губы, которые смяли его сухие и обветренные. Небольшая грудь терлась о него, цветочных духов было слишком много, и Гарри почувствовал накатывающую тошноту. "Наверно, Джинни имела в виду не это, когда спрашивала о том, что я чувствую", — проскользнула мысль. Ее поцелуи были страстными. Вся неуверенность, которую она испытывала до этого, испарилась. Влажный язык отчаянно проталкивался в его рот, вылизывая десна, проводя по зубам. Это была даже не страсть, это был голод, и, казалось, с каждой секундой в ней он разгорался все сильнее. Пальцы Джинни вцепились в его мантию так, как будто от этого зависела ее жизнь. Он так и стоял, не предпринимая абсолютно никаких действий, когда ее губы переместились на его шею и начали с остервенением сосать. Спертый воздух бара, влажные губы и трущееся тело ведьмы действовали на Гарри губительно. Он почувствовал, как ему не хватает воздуха и спешно отстранился. — Нет, не надо.