Приди ко мне наяву

Последнее, что чувствовала Пэнси прежде, чем потерять сознание, была сильная боль, пронизывающая все тело. Она же стала причиной ее внезапного пробуждения. Ее окружали холодные белые стены. Голова кружилась, а перед глазами мелькали контрастные картинки. Паркинсон вздрогнула, чуть было не подумав, что она снова оказалась в подвале, где обитал оборотень. Рука предательски заныла, и девушка сцепила зубы, пытаясь не издавать стонов. Она понимала, что скорее всего несколькими часами ранее скулила, как раненый щенок, но желание сохранить свою гордость не позволяло сдаться. – Пожалуйста, сообщите мне, когда она придет в себя, – обеспокоенный голос звучал так далеко, будто говорящий находился за непроницаемой стеной. Пэнси постаралась потянуться в сторону источника слов, но пелена снова закрыла ее глаза. На этот раз подавить крик не удалось. В голове снова возник облик разъяренного чудовища, который навсегда отпечатался в ее памяти. Ранее Паркинсон уже видела полные ярости ярко-оранжевые глаза. Она привыкла к животному запаху, которое более ни с чем не смогла перепутать. Девушка уже видела оборотней ранее. Гораздо страшнее для нее оказалось осознание того, что в этих кровоточащих зрачках может быть желание, а не жажда убийства. Даже смерть казалась ей не слишком жестоким наказанием. Скорее иногда она приходила к ней во снах в качестве богини справедливости. Паркинсон погрузилась в сон, но он снова оказался беспокойным. Она блуждала по длинным коридорам незнакомого дома. По ним носились домовые эльфы, постоянно спорящие между собой. Они переносили длинные мотки обоев, которые разлетались по полу и рвались. Трое домовиков пытались поднять длинный стол из черного дерева, но он с грохотом рухнул на пол. Послышались недовольные чертыхания работников, потиравших ушибленные места. В общем беспорядке Пэнси пыталась найти именно то, что предназначалось ей. Она услышала голос, показавшийся ей до боли знакомым. На мгновение Паркинсон даже подумалось, что именно его она слышала, когда ненадолго приходила в себя. Новый хозяин дома на площади Гриммо стоял посреди спальни. Он уговаривал домовика перестать торопиться, явно волнуясь не только за здоровье работников, но и судьбу старинного здания. Оно пережило немало битв и служило верой и правдой сначала семейству Блэков, а затем Ордену фениксу несколько десятилетий, но сейчас рисковало рухнуть из-за неосмотрительности крестника сбежавшего наследника. Паркинсон остановилась в дверях, положив руки на дверной косяк. Она невольно поймала себя на мысли, что не могла отвести взгляд от идеального профиля. Кое-где на носу были небольшие горбинки, вероятно, кузен постоянно хотел сломать его. Острый кадык двигался в такт голоса Поттера. От сырости он немного сел, а суровая хрипотца казалась Пэнси даже привлекательной, хотя любой здравомыслящий человек предложил Гарри хотя бы немного чая с малиной. Пэнси точно знала, что ее никто не заметит, но не желала покидать скромное убежище. Факт того, что она лишь подсматривает, а не находится рядом придавал ей немного уверенности. Девушка могла спокойно сохранить свою тайну, но сейчас все внезапно начинало выходить из-под контроля. Она не желала брать на себя ответственность, в особенности за чужую жизнь – жизнь человека, который ранее был ее врагом, а теперь… Подопечным? Паркинсон не могла позаботиться даже о себе, не говоря о том, чтобы начинать протягивать руку помощи опытному аврору. Хотя, судя по его вчерашнему провалу, ему стоит поработать над координацией и скоростью реагирования. Сверху послышался странный скрип. Сначала Паркинсон подумала, что он говорит о скором пробуждении. Звук казался слишком реалистичным. Она подняла голову и заметила огромную трещину на потолке, расползающуюся с немыслимой скоростью. Пэнси громко закричала, но ее слова, как и обычно, остались неуслышанными. Она вскочила на кровати, пытаясь стряхнуть с головы несуществующие пылинки. Ведь на нее только что почти свалился потолок. Или нет? Паркинсон обвела глазами комнату, которая больше походила на бесконечный коридор. По одну сторону в ряд стояли небольшие больничные койки, отделяли пациентов полупрозрачные ширмы. За ними угадывались очертания врачей в длинных халатах, мелькающих между кроватями. Напротив Паркинсон оказался тот, кого она хотела видеть менее всего – напарник Гарри Поттера собственной персоной. – Наша великая спасительница очнулась? – ехидно поинтересовался Уизли, откладывая в сторону книгу, которую он старательно изучал. Пэнси недоверчиво покосилась на брошенный справочник. Между страниц предательски проглянули колдография голых ведьм. Девушка хмыкнула, не отводя взгляда от них. Рыжая девица восседала верхом на метле полностью обнаженной. В обычной жизни вряд ли она смогла пролететь так хотя бы милю, но обещанные двадцать галлеонов заставили ее смириться с временным неудобством. Рон затолкал колдографию поглубже, и ведьма недовольно завизжала. Она привыкла, чтобы ей любовались, а не прятали между страниц пыльной энциклопедии. – Я надеялась, что мистер Поттер лично меня поблагодарит, – язвительно проронила Паркинсон, начиная аккуратно шевелить рукой и надеясь нащупать волшебную палочку. – Он ушел час назад. Взял отгул. – Устал, видимо, – Паркинсон обвела глазами палату и остановилась на небольшой тумбочке, где были сложены ее вещи, – Конечно, отдал меня на съедение оборотню, а теперь, наверное, жалеет, что взял меня с собой. Ведь так обычно поступают гриффиндорцы? Вам лишь бы показать свою невероятную храбрость, а на жертв вашей славы абсолютно плевать. – Не заговаривай мне зубы, Паркинсон! Я знаю, что это твои дружки пытались убить Гарри, но в последний момент у вас что-то пошло не по плану. Говори, или я применю Круциатус. Рон навис на больничной койке и в довесок к угрозам вытащил из кармана брюк палочку. Пэнси сразило странное желание рассмеяться ему в лицо. Вероятно, не стоило травмировать психику аврора и говорить о многочисленных пытках, которым подвергал подчиненных Темный лорд. Он использовал самые изощренные методы не только, чтобы выведать нужную информацию, но и ради получения простого удовольствия. Ему нравилось видеть полное повиновение в глазах корчащихся от боли Пожирателей смерти. В числе наказанных чаще всего оказывалась несменная троица – Паркинсон, Нотт и Малфой. Последнему проступки сносили благодаря пресмыканию Люциуса, который всячески ублажал Волан-де-Морта, скорее из страха за собственную жизнь, чем судьбу единственного сына. – Даже не пытайся, Уизли. Я не стану давать показания, а будешь относиться ко мне, как к подозреваемой, твой дружок умрет в страшных мучениях через пару тройку дней. На лице Паркинсон заиграла улыбка, а в изумрудно-зеленых глазах заплясали безумные чертики. Она ненавидела демонстрировать свой страх. Откровенное презрение и ненависть стали ее лучшими защитниками в минуты слабости. Круцио. Пэнси ухватилась за голову. Громкий звон оказал на нее слишком большое моральное давление. Его она испытывала в поместье Малфоев каждый раз, когда пыткам подвергались несчастные магглы. После их убийства в доме наступала гробовая тишина, которую не сговариваясь хранили все присутствующие. Следом поместье оглушал смех Волан-де-Морта. Он звоном отдавался в голове. Круцио. Все тело сковало от боли. Заклятье обездвижило ее, но ведьма продолжала ощущать касания теплой простыни. Они напоминали липкие касания оборотня, рычащего на ухо. Его дыхание обжигало обнаженную кожу. По телу пробежал жар, будто его сунули в горящее пламя печи. Круцио. Ледяное прикосновение пола показалось спасительным, пока не пришло время боли. Избитые колени снова ударились о твердую поверхность. Старые шрамы заныли с новой силой. Спина, на которой остались следы от плети Темного лорда, начала кровоточить. Пэнси поджала колени, обхватив их обеими руками. Она почувствовала себя маленькой девочкой, навсегда обреченной на мучение. Ее мольбы никогда не были услышаны. Приходя после пыток в комнату Драко, она прижималась к его дрожащему телу, ощущала успокаивающее прикосновения мягких рук Тео, гладящего ее по голове. Эти воспоминания были разрушительными, но странным образом всегда помогали подняться на ноги. – Пошли за Поттером, – прохрипела Паркинсон. – Нам это ни к чему, – спокойно парировал Уизли, пряча палочку, – Напиши официальное заявление с чистосердечным признанием. Пэнси ухватилась за ножку кровати и поднялась. Головокружение никуда не исчезло, но чувство твердой земли под ногами придавало сил. Паркинсон, пошатываясь, прошла к вещам. Она сбросила больничную сорочку, с недовольством отметив, что на ней не осталось даже нижнего белья. Девушка натянула джинсы и черный топ. Порванный и испачканный в крови бежевый плащ она оставила на прежнем месте. Он был куплен всего неделю назад и оказался испорчен из-за проклятого мальчика, который выжил. Вероятно, ему стояло умереть тогда, чтобы никто не пытался убить его сейчас. Перед Пэнси взмывает лист бумаги, перо и чернильница. Вытянутые угловатые буквы одной за другой появлялись на нем. Я, Пэнси Паркинсон, признаю, что сегодняшнее происшествие было подстроено Пожирателями смерти. Документы украдены из Министерства магии несколькими днями назад перед тем, как они были доставлены в архив. Добившись хаоса, я использовала невнимательность, вызванную всеобщим переполохом, и представила все так, будто пытаюсь помочь мистеру Поттеру. В действительности я находилась в сговоре с последователями Волан-де-Морта. Имя оборотня, находящегося в здании по адресу Хайфилд-роуд, 92, Вильгельм Грейбэк, который приходится сыном Фенрира Сивого. Также он принадлежит к его стае. Желая занять место отца, он выступил против него, но не сумел одержать победу, поэтому с позором бежал, спрятавшись в случайном здании. Паркинсон щелкнула пальцами, и перо с чернильницей исчезли. Палочку она сунула в ботинок, а бумага полетела в сторону аврора. Она нервно ударяла его по щекам, а Уизли недовольно чертыхался. Он бросался проклятьями в сторону Пэнси, но ведьма уже успела скрыться за дверьми больничного крыла.

***

Гарри вдохнул привычный запах лаванды и мяты. Он не единожды спрашивал психолога, как ей удалось добиться такого потрясающего аромата, вечно витавшего в кабинете. Никогда он не выветривался даже после того, как Поттер выходил за его пределы. Он всячески пытался от него отмахнуться, но по странному стечению обстоятельств аромат возвращался каждый раз, когда Гарри намеревался нарушить слово, данное мисс Лавгуд. Блондинка в ответ на его многочисленные вопросы лишь разводила руками, загадочно улыбаясь. Луна поставила чашку с горячим чаем на белоснежный стол, где покоились идеально разложенные папки и бумаги. Она заняла место напротив и раскрыла блокнот. Магическое перо феникса тут же взмыло вверх, приготовившись начать писать. – Что стряслось, дорогой? Ты выглядишь слишком встревоженным. Гораздо хуже, чем обычно, – мягко спросила Лавгуд, поднося чашку к губам. – Ты же уже слышала о недавнем происшествии? – Конечно, – ничуть не удивленно ответила Луна. Должность министерского психолога подразумевала то, что он должен постоянно находиться в курсе происходящего. Меньше всего Лавгуд походила на сплетницу, но необходимая информация у нее всегда находилась. Дружбу с волшебниками она заводила крайне редко, зато за несколько лет исследования научилась разговаривать с животными. Переносящие почту совы стали ее верными товарищами и главными информаторами. Все необходимые данные Луна вносила в блокноты, которыми был заставлен весь кабинет. Каждый она выбирала с особой внимательностью, пытаясь подобрать правильные цвета для обложки, чтобы вспоминать о характере работника каждый раз, притрагиваясь к его личному делу. – Рон уверен, что Паркинсон все подстроила. Якобы она сговорилась с Пожирателями смерти и отправила меня на верную смерть. – Звучит вполне логично, учитывая криминальное прошлое Пэнси, – кивнула Луна, – Что тебя не устраивает в версии напарника? – Все, – Гарри вскочил на ноги и принялся расхаживать по кабинету, – Слишком много несостыковок. Когда она говорила о том, что должно произойти, то назвала практически точное место, где я должен находиться в момент нападения. Дело в том, что это место заняла она. Причем вполне намеренно. – Что думает об этом Рон? – У него есть два варианта. Первый заключается в том, что Паркинсон просто допустила случайную ошибку, что совершенно не поддается логическому объяснению. Провернуть такую гениальную аферу, чтобы оступиться в последний момент? Чертовщина. Согласно второй версии Рона, она хотела таким образом заполучить мое доверие. Якобы Паркинсон пыталась меня спасти только для того, чтобы ослабить мою предусмотрительность. – Гарри, ослаблять нечего. Ты и так ей не наделен, – улыбнулась Луна, жестом приглашая собеседника сесть обратно на стул. Гарри поддался немому уговору, но даже в роскошном обшитом мягким бархатом не чувствовал себя уютно. Кабинет с лавандовыми стенами знал больше его тайн, чем любой живой человек. Даже Луна порой приходила слишком поздно, задерживаясь в коридоре, где ее бесконечно останавливали сотрудники Министерства. Волшебница использовала шумоподавляющее заклятье, чтобы ее беседы с пациентами были конфиденциальными. Узнав об этом, Поттер начинал говорить о своих проблемах еще до начала официального сеанса. Он оставался наедине с высокими резными шкафами, где мирно покоились блокноты, мерял шагами небольшое пространство, поддевал носком туфлей пушистый белый ковер и лежал на подоконнике, где обитал кот Луны. Она обожала животных, но домой их не приводила, боясь, что на них может оказать пагубное воздействие ее многочисленные эксперименты. В кабинете она оборудовала уголки для всех любимцев. Белоснежный Дэдди лениво валялся на розовой подстилке. Кот уже успел привыкнуть к еще одной питомице хозяйки – совенку Латте, который только учился летать, поэтому доставлял послания в основном в соседние кабинеты, и то зачастую пешком. – Ты не согласен ни с одной из версий Рона, хотя они выглядят вполне логичными, – подытожила Лавгуд, – Обычно вы всегда сходитесь во мнениях, если дело касается расследований. На работе ты умело отключаешь эмоции, в последнее время чаще опираешься на факты, а не предчувствие. Так что изменилось? – Я? – слабо веря в успех своего вопроса, поинтересовался Гарри. – Возможно, – Луна жестом заставила перо остановиться, – Дело ведь не в красивой слизеринке, правда? – Луна, нет, умоляю тебя, – взмолился Поттер, возводя руки к вверху. – Гарри, ты тоже человек. Любой нуждается в адреналине, я знаю это не хуже тебя. Не думаешь, что тебе просто наскучила стабильность на работе? Да, ты занимаешься расследованиями, но почти все они вписываются в понятие нормальности. Его ты старательно отрицал на протяжении всей жизни. Нет ничего удивительного в том, что тебя потенциально притягивает плохая девочка. К тому же, Паркинсон умна, красива, соблазнительна и сексуальна. – Луна, я способен держать себя в руках. – Даже человек с таким самообладанием, как у меня, иногда не может держать себя в руках, – на губах Луны заиграла привычная улыбка, – С мисс Паркинсон я виделась несколькими днями ранее. Она работает в Косом переулке в магазине зелий. Мы немного поболтали, пока я выбирала ингредиенты для новой настойки. Она призналась, что ничего не смыслит в травах, а почти все домашнее задание по Зельеварению за нее делали Малфой и Нотт. Она попросила меня дать ей рецепт хорошего снотворного, а я пообещала приготовить его и отправить. Кстати, зелье до сих пор у меня. Ты можешь отдать его сам, если хочешь. – И ты не сказала мне? – удивленно спросил Гарри. – Дорогой, ты не знаешь о всех красивых девушках, с которыми мне приходится говорить. Я согласилась отдать тебе всего одну. Но если ты будешь вести себя, как напуганный кролик, то я передумаю. Гарри не успел возмутиться очередным замечанием подруги. В окно влетела сова, бросившая на его колени изрядно помятую бумагу. Поттер скривился, заметив первые слова. Он невольно коснулся груди, увидев имя Пэнси Паркинсон. Сердце забилось гораздо сильнее, будто в его руки попал первый взрослый роман, который ему довелось увидеть в возрасте четырнадцати лет. Заявление аврор перечитал трижды, но ни разу в его голове не промелькнула мысль о том, что написанное может быть правдой. Он молча протянул бумагу Луне, дожидаясь ее профессионального заключения. – Меньше всего это признание похоже на… Признание, – выдавила Лавгуд, аккуратно разглаживая бумагу руками, – Она упоминает о Фенрире Сивом, который фактически не имеет прямого отношения к происшествию, подробно объясняет о том, как его сын попал в тот дом, хотя вряд ли имеет прямое отношение к стае оборотней и может обладать подобной информацией. О себе Пэнси почти не говорит, как будто выступает посредницей. Нет, Мерлин, будто это ее совершенно не касается. Так описывает события человек, наблюдающий за происходящим со стороны. О связи с Пожирателями она упоминает дважды, подчеркивая не этот факт, а то, что именно это от нее хотят услышать. – Записку прислал Рон. Я попросил его сменить меня в лазарете и сообщить, когда Паркинсон придет в себя. – Ты дежурил у ее постели? – бумага выпала из белоснежных рук Луны, – И после этого ты говоришь, что… – Она спасла меня. Я чувствую себя должным. – Если дело только в том, что ты не отплатил ей долг, то советую сделать это прямо сейчас. Пожалуйста, отнеси зелья по этому адресу. Скажи, что я не смогла приехать сама из-за плотного графика, поэтому отправила курьера. Я заеду в любой другой день в магазин, и мы договоримся о встрече, вдруг она захочет о чем-то поговорить. Гарри принял аккуратную коробку из рук Луны. На завязке был прикреплен адрес и небольшая записка. Пытаясь развернуть ее, Поттер тут же получил по рукам. Лавгуд погрозила ему пальцем и указала на дверь. Она захлопнула блокнот. Книга тут же взмыла в воздух и вернулась на полку. Этот жест означал, что сеанс закончен, и аврору пора удалиться. Выйдя из лавандово-мятного кабинета он натолкнулся на плачущего молодого парня в порванной одежде. Рядом с ним сидела дрожащая не то от холода, не то от собственных мыслей девушка, нервно теребящая юбку. Замыкала процессию безумцев миссис Уинслет, которая ходила к Луне гораздо чаще любого другого сотрудника министерства. Поттер скомкал заявление Паркинсон и бросил его в первую попавшуюся урну. Меньше всего он хотел снова пытаться разобраться в правде, лжи и своих тайнах, которые рвались наружу. Самой страшной было желание снова столкнуться с изумрудно-зелеными глазами и почувствовать на руках холод металлических колец. Раньше Гарри никогда не замечал веснушек на ее лице. Она смешно хмурилась, когда пыталась вспомнить что-то важное, а в моменты гнева в глазах появлялся темный болотный оттенок. В двух глубоких омутах, глядящих в самую душу, он хотел потеряться навсегда. Или аврор уже блуждает в них и никак не может выбраться наружу? Прежде, чем исполнить просьбу Луны, Гарри пошел на Гриммо. Он никак не мог смириться с мыслью, что коробки в съемной квартире все же придется разложить. По закону подлости, примерно спустя неделю ремонт будет окончен, и все вещи нужно будет снова аккуратно упаковать. В прошлый раз им с Гермионой потребовались почти сутки, чтобы разложить самые необходимые вещи. Даже с палочкой Поттер отличался неаккуратностью. Он быстро терял интерес к сборам и не раз признавался, что уже начал скучать по волшебникам, приходящим в его кабинет с самыми безумными жалобами. На улице начинал моросить мерзкий холодный дождь. Гарри сунул коробку под пальто, чтобы ненароком не намочить ее. Он боялся, что картон размокнет, но ему не избежать гнева Лавгуд, если что-нибудь случится с ее запиской. Остановившись у темного здания, едва освещенного слабо горящими фонарями, Поттер замер. На ступенях сидела Паркинсон. Она уперла локти в колени и положила сверху голову. Палочкой она лениво выводила узоры перед собой. Постепенно они приобретали ясные очертания. Скучающая принцесса в замке лежит на кровати, а через секунду уже спускается вниз по крутой лестнице. Она выбегает во двор и видит над головой полную луну. Принцесса пытается вернуться, но дверь исчезает. Обернувшись, она замечает волка. – Он же ее не съест? – хмыкнул Гарри, зачарованно глядя на визжащую принцессу. Паркинсон вскочила на ноги. Она торопливо сунула палочку в ботинок и подошла к Гарри. Ведьма поежилась от холода. Тонкие струйки дождя стекали по ее голым плечам. Поттер аккуратно коснулся его. Ему показалось, что под пальцами оказался тонкий фарфор. Стоит двинуться, и он непременно разобьется. Аврор провел ниже, чувствуя, как под его руками пробегают стаи мурашек. Он задержался на запястье, которое покрывал тонкий слой бинта. Пэнси нервно зашипела, когда пальцы Гарри прошли ровно по ране, оставленной оборотнем. – Почему ты не осталась в лазарете? – молясь, чтобы в голосе не проскользнула дрожь, спросил Гарри. – Я прекрасно позабочусь о себе сама. – Одна наша общая приятельница решила тебе немного помочь с этим. Луна оставила для тебя зелья. Просила принести извинения за то, что не смогла зайти сама. У нее очень много работы. Гарри вытащил из-под пальто коробку. Всего на мгновение пальцы Пэнси сплелись с его. По телу снова пробежал разряд молнии. Аврору показалось, что электричества вполне могло хватить, чтобы осветить целый квартал. На уставшем лице Паркинсон заиграла улыбка. Она прочла записку и спрятала ее в карман брюк. – Вряд ли я вернусь еще раз в Министерство, чтобы повидаться с Луной. Буду надеяться, что она исполнит обещание, и придет в магазин. – Позволь, я тоже позабочусь о тебе. Всего немного. Твоя гордость не пострадает. Дождь начал усиливаться. Гарри сбросил пальто. Он аккуратно надел его на девушку, которая утопала в темной ткани. Поттер был готов парировать ее многочисленные атаки, но она только сильнее вжалась в пальто, все еще сохранявшее чужое тепло. В нос ударил сильный запах. Одеколон, кожа и табак. Пэнси последовала примеру аврора и спрятала коробку под пальто. Она сжала его здоровой рукой. Больной ей по-прежнему было слишком больно шевелить. – Тогда мне придется ответить тебе тем же, – Паркинсон подняла глаза на аврора, – Пожалуйста, немедленно уведи домовиков и больше никогда не пускай их на Гриммо. Они уничтожат квартиру быстрее, чем твоего приятеля выдворят из Министерства. И не дожидайся момента, когда на тебя рухнет потолок в спальне. Смени его и будь осторожнее, Поттер. Если ты начнешь думать головой, у нас обоих будет меньше проблем. Каждое новое слово возвращало Пэнси в реальность. В глазах больше не плясали теплые отблески света фонарей. На их смену пришла темная всепоглощающая сущность, гневно смотрящая на все вокруг и не позволяющая обладательнице изумрудно-зеленых глаз вырваться наружу. Люди называли это одержимостью, а Паркинсон – инстинктом самосохранения. Прежде она никогда не стеснялась своего желания выжить любой ценой. Это казалось несомненно главным, но со временем стремительно потеряло ценность. Кто бы мог подумать, что сейчас она хотела утонуть в запахе из едкого мужского одеколона, свежей кожи и табака. Странный, маггловский и совершенно безумный запах. Безумный, да, именно так. Безумие и мания – слова, которыми можно описать состояние в холодную дождливую ночь, которая вдруг стала удивительно теплой и слишком чувственной.