Растянуть мгновенье

Темнота. Тишина. Все так же, как если бы он оказался на дне глубокой ямы, на подобии самой бездны. Но это продлилось недолго, ведь спустя секунды он услышал звонкие голоса птиц, шелест деревьев и необъяснимый звук магии. Вскоре он открыл глаза. Теперь он видел небо, серые тучи, кроны деревьев и даже птиц, которых слышал ранее. Судя по небу, он предположил что сейчас то ли утро, то ли день – солнца не видать. Кавех заметил, что он лежит на земле не сразу. Поднявшись он ощутил легкое головокружение. Осмотревшись уже по сторонам он увидел только лес, едва знакомый ему. С одной стороны высокие и большие деревья, намного больше обычных, а с другой скалы, а сам он сидит почти на ступеньках входа в подземелья. Он бы даже в пьяном здравии сюда не полез. И вчера он не был пьян до того, чтобы забрести так далеко от города в незнакомую местность. Кавех знал себя, знал что обычно бывает после хорошего вечера в таверне и он бы уверен – вчера он ни грамма не выпил. Его не было в таверне. Или же был? Кавех потер голову. Затылок болел. Может быть его ограбили и забросили сюда умирать? Но зачем настолько далеко? Не проще было оставить где-нибудь поближе, рядом с городом есть места и получше этого. Нет-нет, бандиты бы не стали так делать. Тем более Кавех не носит с собой моры или других ценностей. Хотя бы потому, что ни того, ни другого он не имеет. Это все есть у Аль-Хайтама. Он потер глаза. Сколько он уже здесь? Час, два, десять, сутки? Как бы то ни было, он хотел есть и пить. И немного поспать. Последнего он объяснить не мог, ведь как же так, он и так невесть сколько времени поспал здесь. «Поспать» можно вычеркнуть. Кавех попытался подняться оперевшись об твердый камень дверей и сильно испугался, когда чуть не попал внутрь подземелья. Отпрыгнув от него он подтянулся к небу, пытаясь унять боль затёкших мышц. Еще раз осмотревшись он понял, что совершенно не знает куда идти. Как он сюда пришел? Он посмотрел на свою одежду: это была его рабочая одежда, которую он взял исключительно только для работы в пустыне, она была грязной, в тонах одежды пустынников, хотя стиль очень напоминал его обычный наряд. Кавех делает вывод, что изначально шел в Караван-рибат. Но зачем? Он глубоко вздохнул. В какой же переплет он опять угодил? Еще раз оглядевшись, он внезапно замечает нечто резко белое среди темных тонов зелёного. Кажется это был Пардис Дхяй. Он был довольно далеко, поэтому Кавех не был уверен, что это именно он. Но даже если это не он, то терять ему нечего, так он хотя бы знает куда ему идти. Его мучал вопрос: зачем ему понадобилось идти в пустыню? Неужели он снова поссорился с Аль-Хайтамом? Только из-за него Кавех может пойти на такие импульсивные поступки, как поход до Караван-рибита из Сумеру. Он остановился. Прямо на дороге, где слева скалы, а справа пропасть, была зона увядания. У него уже был опыт с ней, так что он прекрасно понимал все риски. Она была не очень большой, но на ней была пара-тройка монстров, поднимало уровень опасности. Кавех призвал двуручный меч, который уткнулся лезвием в землю. Кавех нахмурился. Так быть не должно. Он попытался достать его, но ничего не получилось. Сил совсем не было: либо его меч заменили на более тяжёлую версию, либо Кавех ослабел за все время, что был здесь. Может быть это злая шутка Аль-Хайтама? Месть? Оставить его в непонятном месте без оружия и пусть как хочет выживает? Нет, он не такой. Кавех отозвал меч обратно и, уже с печальным взором, посмотрел на зону. Придется перебежать, единственное, что придумал архитектор. Так он и сделал: понесся сквозь опасную зону, которая отнимает силы путешественников и запросто может убить, просто находясь ты в ней. По пути в него что-то полетело и он пригнулся, продолжая бежать со всех сил. Через несколько секунд он уже стоял возле дерева поодаль зоны увядания и пытался отдышаться. Руки дрожали, а ноги едва держали. Кавех посмотрел вперед и заметил более отчетливое очертание Пардис Дхяй. Хоть какая-то хорошая новость. Он снова пошел. От чего же он увернулся? От чего опасного, что могло бы сбить его с равновесия или ранить. Перед глазами пронеслась похожая картина. Аль-Хайтам точно так же увернулся от опасности, которая могла бы его ранить. Кавех кинул в него что-то тяжёлое. Это была любимая кружка Кавеха. Это было под крик «Тебя никто никогда не полюбит, бесчувственный ты слизень!», «Хотя я не удивлюсь, что тебя это никак не задевает, ведь что такое Аль-Хайтам и чувства вместе?». Кавех не помнит что говорил Хайтам в ответ, кидал ли он что-то в ответ – вообще ничего. Будто это было не вчера, а несколько лет назад. Но причину он вспомнил: Аль-Хайтам выбросил его любимый набросок, который Кавех держал в одной из своих книг. Но Кавех не помнит, что там было написано. Значит, он ушел в Караван-рибат чтобы уйти из дома Аль-Хайтама? Бред. Он бы спокойно мог уйти куда угодно, к тому же Тигнари, но зачем из-за какой-то там ссоры ему уходить настолько далеко? Или чувства, которые он испытал во время ссоры были намного сильнее, чем он помнит? Конечно, ему было обидно, что Аль-Хайтам снова обесценил его труд, но на данный момент ему намного жальче кружку, чем рисунок. И кто такой Аль-Хайтам, чтобы из-за него теряться в лесу из-за неудачной попытки уйти в пустыню? Нет, Кавех уверен, Аль-Хайтам здесь не при чем. Он почувствовал что-то тяжелое на бедре. Посмотрев туда он заметил дорожную сумку через плечо. Все это время он шел с главной подсказкой прям перед носом и даже не заметил ее присутствия. Он еще раз устало вздохнул. Порывшись в ней он увидел только подтверждение тому, что Аль-Хайтам здесь вообще не причем. Экспедиция была запланированной: тому свидетельствовали бумаги, чертежи и договор между ним, Кавехом, и другой стороны, которая его заказала. И так же там была фляга воды, которую он осушил. Он поссорился с Аль-Хайтамом на пороге своего отъезда из Сумеру. Это было не редкостью. Хотя, обычно, они ссорятся не так крупно и ничего, обычно, не летает в стены и не разбивается в дребезги. С трудом он нашел тропинку, которая точно ведет в Пардис Дхяй, а не выше или ниже, как он уже успел проверить. В сотый раз он убедится, что Сумеру невероятно красивый регион. В каждом углу росли прекрасных цветов растения, и будь Кавех на простой прогулке, он бы обязательно остановился и сделал несколько набросков. Вместо этого он взял сумерскую розу и вставил ее в волосы, где до этого было перо. Перо он оставил дома совершенно случайно, в порыве эмоций забыл утром. По пути он встретил плесенников, от которых бежать не было сил и он чуть не упал в воду, которой в той местности оказалось неожиданно много, но ноги обмочил. Благо его спас какой-то блондин, который увидел его с противоположной стороны. И пока он отвлекал все внимание монстров на себя, Кавех благополучно ушел, ведь ни помочь, ни отблагодарить он ничем не мог. Спустя несколько минут начался дождь и Кавех накрылся капюшоном плаща, который он брал чтобы скрыться от песчаных бурь, хотя шили плащ от дождя. Надолго это его не спасло и спустя считанные секунды начался ливень. Он принял свою судьбу и покорно шел под дождем к Парадис Дхэй. Спустя минут десять он дошел. Промок до нитки, хотя капюшон кое-как спасает и голова остается максимум влажной. Людей на открытой местности нет, но было бы странно, если бы были. Краем глаза Кавех заметил силуэты в беседках. Кавех сразу же пошел в оранжерею, где, как думал, должен был находиться Тигнари. И если же его там не будет, то Кавех переждет там дождь. После неровной земли дорожки в Парадис Дхэй казались идеально ровными, хоть и скользкими. Дойдя до оранжереи Кавех почувствовал маленькую победу. Осталось переждать дождь, пойти домой, в дом Аль-Хайтама, поесть и просто куда-нибудь упасть без сил. Желательно на что-нибудь мягче земли и камней. Какое счастье увидеть кого-то знакомого. Левое ухо Тигнари повернулось к нему и Кавех понял что его присутствие заметили. Тигнари стоял к нему спиной и что-то неотрывно записывал в блокнот и даже не удосужился бросить взгляд на архитектора. – Минуту. – Он показал палец руки, в который так же держал кисть, и сразу же вернулся что-то писать. Кавех нахмурился, но отвлекать не стал. Он понимал Тигнари: он сейчас вовлечен в процесс и если его отвлечь, то Кавеха настигнет кара. Архитектор не знал куда себя деть, поэтому просто стоял в нескольких метрах от друга. Он снял капюшон, а через две секунды чихнул. Тигнари перестал писать. Кавех напрягся. Кажется виноват. – Прости, я… – Тигнари повернулся к нему и его удивлённое лицо заставило Кавеха запнуться. – Я не хотел…? На лице Тигнари можно было прочитать шок, испуг и удивление. Невольно Кавех посмотрел на себя, а потом снова на Тигнари. Его уши были отпущены к голове. – Кавех? – Что-то не так? – Он искреннее не понимал что случилось и всем своим видом пытался это показать. Он всего лишь чихнул, почему такая резкая реакция? Может быть Кавех попал в параллельный мир, где чихать смертельно для растений? Кажется Тигнари пришел в себя: уши снова в вертикальном положении, а сам Тигнари принял более серьезный вид. Так, подождите, у него в руках лук? – Э-эй! – Кавех поднял руки перед собой, будто они спасут его от стрелы пропитанной дендро элементом. Вот этого он точно не ожидал. – Тигнари, что ты творишь?! Уши Тигнари напряжённо вслушиваются. – Скажи мне то, что знает только Кавех. – Что?! Тигнари! Почему я должен подтверждать, что я – это я? – Кавех нервничал, руки невольно начали дрожать. Голова разболелась ещё сильней. Взгляд Тигнари прошелся по всему Кавеху: от лужи под ногами, до синяков под глазами и растрёпанной прически. Лицо стража смягчилось и лук плавно исчез из рук. Он устало вздохнул, бросил взгляд на блокнот с пером на полу и снова на архитектора. – Тигнари, что это все значит?! – Кавех был возмущен. Он ужасно устал, промок, изголодался так в него ещё и из лука целятся. Что же дальше? Генерал махаматра объявит его в розыск за тяжелые преступления? Он мысленно посмеялся этой мысли. – Просто… ох архонты. – Он закрыл лицо руками и глубоко в них выдохнул и более свежо посмотрел на Кавеха. – Не верится. Это точно ты, Кавех? – Они держались на расстоянии. – Что прости? – Он озадаченно нахмурился. – Если это не я, то кем я еще могу быть? Тигнари, что происходит? Это какая-то шутка? Страж леса смотрел на него как на ненормального. И, главное, молчал. Пару мгновений спустя он быстрым шагом подошел ближе, оставляя между ними чуть больше метра. Со всей серьёзностью он посмотрел в глаза, будто пытаясь понять, врет ли он или действительно ничего не понимает. – Кавех, ты числишься мертвым уже как полгода. Сначала архитектор ничего не понял. – Что? – Вопрос громко прошел по оранжерее, от чего Тигнари невольно зажмурился. Это шутка? Нет, Тигнари над таким не шутит. Может быть Сайно мог так пошутить, но не Тигнари. Он не настолько жестокий, чтобы начать шутить над таким. – Что? – Спросил он намного тише. – Кавех, не волнуйся, – Он держал его за плечи, на всякий случай. Хотя Тигнари и самому сейчас нужна поддержка. – Во имя семерых! – Он схватился за голову. – Меня считают мертвым? Уже полгода? Ох, архонты, я не верю. Я же только вчера вышел из дома! Тигнари сильней сжал тонкие плечи архитектора и начал его трясти вперед-назад. – Кавех, успокойся! И ведь действительно: он начал вспоминать улицу, места, погоду, деревья. Когда он уходил, пока он шел до Караван-рибата, он видел как только-только начали расцветать цветы, как на деревьях появлялись почки. Вспомнил, как ловил легкий тёплый ветер. Когда он уходил, было начало весны. А когда он шел до Парадис Дхэй он попал под холодный дождь, сорвал розу и случайно споткнулся об кучку листьев. Осень. – О, великая властительница Руккхадевата! Я пропустил целое лето, сколько же работы я потерял… – Кавех, замолкни! – Архитектор испуганно посмотрел на Тигнари. – Какая к черту работа? Кавех, мы думали – да весь Сумеру думал – что ты умер! Ты вообще понимаешь, о чем я? Кавех кивнул и Тигнари отпустил его. И тут же подхватил, когда тот начал терять равновесие. Архитектор схватился за голову. Тигнари молча посадил его на скамью. За стеклом утихал дождь. – Что ты чувствуешь? Головокружение, тошнота? – Он крутил лицо Кавеха, осматривая на повреждения. – Да. – Что из последних событий ты помнишь? – Тигнари бегло осмотрел пол и, заметив блокнот и кисть, поднял их. Перелистнув несколько страниц он начал что-то записывать. – Как я очнулся в неизвестном мне месте…? – Он правильно ответил? – Где? – Кавех чувствовал себя неловко. Пальцем он показал сторону, откуда пришел. Тигнари оглянулся. – Ясно. – И снова что-то написал. – Что ты там пишешь? – Не выдержал он. – Письмо генералу махаматре. – А вот теперь не смешно. Поймав вопросительный взгляд, Тигнари продолжил. – Он сейчас в пустыне. – Ещё один немой вопрос. – Сайно организовал твои поиски, поэтому ему надо знать, что ты нашелся. Кавех устремил взор в пол. На скамейке стало внезапно неудобно. – Что ты помнишь до того, как очнулся в лесу? – Я поссорился с Аль-Хайтамом накануне моей встречи с заказчиком из пустыни. – Тигнари слабо кивнул. – А из-за чего вы поссорились? – Он перестал записывать, и перед вопросом вырвал листок с блокнота и положил его в карман. – Из-за… – Кавех не был уверен. – Из-за того, что этот сухарь снова обесценил мой труд. – Он намерено сделал обиженный вид, хотя на самом деле даже не знал, обижается ли он сейчас. – А конкретнее? – Из-за моего рисунка, который он выкинул…? – Кажется теперь Кавех задает вопросы. «Что вы чувствовали, когда я изчез? Кто-нибудь из вас плакал?» Тигнари молчал, смотря на свой блокнот. – Это было за месяц до твоей… пропажи. – Дождя больше не было слышно. Кажется вообще ничего не было слышно. Тигнари был прав: Кавех поссорился с ним из-за этого месяц – семь месяцев – назад. Но кружек он не кидал и не говорил, что Аль-Хайтим бесчувственный. Тогда все обошлось намного спокойнее. – Мой диагноз: у тебя амнезия. Несерьёзная. Тебе нужен покой. – Спустя паузу добавил. – Я отведу тебя в Гандхавру, Коллеи за тобой проследит. – В Гандхавру? Почему я не могу пойти сразу в город? Тигнари снова молчал. Он смотрел то на блокнот, то на Кавеха, а потом он посмотрел на его одежду. – Ты хочешь в таком виде и в таком состоянии показаться людям? Малейший стресс и ты упадешь в обморок, а когда ты окажешься в городе ты обязательно испытаешь стресс. Может быть Тигнари был прав. А может просто водил его за нос. Кавех молчал, смотрел на пол, держа голову на руках, а руки оперев об колени. Тигнари сел рядом. – Как вы обнаружили, что меня больше нет? – Говоря вы, Кавех не понимал кого он имел ввиду. Может академию, лесных дозорных, эти растения или что угодно. Или их компанию из него, Тигнари, Сайно и Аль-Хайтама. «Аль-Хайтам что-нибудь говорил обо мне? Какой я плохой сосед или какой я ужасно эмоциональный? Что ему не жаль? Что-нибудь?», Кавех хотел задать этот вопрос, но он не может говорить имя Аль-Хайтама больше одного раза сразу же, как только объявился спустя полгода. – Мне рассказал Сайно, а ему Аль-Хайтам. Именно он первый обнаружил, что ты пропал. Ему пришло письмо на твое имя от твоего заказчика. Он писал, что ты не пришел, чем очень их оскорбил. И Аль-Хайтам сразу понял, что что-то случилось. Сайно обнаружил твои следы на пороге чащи Апам, там где ты, как говоришь, очнулся. Но кроме следов он ничего не нашел. Мы целый месяц обыскивали чащу, но ничего. Сайно неохотно признал, что ты уже мёртв, хотя ни я, ни тем более Аль-Хайтам даже думать об этом не хотели. Кавех нахмурился. Его искали месяц, по нему скорбили, а он даже не знает где был, как очнулся в той чаще и что вообще произошло. – Тем более Аль-Хайтам? Не смеши меня. – Он улыбнулся. – Я уверен, что несколько дней он наслаждался моей пропажей. – Кавех, не говори так. – Как? – Так, будто ему плевать. – Тигнари встал, будто говорил, что не хочет продолжать это обсуждать. – Как ты себя чувствуешь? Можешь идти? Кавех встал, его немного качнуло в сторону, но почти сразу он поймал равновесие. Несколько шагов – ничего не происходит. По пути не упадет. – Пошли. – Твердо сказал Тигнари, пропуская Кавеха вперед. На улице уже светило солнце, будто и не было никакого дождя, хоть лужи и говорят об обратном. Будто Кавех и не исчезал вовсе, хоть и для остальных прошло целых полгода. Весь путь до Гандхарвы прошел в тишине. Несколько раз Кавех спотыкался, чуть не падал, когда тропа шла вниз по наклону, и Тигнари временами вовремя ловил его. Кавех не запомнил как он лег в кровать и уснул, не запомнил что Тигнари говорил ему и Коллеи и не помнил, поздоровался ли с ней. Он не знал, сколько спал, но было ощущение, что очень много. Обычно сбитый график Кавеха не давал ему так много часов сна. Медленно он сел на кровать, а с этого положения можно было выглянуть на улицу. Он проснулся либо на закате, либо на рассвете. Голова все еще болела, хотелось пить и есть, а глаза, еще не проснувшись, едва ли что замечали. – Господин Кавех, вы уже проснулись? – Зеленая макушка повернулась к нему. Молодая девушка все это время сидела за рабочим столом напротив. Она вскочила и начала поспешно что-то делать. – Наставник попросил меня дать вам это, – Она дала ему кружку с чем-то светло-зеленым. – вот это,– Когда Кавех выпил горькое лекарство, она протянула ему ложку с еще более горькой микстурой. – и это. – Кружка с чем-то теплым. Сделав глоток, Кавех был приятно удивлён – это оказался обычный сладкий черный чай. – А где Тигнари? – После первого глотка спросил он. – У наставника появились кое-какие дела, но к ужину он обещал вернуться. Когда Кавех допил чай, Коллеи забрала кружку, попрощалась и ушла. Архитектор остался один на один с собой. Посмотрев снова на улицу он заметил, что стало значительно темнее, чем в первый раз. Значит он спал до вечера, а не до утра. Встав с кровати он медленно подтянулся к небу. Он подошел к столу: на нем лежали пустые листы бумаги, поодаль от них карандаш и кисть. Все это будто кидало жирный намек. Кавех этот намек понял. Он сел за стол, взял карандаш и принялся бросать линии, создавая фигуры. Медленно, но верно у него получался портрет. В его профессии рисунки чего-то прочего, помимо зданий и планировки, не нужны, хотя Кавех нередко это практиковал. Спустя час на него смотрел человек. С пустым взглядом, но с очень похожими чертами лица. – Нари! – Чей-то крик заставил Кавеха дернуться, будто его застали за чем-то запретным. Руки сами перевернули лист, пряча его содержимое. – Кавех? Он обернулся. В проходе стоял Сайно. На его лице с трудом, но читалось удивление. Ему не успело дойти письмо? – Не думал, что увижу тебя снова. Тигнари написал мне, что ты вернулся, но я до последнего не верил. – Он зашел в комнату и уперся об стену недалеко от стола. Кавех не знал, что надо говорить в такие моменты, до этого он ещё ни разу не пропадал. Сайно тоже молчал. Но для Сайно это нормально, ведь он не такой человек, который будет много трепаться. Они с Кавехом в этом совсем разные. Там где надо промолчать он промолчит, а Кавех – нет. Он смотрел на бумагу, не зная что говорить. – Зачем курица перешла дорогу? – Кавех посмотрел на Сайно, на лицо которого не было не единой эмоции. Спустя некоторое время тишины, Кавех спросил: – Зачем?.. – Он не был уверен, что сейчас происходит. – Чтобы перейти на другую сторону. Тишина. Такая неловкая, показывающая всю абсурдность и нелепость шутки. Они смотрели друг на друга, ожидая реакции. А затем послышался смех. От этого абсурда и нелепости Кавех не сдержался и засмеялся. – Не думал, что тебе понравится. – Сайно был в какой-то степени удивлен. – Ему и не понравилось. – В комнату зашел Тигнари, недовольным взглядом смотря на Сайно. Остановился он в центре помещения. Они смотрели друг на друга не отрывая взгляд. – Скорее всего это просто защитная реакция после пережитого стресса. – Ты просто не хочешь признать, что кому-то могут понравиться мои шутки. – Он наглядно скрестил руки и повернул голову к выходу. – Кавех, как ты себя чувствуешь? – Тигнари перевел взгляд на архитектора. – Головная боль, тошнота? – Нет. Уже ничего. – Кавех махнул рукой. Смотреть за взаимоотношениями Тигнари и Сайно всегда было интересно. Никогда Кавех не понимал, как после всех таких «стычек» они до сих пор так хорошо ладили. Он устало протерел левый глаз указательным пальцем, но неожиданно он почувствовал нечто шершавое. Удивлённое посмотрев на палец он увидел порез. – Тигнари, это нормально? – Он показал ему палец. Тигнари внимательно прищурился, не имея желания подойти поближе. – Чем ты успел порезаться? – Ножом. Я очень спешил на встречу, а карандаш сломался и я наверное случайно заехал по пальцу… – Он нервно перебирал пальцами по столу. Тигнари и Сайно переглянулись. – Перемещение во времени? – Или его тело застыло во времени. – Тигнари принял задумчивый вид. – В любом случае, его амнезия приобретает совсем другой вид. Кавех смотрел то на одного, то на другого. – Застыло во времени? Ты имеешь в виду, что он был изолирован в неизвестном месте и под воздействием некой силы не старел? – Возможно. – Тигнари смотрел в пол, подперев подбородок пальцами. – Твоя теория тоже подходит. Они говорят так, будто Кавеха здесь и нет. А он есть, он сидит на стуле, смотрит за ними и не понимает как такое возможно. Конечно, их мир полон сюрпризов, но как такое возможно, что это случилось именно с ним? А что, если он вообще не должен был просыпаться в этот день? Или переместиться в этот день. Его спасло чудо, что прошло всего полгода, а не каких-нибудь двадцать лет? Появись он через двадцать лет, он был бы единственным молодым, когда его друзья уже были с первыми морщинами или уже с детьми. – Кавех, ты тут? – Перед глазами кто-то щелкал пальцами. Голос принадлежит Тигнари, но щелкал Сайно. Оба они стояли перед ним, взволнованные тем, как глубоко Кавех погрузился в мысли. Зачем он вообще думал о том, что не произошло? – Что? – Он рассеяно посмотрел сначала на пальцы, а потом на лица. – Мы пока не уверены, что именно произошло, но думаю скоро узнаем. – Сказал Сайно. – Я посмотрю, есть ли похожие случаи в архиве Академии. – Это время ты будешь здесь. Твое здоровье не такое критичное, как я думал сначала. Несколько дней и ты будешь здоров. Хотя на счет того, прояснится ли твоя память, я не уверен. Кавех измученно выдохнул. – Думаю, мне уже пора. До встречи, Кавех. Нари, проводишь меня? – Тигнари молча последовал за ним и оба они вышли, оставив Кавеха одного. Несколько дней ему придется жить здесь. Для него прошло всего несколько часов и вот он уже не дома, не в пустыне, а в Гандхарве на лечении. Он откинулся на стул и посмотрел на потолок. Для остальных прошло полгода, его наверняка похоронили и забыли, не думая, что возможно, когда-нибудь, Кавех внезапно появится, не постарев не на месяц. Его пустующему месту в обществе наверняка нашли замену в виде новых архитектора, собутыльника, друга и соседа. И вот он снова вернулся, а место занято и куда же теперь встать Кавеху? Искать новое место и заново строить все. Карьеру, имидж и дом. Руки автоматически потянулись к карману. И не зря, ведь в нем он ощутил ключ. Кавех выпрямился и протянул перед глазами ключ на брелоке. Он был уверен, что забыл их дома, ведь сильно спешил. Интересно, Аль-Хайтам поменял замок после его исчезновения? Подумал ли, что вдруг этим ключом могут воспользоваться и вломиться в его дом? Кавех убрал ключ обратно в карман. Обернулся к кровати и нашел взглядом свою сумку и сразу же пошел к ней. Он взял ее и сел на кровать, открывая ее. Может быть в ней есть какие-нибудь подсказки к их с Аль-Хайтамом ссоре? Чертежи, блокнот, карандаши, нож в чехле и фляга воды. Больше ничего не было. Он кинул сумку туда, где она лежала. Все в ней было уже бесполезным. Может только кроме ножа. Им он может вырезать на своем сердце все, что его волнует. – Господин Кавех? – Звонкий голос Коллеи отвлек его от мыслей. Она только что подошла, а в руках у нее был поднос. – Я принесла вам ужин. – Спасибо, Коллеи. – Он медленно встал с кровати. Далее дни шли незаметно и совсем неинтересно. Каждая попытка сходить в город пресекалась Тигнари, который твердил, что не отпустит его, пока он полностью не выздоровеет, ведь если он упадёт где-нибудь в городе без сознания это будет на его совести. Кавех читал в этом иную причину. Тигнари не хотел, чтобы он пошел в город. По крайней мере, сейчас. Отдалено Кавех понимал почему, но словами он этого не объяснил бы. Кавех тоже не хотел, чтобы он пошел в город. Само понимание того, что он считай ходячий труп для остальных, его пугало. Прошло всего, не считая первого дня, трое суток. За это время Кавех чуть с ума не сошел, пытаясь придумать себе любое другое занятие, кроме рисования. Все некогда пустые листы он заполнил портретами. На них были все, кого он за это время видел. Кроме одного человека, который стал исключением. Все рисунки он закинул в сумку и больше о них вспоминать не желал. Тигнари навещал его несколько раз в день, но каждый визит был по меньшей мере на час. Как и сейчас: он проверял его здоровье, равновесие, память и прочее, на что Кавех перестал обращать внимание. Кавех так и не вспомнил, что было в день, когда он исчез: почему случился скандал, как он попал в чащу Апам и что там случилось. – Думаю на сегодня все. – Сказал Тигнари вечером, в свой последний поход на сегодня. – Ты почти полностью выздоровел. – Ты виделся с Аль-Хайтамом? – Кавех сидел на кровати и неловко протирал руки. За эти три дня он максимально старался не обживаться здесь. Все было под рукой и скажи что ему можно отсюда уходить, его сборы бы заняли меньше минуты. Хотя он нередко задумывался, а куда он собственно пойдет? Кроме как остаться здесь у него вариантов не было: пойди он сейчас в город с кучкой бумаги и из одежды только то, что на нем одето, он бы мог лечь под какой-нибудь лестницей или попытаться снова день и ночь выпивать в таверне. На Аль-Хайтама он уже не надеялся. Вряд ли он пожалел бы Кавеха ещё раз, после его удачного «воскрешения». Скорее всего он уже давно забыл про неудачника архитектора, которого он держал у себя дома по старому знакомству. – …нет. – С заминкой ответил Тигнари, который стоял напротив него в нескольких метрах скрестив руки. – В последнее время в городе я бываю не особо часто, а Аль-Хайтама и без этого тяжело найти. – Ну да… – Кавех положил голову в ладони и оперся руками об колени. – Его жизнь никогда не меняется. Тигнари устало вдохнул и выдохнул. – Ты хочешь поговорить об Аль-Хайтаме? – Кавех открыл рот. – О том, как он отреагировал на твою пропажу? – Кавех закрыл рот. Тигнари понял его. Оглянувшись к стулу, он взял его и поставил напротив Кавеха. – И что ты хочешь знать? – Спросил он, садясь. – Все. – Не меняя своего положения, ответил Кавех. – Как только стало известно, что ты не дошел до пустыни, Аль-Хайтам не находил себе места. Вынуждал Сайно каждый день идти на твои поиски. Сайно очень скоро нашел твои следы, и мы целый месяц обходили всю чащу, пока Сайно не сказал, что тебя больше нет. Аль-Хайтам не хотел этого признавать. Сайно, и я, бросил это дело, а Аль-Хайтам, насколько мне известно, очень взбесился этой новости. Говорил, что мы бездельники, что бесчувственные. Он очень за тебя волновался. Со временем ему стало легче, он отвлекся на работу и сейчас почти не бывает дома. За две недели дома он ночует только один раз. Наверное он все еще не выбросил твои вещи, раз избегает своего же дома. Либо он уже не считает свой дом своим. Кавех массировал виски, помогая разуму уложить информацию по полочкам. Тигнари без слов встал и поставил стул обратно. – И больше не говори, что ему плевать. Ты сильно на него повлиял и теперь это дало вот это. – Намекая на свои слова сказал он. Кавех смотрел на него снизу вверх. – Думаю, ты уже здоров. Может быть, совсем скоро ты вернешься в город. – Кивнув то ли ему, то ли себе сказал он и ушел. И с чем он его оставил. С мыслями о том, что Аль-Хайтам до последнего не верил в его смерть, что сильно за него волновался и больше не бывает в, судя по словам Тигнари, их доме. Кавех устало простонал и откинулся к стене, слабо ударившись. Что еще он сказал? «Ты уже здоров». «Совсем скоро вернешься в город», это было что-то вроде сигнала? Зеленый свет на любые необдуманные действия? Да, Кавех в этом уверен. – Господин Кавех? Я принесла вам ужин. У вас все хорошо? – Коллеи принесла ужин. – Спасибо. Да, все отлично. – Наверное он даже не врет. Возможно, новость о том, что Кавех дорог Аль-Хайтаму действительно греет ему душу. Возможно, даже спустя несколько лет он считал Кавеха своим близким другом, прям как во времена их обучения в Академии. Коллеи ушла быстро, как и обычно. Кавех в таком же ритме поел. Поднос оставил на столе, накинул сумку через плечо и свой темный плащ. Кавех надеялся, что бригада тридцати не примет его за преступника. Какое же облегчение он почувствовал, когда вышел на улицу не для "подышать воздухом", а для долгой вечерней прогулки до дома. Он окончательно решил, что пойдёт туда, у него есть ключи, есть знание того, что Аль-Хайтам все равно там не бывает, так что ему мешает? Только непонятный страх и тревожность. На улице шел мелкий дождь. Пахло мокрой землей, листвой. Пахло самой настоящей осенью. Спустя эти дни его уже не пугал этот факт. Он смирился. Зачем биться со временем, которое не подождало тебя? Спустя каких-то двадцать минут он уже был под воротами Сумеру. Все такие же здания, виды и люди. Только из людей была пара-тройка мужчин из бригады тридцати и куда-то спешащие студенты Академии. Наверное они бежали домой, после того, как задержались в библиотеке. Кавех и сам был таким. Правда с появлением Акаши студентов в библиотеке было намного меньше, чем обычно. Поправив капюшон он направился дальше. Всего несколько минут и вот – он стоял напротив заветной двери в охапку с сильно бьющимся сердцем. Кавех пытался себя успокоить, говорил себе, что вполне вероятно, что Аль-Хайтам сейчас в академии, что в такую погоду он всегда засиживается там, а сейчас тем более. Помогало мало, ведь страх это не уняло. Он достал ключ с кармана. Провернув его в скважине он издал до ужасного громкие звуки. А может быть так кажется Кавеху и на деле ничего и не слышно. Дверь без скрипа открылась. Раньше она скрипела. Кавех упрекал Аль-Хайтама в этом, ведь это его дверь, почему же она скрипит? Аль-Хайтам лишь дразнил его, а дверь оставлял в исходном виде, будто ему нравилось как Кавех из-за нее каждый раз бесится. В доме был выключен свет и комнаты освещал фонарь с улицы. Все было как же, как он и помнил. Будто не только он, но и эти комнаты застыли во времени. Потом его глаза заметили нечто ужасное на столе в гостиной. Аль-Хайтам изверг, раз посмел поставить такое на стол в гостиной. Он взял в руки вазу. Она была слишком яркой, слишком извилистой. У нее не было ни формы, ни стиля, ни места здесь. Одно его легкое движение и она бы полетела на помойку, но нет. Он не может взять и выкинуть вещь Аль-Хайтама. Это для него прошло всего каких-то четыре дня, но для Аль-Хайтама прошло больше полугода. Кавех не может. Он не может ничего. Если Аль-Хайтам мучился из-за него, как Кавех смеет так с ним поступать? Он только недавно стабилизировал свое состояние, а Кавех возьмёт и снова перевернет его мир? Лучше вообще ничего не трогать. А еще лучше уйти. Он не может снова причинить боль. Немного постояв и подумав он решает осмотреться. Может быть даже зайти в свою прежнюю комнату. Левое плечо заныло. Зачем он вообще взял с собой эту сумку? О чем он вообще думал? Он не думал – он просто взял все что имеет и побежал. Он положил ее возле входной двери – так он ее точно случайно не забудет. Сняв капюшон Кавех направился в коридор. Мрачный и темный он мог бы напугать его, если бы он проснулся посреди ночи и пошел за водой. Он подошел к своей двери. Было очень интересно: оставил ли Аль-Хайтам его вещи? Он не ночует дома из-за его вещей или же он их выкинул, но чувство тоски не ушло? Кавех дёрнул ручку, но дверь не открылась. Еще несколько раз, но дверь не поддавалась. Нагнувшись к ручке он, неожиданно для себя, увидел замочную скважину. Никогда ранее он не думал о том, что его комната могла закрываться на ключ. Значит Аль-Хайтам в любой момент мог закрыть его комнату? Он оглянулся на другую дверь. Эта дверь ведет в спальню Аль-Хайтама. Кавех начал колебаться. Зайти? Не зайти? С другой стороны, он ведь просто посмотрит и выйдет, а потом и вовсе уйдёт. Он беззвучно открыл дверь. Сразу же он почувствовал холодный сквозняк. Аль-Хайтам оставил окно открытым? Как глупо с его стороны. В комнате было прохладно. Дальше порога Кавех идти не решался. Шторы легко развивались; на столе был привычный бардак, такое он мог позволить себе только дома, на работе всегда было все по полочкам; на полу был ковер; на стуле весел плащ; на кровати было чье-то тело. Сердце Кавеха в пятки ушло. Конечно же, Аль-Хайтам открыл окно, потому что был дома. Потому что спал сейчас спиной к нему, равномерно дыша. Хотя, если присмотреться, он даже не дышал. Он разбудил его? Да, он определённо разбудил его. В этом Кавех убедился, когда медленно выходя с его комнаты не успел поймать дверь и та с хлопком закрылась перед ним в коридоре. Срочно. Быстро. Без раздумий. Не успев ничего обдумать он выбежал на улицу, снова хлопнув дверью. Он даже не заметил, как был уже на уровне ниже, возле спуска на базар. Дождь все еще моросил. Было темно, сыро и ужасно страшно. Облокотившись об стену он начал восстанавливать дыхание через рот. О чем он только думал? «Просто посмотрю», будь проклята его любопытность. Он коснулся плеча, поправляя лямку сумки. Но лямки там не было, а на боку не весела сумка. – Ох, архонты. – Тихо простонал он, спустившись по стене на землю и схватившись за голову. – Идиот, идиот, идиот. – Тихо шептал он. Глубоко вдохнув сырой воздух он мгновенно встал на ноги и пошёл обратно. Сейчас Кавех надеется только на то, что рациональный ум Аль-Хайтама подумает, что сон важнее, чем какая-то хлопнувшая дверь и силуэт за ней. Раньше же он так делал. Он снова вернулся к дому. И сразу же остановился. В окнах горел слабый свет, который до этого точно не горел. Подкравшись к окну в гостиную Кавех надеялся увидеть, что Аль-Хайтам просто пошел на кухню или в уборную. Но он снова увидел его спину. Секретарь снова был спиной к нему («идиот, просто оглянись!»), и кажется что-то рассматривал. Что у него в руках? Будто услышав вопрос, Аль-Хайтам поднял руку выше и оказалось, что он смотрел на листы бумаги. С рисунками Кавеха, которые он рисовал будучи заложником Гандхарвы. Кавех чувствовал стыд. Даже нет. Он не понимал что он чувствует. Страх, злость, смущение, отвращение? Все это было внутри него и боролись друг с другом. То-то он чувствует как скрутило живот и как болит сердце. Аль-Хайтам поменял рисунок на другой. На свой же собственный портрет, от плеч до макушки, в полуразвороте. Это был самый первый рисунок, который Кавех нарисовал в Гандхавре. И сейчас на него смотрел Аль-Хайтам. Кавех глубоко вдохнул. Глубоко выдохнул. Это не особо помогло, ведь внутренний конфликт продолжался и после этого. Но эти вдох и выдох насытили голову кислородом и теперь его дальнейшие действия можно оправдать. Он резко выпрямился и встал перед окном, продолжая смотреть на спину Аль-Хайтама. Капюшон слетел сам. Ну же, Аль-Хайтам. Ты продолжишь смотреть на себя, чертов ты эгоист, и продолжишь питаться сомнениями или развернешься, чтобы эти сомнения развеять? Аль-Хайтам продолжал смотреть на свой собственный портрет. Он отпустил его ниже и слишком сильно сжал бумагу. Кажется, даже Кавех услышал этот звук, хоть он и был за окном. Кавех считает секунды. И на девяти сразу же сбивается. На девяти он уходит. Нет, он убегает. Он не сдерживается, не может противостоять своему страху. Чего он боится? Того, что его увидят. Почему он боится того, что его увидят? Не важно, он уже бежал вниз, чуть не упал, поскользнувшись на этом подобии лестницы. Кавех давно твердил, что ей очень не хватает перил. Дайте ему добро он сам это организует. Спустя 5 минут он уже был на мосту. Спустя 15 уже на пороге комнаты, в которой был по меньшей мере час назад. На улице дул ветер, а дождь прекратился. Кавех был мокрый с ног до головы. Сняв плащ он кинул его куда-то на пол. А далее по этому же полу он зашагал кругами. Чего он боится? Это не его проблема, это не он не видел Аль-Хайтама полгода. Для него прошло ничтожно мало, будто он был несколько дней заперт у себя в комнате над важным, почти каждым, проектом. Это Аль-Хайтам его не видел, это он должен чувствовать страх, тревогу, злость и что там еще сейчас мешает Кавеху просто лечь спать. Сейчас его проблемы в том, что его карьера упала ниже некуда. Он официально считается мёртвым, поэтому не ждать ему работы в течении долгого времени. Считай заново родился под чужим именем. Под именем человека, который был важной персоной и теперь приходится поспевать за его славой, дабы соответствовать. Но нет. Почему-то Аль-Хайтам стал важнее работы. Почему-то думая о том, как он может ранить сердце Аль-Хайтама он чувствует гораздо больше, чем думая о том, как дальше жить. Если бы Тигнари не сказал ему, что чувствовал Аль-Хайтам, Кавех бы так не волновался. Он бы до последнего считал, что Аль-Хайтаму все равно, пока бы он сам не начал твердить ему, что волновался и не спал ночами. И после этого Кавех не чувствовал бы себя так, как чувствует себя в этой временной шкале. Он сел на стул и зарылся лицом в руки. Хотелось расплакаться, ведь глаза слезились. Того требовало уже само тело. Но нет, он не даст себе упасть до слез. Кавех уснул. Утром он будет жалеть о том, что не лег в кровать. И о том, что все таки не расплакался; о том, что не решился постучать в окно или зайти в дом или остаться там. Но это будет утром, а не сейчас. У сна всегда были положительные стороны, ведь именно в эти мгновения тебя ничего не тревожит, именно во время сна можно отдохнуть полноценно и не думать о завтрашнем дне и завтрашних переживаниях.