Сердце сироты

Арсений сидел на своей кровати. В палате горел приглушенный свет, а за окном было совсем темно. Мужчина смотрел на сына, прикусывая костяшки пальцев. Он встал, подошёл к мальчику, который всё так же лежал под простынёй и поцеловал его в лоб. — Я всё ради тебя сделаю. Всё, — выключил свет и лёг к себе на кровать. Но сон не шёл. В голове крутилось то, что сказал ему Серёжа. Самое сложное — сказать об этом Антону. Но уже после того, как тот придёт в себя и хоть немного будет адекватным. Всё же, около трёх часов ночи он уснул. — Паааап, — тихо звал его парень, — папааааа. Арсений открыл глаза, включил свет и босиком подошёл к сыну. Взял его за руку и поправил простынь. — Да, мой хороший, что случилось? — Пап, я пить хочу. — Охохоххх, ну. Пару глоточков, хорошо? — он взял с тумбочки бутылку воды, открутил крышку и прислонил горлышко к сухим губам ребёнка. Тоненькая струйка тут же смочила их. Антон жадно глотал воду. Капли потекли по подбородку, щекоча шею. Арсений вытер их и убрал бутылку, но парень потянулся за ней ртом, — родной, нельзя больше, — ему было жаль сына. Он поставил воду на тумбочку и погладил его, — терпи мой мальчик, — грустными глаза смотрел на вялого ребёнка. — Мне холодно, — голос у него был уже бодрее, чем сразу после наркоза, но всё ещё сонный и вялый. — Сейчас, — Арсений взял плед и поверх укрыл им Антона. Провёл рукой по животу, переходя на левый бок, — у тебя что-то болит? — Нет. Я не чувствую ничего. — Как не чувствуешь? Не-не-не — за переживал мужчина, — я глажу тебя по руке, чувствуешь, а? — Да. — Честно? Что я делаю сейчас? — Мизинец мой в руке держишь. — Господи, как ты меня напугал, — мужчина с выдохом сел к нему на кровать протёр лоб рукой, — ты боли не чувствуешь? — тот лишь кивнул, — ну это пока к лучшему. Давай, засыпай, надо поспать ещё. — Пап. — Что? — Прости, что я такой проблемный. — Дурачок мой, — он перевёл руку за тело мальчика и погладил по шишечке левой руки, — не проси прощения. Сейчас ты вылечишься и всё будет замечательно, — хотя сам знал, что не будет. Натянул улыбку и правой рукой провёл по животу через одеяло. Антон попытался улыбнуться. — Пап, я слышал, как ты ещё дома общался с дядей Серёжей по телефону. Говорил ему, что без меня не сможешь, — мужчина улыбнулся. — Не смогу, да. — Так вот, я не брошу тебя, чтобы ты смог, — он вытащил ручку из-под одеяла и пальчиками коснулся папиной ноги. Тот накрыл его руку своей и сжал в кулак пальцы. Наклонился к лицу и прошептал. — Значит мы друг без друга не можем, мы семья, одно целое, — и поцеловал его в нос, — спи. Надо поспать. — Тебе тоже, — и он закрыл глаза. Арсений ещё какое-то время сидел с ним, убаюкивая, а потом сам лёг. Проспал буквально часа три, а потом пришел доктор. Мужчина быстро встал и отвернулся, натягивая джинсы. Продевая остатки ремня в шлевки, подошел к врачу: — Здравствуйте. — Доброе утро. Антон просыпался ночью? — поинтересовался хирург. — Да, пить попросил. Я ему два глотка дал и укрыл одеялом, замёрз. — Угу, — он что-то понажимал на мониторе, потом оголил грудь, прослушивая ритм сердца. Арсений внимательно следил за каждой манипуляцией. Парень открыл глаза и промычал что-то. Врач поздоровался, — доброе утро, Антон, как себя чувствуешь? — продолжал слушать сердце. — Давит в груди немного. — Угу, ну это нормально, — он раскрыл одеяло, оголяя всё тело. Антон сжался и повернул голову в левую сторону, к папе. Тот моргнул глазами в знак поддержки. Врач осмотрел шов на внутренней стороне бедра и сказал, — я попрошу санитаров принести одеяло или подушку, чтобы ногу повыше положить, есть отечность, — он накрыл парня, — в целом всё движется хорошо. Ритм стабильный. — Скажите, — обратился к нему Арсений, поправляя одеяло сына, — пить, есть, можно? — Пить понемногу, да. Кушать… в обед приготовят ему и привезут, покормите? — Конечно, да. А через сколько мы сможем выписаться? И на поезде можем или ему сейчас вообще никак… — Ну, динамика хорошая, так что, дня через четыре уже можно. Поезд… понимаю, что вам надо. Ну, эх… можно, куда деваться, только без активностей. Медленная ходьба и недолгая. Практически постоянный покой, тяжелое не носить, рюкзаки тоже. — Понял. А насчет нижнего белья? Я могу его одеть? — Пока нет. Резинки будут сдавливать и без того трудный кровоток, пока всё только начинает восстанавливаться. А ткань плотно будет прилегать к ране. Ни воздуха, ничего. Пусть пока так полежит. — Хорошо. Спасибо. — Выздоравливайте, — он улыбнулся и вышел из палаты. Арсений присел к сыну на кровать, поправил одеяло и спросил: — Холодно? — Нет. Пап? — А? — Я это… совсем плохо себя вёл после наркоза? — Ну, — он усмехнулся, — матерился, плакал, — Антон повернул голову с виноватой улыбкой, — ну что ты отворачиваешься? Все нормально, — взял его за ручку. — Стыыыдно. — Да нормально всё. Все матерятся и я тоже. А ты после наркоза, так что не бери в голову. — Ну, всё равно. — Да брось, — он провёл рукой по животу, а потом спросил, — а ты в туалет не хочешь? — Нет. — Ладно, — напрягся мужчина, — Антош, я отойду ненадолго, один полежишь? — Да, а ты куда? — Арсений подошёл к своей кровати и стал надевать ботинки в бахилах. — В магазин. Детского питания куплю тебе, — продел руки в рукава куртки, — себе тоже чего-нибудь, — взял шапку и улыбнулся, — я быстро. Сейчас вернусь. Арсений вышел из палаты и спустился на первый этаж. Снял бахилы и ступил на снежную улицу в направлении торгового центра. Он тут же достал телефон и позвонил Серёже. — Привет. Откуда ты узнал это? — Привет. Пришли ко мне органы опеки в больницу, тебя спросили. Мол, куда ты с ребёнком уехал. Заявлялись домой, а тебя нет. Ну, я сказал, что не знаю. Поинтересовался причиной, мне ответили, что меня это не касается. Надавил немного, ну и они обмолвились, что для выяснения родства зачем-то. Твоего с ним, наверное. — У меня всё нормально в этом плане! А почему к тебе? — Им не составит труда посмотреть, где Антон медосмотр проходил. На тебя же договор оформлен. — И? Тебе что-то будет? — Нет. Мне ничего. Ты за него несёшь ответственность и принимаешь решение вести во взрослую клинику. Но это твоё право и можешь его отстоять. — Конечно. Странно, что они мне на прямую не позвонили. — Думаю, что тебя здесь хотят взять. — За что? — Взятку давал? — Бляяять, — он ударил себя по лбу, стой! Но ведь она тоже попадает под статью, а значит риск высокий. Ей не резон. — А откуда известно кто кинул клич? Вот-так вот. — Чёрт! Этого мне для полного счастья этого не хватало. — Ладно, как Антоха? — Пришёл в себя, иду ему за едой. Сказали, что всё хорошо движется, через четыре дня должны приехать. Ну я так планирую. Иначе на работе съедят. Хотя бы на удалёнку. Все документы и компы дома. — Понятно. Арс, если что, с Антоном есть кому посидеть? — Да, родителей попрошу, — он это сказал очень грустно, — или просто в больницу положу. — Родители справятся? Давай я к себе его заберу? — Ох, Серёг… — Я позабочусь о нём, не переживай. — Спасибо, друг… спасибо тебе, — он зашёл в двери торгового центра, — ладно, надеюсь, что всё обойдется. Что-то они там задумали, конечно. — Да, но если что, то я готов. И на суде буду на твоей стороне, конечно. — Спасибо, правда. Ладно, давай, до встречи. — Давай, — Арсений убрал телефон во внутренний карман куртки. Он ещё долго ходил по рядам универсама, ища продукты и не только. Арсений набрал полный пакет и поспешил обратно. В новых бахилах, мужчина зашёл в палату. На столе у Антона уже стоял горячий обед. Тот одной рукой держал чёрный хлеб и разжевывал его. — Сейчас сынок, прости. Сейчас помогу, — он поставил сумку на пол, кинул куртку на свою кровать и засучил рукава свитера. Вымыл руки и подошёл к Антону. Сел на кровать, взял тарелку супа и старательно подул на ложечку. Поднёс её губам ребенка и понял, что ему неудобно. Арсений положил ложку обратно и поставил тарелку на тумбочку, — если я немного спинку кровати подниму, сильно больно будет тебе? — он обошел с левой стороны и взял пульт, что был прикреплен на сложенном поручне. — Не знаю, — ответил Антон, внимательно следя за отцом глазами. Мужчина нажал на кнопку и верхняя часть кровати начала плавно подниматься. Доведя до слегка полусидячего положения, он спросил: — Так нормально? — Да. Арсений обошел кровать, присел рядом, взял тарелку и снова подул на ложечку супа. Затем поднёс к губам и Антон съел её. Немного поморщился и посмотрел на отца. — Что? Всё плохо? — он сам попробовал суп, — ну, без соли, что поделать. — Я не хочу больше. — Давай ещё хоть чуть-чуть. А то хлеба наелся, а жидкости нет в организме, — он поднёс ещё одну ложку и Антон съел её. — Всё. Больше не буду. — Тебе не нравится или не хочешь? — И то и другое. — Понятно, — со вздохом ответил Арсений и съел сам ещё несколько ложек. Его не кормили, а горячего хотелось. Уполовинив суп, поставил тарелку на тумбочку. Он отошел к своей кровати, наконец снял ботинки и переодел их на тапки. Из пакета в свою тумбочку убрал детское питание, себе какие-то булочки, кефир. Скомкал пакет и с чем-то в руках подошёл к раковине. Антон следил за ним, видел, что тот что-то стирает. Арсений подошел к батарее и развесил какие-то шорты. — Пап, это что? — Купил тебе лёгкие трусы. Они без резинок, на завязочках, — он улыбнулся, — понимаю, как тебе не комфортно. Они высохнут и утром сможем надеть, — мужчина подошёл к сыну, присел рядом на кровать и погладил его по голове, — ты обязательно выздоровеешь, мальчик мой. Что мне сделать, чтобы тебе было легче? — Антон улыбнулся. — Просто быть со мной. А ещё, я соскучился по бабушке с дедушкой, по её пирожкам. — Уууу, дорогой мой, пирожки ещё не скоро сможем есть. Пока только каши и супчики. Всё на пару и варёное. Так что губу сильно не раскатывай, — он тяжело вздохнул, — если бабушка с дедушкой останутся с тобой, вместо меня, ты как? — Нормально, — он улыбнулся, ничего не подозревая. — Ну ладно, отдыхай, мой хороший, — погладил мальчика по голове и зачесал волосы в другую сторону, — я тоже пойду поем. Мужчина опустил кровать сына, сел к себе, вскрыл кефир и булочку. Параллельно переписываясь с кем-то по телефону. Потом ему позвонили. Он убрал булку и ответил: — Да, дней через пять. А вы с закупщиками разговаривали? Виктор занимается этим, зайдите к нему в кабинет. Четвёртый этаж. Да, я знаю, — он сделал глоток кефира, — подписи все поставлю, как с отпуска вернусь. Хорошо, оставьте у Светланы. Да, до свидания, — он убрал телефон и откусил булку. Весь день он сидел с сыном, общался, пытался подбадривать его. Тот иногда спал, Арсений тоже дремал, ведь бессонные ночи давали о себе знать. Под вечер мужчина спросил. — Антош, — точно в туалет не хочешь? — Нет, — Арсений недовольно сжал губы. — Я сейчас приду, — он вышел и подошёл к постовой медсестре, — извините, а Роман Аркадьевич здесь? — Да, позвать? — Если можно, — он прислонился спиной к бежевой стенке и стал ждать. Вскоре показался мужчина в белом халате. Тот спешно подошёл к нему и спросил: — Да, у вас какой-то вопрос? Ухудшилось состояние? — Ну, как сказать, — он почесал затылок, — он со вчера в туалет ещё не ходил. — Это нормально. Еды поступает мало, а мочеиспускания первое время пока может не быть. Но скорее всего уже ночью или утром он попросится. Если вдруг этого не произойдёт, то поставим стенд, чтобы нормализовать процесс. — Понял, а если попросится, то как быть? — Зовите нянечку, она всё сделает. — А я могу сам? — хирург задумался, — ну… можете. Мочеприемник выдам вам. Как пользоваться разберетесь? — Думаю, что да. — Вставляете в отверстие и он мочится. Потом выливаете и моете. — Хорошо, спасибо, — врач ушел в соседнюю комнату и вскоре вернулся, выдал судно и с уставшей улыбкой ушёл к себе. Арсений зашёл в палату и поставил на тумбочку к Антону. Как и предполагалось, ночью парень разбудил отца. — Пааап, папаааа. — Да, — тот встал и включил свет, — тебе в туалет? — Да, — Антон попытался встать. — Не-не-не, лежим, — он открыл одеяло. — Нееет, — заволновался тот. — Антон, так надо, давай, — постарался подставить мочеприемник между ног. — Нет, не трогай меня. Нет, — Арсений замер. Он понял, что воспоминания сейчас яркими вспышками взрывались в голове. — Я только направлю, я с тобой ничего не сделаю, — так тихо и нежно сказал он. — Нет. Я буду терпеть. — Нельзя. Сынок, ничего не сделаю, не волнуйся. Я понимаю всё, просто подставлю, — он пододвинул судно, — всё... вот — Антон тяжело дышал и следил за каждым движением. Всё, писай, — тот замотал головой, — нужно. Пожалуйста. Не бойся и не стесняйся меня. Я ничего с тобой не делаю. Надо в туалет сходить, пожалуйста, не терпи, — Антон зажмурился и расслабил тазовые мышцы, — молодец, — Арсений убрал судно и аккуратно вытер салфеткой остатки мочи. Прикрыл одеялом и направился к раковине. Всё помыл и оставил там сушиться. Подошёл к сыну и присел рядом. Так спокойно и взволнованно спросил, — всё ведь было хорошо у нас, что случилось? — тот не отвечал, — ты боишься, что я сделаю что-то? — Антон пожал плечами, — не бойся. Я ведь сейчас больно тебе не сделал, только помог. Успокойся. Никогда тебя не обижу и другому в обиду не дам, — он боялся прикоснуться к ребёнку. — Пап, — тихо сказал парень, — пап, просто… — Что? Детский дом вспомнил? — тот кивнул. — А что именно вспомнил? Давай поговорим, чтобы больше не боялся меня. Чтобы я знал, как с тобой общаться и что происходит с тобой. — Он, — у него дрожали губы, — он заставлял нас всех… писать при нём. А он… — Я понял, не продолжай, — мужчина аккуратно взял его за руку, — запомни, я никогда. Никогда-никогда так делать не буду. Я лишь хочу тебе помочь. Ты не можешь сейчас вставать, больно и тяжело. Я не буду тебя обижать, не буду поступать как этот… даже человеком его не назову. Я буду защищать тебя. Не бойся, — он погладил его по тыльной стороне руки, — ты веришь мне? — тот кивнул, — за всё это время я ведь ни разу тебе больно не сделал? — Нет, — прошептал тот. — Ну вот и не сделаю. Запомни это. Лишь буду помогать и сильно любить. Всегда. Сделаю всё, чтобы тебе было хорошо. Если нужно будет, то себя отдам за тебя. — Нет, — из глаз потекли слёзы. — Всё-всё, не плачь, — большим пальцем он вытер слезки возле уголков глаз, — всё будет хорошо. Не бойся меня, пожалуйста. — Не буду, — он опустил уголки губ, — прости. Я… я не хотел. Испугался, хоть и верю тебе, хоть знаю, что ты не поступишь так. Просто… прости, — он зажмурил глаза. — Я понимаю, что тебе тяжело и больно всё вспоминать. Что ещё не отошёл от этого ужаса. Сейчас состояние вялое. Я не злюсь и не обижаюсь. Тебе не за что просить прощения. Я буду терпелив и спокоен. Я очень стараюсь, — он погладил по руке, — спи. Надо спать. Нам надо выздороветь и поехать домой. — Я знаю, что тебе на работу надо и из-за меня ты… — Так, — перебил он, — о работе не переживай. Я всё решу, всё сделаю. Мы же с тобой договаривались. Работа — это моя забота. Главное, чтобы ты был здоров.

***

— Антон, прости меня, поживи с бабушкой с дедушкой. Дядя Серёжа будет приезжать, — прости, — он обнимал сына, стоя перед ним на коленях. Парень плакал, прижимая к себе голову отца. — Папа, нет! Нет! Не уходи! Прошу. — Меня два года не будет. Два годика, сыночек. Я обязательно заберу тебя обратно, обязательно, — он встал с колен, — мальчик мой, слушайся бабушку с дедушкой, не бойся дяди Серёжи. Никогда тебя не обидит, доверься ему. Будет лечить тебя и смотреть за твоим сердечком. — Я хоть увижу тебя, хоть глазком? Хоть пальчиком? — Один раз в год, на пять минуток. Я буду рад тебя видеть. — Я принесу тебе мандарин. — Нельзя. Ничего нельзя передавать. — Пап… — мужчина отпустил его руку. Его взял конвой. Антон закричал изо всех сил, протягивая свои тонкие пять пальцев, — пааааааааааааап.