Даосы из Юньмэна

Вэй Ин точно знал, что Цзян Чэн не спит, хотя тот дышал ровно и размеренно. Если бы он правда спал, то уже давным-давно проснулся бы и дал Вэй Ину по шее за то, как он ворочался — уже раз десять он перевернулся к окну, потом к Цзян Чэну, потом обратно, но тот продолжал лежать смирно и никак не реагировал на его возню. Чтоб этого старосту гуи утащили! Вот что ему стоило просто помолчать? Впервые за многие дни они легли спать сытыми, чистыми и даже в настоящей постели, из которой ради них выгнали в сарай внуков старосты, но заснуть все равно не получалось. Цзян Чэн, конечно, от одного упоминания ордена снова погрузился в тяжелые размышления о своем долге, а Вэй Ин буквально чувствовал эту тяжесть, разлитую в воздухе, поэтому и сам не мог уснуть. С этим срочно надо было что-то делать, пока не наступило утро, поэтому он решил начать сразу с главного: — Слушай-ка, Цзян Чэн, а тебе не показалось, что младшая дочка старосты на тебя заглядывалась? Как там ее? Ша Синьхуа, что ли? — Цзян Чэн продолжал притворяться спящим, и Вэй Ину оставалось только болтать дальше: — Я вроде слышал, как она говорила сестре, что ты очень хорошенький мальчик. — Никакого ответа не последовало, но так просто сдаваться Вэй Ин не собирался. — Эй, Цзян Чэн! Да как ты вообще можешь спать, когда девица с такими выдающимися достоинствами обратила на тебя внимание? — он, не удержавшись, пихнул Цзян Чэна в спину, чтоб добиться хоть какой-то реакции. Цзян Чэн тут же пнул его в коленку, словно только и ждал нападения, и повернулся, садясь на постели. — Во-первых, младшую дочь старосты зовут Ша Мэйли. Фэн Синьхуа — это жена кузнеца, которая принесла нам сладких булочек. Во-вторых, староста сказал, что его младшая дочь просватана за племянника кузнеца, и свадьба назначена на конец лета. — Тут Цзян Чэн криво ухмыльнулся, зловеще сверкнув глазами в лунном свете, и продолжил: — А в-третьих, про хорошенького мальчика говорила вдовая сестра старосты пятидесяти зим от роду, и говорила она про тебя. Не хочешь скрасить почтенной вдове вечерок? — Как ты умудрился все это запомнить и, главное, зачем? — Вэй Ин действительно был поражен. Цзян Чэн не уставал удивлять его тем, что и правда слушал всю ерунду, которую ему рассказывали совершенно случайные люди. Наверное, этому учили всех наследников орденов, потому что проклятый павлин Цзинь Цзысюань тоже запоминал любую чушь, что когда-либо говорил Вэй Ин, и частенько пытался использовать это против него. Хотя за Лань Чжанем ничего подобного вроде бы не водилось, правда, тут дело могло быть в том, что он все помнил и замечал, но слишком мало разговаривал. — Просто у меня, в отличие от некоторых, разум не отшибло, — фыркнул Цзян Чэн, ложась обратно и натягивая одеяло повыше. — А теперь отстань, я сплю. Спит он, конечно. Вэй Ин готов был поклясться, что спать Цзян Чэн даже не собирался, поэтому решил использовать последнее оружие: разозлить его так, чтобы он совершенно забыл и об ордене, и о долге. — Я вот тут подумал, — он выдержал значительную паузу для лучшего эффекта. — Зачем мы вообще забрались в этот сытый и безмятежный край? Не пора ли нам вернуться в Ланьлин, навестить шицзе? На несколько мгновений в комнате повисла тишина. Вэй Ин даже дыхание задержал в ожидании неизбежного… — Мы забрались?! — Цзян Чэн подскочил на постели как ужаленный и зашипел, обвиняюще ткнув пальцем Вэй Ину в грудь. — Да это же ты хотел дойти аж до императорских земель! “Будет весело, там точно полно чудищ и нет заклинателей”, — совсем не похоже передразнил он почему-то тоненьким девичьим голоском. — Мы тут чуть крестьян не переубивали из-за твоих шуточек, а теперь ты спрашиваешь, зачем мы сюда забрались? Возразить этому было сложно, ведь Цзян Чэн ни в чем не соврал, но Вэй Ин никогда не сдавался в споре из-за пары неплохих доводов. — Ну и что? До императорских земель мы дошли? Дошли. Заклинателей тут и правда почти что нет, а чудища наверняка есть, просто увидели нас и затаились. Так что выходит, я был во всем прав, — уверенно сказал Вэй Ин, довольно разглядывая сердитого Цзян Чэна: таким он ему нравился куда больше, чем молча страдающим из-за того, что никак не изменить. — А еще тут очень вкусное вино, где бы мы еще такое попробовали? — Вот из-за него они и остались без гроша в кармане: сливовое вино в этих краях и правда было удивительно вкусным, но довольно дорогим. Цзян Чэн открыл было рот, чтобы опять разразиться руганью, но, видимо, не найдя, что возразить такому искусному спорщику, молча отвесил ему крепкую затрещину. Конечно, получилось это у него только потому, что Вэй Ин, как добрый и снисходительный шисюн, не стал уворачиваться. Но оставлять такое поведение безнаказанным все равно не стоило, так что Вэй Ин кинулся на Цзян Чэна и придавил его к постели, чтобы хорошенько отмутузить. Или хотя бы защекотать, пока не попросит пощады и не признает свое поражение. У него бы, конечно, получилось, если бы лунный свет из маленького окошка не высветил лицо Цзян Чэна так, что Вэй Ин вдруг отчетливо разглядел залегшие под глазами тени и напряженную складку между бровей. Издеваться над Цзян Чэном, когда он так устал, совсем не хотелось. Вэй Ин шумно выдохнул и распластался на нем, удерживая его руки, чтоб тот, не зная о его мирных намерениях, не продолжил драться. — Пошли к шицзе? Ты же тоже наверняка по ней соскучился? — предложил он, стараясь звучать убедительно. Цзян Чэн под ним тяжело выдохнул и медленно расслабился, но Вэй Ин пока не отпускал его: мало ли, вдруг это хитрая уловка. — Ладно, давай сходим, все равно тут мы скорее от голода помрем, чем найдем настоящую работу. — Он помолчал, а потом подергал руками, пытаясь вырваться. — Ну все, можешь отпускать, не буду я тебя бить. Кто еще кого побил бы, подумал Вэй Ин. Цзян Чэн, конечно, заслужил отдых, но это не значило, что нельзя было подразнить его напоследок. — А мне и так удобно, ты теплый и мягкий, в отличие от этой кровати, — а еще от волос Цзян Чэна в кои-то веки вкусно пахло ароматным маслом — он потратил не меньше половины кувшина, когда расчесывался перед сном. — Это кто тут мягкий, а? Ты сколько булочек съел, десять? Скоро станешь таким толстым, что и Саньду не поднимет. — Тогда придется тебе катить меня по земле, — Цзян Чэн фыркнул, и Вэн Ин сполз с него, укладываясь рядом. — Не вздумай будить меня с утра, нам не обязательно выходить с рассветом. И на всякий случай закинул на Цзян Чэна ногу. *** Обратный путь получился унылым и скучным: Цзян Чэн забрал себе все полученные от старосты деньги и строго-настрого запретил тратить их на вино, лакомства или развлечения. Вэй Ин бы с ним поспорил, но сам Цзян Чэн опять почти не ел до самого Ланьлина, а спорить с человеком, который медитирует, пока он сам жует маньтоу, не позволяла совесть. В такие моменты Вэй Ин особенно остро чувствовал, от чего отказался. Он, конечно, не жалел — как можно жалеть, глядя на живого и полного сил Цзян Чэна, — но с готовностью признавался сам себе, что недооценил, насколько важно для заклинателя золотое ядро. Некоторые вещи, которые раньше казались такими же обыденными, как дыхание, стали намного сложнее, а то и вовсе недоступны. Вэй Ин уже почти привык к тому, что теперь даже летними ночами ему иногда приходилось ложиться между костром и Цзян Чэном, чтобы не трястись от холода. И к тому, что от голода, оказывается, кружится голова и не хватает сил даже на разговоры. Все это было малой ценой за возможность вернуть Цзян Чэну волю к жизни. А вот к чему он не мог привыкнуть и, пожалуй, не привыкнет никогда, это к зияющей пустоте на месте связи с Суйбянем. Тот висел на поясе тяжелым безжизненным куском металла, мешая при ходьбе, поэтому Вэй Ин все чаще прятал его в рукав, несмотря на ворчание Цзян Чэна. Мог бы и вообще отдать ему, но Цзян Чэн каждый раз решительно отказывался: говорил, что у него в бою и так обе руки заняты. Хотя вот второй колокольчик он повесил на пояс рядом со своим без всяких просьб, как только понял, что Вэй Ин теперь выдаст их всем окрестным гулям громким звоном при каждом шаге. Хорошо хоть радости полета он не лишился — стоять на мече рядом с Цзян Чэном было ничуть не хуже, чем одному. Правда, долго летать они теперь тоже не могли — Вэй Ин быстро замерзал, и им приходилось идти пешком, поэтому до Башни Кои они добрались только через три недели. Как всегда, Ланьлин оглушал — шумом, яркими цветами, мешаниной запахов. После глуши, в которой они обычно работали, такое столпотворение раздражало, хотя Вэй Ин еще помнил, что Пристань Лотоса была такой же многолюдной — таков удел всех больших городов. Но здесь все выглядело чужим и потому вызывало отторжение. Люди говорили слишком громко, натужно смеялись, визгливо торговались и мешались под ногами. Только ради шицзе он готов был это терпеть. — Я съем три, нет, четыре тарелки супа, — мечтательно сказал Вэй Ин, он буквально уже чувствовал божественный вкус на языке и непроизвольно сглотнул от предвкушения. — Тогда ты лопнешь, еще и нас забрызгаешь, так что отойди подальше, — проворчал Цзян Чэн, но глаза его тоже голодно сверкали. — Ты вообще по а-цзе скучал или по супу? — Как ты смеешь говорить такое? — возмутился Вэй Ин. — Я же не такой ограниченный человек, как ты, я могу скучать и по шицзе, и по супу одновременно! — Вот я ей так и скажу, — Цзян Чэн усмехнулся. — Тогда посмотрим, достанется ли тебе хоть косточка, не то что четыре тарелки. Будешь ее грызть и с завистью смотреть, как я ем. — Хорошо, что шицзе добрая, а вот настоящего Цзян Чэна точно в детстве съел злой хуапигуй и теперь ходит в его коже. — Вот ты неуч, хуапигуи едят только девушек, — хмыкнул Цзян Чэн. — Надо было слушать на занятиях, а не каракули малевать. Вэй Ин хотел было пояснить, что бедный монстр просто обознался, но они уже поднялись по сверкающей мраморной лестнице и оказались перед двумя надувшимися от собственной важности караульными. Этих двоих Вэй Ин раньше не видел, наверное, какие-то младшие адепты. Один из них, презрительно поморщившись, процедил: — Просителей принимает Нижняя палата, это двумя улицами левее, — казалось, дальше он добавит, что подаяние просят у храма на соседней площади, а то и просто попробует пинком скинуть их с лестницы. Вэй Ин краем глаза заметил, как Цзян Чэн повернул на пальце Цзыдянь, и буквально кожей почувствовал плеснувшую гневом ци. Стоило объяснить недоумку, как надо встречать просителей. Темная энергия с готовностью откликнулась на его желание и разлилась вокруг, опускаясь плотной тяжелой дымкой. Второй караульный побледнел, склонился в глубоком поклоне и быстро затараторил: — Простите моего глупого шиди, благородные господа, он не так давно закончил обучение и не узнал великих героев! Мы немедленно доложим Главе… Хорошо, что хотя бы один из них не растерял последний разум. Плохо, что последнюю совесть растеряли оба — обычное дело для Цзиней. Вэй Ин лениво приподнял наглого караульного за воротник и швырнул вниз по лестнице. Цзян Чэн с интересом проследил за его полетом и одобрительно хмыкнул: — А второго мне скинуть? — Кто нас тогда проводит внутрь? Мы же заблудимся, — со смешком ответил Вэй Ин и похлопал второго караульного по дрогнувшему под его рукой плечу. — Конечно, мы не держим зла, ведь мы же не только благородные, но еще и великодушные! А в следующий раз вы будете встречать гостей как положено, верно? Цзян Чэн фыркнул, но промолчал. Наглый караульный, видимо, набрался ума, стукаясь головой о ступеньки, поэтому тоже молчал, затаившись внизу. Вэй Ин выжидательно посмотрел на второго, и тот понятливо кивнул: — Конечно, благородный господин, спасибо, благородный господин, я немедленно отведу вас к Главе, — он снова поклонился и распахнул перед ними ворота. Вот уж к Цзинь Гуаншаню Вэй Ин идти совсем не хотел, они вообще не к нему собирались, но гуева вежливость требовала выразить почтение главе, поэтому, скрепя сердце, он шагнул вперед вслед за Цзян Чэном. До Лазурного павильона караульный вел их практически бегом, под удивленными взглядами встреченных по пути адептов. Вэй Ину такая пробежка даже понравилась — разглядывать напыщенную броскую красоту Башни Кои он не любил. Да и на Цзян Чэна вид преуспевающего ордена, пережившего войну с минимальными потерями, обычно действовал угнетающе. Караульный с очередным глубоким поклоном и еле слышным вздохом облегчения передал их в руки приставленной к павильону служанке, а сам умчался докладывать об их визите Цзинь Гуаншаню. — Надо почаще сюда заглядывать, может, хоть нескольких адептов научим хорошим манерам, — со смешком сказал Вэй Ин, развалившись на циновке. — Тогда мы здесь жить должны остаться, — мрачно откликнулся Цзян Чэн, глядя на то, как служанка ловко заваривает чай. — Фу, только этого не хватало — жить в одном ордене с Павлином, — поморщился Вэй Ин и сочувственно улыбнулся служанке. — Давай лучше кого-нибудь спасем от этого кошмара, например, какую-нибудь юную красавицу, которая делает самый вкусный чай. Служанка покраснела и смущенно опустила взгляд, а Цзян Чэн как обычно вместо того, чтобы подыграть, все испортил: — После пары ночей на голой земле в грязи она перестанет быть такой красавицей, да и, насколько я помню, вино ты пьешь куда охотнее чая. Когда-то давно, в прошлой жизни, Вэй Ин с удовольствием объяснил бы Цзян Чэну, что именно таким поведением он распугает всех приличных невест и в итоге женится на вконец одичавшей бродячей заклинательнице. Теперь это звучало слишком близко к правде, поэтому пришлось прикусить язык. — Много ты понимаешь! Красавица — она и в грязи красавица, — служанка вежливо поклонилась и отступила к стене, больше не реагируя на Вэй Ина: наверняка потому, что ее обидел Цзян Чэн. — К тому же она могла бы наливать мне вино в дороге, но раз уж ты так против, можешь наливать сам. — Кто сказал, что тебе вообще достанется вино? Я его лучше сам выпью. — Если попробуешь выпить столько, сколько этот достопочтенный шисюн, уснешь дня на три, не меньше. — Может, Вэй Ин слегка преувеличил, но на его памяти Цзян Чэн еще ни разу не смог его перепить. Цзян Чэн на это только закатил глаза — конечно, ведь возразить ему было нечего. Только зашедший в павильон Цзинь Гуаншань спас его от необходимости признавать поражение в споре: он тут же вскочил на ноги и склонился в вежливом поклоне, и Вэй Ин нехотя последовал его примеру. — Приветствуем главу Цзинь, — получилось по-дурацки, почти хором, и Вэй Ин мысленно поморщился. — Цзян Ваньинь, Вэй Усянь, безмерно рад приветствовать вас в Башне Кои, — мед в голосе Цзинь Гуаншаня можно было собирать в кувшин и продавать на рыночной площади. — До меня доходили слухи о ваших приключениях. — Он жестом велел им садиться и сам опустился напротив. Неслышно скользнувшая к ним служанка тут же наполнила чаем третью пиалу. — Особенно меня впечатлила победа над демоническим тигром в деревне Гуйли. Вэй Ин еле удержал машинально потянувшуюся за спину руку — этот гуев тигр полоснул его когтями по самой мягкой части тела, что еще недели две вызывало у Цзян Чэна искренний смех и бесконечные издевки. — Глава Цзинь слишком добр, — Цзян Чэн склонил голову: для того, чтобы спрятать улыбку, в этом Вэй Ин был уверен. — Молва преувеличивает наши незначительные заслуги. Цзинь Гуаншань красиво рассмеялся, сверкнув белыми зубами, и покачал головой: — Вы, молодые люди, слишком уж заботитесь о приличиях. Я в ваши годы не упускал случая похвастаться, а ведь подвиги мои были куда как скромнее. Теперь вежливость требовала возразить и припомнить действительно довольно малочисленные заслуги Цзинь Гуаншаня в бою. Этот приветственный ритуал был до того скучным, что Вэй Ину ужасно захотелось достать бумагу и кисть и что-нибудь порисовать. Например, увековечить героическую сценку, как Цзян Чэн улепетывал от тигра на мече. Или встать и пойти прогуляться. К сожалению, их ситуация требовала поддерживать хорошие отношения с орденом Цзинь, поэтому Вэй Ин просто отключился от беседы и задумался о своем, вежливо кивая в такт с Цзян Чэном. Лицемерные улыбки Цзинь Гуаншаня его раздражали. Старый хули-цзин вел себя с ними так приветливо только потому, что и ему требовалось поддерживать с ними хорошие отношения. Если бы Цзян Чэн в свое время при всех не подтвердил, что временно отдает управление землями Юньмэна Цзинь Гуаншаню, тот не смог бы с такой легкостью их удержать. И сейчас, конечно, находились недовольные, но с ними справиться было куда проще. Вэй Ин нисколько не сомневался, что Цзинь Гуаншань вовсе не считает свое управление временным — а самое плохое, что так не считал и сам Вэй Ин. — …Вэй Усянь, ты со мной согласен? — вкрадчивый голос Цзинь Гуаншаня вырвал его из размышлений и, чтобы не подавать виду, что он не слушал, Вэй Ин с готовностью закивал: — Конечно, глава Цзинь, полностью согласен. Наверное, следовало сначала выяснить, о чем именно шла речь, потому что и Цзинь Гуаншань, и Цзян Чэн посмотрели на него одинаково удивленно. Но отступать было уже некуда, поэтому Вэй Ин уверенно подтвердил: — Совершенно точно согласен. Цзинь Гуаншань улыбнулся в ответ так ласково, что у Вэй Ина на языке стало кисло. — Хорошо, тогда смею надеяться, в будущем о недостойном поведении моих адептов вы будете сообщать лично мне, не доводя до драки. Так вот в чем дело. Что ж, Вэй Ин совершенно точно не собирался ни о чем докладывать Цзинь Гуаншаню, но спорить об этом не хотелось. К тому же никаких драк он и не устраивал — все-таки драка предполагала некоторую взаимность, а раздача тумаков зарвавшимся цзиньским адептам была делом исключительно односторонним. — Я уже велел приготовить для вас комнаты, отдохните после долгого пути, а вечером соберемся в семейном кругу. Сейчас как раз расцвели первые пионы, завораживающее зрелище. Прекрасно, обязательную приветственную встречу с главой они почти пережили, а значит, скоро можно будет наконец увидеть шицзе. Осталось только поблагодарить за гостеприимство и распрощаться до вечера ко всеобщему облегчению. Судя по тому, как Цзян Чэн рядом сел чуточку прямее, его посетили похожие мысли. Они одновременно склонились в поклоне, и Цзян Чэн завел положенное: — Благодарим главу Цзинь за… *** — А-Сянь, А-Чэн! Я так по вам соскучилась! — Обнимая шицзе, Вэй Ин буквально на секунду смог представить, что они снова вернулись домой, где все было просто и понятно. Знакомый цветочный аромат, ласковая улыбка и родной голос как будто отгоняли все печали и тревоги. Не зря он предложил повидаться: он ведь и сам ужасно соскучился, но видеть искренне улыбающегося, расслабленного Цзян Чэна было отдельным удовольствием. — Тебя никто здесь не обижает, шицзе? — Вэй Ин никогда не доверял Цзиням, особенно этому павлину, который теперь звался ее мужем. — Ну что ты, А-Сянь, — шицзе рассмеялась. — У меня все хорошо, не волнуйтесь. Это мне впору за вас переживать, я слышала о демоническом тигре, это же очень опасно. — Да-да, очень опасно, — подхватил Цзян Чэн, гнусно улыбаясь. — Больше всего пострадал… — Ничего опасного! — перебил Вэй Ин, толкая его локтем в бок. — Вот Цзян Чэн очень быстро убежал, буквально улетел, как ветер, поэтому остался совершенно цел. — А вот Вэй Усянь не улетел, — не унимался этот негодяй, — поэтому некоторые его части тела, о которых не принято упоминать в приличном обществе, все же пострадали. — Цзян Чэн! — это переходило уже все границы, Вэй Ин не намерен был терпеть такое отношение. От воспитательного пинка Цзян Чэна спас только заливистый смех шицзе. — Я так рада, что вы не ссоритесь без моего присмотра, — она ласково похлопала Вэй Ина по щеке, и он немедленно надулся от гордости. — Конечно, не ссоримся, я, как хороший шисюн, присматриваю за своим глупым шиди и наставляю его… Ай! — Вэй Усянь! — Цзян Чэн отвесил ему подзатыльник, как всегда первым опускаясь до рукоприкладства. — Хватит болтать чушь и позориться перед а-цзе. Та всплеснула руками в притворном возмущении: — Что ты такое говоришь, А-Чэн, разве вы можете передо мной опозориться? — Верно, Цзян Чэн, разве может быть что-то позорнее того случая, когда ты нашел в постели жабу и расплакался от страха? — Во-первых, это была огромная рогатая жаба. Во-вторых, мне было девять. В-третьих, жабу принес ты. — А в-четвертых, Цзян Чэн до сих пор ненавидел жаб, но Вэй Ин решил благородно об этом не упоминать. — С чего ты взял, что это я? — конечно, ее принес он. Правда Вэй Ин не рассчитывал, что Цзян Чэн так испугается, он просто хотел его порадовать, но не получилось, подарок не оценили. — Я вот думаю, что она сама завелась у тебя в постели. — Я знаю, что вы можете спорить вечность, — остановила их перепалку шицзе. — Я бы не стала вас прерывать, но у меня есть новость, которую я давно хочу вам рассказать. — Тебе надоел павлин, и ты хочешь его бросить? — тут же встрепенулся Вэй Ин. — Мы возьмем тебя с собой, и он нас никогда не найдет! — А-Сянь! — Вэй Усянь! Вот в такие моменты становилось особенно заметно, что шицзе и Цзян Чэн родные брат и сестра. — Ладно-ладно, молчу, — спорить с ними обоими одновременно у Вэй Ина никогда не получалось. — Что за новость, а-цзе? — Цзян Чэн перестал мерить Вэй Ина грозным взглядом и повернулся к шицзе. Она указала на приготовленный столик, на котором уже стояли неожиданно простые для Цзиней чайные пиалы и миска с семенами лотоса. — Давайте присядем, — Вэй Ин и Цзян Чэн послушно опустились на колени напротив шицзе, и она подвинула к ним миску с семенами. — Я специально попросила купить острые, когда услышала, что вы нас навестили. Это “нас” царапнуло так неприятно, что Вэй Ин даже передернул плечами. Разве “нас” — это не они трое? Какое-такое “нас” может быть с целым орденом напыщенных Цзиней? И для какой ужасной новости нужны такие приготовления? Но шицзе совсем не выглядела расстроенной или напуганной, скорее наоборот. Она посмотрела на них сияющими глазами, сложила перед собой руки и с гордостью объявила: — У нас с Цзинь Цзысюанем будет первенец. Вэй Ин замер, непонимающе глядя на нее. Первенец? Пока он хлопал глазами, как дурак, пытаясь осознать эту новость, Цзян Чэн рядом засмеялся так радостно, как редко бывало даже в детстве, и полез к шицзе прямо через стол. И она улыбалась в ответ, красивая и гордая. Глядя на них, таких полных жизни и светящихся от счастья, Вэй Ин едва не расплакался. Как же сильно он любил их обоих! А еще — ребенок! — Шицзе! — заорал он на всю Башню Кои и перепрыгнул через стол — кажется, опрокинув одну из пиал, но никто не обратил на это внимания. — Поздравляю! Вэй Ин обнял одновременно и ее, и Цзян Чэна, едва не уронив обоих на пол. — Я стану самым лучшим дядюшкой! Научу его пускать воздушных змеев, и как стрелять из лука, и…Ай! Цзян Чэн! — Зачем так больно щипаться в такой радостный момент? — Кто это сказал, что ты будешь его учить? Может, это я ему покажу, как стрелять из лука, — Цзян Чэн ткнул его в плечо, на этот раз не больно. — И вообще, может это будет девочка, откуда ты знаешь? — Тогда я и девочку научу!.. Зажатая между ними шицзе засмеялась и оттолкнула их обоих в разные стороны: чтобы Цзян Чэн не продолжил драку, конечно. — Лекари сказали, это мальчик, и родится он прямо перед Вершиной зимы. Цзян Чэн состроил было серьезное лицо и солидно кивнул: — Хороший знак, вырастет славным воином, — и тут же снова расплылся в улыбке. — Скажи, а-цзе, а кто будет учить его стрелять, как ты думаешь? Шицзе шутливо стукнула его по плечу — слишком слабо, по мнению Вэй Ина. Кто же так нагло лезет в наставники еще нерожденному ребенку? К тому же когда и сам стрелок так себе — да по пальцам одной руки можно пересчитать соревнования, в которых Цзян Чэну удалось одержать победу, вот так учитель! Всякому ясно, что лучше Вэй Ина наставника не сыскать, о чем он тут же сообщил шицзе и получил ласковый подзатыльник. — Вы оба будете его учить, по очереди, — она окинула их обоих строгим взглядом, и Вэй Ин не осмелился возразить. — Главное, не учите его драться и задирать других детей, а то придется, пожалуй, поискать других наставников. Под ее заливистый смех Вэй Ин и Цзян Чэн наперебой кинулись доказывать, что они ни одного разочка ни с кем не дрались и никогда никого не задирали. Это был самый счастливый вечер в жизни Вэй Ина за долгие-долгие месяцы. *** Только Цзинь Гуаншань мог испортить даже такой волшебный день. Вэй Ин покосился на мрачного Цзян Чэна — тот бездумно разглядывал заваленную плетеными корзинами циновку, как будто и правда собирался прикупить одну из них. Торговец даже начал что-то ему рассказывать, расхваливая свой товар и не замечая, что его совершенно не слушают. — В них вино не нальешь, — преувеличенно радостно заявил Вэй Ин и потянул Цзян Чэна за собой. Тот послушно пошел, оставляя разочарованного торговца позади. Вэй Ин так и знал, что обещанный Цзинь Гуаншанем ужин превратится в кошмар. Чуть ли не сразу после положенного обмена любезностями он втянул Цзян Чэна в неприятнейший разговор о новых постройках на территории бывшей Пристани Лотоса. Разливался соловьем о том, что это все только на благо жителей, которым сейчас временно — он никогда не забывал вставить это уточнение — некуда нести свои жалобы и просьбы. И деньги, конечно, мысленно добавлял Вэй Ин, хотя Цзинь Гуаншань об этом помалкивал. Цзян Чэн мрачнел с каждым его словом. Если в начале ужина он едва ли не светился счастьем после новости шицзе, то уже к концу выглядел даже хуже, чем после их выходки с мертвецами. Все надежды Вэй Ина хоть немного его расшевелить и отвлечь от тяжелых раздумий Цзинь Гуаншань разрушил одним разговором. После этого снова растормошить Цзян Чэна не могло уже ничего: ни разговоры шицзе и лопающегося от самодовольства Павлина о наследнике, ни как всегда восхитительно вкусный и сытный суп. У Вэй Ина и самого непроизвольно сжимались кулаки, стоило ему представить, что на месте Пристани Лотоса теперь построят цзиньские казармы и опорные пункты, по которым будут расхаживать цзиньские адепты, такие же напыщенные и важные, как в Башне Кои, и чувствовать себя хозяевами на чужой земле. Каково все это было слушать Цзян Чэну, он не хотел даже думать. Но тот только кивал на каждое новое предложение Цзинь Гуаншаня и на все соглашался. Под конец разговора еще и вежливо поблагодарил этого проклятого хули-цзина и принес извинения за доставленные хлопоты. Кто тут кого еще благодарить должен! Вэй Ин с трудом подавил вновь разгоревшийся в нем гнев и перевел взгляд на Цзян Чэна. Надо скорее уводить его из Ланьлина, в глушь, в дебри, где будут только они вдвоем, приключения, костер, интересные монстры и никакого Цзинь Гуаншаня! — Вот там! — он подергал Цзян Чэна за рукав, привлекая его внимание. — На той улице должна быть лавка, о которой я слышал. Самое вкусное вино в Ланьлине! Мне так сказали. — Да тебе любое вкусное, — вяло отреагировал тот. — И вовсе не любое! — возмутился Вэй Ин. — Я, в отличие от тебя, настоящий ценитель! Цзян Чэн пожал плечами и ничего не ответил. Даже в привычную перепалку его втянуть не получалось, что же делать? Вэй Ин схватил его за руку и потащил за собой между шумных торговых рядов с вкусно пахнущими закусками, разноцветными тканями и россыпями специй, от которых хотелось чихнуть. Он даже не знал, есть ли на той улице вообще какая-нибудь лавка, но так было даже лучше — может быть, Цзян Чэн начнет распекать его за забывчивость и получится хоть немного его подбодрить. Пока он только вяло тащился следом, даже не пытаясь выдернуть руку — плохой знак. Они свернули с главной торговой площади в узкий переулок — почти безлюдный и довольно обшарпанный. Вэй Ин, напустив на себя уверенный вид, решительно зашагал вперед, будто точно знал дорогу. — Вэй Усянь! — кто-то кинулся к нему из тени между домами и вцепился в рукав. Он обернулся, с удивлением рассматривая худую смуглую женщину в грязной потрепанной одежде. Откуда это она знает его по имени? Он хотел было спросить, но она уставилась ему прямо в лицо огромными черными глазами и с отчаянием в голосе повторила: — Вэй Усянь. Да это просто невозможно! Вэй Ин, должно быть, накануне перепил куда сильнее, чем думал. Откуда бы здесь могла взяться… — Вэнь Цин?!