Даосы из Юньмэна

Лес вокруг был темным и мрачным, совсем как мысли Цзян Чэна. А еще подозрительно тихим — зловещую тишину нарушал только хруст сухих веток под сапогами и мерзкое кваканье жаб где-то вдалеке. Ни птиц, ни зверей слышно не было, и даже комары и мошкара, вечные спутники болот, не зудели над ухом. Все вокруг буквально пропиталось тленом, гниением и смертью — ни один путник в здравом рассудке не решился бы зайти в эти места, но разве Вэй Усяня хоть раз обвиняли в здравомыслии? Цзян Чэн остановился возле ольхи, раскинувшей изогнутые почерневшие ветви как скрюченные старческие пальцы, и мрачно огляделся. Стоило признать очевидное: он понятия не имел, куда идти дальше. А виноват во всем, как всегда, Вэй Усянь. Цзян Чэн до сих пор не знал, как удержался от того, чтобы не отхлестать его Цзыдянем еще в лагере гуевых Вэней. Из-за него пришлось выдержать еще один унизительнейший разговор с Цзинь Гуаншанем, после которого даже а-цзе не смогла поднять ему настроение. Цзян Чэн твердо решил, что не пойдет искать этого собачьего сына первым. Нет уж, пусть сам приходит и просит прощения! Правда, за две недели в Ланьлине о своем решении Цзян Чэн горько пожалел. Он начал понимать, почему Вэй Усяня так раздражают Цзини — с ними просто невозможно было нормально общаться. От золотых бликов и ярких одежд болели глаза, а церемонные и чопорные разговоры нагоняли зевоту, но так просто сдаться и пойти искать Вэй Усяня Цзян Чэн не мог. В начале третьей недели он начал немного беспокоиться. Цзян Чэн бы, конечно, не побежал разыскивать Вэй Усяня так уж сразу, но а-цзе, которую он навещал каждый вечер, встревожилась гораздо сильнее и буквально выгнала его из Башни Кои. Пересилив гордость, Цзян Чэн прилетел в деревню Цинцэ в надежде встретить там Вэй Усяня в окружении его любимых Вэней и утопить его в деревенском колодце — за то, что расстроил а-цзе, а еще за то, что не соизволил даже весточку прислать. Но вместо Вэй Усяня он нашел только толпу вэньских оборванцев, с виду увеличившуюся раза в два, во главе с этой ведьмой Вэнь Цин. Разговаривала она с Цзян Чэном так, словно была императорской дочерью, случайно увидавшей нищего оборванца. Она же и сообщила, что Вэй Усянь отправился в Ланьлин еще три дня тому назад, сразу как вернулся из первого лагеря, откуда забрал всех оставшихся Вэней. Чувствуя себя абсолютным дураком, Цзян Чэн полетел обратно, останавливаясь в деревеньках по дороге и расспрашивая всех встречных о высоком даосе в черных одеждах и флейтой на поясе. И с каждым новым крестьянином, растерянно качающим головой в ответ, тревога Цзян Чэна становилась все сильнее. Все это один в один походило на те ужасные три месяца после возвращения золотого ядра, когда он спустился с горы Баошань Саньжэнь и не нашел Вэй Усяня в условленном месте. Вести его поиски было очень трудно — Цзян Чэн мог искать свидетелей только по вечерам, когда уже темнело, или в самых глухих переулках, где его не смогли бы заметить вэньские псы. Он уже почти смирился, что в такой ситуации Вэй Усяня ему не найти и придется ждать, когда тот объявится сам, но в одной из деревень испуганно оглядывающийся лавочник сбивчивым шепотом рассказал: он кое-что видел. Одного заклинателя в таких же одеждах, как у Цзян Чэна, отряд Вэней протаскивал по главной улице, а он слал на них проклятия одно страшней другого. И вот тогда Цзян Чэн почувствовал настоящий ужас. И этот ужас с готовностью напомнил о себе, стоило только Вэй Усяню снова куда-то запропаститься. К счастью, на этот раз долго мучаться неизвестностью не пришлось — в четвертой по счету деревне Цзян Чэну улыбнулась удача, и местные пьянчуги рассказали о прекрасном юноше, который очень уважительно и охотно выслушал их рассказы об ужасном Черном болоте, что в двух днях пешего пути на восток. Что уж прекрасного было в этом юноше, Цзян Чэн даже предположить не мог, зато сразу понял, что Вэй Усянь не прошел бы мимо этого болота, наслушавшись страшных рассказов деревенщин. Цзян Чэн был уверен, что одну половину они увидели спьяну, а вторую — выдумали сами, но Вэй Усянь вряд ли рассуждал как разумный человек. Вместо того, чтобы сначала прийти в Ланьлин и извиниться за свои выходки, а уже потом смотреть на свое драгоценное болото, он и думать забыл про Цзян Чэна и сразу побежал к воображаемым чудовищам. Зато тревога сразу поутихла — вряд ли какая-нибудь полудохлая болотная навка могла навредить Вэй Усяню. Разве что он спьяну провалится в трясину, но откуда бы ему без Цзян Чэна взять деньги на вино? И вот теперь Цзян Чэн стоял на подступах к болоту и не имел ни малейшего представления, где ему искать Вэй Усяня. Он прикрыл глаза, в который раз пытаясь нащупать след знакомой ци, но все вокруг было так сильно пропитано темной энергией, что ничего не получалось. Ладно, вероятно, какие-то из этих чудовищ все-таки существовали на самом деле, но также возможно, что у этого места был просто исключительно плохой фэншуй. А еще где-то здесь был Вэй Усянь. Цзян Чэн тяжело вздохнул, огляделся по сторонам, выискивая проход среди черных искореженных деревьев, и сделал шаг вперед. Коварная коряга подвернулась под ногу, и Цзян Чэн грязно выругался, едва удержав равновесие. А в следующий миг ему на спину рухнуло что-то тяжелое, обхватило со всех сторон и засмеялось знакомым дурацким смехом прямо в ухо за секунду до того, как Цзян Чэн успел схватиться за Саньду. — Цзян Чэн! Тут так интересно! Как хорошо, что ты пришел, — затараторил Вэй Усянь, даже не думая его отпускать. — Как там а-цзе? А я видел злое дерево! — Замолкни! — рявкнул Цзян Чэн, выплюнув пыльную прядь волос, попавшую в рот, и перевел дух. Нашелся. Он ущипнул Вэй Усяня за бок, но тот вцепился как клещ и наотрез отказывался слезать. — Ну уж нет, так легко не отделаешься! Ты хоть представляешь, как мне было скучно? Теперь не отпущу! Что ж, это значит война. Цзян Чэн за долю секунды обдумал лучшую стратегию — и опрокинулся на спину, придавливая вскрикнувшего от неожиданности Вэй Усяня всем весом. Не успел он порадоваться легкой победе, как этот песий сын перевернул их обоих, да еще и заломил Цзян Чэну руку за спину — не вырвешься. Уткнувшись носом в мокрый мох, Цзян Чэн припомнил все самые страшные проклятия, какие только слышал на рыбацкой пристани в Юньмэне, но вслух почему-то спросил: — Что ты здесь забыл, ты же в Ланьлин шел? — и проглотил рвущееся на язык “я же тебя ждал”. Не хватало еще, чтобы Вэй Усянь возомнил о себе невесть что, будто Цзян Чэн и без него не обойдется. — Так я и шел, — подтвердил Вэй Усянь, удобнее устраиваясь на его спине и даже не думая отпускать руку. — А тут болото попалось, очень интересное местечко. Я хотел сначала осмотреться, проверить, может крестьяне чего лишнего придумали, а потом тебя привести. Кстати, не придумали, чувствуешь, как тут дышится? Почти как на Луаньцзан. Темная ци вокруг действительно ощутимо давила. Приходилось признать, что деревенские все-таки не наврали. — Я сначала увидел пару хилых мертвяков, еще удивился, почему же так тянет темной энергией, а потом на них наступило огромное живое и очень злое дерево — оно их в пыль стерло. Представляешь, как здорово? Вэй Усянь так увлекся, что даже немного ослабил хватку, и Цзян Чэн приготовился. Вот это был его шанс, оставалось только еще немного дожать. — И как же оно тебя не заметило? — Так я сидел на другом дереве! — Вэй Усянь даже хохотнул, явно восхищаясь собственной находчивостью. — А еще я тут практически сливаюсь с общим фоном, это тебя издалека… Вот оно! Цепкие пальцы на запястье совсем расслабились, и Цзян Чэн изо всех сил рванулся в сторону, скидывая с себя Вэй Усяня. И, пока тот не успел опомниться, бросился в атаку. Они покатились по влажной земле, осыпая друг друга пинками и тычками, пока Цзян Чэн наконец не изловчился и не ухватил Вэй Усяня за собранные в хвост волосы, оказавшись сверху. — Эй, так не по правилам! — возмутился Вэй Усянь, будто не он только что укусил Цзян Чэна за руку. — В бою нет правил, есть только воля к победе, — наставительно произнес Цзян Чэн и ткнул его лицом в лужу жидкой грязи. И еще разок, для закрепления урока. — А теперь сдавайся. — Довольно, — Вэй Усянь упирался руками в землю, пытаясь отплеваться от забившей рот грязи. — Если ты сейчас же меня не отпустишь, я тебя в этом болоте утоплю! — Мечтай, — хмыкнул Цзян Чэн, но как великодушный победитель позволил проигравшему сохранить хоть какое-то достоинство. Он поднялся, удовлетворенно разглядывая грязного и поникшего Вэй Усяня. — Мерзкая болотная жаба, вот ты кто, — с чувством произнес тот, сидя на земле и пытаясь оттереть лицо рукавом. Получалось не очень, поэтому Цзян Чэн счел своим долгом уточнить: — А я думал, болотная жаба — это ты, уж больно похож. — Болотная жаба — это то, что я засуну тебе за шиворот, когда ты будешь спать, умник, — мрачно пообещал Вэй Усянь и поднялся на ноги. В угрозу Цзян Чэн не особенно поверил — не из-за великодушия Вэй Усяня, конечно, а потому что тот наверняка забудет о своих намерениях уже через пять минут. — А как ты вообще тут оказался? — будто спохватившись спросил Вэй Усянь, без толку продолжая тереть лицо. — Я здесь оказался, потому что какой-то безответственный болван посмел заставить а-цзе волноваться, — Цзян Чэну смертельно не хотелось признаваться, что он и сам скучал и переживал, как хорошо, что удалось так легко выкрутиться с ответом. — Ты когда должен был вернуться? — Я не виноват, — тут же вскинулся Вэй Усянь. — Это все Вэни. Я и не думал, что следить за ними в дороге будет так сложно. Представляешь, один из них умудрился упасть в овраг и растянуть ногу, а какого-то ребенка пришлось искать полдня, когда он потерялся в лесу. А еще… — Скажи-ка, пожалуйста, — вкрадчиво перебил его Цзян Чэн, — а откуда ты взял еще Вэней? — Так из основного лагеря, — этот несносный негодяй даже не смутился. — Мне их всех спокойно передали, стоило только показать бирку Гуаншаня. — Дай сюда, — Цзян Чэн нетерпеливо протянул руку. Как же он мог не забрать ее раньше, очевидно же, что оставлять ее у Вэй Усяня — ужасная идея. Тот только пожал плечами и выудил бирку из рукава, тут же измазав ее грязью. — Тебе надо где-то умыться, — Цзян Чэн брезгливо обтер бирку об одежду и спрятал подальше от Вэй Усяня. — Ты выглядишь как гуль. Я видел чистый ручей по дороге, там и умоешься. Вэй Усянь взглянул на него как на деревенского дурачка и широким жестом указал в сторону болотной чащи, красиво взмахнув помятым рукавом. — Ты что, совсем из ума выжил? А как же посмотреть на болото? Какой же из тебя героический заклинатель, если тебе не интересно увидеть злое дерево? Что-то в этом умозаключении казалось Цзян Чэну сомнительным. С другой стороны, глаза Вэй Усяня горели любопытством, и утащить его отсюда, не дав посмотреть на каждую болотную тварь со всех сторон, будет очень сложно. А если уж на чистоту, Цзян Чэн и сам бы поглядел на ходячее дерево, такой навки он раньше не встречал. Или это монстр? — Ладно, если хочешь ходить как болотная нечисть — мне-то что? Показывай свое дерево. Просиявший Вэй Усянь тут же ухватился грязными пальцами за рукав Цзян Чэна и потащил его за собой. — Я видел, оно пошло туда, — затараторил он. — Но тут следов не остается, поэтому искать можно долго. Хотя может оно тут не одно? А что, если их и правда много, представляешь, как интересно? — Очень интересно, — Цзян Чэн был не впечатлен. — Только леса живых злых деревьев нам и не хватало. Особенно учитывая, что мы даже не знаем пока, как их убивать. — Что ты за человек такой? — Вэй Усянь неодобрительно покосился на него из-за плеча, но не перестал тащить вперед. — Вечно тебе лишь бы кого-то убивать! Нужно изучить эти деревья в естественной среде обитания, может они не монстры и не навки? Или вообще не агрессивные. — Скажи еще, что это призрак или демон какой, — хмыкнул Цзян Чэн. — А прятался ты, чтобы не испугать это бедное неагрессивное дерево, конечно. — Конечно, — уверенно подтвердил Вэй Усянь. — А ты, мой глупый шиди, ограничиваешь свое воображение устаревшими рамками: призраки, навки, монстры, демоны — ты что же, правда думаешь, что этим все и ограничивается? Цзян Чэн был абсолютно уверен, что именно этим все действительно ограничивалось. И знал он это потому, что слушал своих учителей, а не спал на занятиях. Но также он знал, что переспорить Вэй Усяня в вопросах теории нежити ему точно не под силу, хотя бы потому, что только Будде хватило бы терпения слушать весь возмутительный бред, который тот сочинял с крайне уверенным видом. Вместо того, чтобы возражать, Цзян Чэн наконец выдернул свой рукав из цепких пальцев и огляделся. Было сумрачно, как поздним вечером, хоть они и прошли совсем немного, а голые почерневшие деревья вокруг никак не могли заслонять солнце. Возможно, все дело было в густом тумане, а может и в собравшейся из-за обилия темной ци хмари. Ничего опасного вокруг пока не наблюдалось, зато впереди виднелась болотная лужа, кажется, не слишком мутная. — Вода, — указал Цзян Чэн глазеющему по сторонам Вэй Усяню. — Не особо чистая, но дальше будет только хуже. Иди мойся. — Отлично, — он чуть ли не вприпрыжку побежал к луже, явно не ощущая никакого неудобства от сгущающегося вокруг мрака. Цзян Чэн было позавидовал — ему-то дышалось тяжеловато и голова кружилась, как после кувшина вина, — но тут же одернул сам себя. Если кто и виноват в том, что Вэй Усянь теперь как дома в логове темных тварей, так это… — Смотри, Цзян Чэн! Он подошел поближе — наверняка Вэй Усянь опять нашел какую-то дрянь. Этого Цзян Чэн ожидал, а вот чего он не ожидал, так это того, что прямо навстречу ему из воды выпрыгнет что-то длинное, гибкое и черное. Он еле успел увернуться и тут же ударил по непонятной туше Цзыдянем. Резко запахло одновременно и паленым, и гнилью, да так, что Цзян Чэн прикрыл нос рукавом. — Цзян Чэн, — в голосе Вэй Усяня слышалось осуждение. — Я даже рассмотреть не успел толком, а ты уже уничтожил его. Ну как так-то? — Да оно меня чуть не сожрало! — Цзян Чэн оглядел продолговатое обуглившееся нечто у себя под ногами и брезгливо потыкал кончиком сапога. Нечто не отреагировало. — Это что, гигантский слизень? — Откуда мне теперь-то знать, ты же его сжег, — горестно вздохнул Вэй Усянь и присел возле трупа. — Раз живет в воде, то скорее пиявка, вот только какая? — Уродливая, — мрачно ответил Цзян Чэн и осторожно сделал полшага к воде. Оттуда тут же заинтересованно высунулась еще одна скользкая дрянь. — Вон, смотри, еще такая же. — Значит, их много, — непонятно чему обрадовался Вэй Усянь и тут же шагнул к луже, опуская в нее руки. Пиявка нырнула обратно, ее гибкая черная тень мелькнула под водой, уворачиваясь от рук Вэй Усяня, но даже не думая на него нападать. — Я понял, — Вэй Усянь буквально сиял и все пытался поймать изворотливую тварь. — Они питаются не кровью, а светлой ци, видишь, она меня не трогает. — Вижу, — мрачно ответил Цзян Чэн и отошел от воды. Замечательно, если здесь все вокруг темные твари, то он тут как очень яркий светильник и самое главное блюдо на столе. — Мойся давай и пошли дальше. Только в рот эту пакость не набирай. Вэй Усянь надулся, явно обиженный безразличием Цзян Чэна к темным пиявкам, но все-таки принялся отмывать лицо от подсохшей грязи. Он неторопливо оттер щеку, прополоскал рукава и начал подниматься на ноги, а потом вдруг резко выбросил руку вперед и с победным воплем выдернул из воды жирную пиявку. — Поймал! — Он радостно вскочил, тыча ею Цзян Чэну прямо в лицо. — Смотри, какая здоровая! Добыча возмущенно извивалась в его хватке, тянулась к Цзян Чэну и, кажется, даже едва слышно шипела. — Поздравляю, а теперь сделай два шага назад и убери от меня эту гадость. Вэй Усянь, конечно, его даже не слушал, рассматривая пиявку. — Ух ты, смотри, какие у нее зубы, — Цзян Чэн поневоле бросил взгляд туда, где предположительно находился рот, и вздрогнул от омерзения: зубы действительно были. — Она всасывает янскую энергию через кровь, примитивно, но действенно. Что в этом такого удивительного, Цзян Чэн не понимал: да он во сне мог вспомнить десяток темных тварей, которые питались точно так же. А Вэй Усянь, как ни обидно было это признавать, пожалуй, назвал бы и с полсотни. — Ну поцелуй ее тогда, раз так понравилась, будет твоей невестой. Вэй Усянь тут же сунул пиявку еще ближе к лицу Цзян Чэна, так, что пришлось отпрыгнуть, чтобы не ткнуться в нее носом, и противным голосом протянул: — Но ведь ты ей больше нравишься, как же я могу неволить такую красавицу! Лучше ты ее поцелуй. — Он сделал было еще шажок к Цзян Чэну, но предупреждающе вспыхнувший Цзыдянь заставил его передумать. — Ну не хочешь, сам виноват. Зарисую ее потом тебе на память. Он с явным сожалением выпустил пиявку обратно в лужу. — А ты ничего не забыл? Убить ее, например? — ехидно поинтересовался Цзян Чэн. — Или от любви голову потерял? Вэй Усянь в ответ только беспечно махнул рукой и пошел дальше, туда, где тьма сгущалась еще сильнее. — Да к чему время тратить? Сам же видишь, что это за место, тут вдвоем никак не справиться. И правда, чтобы полностью очистить место с настолько ужасным загрязнением иньской энергией, нужно было пригнать не меньше сотни сильных заклинателей и заставить их трудиться пару недель не покладая рук. Именно поэтому обычно никто этим и не занимался — много работы без сколько-нибудь соразмерной награды. Тем не менее, просто чтобы не признавать правоту Вэй Усяня, Цзян Чэн активировал Цзыдянь и разок ударил прямо по поверхности лужи, превращая ее в миску вонючего пиявочного супа. Насмешливое хмыканье он решил проигнорировать. — Это болото просто пропитано темной энергией, — рассуждал Вэй Ин, идя впереди Цзян Чэна и оглядываясь по сторонам. — Наверняка сюда, как и на Луаньцзан, скидывали трупы без должных обрядов. Но это происходило давно, смотри, все животные и некоторые растения уже адаптировались и изменились для выживания. Очень интересно. Цзян Чэну было не интересно, воздух густел все сильнее, дышалось с трудом, а в голове наоборот поселилась пугающая легкость — такое состояние не давало сконцентрироваться. Но он все равно тащился вслед за Вэй Усянем, как привязанный. Обычный человек уже давно бы упал в обморок, истекая кровью из всех пяти цицяо — настолько тяжелым было давление темной энергии. — Хорошо бы посмотреть, какие еще животные здесь есть, и как именно они изменились, — Вэй Усянь же, естественно, был бодр и весел, это место добавляло ему сил, чем он и пользовался, не переставая болтать. — Кто у нас там еще на болотах водится? Возможно… — Жаба, — Цзян Чэн встал как вкопанный. Ну как же он раньше об этом не подумал? Конечно, на болотах водились жабы, и одна из них стояла прямо перед ними. Только ростом она доставала ему до пояса. Мерзкие наросты на ее теле сочились черной слизью, в провалах глазниц клубилась тьма, а широкая пасть желтела кривыми зубами. Цзян Чэн смотрел на нее, а в голове крутился только один дурацкий вопрос — а у обычных жаб есть зубы? — Неудивительно, что первым делом ты вспомнил про жаб, — расхохотался Вэй Усянь. — Ты же их особенно боишься. — Жа-ба, — раздельно повторил Цзян Чэн и отступил на несколько шагов назад, Цзыдянь выпустил пару искр, будто успокаивая его. — И я не боюсь. — Да конечно, ты… О. Жаба. Конечно же, проклятый гуев выкормыш Вэй Усянь шагнул прямо к жабьему монстру, ни на секунду не задумавшись. Цзян Чэн глубоко вздохнул, сосредотачиваясь перед сражением, и активировал Цзыдянь, возблагодарив предков за его длину — можно было достать тварь, не приближаясь. Что будет, если она не сдохнет после удара, думать не хотелось. — Даже не вздумай! — Вэй Усянь повернулся к Цзян Чэну и раскинул руки, закрывая жабу. — Я должен ее хотя бы осмотреть! Жаба не оценила усилий Вэй Усяня и, оттолкнувшись огромными лапами от земли, просто перепрыгнула его, приземляясь прямо перед Цзян Чэном. — Тогда с ней по этому гуеву болоту и гуляй, — рявкнул Цзян Чэн, поспешно пятясь назад. — Я возвращаюсь в деревню! Жаба вновь напружинилась, готовясь к очередному прыжку, а Цзян Чэн уткнулся спиной в дерево. — Ква! — издевательски вырвалось из ее пасти. Цзян Чэн вцепился в рукоять Цзыдяня и бездумно поднял его перед собой — живым он не дастся. Жаба взвилась в воздух, но, когда Цзян Чэн уже приготовился к бою не на жизнь, а на смерть, на середине прыжка пылью осыпалась на землю. — Бедный малыш Чэн-Чэн испугался злой лягушки? — пропел Вэй Усянь самым глумливым голосом, на который был способен. — Ничего, сильный шисюн спас малыша Чэн-Чэна. Цзян Чэн с удовольствием отвесил бы сильному шисюну затрещину за насмешки, а потом обнял бы за убийство мерзкой твари, но ноги противно подрагивали, и он решил пока не отходить от твердого и надежного гнилого дерева за спиной. — Кто это тут испугался? Да я бы ее запросто на кусочки порубил, нечего было вмешиваться. — Последнее слово получилось неожиданно хриплым из-за пересохшего горла, и Вэй Усянь, конечно, так и покатился со смеху. — Цзян Чэн, ты что, правда так боишься? Да это же совсем слабенькая тварь — на один дешевый талисман! Цзян Чэн прокашлялся, осторожно отстраняясь от дерева, и с достоинством ответил: — Во-первых, ты гуево отродье и невеста твоя — болотная пиявка. А во-вторых, когда-нибудь мы выйдем из этого болота и попадем в деревню. Знаешь, какие животные водятся в деревне? Вэй Усянь тут же осекся и понятливо кивнул. — Точно, никто тут не боится жаб, да мы вообще не боимся животных, не маленькие же. — Он почти испуганно посмотрел на Цзян Чэна, хотя ему бояться было нечего: никаких собак в этом болоте уж точно не водилось. — Но если представить, что где-то в деревне мы встретим… — Я разберусь, — великодушно подтвердил Цзян Чэн, потому что он-то не был лицемерным гуевым отродьем. Он на пробу сделал шаг и, с удовлетворением ощутив, что ноги снова его держат, направился к Вэй Усяню. Наверное, выражение лица у него было не самое ласковое, потому что тот попятился, выставив перед собой руки. — Эй, я же все-таки убил жабу, хотя вообще-то даже рассмотреть ее толком не успел! Где же твоя благодарность? Цзян Чэн протянул руку и похлопал его ладонью по плечу. — Я и благодарю, что ты такой подозрительный? Вэй Усянь тут же широко улыбнулся и надулся, совсем как павлин. — Да что ты, ну конечно твой шисюн всегда… Ай! Ах ты бесчестный пес! Он схватился за голову, потирая ушибленное место, и настроение Цзян Чэна сразу улучшилось. Подумаешь, какая-то жаба. Вот если они встретят еще одну, он просто сожжет это болото дотла вместе со всеми обитателями. С этой приятной мыслью он решительно зашагал дальше, не слушая причитаний за спиной.