Рыцари и полёты

Шумно. Толпа становится смешением разноцветных точек — преимущественно красных, хоть король и не присутствует. Жители Королевской гавани почти успели забыть, как выглядит Его Милость, но он слишком плох, чтобы встать с кровати. Солнце печёт со страшной силой, но никому, кроме Алисенты, кажется, нет до этого никакого дела. Леди не пристало жаловаться, поэтому она молча играет с кольцом на мизинце. Мама говорит, что турниры — это развлечение для мужчин. Юная Хайтауэр обычно не подвергает слова матери сомнению, однако сейчас не может с ней в этом согласиться. Конечно, сама она не находит кровопролитие на потеху народу чем-то захватывающим и предпочла бы быть в каком-нибудь более тихом и уединённом месте, но вот Рейнира не может оторваться от происходящего на арене. По окончании каждого поединка она забывает обо всех приличиях, вскакивает с места и аплодирует и победителю, и проигравшему. Алисента же, когда подходит момент кульминации, и копья находятся в неизбежной близости от доспехов соперника, отворачивается и хлопает уже позже, с гораздо меньшим энтузиазмом. Это слишком бесполезно жестоко. Она знает, что никогда не сможет взять в руки оружие. Она просто знает. Гвейн же, напротив, грезит о дне, когда его посветят в рыцари. Алисента думает о том, что, когда этот день настанет, она точно не сможет сидеть под палящим солнцем и смотреть на то, как брат раз за разом рискует стать калекой или умереть. Благо, он ещё не достиг нужного возраста и мог лишь завистливо комментировать слабые и сильные стороны участников. — Ты должна признать: таких одарённых наездников, как сегодня, давно не было. О, финальный поединок будет захватывающим, я чувствую это, — Рейнира весь день так и светится от счастья. Она даже не бегала от септы всё утро, а прилежно занималась ненавистными уроками этикета лишь бы ей не запретили пойти на турнир. — Это стоило всех твоих сегодняшних мучений? — усмехается Алисента. — Определённо, — младшая демонстрирует подруге белизну своих зубов, улыбаясь от уха до уха. По опыту предыдущих разов она проходит с этой улыбкой ещё, как минимум, несколько дней и будет без конца умолять отца научить её драться на мечах. Визерис ей, конечно, откажет в своей снисходительной манере, скажет, что это слишком опасно для девочек королевской крови, Рейнира обидится на него и на неделю устроит голодную забастовку. Алисента, конечно, будет тайком приносить ей кусочки торта и вскоре Таргариен остынет и отступится, ведь несмотря на всё своё упрямство она не может долго находится в ссоре с дорогими ей людьми. Хайтауэр знает эту пьесу наизусть. Она знает Рейниру наизусть. Таргариены сегодня занимали большую часть королевской ложи. Впомесь с ними по обыкновению сидели Веларионы. Отто в тайне питал к ним жгучую неприязнь. Алисенту же здесь привыкли не замечать, поэтому никто не возражал против того, чтобы она сидела с Рейнирой. Эймма сегодня была слишком занята хлопотами о своём ещё не рождённом сыне, чтобы увести свою дочь подальше от юной Хайтауэр. Её огромный живот, выпирающий из-под одежд и утомлённый взгляд отчего-то не вызывали у Алисенты сочувствия. Только разве что жалость. Столько выкидышей это, должно быть, тяжело, но неужели им в действительности не достаточно Рейниры? Визерис, конечно, год назад стал наследным принцем, но едва ли им стоило беспокоиться о собственных наследниках, когда у них уже есть один, а король ещё даже не умер и возможно не умрёт ещё несколько лет. Зачем же так волноваться? Здоровье Эйммы знатно страдает от постоянных неудачных попыток, не говоря уже о том, что всё это приводит её в крайнее уныние, из-за чего она частенько срывает своё расстройство на юной Хайтауэр. Отто говорит, что дочь не права, но именно так рассуждает Алисента в свои четырнадцать лет, и вопреки всему она уверена в своей правоте. Ведь благополучие жены наследного принца важнее всего, пусть та её и не выносит. Главное, чтобы выносила Рейнира, и в этом отец был с ней согласен. — Смотри-смотри, там кракен! Грейджой! Настоящий Грейджой! Вон, видишь? На чёрной кобыле. И действительно, молодой парень худощавого телосложения и с гривой каштановых волос пришпоривает лошадь, готовясь к бою. Золотой кракен на его щите блестит под солнечными лучами. Грейджои — редкие гости в столице, а Рейнире нравились редкости. К её величайшему разочарованию, на турнир не приехал ни один дорниец, но теперь, когда здесь есть Грейджой, её день стал ещё лучше. — Надо же, далековато его занесло. Железнорождённые редко покидают свои острова, — продолжает тараторить Таргариен. — Если только не совершают варварские набеги на чужие земли, — скептически рассуждает Алисента, нисколько не разделяющая радости подруги по поводу пребывания в столице чужеземцев, которые не только не столь высокородны, но ещё и имеют репутацию, не вызывающую доверия. Отто задолго до переезда в Королевскую гавань заставил дочь выучить те немногочисленные названия домов, которые обладают наибольшим влиянием, и Грейджоям до этого маленького списка было очень и очень далеко. — Этот не варвар. Он же рыцарь, — пожимает плечами Рейнира. Алисента не отвечает. Наивность младшей порой застаёт её врасплох. Возможно, это уйдёт с годами, но сейчас она — просто маленькая леди с белыми волосами и бесконечной верой в людей. Старшая уважает её за это, поэтому молча улыбается и переводит взгляд на арену. Против Грейджоя выходит отпрыск Веларионов. Алисента не может вспомнить имени. Девочки с трепетом наблюдают за тем, как принцесса Рейнис берёт в руки венок и элегантно накидывает его на копьё родича своего мужа. Рейнира всегда восхищалась двоюродной тётей, пусть та и не особенно её жаловала. Двенадцатилетняя Таргариен для неё — это живое напоминание о том, что она навсегда останется Почти Королевой. С кузеном она держалась вежливо, но этой лицемерной вежливости едва ли хватало на его дочку. Когда Рейнис встаёт — такая красивая, статная, сильная, в серебряном платье, глаза сверкают сталью, на губах сдержанная улыбка — рёв толпы становится оглушительным и даже у Рейниры с Алисентой замирают сердца. — Она великолепна, — шепчет маленькая драконья всадница так тихо, что только подруга слышит её. Иногда, в такие моменты, как сейчас, у Алисенты появляется необъяснимое желание. Оно приходит внезапно и накрывает волной с головы до ног, заставляя падать коленями на песок. Желание того, чтобы Рейнира смотрела на неё с таким же благоговением, с каким она смотрит на Рейнис. Желание того, чтобы её голубые глаза наливались обожанием, а в горле внезапно пересыхало. Это желание — тёмный секрет, который заставляет краснеть щёки и потеть ладони. Об этом желании думать губительно — Алисента чувствует это где-то на краю подсознания, поэтому гонит его прочь немедленно и пытается сосредоточиться на происходящем. Секунда, две, три и лошади с всадниками на спинах несутся навстречу друг другу, поднимая клубы пыли. Рейнира приподнимается и сжимает кулачки в напряжении. Хайтауэр поспешно отворачивается. Люди кричат громче обычного. У Алисенты никогда не получается разобрать их крики. Есть ли вообще разница, что они кричат? От этого звука всё равно страшно, даже если это крик обожания. Алисента морщится, когда через пару мгновений отрывает взгляд от своих коленей и смотрит на арену. Она сжимается всем телом при виде кровавой каши, в которую превратилась голова Грейджоя. И хоть его тело быстро уносят, она знает, что образ копья, застрявшего промеж его черепа будет ещё долго преследовать её в кошмарах. Она бессознательно сжимает платье Рейниры, комкая его в своей ладони. Младшая ничуть не возражает — она давно успела к этому привыкнуть. Сама она остаётся непоколебимой при виде этой ужасающей картины — кажется, она даже не моргнула в момент столкновения. Кто-то же должен сохранять хладнокровие и вопреки возрасту этим кем-то не может быть Алисента, но Рейнире это даже нравится. Ей нравится, когда старшая показывает истинные эмоции и проявляет слабость. Хотя бы на мгновение. Ведь только тогда она перестаёт быть этой идеальной девушкой, застывшей на семейном гобелене Староместа. Рейнира накрывает её руку своей и думает о том, что теперь Алисента заставит её пойти с ней в Септу, и они весь вечер будут молиться Семерым об упокоении души этого незнакомого им лорда, а завтра старшая облочится в траурные одежды и даже сам Отто Хайтауэр не помещает ей проходить в чёрном платье весь день. Вечером она придёт в покои Рейниры, и они вместе будут сочинять письмо для семьи покойного сира Грейджоя, которое Алисента отправит с вороном на заре следующего же дня. Ничто не способно остановить Алисенту на пути к тому, чтобы поступать правильно. Рейнира знает эту пьесу наизусть. Рейнира знает Алисенту наизусть.