Рыцари и полёты

Алисента отпускает служанку, когда та наклоняется, держа в руке шершавый кусок ткани: — Отдай мне это — я сама. Можешь быть свободна, спасибо. Девушка медлит в нерешительности, но всё же слушается и покорно удаляется. Хайтауэр сжимает тряпку, выпуская из неё воду, и рывком проводит по своей коже. В последнее время дневные ванны стали ритуалом, потому что каждое утро приходилось проводить в обществе Короля. После этих встреч хотелось очиститься. Смыть с себя грязь. Конечно, говорить об этом вслух равносильно измене, но слуги и не спрашивают о причинах столь частых водных процедур. Они удивляются, но молчат. Во время разговоров с Его Милостью Алисента не смеет расслабиться ни на секунду: даже её смех — в тех редких случаях, когда он уместен — получается сдержанным. Отец был бы доволен — годы дрессировки и она, наконец, научилась делать вид, что быть леди — это её истинная наружность. Отто добился от неё послушания, которое теперь выглядит естественным. Беда лишь в том, что после визитов к Королю девушке теперь необходимо сдирать кожу не только на пальцах. Но кого, в самом деле, заботит такая мелочь? Она трёт с остервенением — будто надеется добраться до мяса. Люк отодвигается. Слышится трение камня и глухой удар. Алисенту это давно не пугает и даже почти не возмущает. — У меня есть дверь, знаешь? Запыхавшаяся Рейнира одаривает её улыбкой. Задерживает взгляд на покрасневших плечах подруги, виднеющихся из-за бортиков. — Вот ты не любишь драконов, а могла бы поучиться у них как безболезненно сбрасывать кожу, — усмехается принцесса, подходя к краю ванны. Старшая закатывает глаза и устало вздыхает. — Что желаешь послушать сегодня? Алисента молча смотрит на гостью. Рейнире шестнадцать, и она становится наследницей престола. Дочь Десницы помогает ей одеться: затягивает корсет и убирает волосы венком. Ты прекрасна, повторяет она, пытаясь унять тревогу в груди своего самого близкого человека. Принцесса бесконечно держит её за руку, тараторя глупости о том, что ещё не готова к такой ответственности и пусть лучше это будет кто угодно другой. Хайтауэр мягко улыбается и говорит, что нет никого более подходящего. Ты будешь хорошей королевой, твердит она, и Рейнире становится спокойнее. Иногда Алисенте кажется, что даже одобрение Короля не имеет для младшей такого значения, какое имеют её слова. Впрочем, спросить напрямую она не решается. Во время церемонии её восхищению нет предела: эта девочка с серебряными волосами была рождена для того, чтобы носить корону. Хайтауэр кланяется новой наследнице вместе со всеми. Ей нравится думать, что только она исполнена истинной преданностью клятве. Никто из присутствующих не способен лучше неё оценить значимость момента. Рейнира всегда хотела этого — никогда не смела озвучить, но хотела. Алисента это знала, видела. И не было в тронном зале в тот день человека, в ком было бы больше гордости за неё. За последний лунный цикл в Таргариен изменилось одновременно и всё, и ничего. С одной стороны, её положение при дворе бесспорно повысилось — за один день она вдруг стала для всех во сто крат важнее, чем прежде. Всё теперь требовало пристального внимания: её образование, манеры, внешний вид, безопасность. Последнее особенно беспокоит Алисенту. Этот дорниец, — Кристон Коль — которого выбрала принцесса своим личным защитником. У старшей уже давно плохое предчувствие на его счёт. Она не знает, почему одно его сопровождение во время их прогулок в Богорощу воспринимается, как осквернение, но других слов, чтобы описать свои чувства, она подобрать не способна. Да, над Рейнирой теперь корпели, словно над драконьим яйцом. Одни лишь секретные туннели «спасали» её свободу. С другой стороны, принцесса едва ли изменяет своим прежним привычкам, но при этом вечно жалуется, что на Малом Совете на неё всё ещё смотрят, как на пустое место. Она говорит, что отец мог бы присечь это, сделав её полноправным членом, но он не только оставил её в чашницах, но и до сих пор избегает смотреть ей в глаза. Ему не приходило в голову, что смерть Эйммы это их общее горе, которое они могли бы разделить друг с другом. Может, тогда у обоих утихла бы боль в сердце. По крайней мере, настолько, чтобы можно было просыпаться и засыпать с ней каждый день и не испытывать при этом всепоглощающей тоски. — Раз Вы молчите, значит, на мой выбор, миледи. Итак, «Триумф Эйгона Завоевателя: том третий», — Рейнира устраивается на коленях возле края ванны и небрежно перелистывает жёлтые страницы. — «Падение Валирии, вопреки распространённым суждениям, началось не с буйства природы, о котором принято вспоминать. Развал поистине великой цивилизации берет своё начало с пропущенных мимо ушей Божественных предзнаменованиях, с алчности правителей и, разумеется со лжи, ибо ложь всегда в начале всех начал…». Алисента слушает, уставившись в точку перед собой. Мгновения ей кажется, что она не может пошевелиться. Рейнира продолжает читать, но сосредоточиться на её словах становится всё труднее. К горлу подступает ком, сердце стучит быстро-быстро. Девушку окатывает паника. Ей казалось, что она смирилась со своим положением. Со своей судьбой. Она уверяла себя, что если Король желает видеть её, то на это есть воля Богов. Мать учила её быть проводником их замыслов, ведь таков порядок. Алисента пыталась не думать, что будет значить для неё безропотное следование знамениям, но порой не думать было невозможно: особенно, когда рядом смеялась принцесса. Хайтауэр желает рассказать ей обо всём. Может, Рейнира поняла бы. Может, она бы смогла помочь. Нет, поспешно одёргивает себя девушка. Король и отец запретили рассказывать, да и принцесса вряд ли вошла бы в её положение. Она бы разозлись. Возненавидела бы её навсегда. Думать в таком ключе губительно. Вместо этого в голову лезут картинки того, как они вдвоём сбегают из замка под покровом ночи и больше никогда не возвращаются. Эти мысли временами помогают уснуть. — Рейнира, — Алисента едва ли слышит собственный голос, но младшая слышит и прерывается. Её глаза беспокойно бегают по лицу, обрамленному тёмными кудрями. Она хочет спросить, что не так. В чём причина отстранённости подруги в последнее время. Почему каждый раз, когда она находит её, та печально смотрит перед собой, будто потеряв ощущение реальности. — Что тревожит тебя, моя леди? Принцесса придвигается ближе, упираясь локтями о бортики. Дочь Десницы не смотрит на неё, но их головы настолько близко, что они дышат одним воздухом. — Я… я… Мне страшно, Рейнира. Я не могу… я не… Хайтауэр обхватывает своё горло и держит его, слегка сжимая, будто это поможет дышать. — Тише, тише. Я здесь. Я рядом. Скажи, что тебе нужно, и я принесу, — в голосе Рейниры неприкрытое волнение. Она никогда не видела подругу в таком состоянии. Спустя время, Алисента, наконец, поднимает голову, и их глаза встречаются. Король Визерис. Его Милость. Вечера, проведённые за чтением и разговорами о Валирии. Как много вина. Ужасающие охотничьи трофеи. Отец, каждый день оставляющий на её столе по одному новому украшению из материнской шкатулки. Если не думать об этом, то этого не существует. Это не происходит. Это не реально. Что реально сейчас, так это девушка напротив. С её голубыми глазами, в которых видно небо — необъятное и свободное. Алисента не может сказать, что ей нужно, нет, ей никогда не хватит на это смелости, но она может показать. Девушка вцепляется в книгу, что покоится на коленях принцессы, и отбрасывает её с такой силой, что та ударяется о соседнюю стену, прежде чем закрыться и упасть. У Рейниры не остаётся времени на шок. Алисента приподнимается и притягивает её к себе, отчаянно цепляясь за затылок и шею. Тарганиен требуется вся её проворность, чтобы удержать равновесие. Старшая целует её с жаром. Целует так, будто голодала неделями. Рейнира чувствует, как её колени немеют, а руки дрожат, когда она вслепую пытается найти бледную щёку Хайтауэр. Когда у неё получается, первое, что она ощущает под подушечками пальцев это вздрагивание. Удивление быстро сменяется решимостью. Она проводит языком по искусанной нижней губе Алисенты и слышит прерывистый выдох. Чужие руки сжимают её белые волосы, не позволяя отстраняться на большое расстояние. Когда рот старшей снова и снова атакует её, Рейнира думает о том, что это гораздо лучше полётов на драконе и вкуснее самых сладких тортов. Алисента ни дня в своей жизни не была эгоисткой, и она знает, что не сможет ей быть, пока Боги не заберут её душу. Поэтому она с новыми силами целует принцессу, а потом ещё и ещё, не давая времени подумать. Она потратит всю жизнь на исполнение воли других, потому что таков порядок, но сейчас ей в первый и в последний раз хочется почувствовать, какого это — делать то, что хочется.