Прорицание для скептиков

Две недели спустя 4 июля 2002 г. — О, хорошо, что я тебя застала, — объявила Гермиона, толкнув дверь в кабинет авроров. Гарри, как обычно, находился за своим столом, рядом с ним сидел человек в солнцезащитных очках, с характерно самодовольным выражением лица. Тео Нотт. — Да, — вздохнул Гарри, потянувшись за предложенным стаканчиком кофе, — вот он я. Поскольку я теперь здесь практически живу, буду признателен, если ты позаботишься о моем домашнем эльфе и перенаправишь мою почту. — Да я не к тебе, — отмахнулась Гермиона, разворачиваясь к Драко, который, к ее удивлению, вместо того, чтобы заполнять, как обычно, бумаги, смотрел на нее так, будто она отрастила себе пару перепончатых крыльев. — У меня вопрос о соблазнении. И, кстати, что здесь вообще происходит? — Она окинула озадаченным взглядом Тео, развалившегося на стуле без привычного комплекта волшебных пут. — Кажется, Нотт чувствует себя довольно вольготно. — Так и есть, — с ухмылкой ответил тот, на что Гарри закатил глаза. — На этот раз обошлось без обвинений. Я просто продержал его всю ночь, чтобы он протрезвел, — проинформировал аврор, выглядя то ли смирившимся, то ли слегка разочарованным. — И почему ты не спрашиваешь меня? Гермиона обменялась быстрыми взглядами с Драко и Тео, прежде чем все трое обидно прыснули от смеха. — Спасибо, Гарри, мне это было нужно, — Гермиона смахнула влагу с уголков глаз. — Ты очень талантлив, я уверена, но… нет, — ласково добавила она. — Ты скорее эксперт в преследовании, причем охота ведется именно на тебя, что, к сожалению, нерелевантно. По крайней мере, это то, что мне известно. — Гермиона решила сделать допущение на случай, если она чего-то не знала о своем друге, хотя это было маловероятно. Она была проницательна до отвращения (см. также раздел: Как Так Случилось, Что Никто Из Взрослых Волшебников Не Смог Заметить Признаки Нахождения в Школе Василиска, Если Они Не Были Слепыми и Глухими? 1992 г.). — Как же тогда он заполучил Чжоу Чанг? — поморщился Драко. — Стал для нее жилеткой, — ответил Гарри после краткого обдумывания. — Тоже вариант. И это, конечно, не имело ничего общего с тем, что ты шел следующим в ее списке знаменитых парней, — встрял Тео, когда Гарри искоса посмотрел на него. — Ты всегда западал на спортсменок? У тебя какой-то пунктик? — поинтересовался Малфой. — А ведь и правда, — хмыкнула Гермиона. — И Чжоу, и Джинни были в команде по квиддичу, к тому же у обеих много лидерских качеств. — И умение обращаться с шарами, — невинно заметил Тео. — Так кого ты пытаешься соблазнить? — полюбопытствовал Гарри, проигнорировав все инсинуации. — Кажется, до этого ты неплохо справлялась и без помощи Малфоя. — Ну, я бы не назвала это соблазнением, если мы говорим о Викторе, — ответила она. — Или, если уж на то пошло, то и о Роне… — Я бы тоже не стал использовать это слово, — пробормотал Драко, сделав вид, что его сейчас стошнит. — …в любом случае, я предполагаю, что тут необходим другой стиль ухаживания, — закончила она. — В конце концов, самих мужчин довольно легко прочитать, когда дело доходит до вопросов секса, но мне кажется, что к женщинам требуется… более тонкий подход? Гарри озадаченно нахмурился. — Подожди, — застонал Драко, — Ты опять про Патил? Грейнджер, я же говорил тебе… — Я не уверен, что из трех имеющихся у тебя кандидатов ты поставила на нужную лошадку, — заметил Тео, и Гермиона жадно повернулась на звук его голоса, как цветок за солнцем. Он был единственным, кто не сосредоточился на ее упоминании Падмы, а значит, и единственно полезным человеком в данный конкретный момент. — Разве не стоит обратиться за советом к тому, кто преуспел в искусстве обольщения? Драко бросил на Тео кислый взгляд. — О, я не спрашиваю конкретно Малфоя, — заверила его Гермиона. — Ну то есть спрашиваю, но в рамках базового исследования. Я также обращалась к Биллу Уизли, — добавила она. — На самом деле, я бы очень хотел услышать ответ Билла, — сказал Гарри, — но важно, чтобы кто-то, пусть это буду я, если нет других желающих, рекомендовал тебе немедленно прекратить то, чем ты занимаешься. То есть сначала это, а потом уже ответ Билла. — Как бы мне ни хотелось соглашаться с Поттером, не могу не подчеркнуть, что твоя погоня за Патил отдает маниакальностью, — кивнул Драко. — И если все «за», можем перейти к следующему пункту повестки: как соблазнить кого-то, кто одновременно француженка и вейла. — Если вам уж так интересно, Билл порол какую-то бесполезную чушь о взаимном восхищении и уважении, — нахмурилась Гермиона, пытаясь воскресить его слова в памяти. — Я могу свериться с записями… — Я думал, ты просто работаешь с Падмой над статьей, — перебил Гарри, и Гермиона вздохнула. — Так и есть, — признала она, — но беда в том, что я чудесно провожу с ней время. Падма была отличной компанией. У Гермионы никогда не было такой подруги, как Падма — интересной, умной и дерзкой. К тому же, казалось, от встречи к встрече та становилась только прекраснее. Они не раз задерживались после работы, чтобы выпить бокал вина и поболтать ни о чем и обо всем: политике, Роне или сексизме, о том, как их раздражала навязываемая обществом необходимость удалять волосы на теле и носить лифчики, не быть слишком толстыми или слишком худыми, а также достаточно разбираться в сексе, чтобы слыть хорошими любовницами, в то время как наличие чувства юмора у мужчин считалось приемлемой заменой идеального пресса. Проблема заключалась в том, что чем больше Гермиона общалась с Падмой, тем сильнее становилась ее зависимость. Как от мороженого или горького шоколада. Не то чтобы Падма ассоциировалась у нее с едой, но механизмы были схожи. Она удовлетворяла интеллектуальный голод Гермионы, вызванный ее любознательностью и живым воображением, и подсознание девушки естественным образом начало фантазировать на смежную тему — ей частенько снились эротические сны, но все же мечталось об эмоциональной и физической близости наяву. Следовательно, соблазнение поднялось в начало обширного списка амбициозных задач. — Лучше сделать и каяться, чем не сделать и маяться, — философски рассудил Тео. — Впрочем, если Падма еще не начала опасаться за свою жизнь, то ты просто ничего не смыслишь в романтике, Грейнджер. — Правильно ли я понимаю, что Рон не в курсе твоих шашней с его девушкой? — осторожно поинтересовался Гарри. — Во-первых, дело вообще не в Роне, во-вторых, ты не помогаешь, — раздраженно отреагировала Гермиона. — Так ты можешь посоветовать что-нибудь дельное? — снова обратилась она к Драко. — Хотя я подозреваю, что ты не искусный обольститель, а, скорее, любитель обнимашек, который таким образом имитирует эмоциональную близость. — Я… — Драко уставился на нее. — Что ты только что сказала? Бросив взгляд на Тео, который по какой-то причине выглядел жутко довольным, Гермиона снова вздохнула: — Послушай, в этом нет ничего плохого, — сообщила она ему, раздраженная тем, что все трое, казалось, вели совершенно непринужденный разговор о сексе, прикрытый легким слоем вербального приличия. — Прикосновения — очень распространенный язык любви, и нет ничего постыдного в… — Не могу поверить, что говорю это, но на самом деле не существует какого-то универсального способа для эффективного соблазнения абсолютно любой женщины, — пробормотал Драко, глядя на нее. — Хочешь верь, хочешь нет, но каждая женщина требует индивидуального подхода. — Ну, ты знаешь о Падме достаточно, чтобы помочь мне, разве нет? — спросила Гермиона, недовольная тем, что Малфой предпочел пойти окольным путем вместо того, чтобы прямо ответить на простой вопрос. — Она очень умна, образованна, начитана, много путешествовала, интересуется культурой и книгами… И она действительно читает еженедельные периодические издания, — Гермиона сурово посмотрела на Гарри, — в отличие от некоторых, кто сначала выписывает журналы, а потом оставляет их беспризорно валяться рядом с лестницей. — Во-первых, — усмехнулся Драко, — подозреваю, что Патил интересуется несколько другими изданиями, а не квиддичной порнографией Поттера… — Там очень интересные статьи, — попытался оправдаться Гарри, а затем, поймав недоверчивый взгляд Тео, добавил. — Что? Я серьезно. — …и, во-вторых, — раздраженно продолжил Драко, — разве тебе нужна помощь, чтобы соблазнить кого-то, кто по сути является тобой? Существовала слабая вероятность, что он все еще каким-то образом насмехается над ней, но вместо того, чтобы сфокусироваться на истинных намерениях ее нового не-друга, Гермиона заметила жемчужину мудрости в его заявлении и поспешила извлечь ее из раковины ехидства. — Наконец-то отличный совет, — одобрительно кивнула она. — Я идеально подхожу на роль соблазнительницы Падмы, так как точно знаю, чего она хочет. — Я совсем не это имел в виду, — внезапно встревожился Драко. — Подожди, прежде чем ты сломя голову занырнешь… — Что ж, мне придется все тщательно проанализировать и, возможно, сделать подробные заметки, — пробормотала Гермиона, нахмурившись. — В конце концов, если бы я была на месте Падмы, я бы хотела, чтобы к моему соблазнению применялся всесторонне продуманный подход. — …в пучины своего сумасшествия… ладно, проехали, ты уже там, — заключил Драко, прижимая большой палец к пульсирующему виску. — Очевидно, я бессилен остановить несущийся без тормозов поезд. А у меня в последнее время таких целое депо. — Кстати, почему ты здесь, если не сделал ничего противозаконного? — вновь вернулась к Тео Гермиона, чье внимание металось между мученическим выражением лица Драко и ее собственным, светившимся энтузиазмом. — Я думала, целью манифестации было добиться ареста наиболее вызывающим способом? — Моя цель — разрушить жизнь Поттера, — гордо возразил Тео. — А аресты являются лишь средством ее достижения. — Прошу прощения за подмену понятий. — Прощаю, — великодушно сказал Тео. — Человеку свойственно ошибаться. Гермиона усмехнулась. — Ты намекаешь, что сам имеешь божественную природу? — Ну если это единственный вывод, который ты можешь сделать… Перчатка была брошена. — Отвечая на твой вопрос, — вмешался Гарри, прежде чем эти двое вступили в полномасштабную войну идиом. — Нотт был арестован за незаконные сделки с существами, но драконьего яйца, о котором шла речь, скорее всего, не было. — Это как? — удивилась Гермиона. — То есть это было не драконье яйцо, — пояснил Гарри. — А что? — Я бы предпочел не уточнять, — ответил аврор, заталкивая в ящик стола то, что, на первый взгляд, казалось ярко-розовой, анатомически детализированной моделью человеческого фаллоса, прежде чем повернуться к ожидающему Драко. — Сегодня никаких залогов. — Наверняка что-то можно придумать, — вмешался Тео, который был искренен в своем разочаровании. — Даже если это на самом деле не было драконьим яйцом, я ведь полагал, что это оно. Мое деяние классифицируется как намерение. — Я нахожу маловероятным, что ты настолько мог заблуждаться, — категорически отрезал Гарри. — Ну, это решать судье, — фыркнул Тео. — Уверяю, моя разумность легко и часто подвергается сомнению. — Могу подтвердить, — пожал плечами Драко. — Не стоит, — возразил Гарри, — но дело прекращено, конец истории. Я не стану просить Долиша выдвигать обвинения и уж точно не буду подавать отчет. — Почему нет? — Впервые Тео казался встревоженным. — Да, почему нет? — спросила Гермиона, немного сбитая с толку. — Его замечание про намерение было вполне корректным. — Именно! — с облегчением воскликнул Тео. — Видишь? Грейнджер знает, что я преступный элемент! — Готова повторить свои слова для протокола, — добавила Гермиона, когда Тео одарил ее благодарным взглядом. — Хочешь я составлю отчет? Я могу выступить либо как свидетель, либо как эксперт по этому вопросу, в зависимости от того, что ты предпочитаешь. — К вашему сведению, я тоже разбираюсь в магических законах, — проворчал Драко, о котором, казалось, все позабыли. Гарри поднял руку, призывая присутствующих к тишине. — Я думаю, все мы можем смело согласиться с тем, что истинное преступление Нотта — идиотизм, — устало произнес тот, — и, к сожалению, по этому поводу не существует подходящей статьи. — Уверена, мы что-нибудь найдем, — обнадежила друга Гермиона. — Гарри, ты же знаешь, что большая часть британского законодательства написана и в значительной степени основана на прецедентах. — Шансы чрезвычайно высоки, — кивнул Тео и с надеждой посмотрел на аврора, который лишь громко вздохнул, давая понять, что страстно желает, чтобы все они немедленно освободили его кабинет и вернулись к своим собственным жизням. — Увидимся вечером? — спросил Гарри, и Гермиона многозначительно взглянула на Тео, который обдумывал это вопрос. — Ничего не обещаю, — ответил тот через мгновение, — но как мы ко всеобщему разочарованию выяснили, мои познания в сфере преступлений ограничены. Мне придется подтянуть базу. — Чудесно, — подбодрила Гермиона, всегда уважавшая стремление учиться, и взглянула на Драко. — Обед? Он покачал головой. — Сегодня занят. Завтра? — Хм. — Гермиона ощутила укол разочарования; она привыкла к их случайным обедам и кофе-брейкам, которые вносили приятное разнообразие в суматошные будни. — Возможно, но у меня намечается встреча с Лили Мун в Эдинбурге на этой неделе, так что не могу сказать точно. Еще один этап тура, еще одно интервью. — Ну, там посмотрим, — уклончиво ответил Драко, и Гермиона вздохнула. Он вел себя раздражающе, вероятно, намеренно. Она взглянула на его запястье, на котором светились… 29%. Вот и славно. До этого она гадала, не ускорится ли рост их совместимости в соответствии с последовательностью Фибоначчи, но, очевидно, это было не так — просто еще одно энтропийное стремление Вселенной к рандомности. Насколько Гермиона могла судить, человеческий опыт в основном зиждился на безумии и глупости, и ее дружба с Драко Малфоем включала оба аспекта. Обеденный перерыв Гермиона провела за чтением книги, одолженной Падмой, а затем провела небольшое исследование для их статьи, отправив ей еще несколько заметок. Падма ответила: «БЛЕСТЯЩЕ! Мне нравится твоя интерпретация. Может, встретимся завтра, чтобы все обсудить?» И Гермиона на мгновение задумалась, размышляя, не превратить ли намечающуюся политическую дискуссию (хотя это тоже по-своему возбуждало) во что-то более плодотворное. В этот момент из камина вылетела еще одна записка, на этот раз в форме аккуратно сложенной розы. Извини, что не смог составить компанию за обедом тебе и твоим тараканам. Не позволяй им тобой командовать. Гермиона отложила записку Падмы и ответила: Я вполне способна пообедать без тебя, Малфой. Мое пищеварение и мой рассудок не зависят от твоего присутствия и, следовательно, твоего отсутствия. Ой ли. Что ж, поскольку повторение — мать учения, напишу еще раз: не вздумай соблазнять Патил! А почему бы и нет? Тебе мозолит глаза отсутствие галочки в графе «Отношения»? В этом все дело? Не уговаривай кого-то встречаться с тобой. Оно того не стоит. То есть, согласно твоей гипотезе, все получится само собой? Соберется как пазл вслепую? Я этого не говорил. Просто не думаю, что нужно так сильно стараться. Значит, раз ты боишься попробовать, мне тоже стоит бояться? Я чувствую себя атакованным бладжерами. Я не загонщик. Не моя забота. Если чему-то суждено быть, то так оно и будет. Так говорят только трусы и сверхъестественно удачливые люди. Да я по жизни везунчик! Мои друзья — зрелые и уравновешенные, моя дама сердца — француженка и наполовину вейла. Хаха. Я не говорю, что ты трус, но мне интересно, как ты себе представляешь вот это «суждено быть» без каких-либо усилий. После того, как Гермиона отправила последнюю записку, ей пришло в голову, что неплохо было бы последовать своему собственному совету. Она вытащила еще один листок пергамента и написала Падме: Может, придешь ко мне домой завтра вечером? Просмотрим вместе список источников, а заодно поужинаем, если хочешь. Прекрасная идея! Захвачу вино. Так и не получив ответа от Драко, Гермиона собрала вещи и пошла домой, где обнаружила беспокойно расхаживающего по кухне Гарри. — Ты голодна? — с порога набросился на нее друг со знакомым выражением лица — смесь нервозности и легкого безумия, — которое она не видела уже несколько лет. Наверное, с тех самых пор, как они охотились за крестражами. — Мне не хочется готовить, — проворчал он. — Ты ведь знаешь, что для подобных случаев Кричер всегда держит суфле, — заметила Гермиона, бросив на эльфа сочувствующий взгляд, на который тот ответил сердитым прищуром и исчез. — Мне просто… мне нужно выбраться из дома. — Гарри еще несколько раз пересек кухню, а затем повернулся к ней лицом, проводя рукой по волосам. — Я думаю, Нотт что-то замышляет, — заявил он. Да, это звучало знакомо (см. также раздел: Малфой Что-то Замышляет, 1996 г.). — Да? — Гермиона была готова до некоторой степени подыгрывать Гарри, поскольку паранойя, казалось, действительно приносила ему извращенную форму радости. Он не был так возбужден со времен Волдеморта, что было долгожданной переменой по сравнению с той унылой версией, в которую он превратился за последние пару лет. — Ну, мы могли бы это выяснить. — Я слышал, что где-то в Лютном организовали нелегальный бойцовский ринг, — пробормотал Гарри себе под нос. — Еще есть бордель, в котором проводят сеансы незаконных гаданий, хотя, пожалуй, это для него слишком мелко. — Он резко повернулся к ней, нахмурившись. — Ты же не думаешь, что он стал бы спать с проституткой только для того, чтобы его арестовали? — Он может играть в азартные игры, — предположила Гермиона в качестве альтернативы. — Это ведь незаконно? Гарри щелкнул пальцами, его глаза расширились. — Точно, азартные игры. — Его рука метнулась к мантии, с которой услужливо появился Кричер. — Что-нибудь еще? — Наркотики? — оптимистично спросила Гермиона. — Отлично, мы начнем с этого, — сказал Гарри и бросил на нее полный благодарности взгляд. — Ты свободна сегодня вечером? — Да, — заверила его Гермиона. — Кроме того, Нотт представляет угрозу для общества, а ты занимаешься профилактикой правонарушений. Это очень важно! — Согласен, — ответил Гарри, направляясь к камину. Через несколько часов, не обнаружив никаких следов Нотта, Гермиона вернулась домой и увидела ответ Драко. Для протокола, я бы зажег свечи. В свете огня все становится романтичнее. И приготовил бы что-нибудь легкое на ужин. Сейчас жарко… может, дыня с прошутто? Или салат из кускуса? И не покупай десерт. Десертом будешь ты. Гермиона слабо улыбнулась. Спасибо. Без проблем. Ей стало интересно, почему он до сих пор не спал, но она погасила лампу, решив оставить все расспросы до завтра.

***

Следующим вечером Драко выяснил замечательную вещь о своих отношениях с Пэнси: от их энергичного, полного энтузиазма, взаимно приятного и регулярно удовлетворяющего секса, перемежающегося эпизодами дружеской беседы, остались только беседы, которые к тому же не приносили ни энтузиазма, ни удовлетворения. И под «замечательной» Драко, конечно, подразумевал «ужасную», а под «вещью»… ну, сложно было как-то охарактеризовать то, что стало ничем. И все же он был здесь, бывший любовник Пэнси, против своей воли вступающий в отношения с ней и ее новым бойфрендом, которые пригласили его на ужин и теперь решительно попирали все нормы приличия. — Я не понимаю, — сказал он Пэнси, с тревогой наблюдая, как она едва не взобралась на колени Перси Уизли, переплетая свои пальцы с его. Она всегда была такой… тактильной? Не поэтому ли она ему понравилась? Драко вспомнил комментарий Грейнджер о его предполагаемом «языке любви» и вздрогнул, раздосадованный самим собой. — Ты собиралась отомстить Уизли, вынудив его встречаться с тобой? — продолжил он, испытывая приступ внутреннего беспокойства. — Или я упустил какой-то решающий фактор в твоем коварном плане? — Отмщение свершилось, Драко, спасибо за заботу. И вообще, — фыркнула Пэнси, быстро выпутываясь из лап рыжего бюрократа, который был в ее глазах предпочтительнее Драко (точнее его на 33% совместимого с ней пениса, не предполагавшего ни эмоциональной стабильности, ни будущего). — Я не собиралась задерживать тебя надолго, просто хотела пригласить на свадьбу. Драко, который размышлял на тему правил этикета матушки относительно единоличного распития алкогольных напитков в гостях, подавился глотком вина. — Что? — выдавил он, чувствуя, как Пино-нуар всполошено заметалось между горлом и носом. — Знаю, все очень быстро, — согласился Перси, хотя его голос был скорее умиротворенным, чем сожалеющим. Что-то вроде тона, который мог бы использовать человек, чтобы перенести визит к врачу, вместо: «Помогите, меня растерзал бешеный гриндилоу, и, кажется, никто не заметил». — Я предложил Пэнси не торопить события, но… — Зачем ждать? — перебила Пэнси, что означало, что теперь она будет перебивать другого мужчину, не являющегося Драко. — Мы уже почти две недели неразлучны… — То есть ненамного дольше, чем заурядный желудочный грипп. Что ж, молодцы, — не смог удержаться он от шпильки. — …и какой смысл отрицать, что мы созданы друг для друга? В конце концов, у нас есть неопровержимые доказательства, — напомнила ему Пэнси, для выразительности постукивая Перси по запястью. — Мы идеально совместимы, у нас фантастический секс, и теперь, когда мне не требуется разрешение отца, я могу делать все, что захочу. — Это действительно… — Он замолчал, его желудок скрутило при виде Пэнси, притягивающей к себе Уизли и прикусывающей его нижнюю губу. Драко предположил, что в тот же момент, когда он исчезнет в камине, она окажется голой на обеденном столе. Затем он подумал, что нет никаких гарантий, что они уже не испытали этот самый предмет мебели на прочность, и, ужаснувшись своим мыслям, осторожно убрал локти с деревянной поверхности. — Вам не кажется, что это несколько опрометчиво? Пэнси раздраженно вздохнула, оторвавшись от Перси на достаточно долгое время, чтобы бросить на Драко укоризненный взгляд. — У тебя есть какие-то реальные аргументы против, — потребовала она, — или ты просто в своем амплуа аристократа-душнилы? — Я… — Драко сделал паузу, чтобы критически просканировать свой внутренний мир; придя к выводу, что паттерн «аристократ-душнила» является предустановленной опцией и других у него нет, он пожал плечами и продолжил. — Я просто хочу убедиться, что ты знаешь, что делаешь, Пэнс. Совместимость сама по себе еще не является гарантией того, что отношения будут длиться вечно. — Ну, если я ошибаюсь, то мы это скоро выясним, и в таком случае просто подадим на развод. — Она повернулась к Перси. — Ты не возражаешь? — Что, развод? У меня нет процессуальных возражений, — ответил тот. Драко подумал, что Перси Уизли, вероятно, был из тех людей, кто ловил кайф только от одной перспективы составления брачных договоров, и это многое объясняло. Следом Драко предположил, что эти двое, должно быть, самым аморальным способом использовали любовные подробности судебного разбирательства Пэнси в своих плотских утехах, а затем вздрогнул, пожалев, что опять поймал себя на подобных мыслях. — У развода есть дополнительное преимущество — возможность ухаживать за тобой снова и снова, — добавил Перси, что, по мнению Драко, было возмутительно, хотя и не более возмутительно, чем все, что уже было сказано. — Ухаживать за мной, — повторила Пэнси, на ее губах появилась игривая улыбка. — Это то, что ты делаешь? — В данный момент нет, — сказал Перси, его рука подозрительно исчезла из поля зрения Драко, — но у меня определенно есть подобные планы. Поскольку стало очевидно, что ему отводилась роль свидетеля непристойной прелюдии, Драко вежливо откашлялся, вставая на ноги. — Когда свадьба? — напоследок спросил он. Пэнси вздохнула, оторвав губы от шеи Перси, и нетерпеливо повернулась к нему. — В следующем месяце. Возможно. В зависимости от того, насколько быстро я смогу со вкусом все организовать. Мне бы хотелось летнюю церемонию. В следующем месяце. В следующем месяце. — Вы двое обсуждали… хоть что-нибудь? — уточнил Драко, раздраженно переводя взгляд с одного на другого. — Дети? Религия? Политика? Ваши родственники? — О, мы ненавидим политические взгляды друг друга. — Пэнси нежно посмотрела на Перси. — Мы спорили до тошноты из-за пламенного либерализма этого неуклюжего поборника плебеев и рабочего класса. — И тебя это устраивает? — Драко перевел взгляд на Перси. — Она же Мария-Антуанетта Волшебной Англии. — Прекрасная женщина с темным и таинственным прошлым, — ответил Перси, кусая Пэнси за ухо. — В случае революции, я не сомневаюсь, она сочла бы верхом невежливости, если бы я остался ее защищать, поэтому я предпочел бы обойтись малой кровью и сбежать. — Мы не обсуждали детей. Что думаешь? — Я думаю так же, как и ты. — Чудесно! — воскликнула Пэнси, а затем, нахмурившись, повернулась к Драко. — Что еще было в твоем списке? Ему не хотелось отвечать, но он со вздохом произнес: — Ваши семьи. — О, моя мать ее ненавидит, — улыбнулся Перси, — что ничуть меня не смущает, поскольку я не совсем уверен, что нравлюсь ей сам. — И для меня идеально, — согласилась Пэнси. — Из меня получится превосходный антагонист. — Я… — Драко вздохнул в очевидном поражении логики от рук фанатиков. — Ладно. Я понял, вы идеально подходите друг другу. Женитесь, размножайтесь, да что угодно, — проворчал он, — ведь что такое человеческая жизнь, как не постоянный поток хаоса? — Твое одобрение ценно, но излишне, — сказала Пэнси, игнорируя сарказм и вставая на ноги, чтобы проводить его к камину. Покинув сладкую парочку, Драко немедленно отправился к Тео. Он ощущал себя так, словно был единственным, кто участвовал в цирке с конями, пока все остальные делали вид, что это социально приемлемая партия в гольф. — Как будто только я один замечаю царящее безумие, — не преминул озвучить свои мысли Драко, — но все меня тотально игнорируют. — Ты ж наша Кассандра, — умилился Тео, который оделся (или, скорее, разделся) для того, что было своего рода подпольным боксерским поединком. Прослышав о посещении Гарри Поттером этого места прошлой ночью, Тео взял на себя смелость прибыть в клуб и принять непосредственное участие, сразу же ринувшись в драку. — Как будто наблюдаешь апокалипсис, а все улыбаются, — пояснил он, немного задыхаясь. — Ситуация из серии: оркестр исполнял Вагнера в то время, как «Титаник» шел ко дну. — Вагнера? — изумился Драко, когда Тео уклонился от апперкота (или чего-то подобного). — Мне кажется Вивальди подошел бы больше. Тео нанес противнику сильный удар в корпус, а затем отошел назад. — Вивальди, серьезно? Я просто предположил, что это должно быть что-то тяжелое и немецкое. — Что ж, похоронный вайб — это уместно, — согласился Драко, — но прямо противоположно цели успокоить пассажиров, тебе не кажется? — Ты прав, — Тео отбил удар противника, а затем уклонился от второго. — Одну секундочку, ладно? Пока Тео перемещался по дальней части ринга, нанося хуки (или что-то в этом роде), Драко продолжал копаться в себе, размышляя, чем же его так задел разговор с Пэнси. Разве он не убеждал Грейнджер, что когда в отношениях все идет как надо, пазл складывается сам собой? Почему же тогда его грызла необходимость доказывать Пэнси, что она сошла с ума, если она в точности следовала его заветам, хотя и не подозревала об этом? И что, во имя Салазара, было языком любви? При воспоминании о препирательствах с Гермионой Грейнджер в горле у Драко застряла комом еще одна неприятная мысль, а именно, что, возможно, в этот самый момент она соблазняла Падму Патил. Он сомневался, что его недуг был спровоцирован социальным или культурным неприятием самой идеи о них двоих. Он же не был гетеросексуальным моралистом? Драко надеялся, что нет. — Ну, в любом случае, — вернулся к разговору Тео, осторожно трогая то, что несомненно завтра должно было стать «фонарем» под глазом, — о чем мы говорили? — Просто Грейнджер ошибается, вот и все, — сказал Драко, и Тео нахмурился. — Прости, меня, наверное, слишком сильно приложили по голове, — произнес он, отбивая попытку очень усталого противника нанести очередной апперкот, — но разве мы не Паркинсон перемывали кости? — Хм? А, да, но… — Пауза. — Ты же не думаешь, что я жажду сымитированной эмоциональной близости? — Я? Нет, — сказал порядком взмокший Тео, уклоняясь от удара в челюсть. — Я думаю, ты бы предпочел настоящую, но берешь то, что можешь. — Как трагично и жалко, — закатил глаза Драко. — Считаешь это детская психотравма, из-за того, что меня редко обнимали? — Да, — подтвердил Тео, — но ты совершенно в этом неповинен, учитывая, что наши предки едва ли могли претендовать на титул «родителей десятилетия», — добавил он, ткнув противника в подбородок, — общие психотравмы — основа нашей совместимости. — Ну, моя мать любила меня. И мой отец… по-своему. — Ну, знаешь, это такая любовь а-ля: «Какой хорошенький карликовый пушистик! Давай посадим его в красивую клеточку и будем умиляться, наблюдая со стороны». Так что комментарий Грейнджер насчет близости попал в точку независимо от того, продолжаешь ли ты сознательно ее избегать или нет. Драко открыл было рот, чтобы возразить, что Тео явно ошибался, что он не избегал Грейнджер, у него просто были другие дела помимо их эпизодических будничных обедов, которые в любом случае ничего для нее не значили, но вместо этого удивленно замер, обнаружив рядом с собой нетерпеливо ухающую сову. — Что это? — подозрительно спросил он у птицы, но, узнав почерк, отвязал записку. — Нужен ответ? Сова сделала жест крыльями, который на птичьем очевидно равнялся пожиманию плечами. Малфой, было выведено крайне неровным почерком Грейнджер, если ты сможешь прибыть в Шотландию, я куплю тебе взбитые сливки и пони. С уважением, Гермер Гербе Гербиона Дж. Грейнджер. Драко скептически переглянулся с совой.

***

Вечер начался достаточно невинно, в тщательно продуманной обстановке. Последовав предложению Малфоя, Гермиона приготовила сырную тарелку, а также салат из дыни, свежего горошка и соленой рикотты, решив, что это выглядит изысканно в качестве аперитива перед занятием любовью и вряд ли скажется на желудке. Не то чтобы она ожидала секса как такового. Это не было целью, но одним из вариантов продолжения вечера, которым нельзя было пренебрегать. В конце концов, Падма все еще была в отношениях с Роном, а у Гермионы все еще были моральные принципы, которые гармонично сочетались с ее, так скажем, новыми интересами. Но если бы вечер стал клониться в сторону физической близости, она предпочитала быть наготове. Падма пришла прямо с работы, одетая в юбку-карандаш и блузку. Гермиона не могла решить, было ли это хорошим знаком или плохим: Падме так хотелось присоединиться к ней за ужином, что она не стала тратить время на переодевание, или ей было наплевать, что от нее пахло послеобеденным кофе и газетными чернилами? Так и не придя к однозначному выводу, Гермиона решила проигнорировать противоречивый сигнал и просто насладиться обществом девушки. — Мерлин, это был долгий день. Давай я плесну тебе, — сказала Падма по прибытии, показывая на бутылку, которую принесла с собой. Предложение вина ведь означало, что Падма скорее расположена к общению, чем к работе? — Ну а что? — спросила Падма, неверно истолковав задумчивое молчание Гермионы. — Мы вкалываем как домовые эльфы. Мы пропускаем обеды, жертвуем углеводами. Мы это заслужили! Гермиона решила поставить плюсик в колонку «Соблазнение». — Ты права, — признала она, принимая протянутое вино. В качестве эксперимента она слегка прижалась к плечу Падмы, но та быстро отвернулась в поисках второго бокала, вынудив Гермиону снова засомневаться. Заметила ли она и отвергла ухаживания? Или, наоборот, не заметила, потому что чувствовала себя комфортно вблизи Гермионы и приветствовала такое поведение? — Эти свечи великолепны. Что это за запах? Жасмин? — Жасмин и гардения, — подтвердила Гермиона. — Атмосферно и очень по-летнему, мне нравится. — Падма подхватила бутылку и свой бокал и направилась в гостиную, не оставив Гермионе ничего другого, как просто следовать за ней. Разговор за ужином тоже не привнес никакой ясности. Они перескакивали с обсуждения их собственной статьи на политику в целом, перемежая интеллектуальную дискуссию сплетнями о коллегах. Гермиона упомянула Рона, прощупывая почву, а Падма, как обычно, заговорщицки рассмеялась. — Бывают моменты, когда я осознаю, насколько же он все еще мальчишка, — заметила она, закатывая глаза. — У него такая властная мать, возможно, поэтому его тянет к властным женщинам… Не обижайся, — быстро добавила Падма, заметив, что Гермиона приняла этот комментарий на свой счет. — Я такая же. — Полагаю, я действительно склонна командовать, — признала Гермиона. — Именно так говорят люди, когда женщина знает, чего хочет. Не обращай внимания. Ты не должна меняться в угоду другим, — усмехнулась Падма. — Колонка «Соблазнение» пополнилась еще одним баллом. — Падма потянулась за манчего, задумчиво добавив. — В некотором роде это говорит о характере Рона, понимаешь? Женщины, которыми он восхищается, сильны, амбициозны, решительны. Даже если я говорю ему, что его рубашка помята, он все равно смотрит на меня так, будто я раскрываю тайны Вселенной. Мне кажется это… милым. Ах да, мятые рубашки. Отличительная черта Рональда Уизли. — Не могу сказать, что скучаю по материнской заботе, — осторожно заметила Гермиона. — По общему признанию, это не очень сексуально, — вздохнула Падма, отставляя бокал. — Иногда мне хочется, чтобы он взял на себя чуть больше контроля. — Интересно. Внутреннее «я» Гермионы тут же встало в стойку и навострило уши. — Понимаешь, я руковожу газетой, ну, за минусом Донтлесса, а потом прихожу домой, где от меня ожидают, что я буду руководить и отношениями тоже. Бывает довольно утомительно, — призналась она. — Мы даже вчера немного поссорились. Гермиона от волнения перегнулась через стол. — Из-за чего? — От меня ожидают, что я обо всем позабочусь и буду готова круглые сутки предугадывать его желания… — Ты упомянула, что не встречаешься с женщинами, — внезапно вспомнила Гермиона ее слова, сказанные во время выступления Рона. — Почему нет? — Хм? О, я не знаю, — вздохнула Падма, покачивая в пальцах свой бокал. — Меня физически влечет к женщинам, но обычно эмоционально я привязываюсь к мужчинам. Возможно, мне сложно быть открытой с женщинами. — Серьезно? — удивилась Гермиона. — Сложнее, чем с мужчинами? — Мужчины довольно просты в своих эмоциях, особенно если умеют их озвучивать, а в случае с женщинами всегда ведется какая-то двойная игра, о правилах которой зачастую приходится только догадываться. — У меня были схожие ощущения относительно твоей сестры, — поделилась Гермиона (см. также раздел: История с Бон-Боном, 1995–1996 гг. , глава: Фарс С Кормаком МакЛаггеном 1995 г., серия: Череда Предательств Рональда Уизли), и Падма неохотно кивнула, соглашаясь. — Да, Парвати из тех, кто любит игры. Но уверена, что если бы я занялась самоанализом, то тоже обнаружила бы в себе нечто подобное… — Она побарабанила пальцами по столу, взглянув на Гермиону с прохладной улыбкой. — Не хочу утомлять тебя всем этим. Как вино? — Ну что ты, ты совсем меня не утомляешь, — поспешно заверила ее Гермиона. — На самом деле, я чувствую облегчение, когда ты рядом. В мире не так много людей, с которыми я… — Она сделала паузу, обдумывая выбор слова. — …совместима. Бокал Падмы застыл на пути к ее губам. — Гермиона, — сказала она, прочищая горло. — Это же дружеский ужин, верно? — Хм? О, конечно, — не моргнув глазом, соврала Гермиона. — Гермиона… — Брови Падмы слегка нахмурились. — Ты… — Давай обсудим статью, — поспешила замять неловкий момент Гермиона и потянулась к пергаментам, но Падма перехватила ее запястье. — Гермиона, послушай меня. Если ты, — начала Падма, а затем, собравшись с мыслями, продолжила, — чувствуешь… какое-то влечение или что-то в этом роде, тогда я должна, вероятно, прояснить… — Ну, скажем, это больше, чем влечение, — немедленно отреагировала Гермиона; ее пульс немного участился. Она не собиралась ни в чем признаваться, но Падма все еще держала ее руку. — Мне нравится твоя компания, мне нравишься ты, и, главное, мы… мы почти идеально совместимы, — указала она на ее запястье. — Гермиона, мне очень лестно, что ты рассматриваешь меня как романтический вариант, но я с Роном, — произнесла Падма, когда решимость Гермионы слегка пошатнулась. — Я несвободна. — Я в курсе, — возразила та, немного обороняясь, — но я подумала, что раз мы так хорошо ладим, и мы явно более совместимы, чем… — Я тебе действительно нравлюсь? — спросила Падма тоном, в котором проскользнули нотки гнева. — Или ты просто убеждена, что я должна тебе нравиться из-за высоких процентов? — Я… ну, это смешно, — взволнованно произнесла Гермиона. — Ты говоришь о совместимости так, как будто… будто это астрология или таро, или что-то в этом роде… — А в чем принципиальная разница? — спросила Падма, скрестив на груди руки. — Моя сестрица не открывает шкаф с одеждой, предварительно не посоветовавшись с чайными листьями. Чем отличается прорицание от твоей веры в проценты, если они определяют, кого ты должна любить? — Это не какая-то абсурдная лженаука! — горячо возразила Гермиона. — И мы почти идеально совместимы, разве нет? — Да, конечно, мы совместимы, — ощетинившись, ответила Падма, — но это не значит, что ради тебя я возьму и брошу свои счастливые отношения с Роном. — А я и не просила об этом, — отрезала Гермиона, и Падма на мгновение напряглась, а затем поморщилась, вперившись взглядом в текстуру столешницы. — Извини, если я слишком остро отреагировала. Просто… — Она замолчала, прочищая горло. — Неважно. Я должна идти. Гермиона испуганно моргнула. — Падма, тебе необязательно… — Все в порядке, я… кажется, я уже немного навеселе. Давай обсудим наш проект в другой раз? Может быть, в понедельник, в офисе, — предложила Падма тоном, от которого у Гермионы в горле образовался ком. — Я хочу работать с тобой и… продолжать быть твоим другом. Пожалуйста, пойми меня правильно, — добавила она, аккуратно заправляя прядь волос за ухо. Как бывшая староста, Гермиона прилежно вычла все баллы из колонки «Соблазнение». — Падма, — умоляюще начала она, но в этот момент из камина вылетело послание и зависло над ее бокалом, нетерпеливо шелестя бумагой. — Подожди, Падма, — вздохнула Гермиона, узнав почерк менеджера Лили Мун. — Позволь мне просто… — Нет, нет, поговорим позже. Я пришлю тебе сову, — пообещала та преувеличенно бодрым и деловым тоном, а затем стремительно исчезла в камине, оставив незадачливую соблазнительницу вздыхать в свой бокал вина. Впрочем, это длилось недолго. Через несколько минут Гермиона по просьбе Лили аппарировала в Эдинбург. Конечно, для нее, предпочитавшей проводить вечера пятницы за чтением книги и другими медитативными занятиями, переполненный зал и поп-концерт никогда бы не стали добровольной альтернативой, но сегодня, пожалуй, это было неплохим отвлечением от некоторых… ошибочных суждений. Гермиона не могла определить внутренний источник своего разочарования. У нее сложилось впечатление, что она своими словами обидела Падму сильнее, чем та — отказом, но на рефлексию просто не было времени. Войдя в гримерку Лили после концерта, Гермиона обнаружила, что поп-звезда что-то яростно высказывала своему менеджеру. Она так резко повернулась на звук открывшейся двери, что Гермиона даже отпрянула. — Хорошо, что ты здесь, — процедила Лили, доставая из-под туалетного столика бутылку Огденского и указывая на дверь. — Убирайся, — велела она мужчине. — И не смей впускать сюда никого, пока я не скажу, слышишь? Гермиона перевела взгляд с уходящего менеджера на взбешенную певицу и смущенно откашлялась. — Лили, если ты хочешь дать интервью позже… — Может быть, хоть у тебя будут идеи, как мне поступить, потому что моя команда бесполезна как колония флоббер-червей. — Лили плеснула себе виски, поморщилась и протянула второй стакан Гермионе. — Будешь? — Я на работе, — нахмурившись, напомнила Гермиона. — Это непрофессионально. — Возможно. Но также крайне невежливо вынуждать юную леди пить в одиночестве, м? — Я… — Гермиона помедлила, а затем вздохнула под тяжестью навалившихся воспоминаний. — Ладно. Как оказалось, Лили была в ярости, потому что последний сингл «Плюй-камней» возглавил чарт, вытеснив ее собственную композицию. Причем ярость была спровоцирована не столько потерей первого места, сколько содержанием песни, посвященной самой Лили. — Бастьен написал песню, — прорычала она. — И теперь даже самый последний соплохвост в курсе, что она обо мне. Он трубит об этом во всех интервью! Ты видела свежий номер «Ведьминого досуга»? — продолжала бушевать Лили, наливая Гермионе еще одну порцию, когда та, слегка ошеломленная, покачала головой. — О, тогда зацени! — Она бросила ей журнал. — Ты можешь поверить в подобное дерьмо? БАСТЬЕН КУИНСБЕРИ ПРИЗНАЕТСЯ В ВЕЧНОЙ ЛЮБВИ СВОЕЙ БЫВШЕЙ ДЕВУШКЕ В НОВОМ СИНГЛЕ «ПЛЮЙ-КАМНЕЙ» «ХОЛОДНОЕ СЕРДЦЕ»… КОГДА ЖЕ ХОЛОДНОЕ, ХОЛОДНОЕ СЕРДЦЕ ЛИЛИ ОТТАЕТ… — Люди обвиняют меня в том, что я стерва, шлюха, ледяная королева, — перечислила Лили, поднося к губам стакан и бросая в Гермиону еще несколько периодических изданий. — Это нелепо, — Гермиона нахмурилась, просматривая статью об изнывающем от тоски Бастьене, мечтающем воссоединиться с ведьмой его сердца. То, что это не имело ничего общего с их музыкальной карьерой, было лишь верхушкой айсберга. — Вот как, по мнению людей, должна выглядеть истинная любовь? Как домогательство? — Именно! — воскликнула Лили, снова наполняя свой стакан. — Он и так фактически преследует меня, а теперь еще решил подзаработать на том, что мы встречались, попутно разрушив мою карьеру и личную жизнь. — Она поднесла виски к губам. — В глазах волшебной Англии я выгляжу редкостной сукой и ничего не могу с этим поделать. — Что между вами произошло? — спросила Гермиона, оторвавшись от журнала. Неудивительно, что Лили была так расстроена; «Ведьмин досуг», похоже, собрал целую коллекцию фотографий, на которых поп-звезда выглядела крайне неприглядно: угрюмой, незаинтересованной, смотрящей в пространство — словом, как бессердечная… сука, да. — Я про расставание. За этим прячется какая-то драма? — Нет. Ничего подобного, — покачала головой Лили, тем самым подтвердив догадку Гермионы. Если бы Бастьен был склонен к изменам или абьюзу, ее команда наверняка могла бы припереть его к стенке старым добрым шантажом. — Значит, просто разошлись. — Да, — всхлипнула Лили, допивая очередной стакан. — Я не чувствовала, что это то, что мне нужно. Он красивый и страстный, но это не тот мужчина, с которым бы мне хотелось удалиться в закат. — Лили снова потянулась за бутылкой, слегка расплескав виски. — Ему нравится быть в центре внимания и греться в лучах славы, и Бастьен хотел, чтобы я присутствовала на всех его концертах. А это слишком утомительно. И потом, я не собиралась задвигать ради него собственную карьеру. Все, чего мне хотелось, это чтобы кто-нибудь по вечерам возвращался домой, ко мне, чтобы любил меня не за что-то, а просто, потому что я есть, и позволял следовать за своей мечтой. Разве это так уж эгоистично? Нет. Конечно, нет. На мгновение Гермиона вздрогнула, вспомнив гневные письма и громовещатели (а также одно маленькое пасхальное яйцо от Молли Уизли) после клеветнической статьи Риты Скитер во время Турнира Трех Волшебников. «ГАРРИ ПОТТЕР ЗАСЛУЖИВАЕТ ЛУЧШЕГО! ВОЗВРАЩАЙСЯ К МАГЛАМ!» (см. также раздел: «Разбитое» Сердце Гарри Поттера, 1995 г.) Гермиона протянула руку, чтобы забрать стакан из дрожащих пальцев Лили, и, обуреваемая солидарностью, сама из него отхлебнула. — Послушай, — она поморщилась, когда жидкость обожгла ей горло. — Я не уйду отсюда, пока мы не придумаем, как рассказать твою версию истории, хорошо? Лили подняла взгляд, ее голубые глаза расширились от усталости и благодарности. — Правда? — Правда! — Гермиона призвала из сумки перо и блокнот. Они провели в гримерной еще час, прежде чем отправиться в отель поп-звезды, чтобы закончить обсуждение в более комфортной обстановке. Однако к тому времени, когда Гермиона и Лили проговорили все тонкости ее следующего выступления, они также приговорили бутылку Огденского, и Гермиона оказалась в затруднительном положении: ей страшно не хотелось расщепиться во время аппарации, но каминные перемещения в два часа ночи из Эдинбурга на площадь Гриммо уже были отключены. — Ты могла бы остаться здесь, — с энтузиазмом предложила захмелевшая Лили. — Я попрошу моего менеджера снять тебе номер, это не проблема… Но Гермиона, которая рвалась продолжить работу над статьей, как только выпьет какое-нибудь зелье трезвости, покачала головой. У нее возникла отличная идея. — Нет, для таких случаев у меня есть заклятый враг. Она нацарапала записку, чувствуя огромное облегчение от того, что по какой-то причине Драко Малфой не спал по ночам.

***

— Подожди, подожди, притормози, — выдохнул Драко, не понимая, что она делает; но что бы это ни было, все происходило слишком быстро. Она прикоснулась губами к его члену не более двух минут назад, но к горячему и влажному рту прилагалась пара очумелых ручек, которые творили какие-то фантастические вещи. — Грейнджер, помедленнее, Грейнджер, Грейнджер, Мерлин, БЛЯТЬ… Слишком поздно. Он кончил — феерично, мощно, бурно — в порыве чего-то изысканно-острого, но в то же время исступленно-мучительного; он кончил, ловя ртом воздух, что было унизительно и несравненно прекрасно; он кончил так, как никогда раньше… Его планы на жизнь такого не предусматривали — вот в чем была основная проблема. Гермиона, однако, просто подняла глаза, ни капли не удивившись. — Что такое? Ты выглядишь расстроенным, — заметила она. Драко сердито посмотрел на нее. — Что ты сделала? Гермиона поднялась на ноги, пожав плечами и слегка проводя большим пальцем по левой стороне нижней губы. Салазар и его потомки! — Простата, — бросила она, как будто этого объяснения было достаточно. — Я немного помассировала твою промежность, а потом… — СТОП, — твердо прервал ее Драко. Он выдохнул, поняв, что, возможно, его паника была немного неуместной, — я просто имею в виду… знаешь, тебе не обязательно… делать все это, — поспешил уточнить он, — ну вот так… Боги, так это как? Агрессивно? Очешуительно приятно? — Тебе ведь понравилось? — возразила Гермиона, быстрыми, небрежными движениями расстегивая пуговицы на своей рубашке, прежде чем бросить ее на пол, потянувшись за спину, чтобы расстегнуть лифчик. — Ты же кончил. — Я… — Драко остановился, вздохнул и по совершенно непонятным причинам поспешно отвел взгляд, когда она швырнула своими чрезвычайно талантливыми пальцами кружевной элемент белья в груду одежды. — Не в оргазме дело, Грейнджер. — Он почувствовал крайнюю степень неловкости от необходимости объяснять что-то столь невыносимо деликатное. — Ты же сам сказал: одна ночь, случайный секс… В этот момент Драко подумал, что, может, стоит отступить. Если бы он знал, что вечер (или это было раннее утро?) закончится постелью с Гермионой Грейнджер, возможно, Драко принял бы снотворное и вообще проигнорировал входящие сообщения. Но он аппарировал за Грейнджер в Эдинбург, чем нарушал им же самим установленные правила: никогда не спасать «дам в беде» и не заниматься другими характерными для бойфрендов вещами, а история с Шотландией прямо попадала под эту категорию. Но тогда он еще не знал, что собирается переспать с Грейнджер, поэтому формально не вел себя как ее парень. Она сидела в фойе отеля, словно пьяненькая нахохлившаяся болтрушайка, бормоча себе под нос какую-то чепуху о феминизме и рожках с мороженым, отчего Драко вмиг передумал высокомерно сообщать ей, что не является экстренным контактом для всех своих однокурсников. Вместо этого он доставил ее на Гриммо,12, выслушивая громкое шиканье, пока она шумно возилась в поисках зелья трезвости, а затем, по какой-то причине, задержался, позволив делиться с собой подробностями этого вечера, хотя он даже не спрашивал. Или, может быть, он спросил. После массажа промежности все было как-то размыто. — Бастьен поступает с ней совершенно несправедливо, — высказывала ему Грейнджер, как будто Драко был частью гнусного мужского заговора, направленного на подрыв карьеры всех певиц во всем мире. — Он считает, что если им, по его мнению, суждено быть вместе, то и Лили должна разделять его чувства. — А это не так? — возразил Драко, чей инстинкт самосохранения явно начал сбоить. — Ты сама говорила Патил нечто подобное. — Я не… — Она замолчала, обдумывая сказанное. Если бы кто-нибудь, воспользовавшись уязвимостью Драко, спросил его в этот момент, восхищался ли он тем, что Грейнджер несмотря на упрямство и убежденность в своей правоте все равно находила в себе силы посмотреть на ситуацию со стороны, он бы ответил «да». Но никто не спрашивал, а Драко не считал нужным признаваться себе в этом. — Думаешь, это конец? — страдальческим голосом спросила Гермиона. — Гм. — Он сделал паузу, удивляясь, что она искренне хотела услышать его мнение. — Я не эксперт журнала «Психологический вестник», Грейнджер. — Нет, конечно, нет, — сухо согласилась она. — И не оракул. — Да уж, едва ли. — Но попробуем взглянуть на факты. Похоже, ты заманила ее в гости под предлогом дружеских посиделок, что выглядит… немного сомнительно? Представь, если бы Бастьен Куинсбери сделал то же самое с Лили Мун, — начал он, но этого оказалось достаточно, чтобы на ее лице отразился ужас. — Боги, я стала частью шовинистского движения! — воскликнула Гермиона, явно недовольная собой. — Если бы я была мужчиной… Донтлессом, например… — Это просто была ошибка, Грейнджер, — заверил ее Драко, присаживаясь на кровать, — которую, правда, я несколько раз просил тебя не совершать, но, по крайней мере, ты поступила, знаешь… честно. — Не совсем, я солгала. Гермиона не помогала. Было крайне сложно пытаться поддержать сделанный ей неверный выбор. — Ладно, — вздохнул он, сдавшись. — Ты облажалась, Грейнджер, и ты должна извиниться перед Патил. — Твою мать! — простонала Гермиона, повернувшись к нему лицом. На ее щеках вспыхнул лихорадочный румянец стыда. — Я не знаю, почему так отчаянно ее преследовала. Наверное, мне хотелось теплых близких отношений с человеком, который меня понимает. — Она ненадолго замолчала, переводя взгляд на потолок. — Или из-за сна. — Драко нахмурился, заметив смущенное выражение ее лица. — Мне приснился эротический сон, — объяснила она и, прежде чем он успел погрузиться в сложные слои этой возмутительно возбуждающей информации, тут же добавила. — Ты в нем тоже участвовал. Тут-то все, пожалуй, и закрутилось. — Грейнджер, если сказать мужчине, что занималась с ним во сне сексом, он захочет секса. — Ничего не имею против. Да. Это определенно было тем, с чего все началось. — Ты все еще пьяна? — Нет. — Она повернулась, чтобы посмотреть на него. — Просто немного не удовлетворена. — Ну такое, — усмехнулся Драко. — И какая мне отводится роль? Унять зуд? Стать частью исследования? — Если хочешь, — сказала Гермиона, пожав плечами. — Я хороша в постели. Боги, Грейнджер была катастрофой. Пропастью, в которую хотелось шагнуть. Вам когда-нибудь говорили, что не стоит этого делать? В оправдание Драко можно сказать, что его мозг слишком устал от хронического недосыпания, чтобы мыслить здраво. — Я не строю отношений, — предупредил он, думая, что этого будет достаточно, чтобы ее отпугнуть. Но Грейнджер в ответ лишь рассмеялась. — Мы совместимы на 29%, — напомнила она ему. — Какие еще отношения?! И то верно. — Значит, ты не против случайного секса? — уточнил он с сомнением. — Я сама предложила, разве нет? Еще один точно подмеченный факт. Однако некоторые предложения бывали просто слишком заманчивыми, чтобы быть правдой. — В чем подвох? — подозрительно спросил Драко. Не ее — скорее саму вселенную, хотя Грейнджер была единственной, кто в итоге ответил. — Никакого подвоха. — Она повернулась, подняв голову, чтобы посмотреть на него. — Одна ночь. Случайный секс. Никаких обязательств. Очень по-деловому. — Собираешься обсудить условия? Грейнджер задумалась. — Поцелуй пять минут, затем оральный секс… — Тебе? — Тебе. Если только ты не хочешь ответить любезностью… Драко был слишком ошеломлен, чтобы задавать вопросы. — Полагаю, это было бы честно. — Хорошо, — согласилась она. — Поцелуй пять минут… — Десять, — потребовал Драко. В основном, чтобы просто поучаствовать в переговорах. И потому, что, черт возьми, ему нравилось, когда к нему прикасались. — Хорошо, десять, — уступила она. — Затем минет, куннилингус, а потом проникновение. Это был самый несексуальный разговор о сексе (и не только) в жизни Драко. — Какая-то конкретная поза? — спросил он, надеясь, что это прозвучит горько, саркастично и, возможно, пренебрежительно, но вместо этого в его голосе сквозило простое любопытство. Грейнджер задумалась. — Миссионерская для начала. Но подозреваю, что тебе нравится доминировать, поэтому можешь выбрать следующую. — Подозреваешь? — эхом повторил Драко. Его читали как чертов учебник. — Скорее догадка, чем подозрение, — Гермиона села прямо, повернувшись к нему. — Может, приступим? Вместо ответа Драко тоже выпрямился и накрыл ее губы своими. В течение следующей минуты он сделал ряд открытий: на вкус она была как виски; она пахла гарденией и летом; ее кожа была очень мягкой; материал ее рубашки свободно облегал тело и тоже был маняще мягким; под рубашкой проступали ребра. Он медленно скользнул рукой вверх, поднимаясь по ним, как по ступеням лестницы, и коснулся пальцами ее груди. Он чувствовал каждый вдох и выдох, и постепенно ее пульс слился с его. Драко был доволен, что настоял на десяти минутах. Чем дольше он целовал ее, притягивая к себе, переплетаясь телами на кровати, тем больше он осознавал другие вещи. Неудивительно, что Грейнджер нравился секс — возможно, только в эти моменты ей удавалось выбираться из того ада, которым был ее мозг. Драко скользнул рукой к пуговице на ее джинсах, что не было оговорено, но показалось правильным, и ее спина выгнулась навстречу. Он проигнорировал кружочек металла, проведя рукой по молнии, просунул ладонь между ее ног и оставил ее там. Гермиона прижалась к нему, благодарная, и он нежно прикусил в ответ ее нижнюю губу. Раздался короткий звуковой сигнал, и Драко моргнул, отпрянув. — Пять минут, — объяснила она, а затем перекатилась через него, оседлав. Он даже не видел, как она ставила таймер, но не стал задавать вопросов. Гермиона расстегнула его рубашку и положила ладони ему на грудь — подушечки пальцев ненадолго замерли над кожей, — затем наклонилась вперед, снова целуя. Драко скользнул руками вдоль ее бедер, сжал ягодицы, а затем поднялся по позвоночнику, останавливаясь на талии. Ладонь Гермионы совершила ответное путешествие, переместившись с груди через выступающие мышцы живота на его эрекцию — он начал твердеть с момента ее признания об эротическом сне. Умные девушки такие удивительные существа, внезапно подумалось Драко. Остаток отведенных десяти минут был посвящен трению бедер друг о друга. Его язык вновь и вновь вторгался в ее горячий рот, пальцы путались в кудрях. А затем, прежде чем он осознал это — прежде чем был готов, — таймер снова сработал. — Вставай, — велела Гермиона, стянув с него брюки до колен. И не успел Драко понять, что происходит, как ее язык уже включился в активную работу. В этом было что-то безыскусно-похотливое — одновременно унизительное и дико возбуждающее. Что и привело их к текущему моменту. — Ты же сам сказал: одна ночь, случайный секс… — Случайный в смысле непринужденный, а не поспешный. Притормози. — И что это должно значить? — раздраженно спросила Грейнджер, явно ожидая насмешек, но Драко решил, что гораздо эффективнее будет показать, чем пытаться объяснить. — Ложись на кровать. — Гермиона открыла рот, чтобы возразить, но он ей не дал. — Ложись на кровать, — повторил Драко. — Моя очередь. Мы договорились. Ее глаза сузились, но она послушалась. В конце концов, это было условием их устного соглашения. Драко украдкой взглянул на ее груди — они были совершенны: небольшие и круглые с крупными, воинственно торчащими горошинами сосков. Он приспустил ее джинсы с бедер, затем стянул их, одну штанину за другой. Она позволила ему это сделать, хотя на мгновение уперлась ногой в живот, удерживая на расстоянии. Драко провел губами по своду ее стопы и отпустил, позволив той свободно упасть на постель. — Я мог бы очень быстро довести тебя до оргазма, — объяснил он, проводя пальцами по внутренней стороне ее бедра. — С точки зрения физиологии это просто вопрос трения и давления на клитор. — Он замолчал, наблюдая за ее резким вдохом, когда его пальцы коснулись влажных складочек. — К тому же ты уже мокрая, так что с этим бы не возникло никаких проблем. Он развел ее ноги шире, все еще поглаживая внутреннюю сторону бедер одной рукой, в то время как два пальца другой погрузились в бархатистую плоть. Грейнджер неотрывно наблюдала за ним, даже когда делала вид, что это не так. Драко скользнул одним пальцем внутрь, продолжая совершать движения вокруг клитора подушечкой большого пальца, а затем посмотрел ей прямо в глаза. — Если я не остановлюсь, ты кончишь через несколько секунд. Вибратор мог бы выполнить ту же работу без всякого секс-контракта. Но цель не в том, чтобы довести тебя до оргазма в рекордные сроки. — Он наклонился вперед, чтобы поцеловать ее там, где был его большой палец. — Я хочу заставить тебя тонуть в сладкой муке, — прошептал Драко, и, к его удовольствию, она вздрогнула. — Я хочу, чтобы ты отчаянно меня желала. Знаешь, Грейнджер, когда секс действительно хорош? Когда ты мечтаешь, чтобы он не заканчивался, — сообщил он, проводя губами по изгибу ее бедра, — и одновременно с этим не можешь больше терпеть. — Это говорит бог секса? — спросила Гермиона охрипшим голосом, в котором звучала насмешка, запуская пальцы в его волосы. Мм. Прикосновение. — Нет. — Драко проложил губами горячую дорожку вверх, а затем подтянулся, чтобы снова накрыть ее рот своим — его пальцы ни на секунду не переставали ласкать и стимулировать ее чувствительные точки. — Это говорит человек, который провел ряд необходимых исследований. — Какой… научный… подход. — Она уже задыхалась, постепенно приближаясь к пику, и он тихонько цокнул. Ну уж нет, он обещал ей мучения и собирался сдержать свое слово. Драко глубже скользнул пальцами внутрь, а затем — медленно наружу, ожидая предательского всхлипа. Ага. Он снова поцеловал Гермиону, удобно устраиваясь между ее разведенных ног и чувствуя, что эрекция полностью восстановилась. Как вовремя. Драко не планировал заканчивать эту ночь на хитроумных маленьких трюках Грейнджер с промежностью. Нет, он собирался полностью выполнить условия договора, результатом оказания услуг по которому значилось обоюдное чувство оттраханности и глубокого удовлетворения.