Бабочки Сафо

      Доктор внимательно осматривал каждую часть тела Эвтиды. Она сидела перед ним, избегала его взгляда. Мужчина молча продолжал свою работу под пристальным вниманием её мужа. Незнакомые руки аккуратно дотрагивались до нежной кожи, холодные пальцы наносили мазь на повреждённые места.       Амен неотрывно наблюдал за всеми действиями врача. Он видел, что его жена чувствовала себя неловко рядом с незнакомым мужчиной и надеялся, что его присутствие позволит ей немного расслабиться. Эва смотрела в одну точку, совсем не обращая внимания на прикосновения незнакомца. Её состояние в последние дни оставляло желать лучшего: девушка мало спала, почти не ела, а вдобавок ко всему иногда неотрывно смотрела в одну точку, будто думала о чём-то своём. Такое состояние жены заставляло Амена волноваться. Раньше его супруга всегда улыбалась, когда встречала его с работы, делилась с ним своими переживаниями. Сейчас же ему казалось, что они отдалились друг от друга. Девушка стала сдержаннее в своих действиях и словах. Они по-прежнему могли говорить о погоде, о его работе или о том, что она услышала в новостях. Но они больше не поднимали тему её похищения и того, что она там увидела. Эвтида отказывалась разговаривать с мужем о произошедшем. Амен не знал, но это слишком потрясло её.       Каждое утро она думала о том, сколько девушек сегодня не проснулись. Каждый раз, смотря на прохожих, в голову лезли мысли о том, кто из них являлся примерным мужем, а кто насильником или убийцей. Раз за разом она прокручивала в голове момент, когда увидела испуганные глаза тех похищенных девушек. Когда Эва оставалась в тишине, сознание напоминало ей о криках несчастных. Ночью муж будил её, потому что во сне она кричала. Ей снились кошмары. Они с Амалой снова в пансионате. Две взрослые девушки теперь были заперты в комнате. Она ощущала на себе взгляд невидимого наблюдателя, который лишил их свободы и оставил наедине с их кошмарами. Звук шагов, медленно приближающихся к двери, заставлял её сердце бешено колотиться в груди. Мала схватила её за руку в тот момент, когда дверь с противным скрипом открылась. На пороге показался директор. «Девочки, эти молодые люди купили вас», — резко очертания его лица стали мутными и совершенно не узнаваемыми. «А теперь мы повеселимся», — лицо похитителя возникает перед ней, приводя в дикий ужас. Эвтида кричит, но не слышит своего голоса, пока мужчина решительно надвигается на неё и Амалу. Она зажмуривает глаза и в то же мгновение оказывается прижата к мужу. Амен шепчет успокаивающие слова и гладит её по голове, позволяя ей прийти в себя. Так происходит каждую ночь — стоит ей закрыть глаза. Но не только это беспокоило её.       Её мысли занимало слишком многое. Она думала о муже, об их будущих детях, об их совместном будущем. Несомненно, Амен любил её и их ждали счастливые дни. Но она не могла не вспоминать о заложницах, которые были с ними в тот день. Возможно, многие из них не станут матерями никогда. Их могли просто продать на органы или отдать в качестве шлюх для богатых мужчин. Но даже если им и удастся удачно выйти замуж, не было гарантии, что будущий муж сам не убьёт несчастную. Закон не накажет мужчину, убившего свою вещь. А если они и станут матерями, то их детей могли забрать в пансионаты, в том случае, если это будут девочки. Ни один мужчина не станет скрывать от Правительства свою дочь. Эвтида не могла представить, что чувствует мать, от которой отрывают новорожденного ребёнка.       Иногда она задумывалась — что чувствовала её мать, когда её забирали? Своих родителей она, конечно же, не помнила. Но каждый раз, стоило ей ухватиться за такое родное «мама», она вспоминала женщину на фотографии с маленьким Аменом. Была ли она хорошей матерью? Что с ней стало в итоге? Был ли её муж заботлив? — Я обработал её раны, — из раздумий её вырывает голос врача. — Я приду завтра, чтобы снова осмотреть её. Ей нужно больше отдыхать, — он кидает взгляд на Эву, — и никакого стресса. — Спасибо, — Амен провожает врача, снова возвращается к супруге. — Эва, ты, наверное, проголодалась?       Девушка слабо кивает. Она совершенно не голодна, но не хочет расстраивать мужа своим поведением ещё больше. Удивительно, но в последнее время она совершенно не чувствовала голода. Эвтида через силу проглатывала еду, сдерживая рвотные позывы. Первое время доктор прописывал ей лекарства, которые она принимала перед едой, но от них ей было ещё хуже. Тогда её тошнило от одного запаха еды — какой там что-то есть…       Амен всё больше времени проводит с женой дома. Он уезжает на работу только в случаях необходимости, но присылает на своё место Кадзу. С ним Эва не чувствует скованности. Возможно, из-за того, что она знает о его погибшей возлюбленной. Они немного разговаривают: о погоде, о новостях и даже о его семье. Так Эвтида узнаёт о его матери. Женщина была замкнутой и совсем не выходила в люди, как того требовал её муж. По словам Кадзу, его мать была настолько прекрасна, что каждый прохожий оборачивался в её сторону. Конечно же, его отец гордился этим и часто выводил её на прогулки в город против её воли. Он будто выставлял диковинку на показ.       Такие разговоры отвлекали её от ненужных мыслей. Удивительно, но в отличие от других мужчин, повстречавшихся ей, Кадзу не выказывал никакого недовольства в сторону женщин. Его лицо всегда оставалось непоколебимым. Может, за ним пряталась боль от потери любимой? Она не знала. — Ты скучаешь по ней? — Эвтида останавливается у окна, наблюдает за пролетающими птицами. — Она была моей матерью. Конечно, я по ней скучаю, — в его взгляде что-то меняется. До этого всегда холодный и отстранённый, его взгляд снова смягчается. Эвтида видит, с каким теплом в глазах он вспоминает о матери. Но каждый раз, когда она собиралась сказать что-то утешительное, внутренний голос останавливал её. Ей не хотелось вторгаться в этот священный мир воспоминаний. Она просто оставалась рядом, делая его пребывание в их доме комфортнее. И, возможно, это было то, что ему нужно - простое молчание и умиротворение.       Амен возвращается с работы, приносит два больших пакета и оставляет их на кухне. Он выглядит немного смущённым. Кадзу прощается и уходит. — Я хотел подарить тебе новые краски, но не знал, какие выбрать, — он позволяет жене распаковать пакет. Эвтида достаёт несколько новых кисточек и удивлённо смотрит на мужа. — Я помню, как ты говорила, что у тебя испортились кисточки, поэтому я купил тебе новые.       Этот жест не может не тронуть. Когда её муж стал таким внимательным по отношению к ней? Эвтида подходит к нему, становится на носочки и целует в щёку. — Спасибо, — она немного отходит назад. Она давно не притрагивалась к краскам. Всё её свободное время занимали различные приёмы и ужины. Когда-то рисование было её любимым занятием. Не потеряла ли она за это время свои навыки? Её картины всегда хвалили, хотя сама она была к себе достаточно критична. Но страсть к рисованию никогда не пропадала. Когда Эва не могла выразить что-то словами, она рисовала. — Я хочу немного порисовать.       Она прикрывает дверь в комнату, садится перед холстом. Вдохновение переполняет её. Эмоции бурлят внутри, готовые выйти наружу через кончик кисти. Кисточкой она выводит изогнутые линии. Рука сама вырисовывает белые колокольчики. Большая ветка, на которой расположены цветы и маленькая синяя бабочка, летящая к ним. Эвтида останавливается и смотрит на эскиз. Ей чего-то не хватает. Каждый её мазок наполнен тяжёлыми мыслями. Каждое её движение лёгкое и непринуждённое. Её картины — отражение её самой. Она ощущает как каждая новая капля краски на холсте превращается в её саму, отзеркаливает её внутренний мир и все её мысли. Оранжевые завитки на цветах кажутся идеальным дополнением. Она отвлекается, но рука продолжает выводить языки пламени. Цветы оказываются окутаны огнём. Эвтида останавливается и смотрит на картину. Сзади её обнимают чужие руки. — Почему цветы горят? — Амен дотрагивается до краски на её подбородке. Ему так нравилось видеть свою жену сосредоточенной на работе. Когда она рисовала, то совсем не замечала ничего вокруг. И в такие моменты ему казалось, что она находила умиротворение в своих картинах. — Не знаю, — «это то, что у меня на душе» — хотелось добавить, но Эвтида посмотрела на картину по-другому.       Тёмный фон, небольшая ветка и цветы. Прекрасные белые колокольчики, окутанные языками пламени. И маленькая, почти незаметная, бабочка. Её крылья синие, с белыми капельками. Она кажется такой маленькой, но Эва знает её истинное значение. Свобода. Бабочка летела на огонь, совсем не боясь обжечь крылья. — Очень красиво, — Амен нежно целует жену в макушку. Эвтида что-то бормочет в ответ, но взгляд её устремлён на картину. Картины — воплощение её самой. Так что же она пыталась выразить этим? — Можно тебя спросить? — Эвтида отодвигается. Вопрос занимал её мысли уже некоторое время. — Всё, что угодно, — Амен готов ответить на любой вопрос, если это успокоит её. — Можешь рассказать мне о своей матери? Какие у неё были отношения с твоим отцом? — она видит, как он колеблется. Но через несколько секунд её муж вздыхает и опускается перед ней на одно колено. — Ты уверена, что хочешь это услышать? — она кивает. — Мою мать звали Нафиса. И она была самой доброй женщиной, которую я знал. Единственное, с чем ей не повезло, это муж. — Амен делает небольшую паузу, будто погружаясь в пучину прошлого. Эва кладёт руку ему на подбородок, мягко проводит пальцами по его щекам. Если он не готов рассказывать, то она поймёт. Но мужчина поднимается и присаживается на диван, усаживая супругу себе на колени. — Мой отец был просто ужасным. Каждый раз, приходя со школы, я видел синяки на теле матери. И каждый раз я чувствовал себя беспомощным, виноватым. Но она говорила, что всё хорошо, что всё наладится. — Эвтида мягко поглаживает его плечи. — Он запрещал ей выходить из дома, поэтому она много времени проводила со мной. Она читала мне сказки, помогала мне делать уроки, мы даже готовили вместе. И это было самое счастливое время, пока… — Он останавливается и кладёт голову ей на плечо, — пока она не умерла. Я как обычно пришёл со школы и увидел её тело в ванной. Но знаешь, что самое страшное? Моему отцу было всё равно. Через неделю он привёл в дом другую девушку. Пока я горевал по матери, он развлекался. — Эва зарывается пальцами в его волосы, нежно целует его макушку. Она не могла подобрать слов, но сейчас они были лишними. — Она была самым светлым человеком в моей жизни, пока не появилась ты. — Чем она любила заниматься? — она чувствует, как он дрожит. Сейчас он показывает ей свою слабую сторону. Давить не хотелось, но ей двигало желание узнать о его семье чуточку больше. — Она любила заниматься садоводством. У неё не было таланта в рисовании или пении. Когда она только вышла замуж за отца, она попросила большую светлую комнату, чтобы заставить там всё растениями. Её любимые цветы — орхидеи, — он снова делает небольшую паузу. — Я помню, как любил помогать ей ухаживать за цветами. Она учила меня, как правильно поливать фиалки, как пересаживать георгины и даже как черенковать розу. Всё это казалось мне чем-то увлекательным. — Она вообще не выходила из дома? — По правилам того времени женщина могла выйти из дома в сопровождении мужа или сына. Отец запрещал ей выходить, но иногда таскал по мероприятиям. Он запрещал мне ходить с мамой куда-либо и каждый раз, когда я уговаривал её выйти со мной в парк через дорогу, отец сильно злился и позволял себе поднять руку и на меня. — Ты говорил, что вы готовили вместе. У вас не было повара и она готовила всё сама? — её слова вызывают у него улыбку. Было приятно рассказывать о чём-то тёплом. Он впервые рассказывал кому-то о своей семье. — Мама всегда готовила сама. Она очень любила готовить десерты, и её любимые сладости — печенье с финиками и пахлава. А вот отец терпеть не мог сладости.       Они проводят вечер, разговаривая о детстве. Амен больше рассказывает о Нафисе, о том, какие сказки она ему читала, какие блюда они готовили и как проводили вместе время. Эвтида же рассказывает о пансионате, о том, как они с Амалой любили наблюдать за звёздами, во что они любили играть. И всё это кажется таким обыденным, будто так и должно быть. Эва рассказывает ему смешную историю и впервые видит, как её муж смеётся. Она засматривается на его ямочки и сама тянется к нему за поцелуем. Его руки ложатся ей на талию, прижимают ближе к себе. И на душе становится так хорошо. Это первая ночь, когда Эва засыпает без кошмаров. И Амен рад подарить ей частичку спокойствия.

***

      Амала куталась в плед. Она чувствовала осторожные прикосновения мужа. Амрит гладил её животик. Такая семейная идиллия была ей по душе. Она готова была всю оставшуюся жизнь провести в объятиях мужа. Но помимо домашних хлопот, ей необходимо было посещать врача каждую неделю. Особенно после случившегося. Амрит не отходил от неё ни на шаг. Его подчинённые приходили к ним домой и они подолгу разговаривали в его кабинете за закрытыми дверями. — Что моя Махарани хочет скушать? — он поднимает на неё взгляд, пока она гладит его по волосам. — Я хочу фруктов, — Амала была любительницей свежих фруктов, особенно учитывая то, что в пансионате им доставались только яблоки, а по праздникам и апельсины. Теперь же её любимым фруктом была груша. Амрит заботливо покупал всё, что она захочет.       Она ни разу не виделась с Эвой, но муж уверял её, что Амен ни на шаг от неё не отходит и каждый день вызывает врачей на дом. Мала всё равно чувствовала неладное, но сейчас все её мысли занимал только будущий ребёнок. Будет ли он похож на неё или Амрита? Какой у него будет характер? Сможет ли она стать хорошей матерью? Ведь этому в пансионате их не обучали. Всеми своими переживаниями она делилась с супругом. Тот в свою очереди успокаивал её, а недавно привёз домой целую стопку книг о материнстве и беременности. — Подожди, — Амрит останавливается, — я хочу ладду. — Для тебя всё, что угодно, моя Махарани, — он уходит на кухню, оставляя её одну. Амале нравилось, когда её муж готовил для неё. Амрит часто рассказывал, что это был любимый рецепт его бабушки, и именно она научила внука готовить эту сладость.       Амала наблюдает, как её муж разогревает мускатную муку и постепенно добавляет в неё что-то. Амрит очень сосредоточенно размешивает получившуюся смесь, от чего на лице его жены появляется улыбка. Он добавляет её любимые орехи и снова перемешивает. Мала наслаждается запахом сладости и говорит о том, что скучает по готовке на кухне в пансионате. Обычно ей удавалось что-то стащить с кухни. Её мысли всё ещё вертятся вокруг их будущего ребёнка. Конечно, ей хотелось, чтобы это был мальчик и у него была беззаботная жизнь. — Как ты думаешь, кто у нас будет: мальчик или девочка? — Амрит старательно лепит шарики, но на секунду прерывается. — Мальчик, но я хочу девочку, — конечно, Амрит уже думал о том, что будет, если у них родится девочка. Он безумно хотел дочь. Он часто думал о том, как будет заплетать ей косички, как будет читать сказки про прекрасных принцев. Но, если родится девочка, ей пришлось бы безвылазно сидеть дома всю жизнь. Амрит ни за что не отдаст свою дочь в пансионат, он не сможет.       Он уверен, что сможет сделать всё, чтобы сохранить её существование в секрете. И даже сейчас врач, который осматривал его жену, не внёс данные о беременности в карточку Амалы. Это был первый шаг, чтобы сохранить всё в тайне. Но что, если её потом заберут? Амала этого не переживёт. Амрит уже столько историй услышал о том, что матери не переживали потерю ребёнка, сходили с ума или вообще сводили счёты с жизнью. Конечно, он не хотел для Амалы такой участи.       Но что ему делать дальше? Живот супруги будет расти, ребёнок будет развиваться. Стоит ли увезти её куда-нибудь и спрятать на время? В обществе пойдут слухи, но с ними он сможет справиться. Но согласится ли его жена?       Он наблюдал, как Амала гладила свой маленький животик и каждый раз умилялся с того, с какой любовью она смотрит на их будущего ребёнка. — Ты уже думала над именем? — он знал, что Амала пролистала много книг в поисках подходящего имени. — Я тебе пока не скажу, не хочу загадывать наперёд, — Амрит снова улыбается. — Мне нравится имя Лакшми, — конечно, его жена не знала о значении этого имени. А вот для Амрита это было важно. В их семье первенцев всегда называли в честь богов или богинь. Считалось, что в таком случае ребёнок будет под покровительством выбранного божества. И пусть его девочка будет самой счастливой, удачливой и прекрасной. — А если мальчик, то Шива, — он вымывает руки и садится рядом с женой. Он прикладывает ухо к животику Амалы, мягко поглаживает её руки. — Ты же знаешь, что ничего не услышишь? — Амала смеётся и поглаживает мужа по голове. — У него рост сейчас 5-6 миллиметров. — Я просто хочу скорее увидеть нашего малыша, — он мечтательно прикрывает глаза, окончательно расслабляясь.       Он думает о том, что если это будет мальчик, то его отправят в лучшую школу. Он наверняка будет таким же красивым и умным как его родители. Амрит также задумывается о том, какие навыки пригодятся его ребёнку в жизни, а может и в будущей профессиональной деятельности. Было бы неплохо отправить сына на бокс или единоборства. Тогда он будет сильным и сможет за себя постоять. Кружок дебатов тоже был бы кстати. Он должен уметь говорить убедительно. Возможно, его сын станет учёным или политиком, а может даже адвокатом или врачом. У него будет лучшее образование, лучшая жизнь.       Но в голове невольно возникает образ маленькой девочки. У неё были черты обоих родителей: глаза Амрита, губы и носик Амалы. Интересно, а чей характер будет у малыша? Если победят его гены, то им придётся не сладко. Но сможет ли он когда-нибудь спокойно выйти на улицу с дочерью? В последнее время такие мысли часто посещали его голову. Сможет ли когда-нибудь его девочка ходить в школу или в парк? Было бы здорово, если бы малышка могла сама ходить за покупками в магазин. Может она даже сможет сама выбрать за кого выйти замуж. А если девушкам разрешат работать? Станет ли его дочь известной писательницей или певицей? А может даже полицейским или учителем? Возможно, когда-нибудь всё это станет реальностью, а не просто плодом его воображения. Когда-нибудь их потомки смогут жить в этом мире, не боясь, что их детей отберут и впоследствии продадут.

***

      Через два дня, когда врач снова приходит осмотреть её, Эвтида чувствует себя спокойнее. Амен, как обычно, наблюдал за осмотром. Врач снова и снова осматривал её синяки, наносил мазь и делал какие-то пометки в блокноте. — Можно воды? — он поворачивается к Амену. Мужчина недовольно следует на кухню за стаканом, оставляя жену наедине с незнакомцем.       Взгляд врача прожигающий. Девушка чувствует себя неуютно в его компании. Она наблюдает, как он достаёт из кармана какой-то свёрток и суёт ей в руки, насильно заталкивает в длинный рукав её кофты. Эва не успевает что-либо сказать. — Потом, — шепчет доктор, девушка осторожно кивает. В комнату возвращается её муж. Амен замечает странную атмосферу между ними, но не спрашивает. Он как можно скорее выпроваживает врача из дома, оставаясь наедине с женой. Он собирается что-то сказать, когда раздаётся звонок телефона. И ему приходится ненадолго оставить жену одну.       Эвтида дожидается пока Амен выйдет и аккуратно достаёт свёрток. Девушка разворачивает бумагу и вчитывается в содержимое. В левом углу фотография незнакомой девушки, рядом её имя и возраст. Потом пансионат, в котором она росла. Имя мужчины, которому была продана. Эва пропускает несколько строк и останавливается на одном единственном слове «девочка». Она перечитывает предложение и узнаёт, что девушка родила девочку год назад. Чуть ниже написаны имя, рост и вес малышки. На строках с информацией о девочке стоит огромная красная печать с надписью «ИЗЪЯТА».       Эва читает дальше. Мать девочки содержится в психиатрической лечебнице с диагнозом «галлюциноз». Снизу пометка, что женщина разговаривает с кем-то невидимым и, по мнению врачей, обращается к своей дочери. На фоне болезни у неё развилась депрессия. Слова обрываются, и девушке остаётся только гадать, что стало с несчастной. Эва прячет бумагу в свою же подушку и продолжает размышлять о прочитанном. А ведь всё это произошло из-за того, что её дочь забрали. Почему женщины должны так страдать из-за того, что мужчины решили, что они недостойны их? Эвтида делает глубокий вдох и чувствует как паника накатывает на неё с новой силой. Что будет, когда у них появятся дети? Сможет ли к тому времени мир принять их как равных? Она не знала. Была ли она уверенна в своём муже? Поддержит ли он её в случае чего? Она не могла ответить на эти вопросы со стопроцентной уверенностью. Но что насчёт самого Амена? Думал ли он о них также как она? За потоком мыслей она и не заметила, как муж вернулся в комнату, закончив разговор.       И Эва была права. Он думал об их будущем. О том, как он купит небольшой домик на окраине и они переедут туда. У них будет двое, а может и трое детей. Все будут мальчиками, он в этом уверен. Будут ли они похожи на Эву? Было бы прекрасно, если бы они переняли её цвет глаз. Почему-то он уверен, что им придётся нанимать сиделку, чтобы немного разгрузить Эву от обязанностей по дому. Может, придётся даже нанять домашнего учителя в будущем. Значит, нужно купить большой дом, чтобы было место и для его кабинета, и для игровой, личных комнат, и для учебной комнаты, и даже для студии, где Эва сможет рисовать. Он представлял, как они с сыновьями повесят её картины в коридоре, а может даже и в спальне. — Что ты будешь делать, если у нас родится девочка? — Эвтида застаёт его врасплох. Амен несколько раз хлопает глазами, прежде чем ответить. Он откладывает телефон. — Давай будем решать проблемы по мере их поступления, — «проблема» — он так это назвал. Естественно, он не хочет говорить об этом. — Дорогая, — он обнимает её, кладёт голову ей на плечо, — ты же знаешь, что я на твоей стороне. Нашего ребёнка я смогу защитить.       И он не знал, кого убеждал в сказанном: жену или себя. Конечно, ему хотелось стать надёжной защитой для жены и будущих детей. Но сможет ли он? Нет, пока рано о таком думать. Он отгоняет эти мысли подальше. Сейчас его главная забота — его Эва и её благополучие. И Амен сделает всё для этого. По той же причине, по которой открылся ей. Он рассказал ей о самом сокровенном — о своей семье. И его Неферут была первой, кому он рассказал об этом. Первой и последней, потому что кроме неё у него не будет никого. Они вместе на всю оставшуюся жизнь.