Насилие богов

      Дни летели слишком быстро для их привычной реальности. Раньше пережить сутки в этой забытой Богом деревушке, было сравнимо с неделей тяжелого труда. Все было как будто мертвое, фальшивое и забытое. Люди жили по календарю, где каждый день был похож на предыдущий и тянулось этого ровно с того момента, как время прогресса для них замерло, а продолжается и по сей момент. Те, кто стоят над всеми — Лорды, что для обычных сельчан под стать монархам самых могучих династий, будь то Тюдоры или Романовы. Хоть они и не частые гости улиц и их лица в большинстве случаев известны по фотографиям в старенькой церквушке, но силу и влияние их оценивают по достоинству.       Редкими случаями являются те, кто признает лишь один Дом, например только дом Димитреску или только дом Беневиенто. Оказывая уважение лишь некоторому пристанищу, человек оскверняет других и считается, что он не соглашается с выбором Матери Миранды, карается это, как минимум штрафом за богохульство, а в некоторых случаях доходит и до летальных исходов. Но скорее всего никто и не подозревает, что эти четверо сами друг друга не жалуют. Хотя скорее высокомерная аристократка и гордый рабочий, что никак не могут найти точки соприкосновения. Только и их зима оттаяла, наступила душевная весна, которая пока пахнет и цветет. Можно ли назвать это отношениями? Сложно сказать, ведь женщина остается все такой же холодной, ее острый взгляд не раз заставлял инженера пролить еще один литр пота. Уж слишком строга она ко всем его действиям…       Но несмотря на это Карл правда пытается. Его железное сердце еще бьется в порывах пламени, желает ее и ее благосклонности. Он не боится признавать в ней ту, которая смогла бы подчинить его себе и наконец создать общий дом. Может такое влияние оказал тот самый разговор поздним вечером, или ребенок. Их ребенок, развивающийся с каждым днем. Иногда эти двое выглядят, как устоявшаяся женатая пара, которая прожила и огонь, и воду, и медные трубы и пройдут еще столько же. Конечно, юные леди не принимают этого мерзкого грязного мужлана, но даже они признают, что в некоторых, лишь в некоторых моментах их мать смотрится достаточно гармонично рядом с… Ним.       И чтобы прочувствовать весь сок их взаимоотношений мы погрузимся в один из дней их совместной жизни. Ах да, замок на горе обзавелся еще одним жильцом, пусть и не подобающим его величия. По желанию лично Гейзенберга и по удивительному согласию Альсины он на неопределенный срок переселился к ним. Хотя ничего не изменилось, они все так же устраивают скандалы на ровном месте и единственным пристанищем для бедного сильнейшего из Лордов является его фабрика, которую так не долюбливает столь любимая сестра. Приходя оттуда, он весь пропахивает машинным маслом, дешевым пивом и табаком, а она со своей чрезмерной правильностью в методике материнства просто не позволяет себе даже капли вина на завтрак. Что за пытка? Вот, например сегодняшний утренний диалог, дословно: — Я же просила тебя не курить в моем присутствии, чертова дурная крыса! — уставший и тянущийся тон скакал с агрессивно-яркого, как бы показывая, что еще один прокол с его стороны, окажется проколом в нем ее огромными и очень-очень острыми клыками. —Ага… — затягивая табак только сильнее и смотря из-под козырька шляпы он нагло выдохнул клуб дыма прямо ей в лицо. Щелчок и горящая головка папируса, потухая падает на пол и придавливается вальяжным каблуком. А стальные бритвы исчезают, деформируясь обратно в ногти. — А ну вон из моего дома! Пошёл от сюда! — указав в сторону выхода и пристально сверля взглядом мужчину, своими огромными горящими глазами. Может она его съест? Ну или просто порвет на месте. — Что даже не пригласишь на перекур? — издевка, насмешка и конечно ирония пропитали эту фразу с ног до головы. Не желая более продолжать диалог Карл скрепя старыми ботинками и насвистывая какую-то песню, решил самостоятельно дизертироваться из этого невежественного общества.       На протяжении уж нескольких недель Альсина пытается привить этому черту чувство стиля или как минимум гигиены. Ее очень устраивает его природная красота. Острые европейские скулы, вытянутый овал лица, нос с небольшой горбинкой, поджарое тело и густые волосы, но все это меркнет на фоне грязного болотного пальто, пропитанной потом рубашки и большого количества металла на его шее. Она принимала такой внешний вид, когда Гейзенберг был на фабрике и не желал бы испачкать свои постоянные костюмы. Даже когда он, как мужчина бы отгонял вновь налетевших упырей или помог ей, между прочим, слабой и хрупкой даме по бытовым делам замка. А не тогда, когда он заваливается за общий стол с банкой пива и в грязных ботинках. Это уже было неприемлемо.       Димитреску перепробовала многое. Показывала, как лучше заплетать волосы такого типа, как заправить рубашку в брюки, чтобы она смотрелась элегантно, какую шляпу лучше подобрать. Дарила целые комплекты новой, только-только пошитой одежды идеального кроя. Показывала вариации из многих зарисовок в книгах, чтобы подошло ему и оставалось так удобно. И вот вроде бы он ходит целый день настоящим человеком, ей даже не стыдно думать, что у них общий ребенок. Но уже на утро Карл снова пропитанный чем-то мужлан, желающий только выпить и покурить. Что с ним черт возьми не так?!

***

      А срок рождения тем временем неизбежно подходил. Из-за этого волнение накрывало с головой, и графиня частенько срывалась на свое окружение, после чего запиралась в комнате. Ей все так же было страшно, а теперь еще и печально. Девять месяцев она носит живое тело под сердцем, чувствует, как он растет, как двигается, и как вот-вот появится на свет. Женщина очень хотела дочь, больше жизни хотела, чтобы волосики у нее были агатовые, будто у куклы, а глаза пуговки. Карл же твердил, наоборот, пацан и точка, вон как пинается, точно мужик. И будет он точно в отца, не нужна ему эта порода Димитреску. Что говорить о внешних изменениях, так их почти что и не видно. Благодаря размерам Альсины и абсолютно обычному плоду ее живот не нуждался в такой деформации, как у обычной женщины. Лишь совсем чуть-чуть на последних неделях появилось подобие чрева, но не более.       Она помнила, как это больно, ничего в жизни леди не встречала равное этому по ощущением. Чем ближе тот самый день, тем мысли о Миранде и о Еве все больше застилали голову, не о чем нельзя было спокойно подумать. Правда Карл так же все время находился рядом, даже почти не посещал свою фабрику и не дерзил на колкие замечания Димитреску. Да, заботиться или проявлять какую-то нежность он и вовсе не умел, пытался говорить какими-то милыми фразами, вести себя. Как будущий отец, но это выглядело достаточно странно. Так что инженер просто сидел с ней у камина, читал книги, провожал до кровати и желал хороших снов. Просто был собой, только чуть спокойнее.       Но в этот день произошел ужасный конфликт между ними на почве скорого разговора с их «любимой» мамой. Леди сильно переживала по поводу нее, ведь она куда дольше рядом, чем этот ребенок. Может и вовсе сделать, как планировали сначала — просто отдать младенца на произвол судьбы. Инженер был явно против и словно мантру повторял слова о материнской любви, и о том, что невинное чадо не в чем не виновато, что оно имеет право на жизнь. Это закончилось в момент. Сильный удар по лицу грубой кожаной перчаткой. Красный след на лице мужчины горел и пульсировал. На рефлексах он не выдержал и ударил ее в ответ, прямо в область живота.       Гнетущий стон и мёртвое молчание. Гейзенберг сделал что-то настолько ужасное, что сам был готов задушить себя. Ничего более не сказав, лишь осмотрев женщину что так аккуратно держалась за утробу, он под нос себе выругался и с должным протестом вылетел прочь. Идти на свой дряхлый завод? Нет, желание появляться там вовсе исчезло. Что же делать? Стоять у ворот пока все не успокоится? Тоже нет… Единственным верным вариантом были мельницы, река как-то успокаивала, да и рыбалка была явно мужским делом. Подышать свежим воздухом, обдумать слова извинения и все будет хорошо. Правда ведь?

— Я не мог ударить так сильно…