Чаепитие в Мытищах

                    — Мне пора. Я обещал старейшине принести несколько товаров с рынка, так как самой ей далеко ходить в тягость. Да и тебе не помешает употребить что-нибудь свежее и богатое жизненной энергией перед медитацией.       Обыкновенно Юэ Ци если уж решался на какое-то дело, то собирался быстро и без лишних слов, но сейчас он всё топтался в коридоре, поправляя то одну деталь костюма, то другую.       Ноги его утопали в причудливых туфлях, скроенных в форме морды питона-носорога. Сам при этом он облачился в чёрный костюм непривычного вида, но на удивление ему подходящий.       — Ты… ты так и пойдёшь?       Ци-гэ заметил пристальный взгляд Шэнь Цзю и тут же уставился на свои ноги.       — Да, они лежали в дорожной сумке и подошли мне по размеру… — Ци-гэ вдруг заалел щеками, в свою очередь взглянув на голые ступни Шэнь Цзю. — Ох, прости, шиди, я совсем забыл. Тебе холодно? Я нашёл только одни домашние…       Он стремительно разулся, шагнул в комнату, опустился на колени, и вытянул из-под кровати обувь ещё более дикого вида. А затем попытался натянуть эти шкуры неведомых пушных зверей на ноги Шэнь Цзю.       — Нет! Мне тепло! — молниеносно перебил его тот, едва позволив чужим пальцам пройтись по лодыжке. От этого касания Шэнь Цзю пробило дрожью, но далеко не от холода, и он на всякий случай подобрал ноги под себя. Чтобы почти умереть перед Ци-гэ от стыда, ему хватило и домашнего наряда, непривычно оголяющего то, что должно быть скрыто, и скрывающего то, что он привык подчеркивать, а именно свой статус главы пика Цинцзин.       Казалось бы, после «суда» и всех унижений, которые он пережил, это должно было смущать его меньше всего, но выяснилось, что висеть перед Тварью облитым помоями в чем мать родила оказалось не тем же самым, что сидеть пред Ци-гэ на кровати в скудной непривычной одежде и с абсолютно голыми ногами.       Юэ Цинъюань немедленно поднялся и уткнулся в стол, чтобы подобрать свой те-фон.       — Кажется всё. Надо выходить, а то совсем стемнеет, и ничего купить не удастся. Шиди, я постараюсь вернуться как можно быстрее.       Шэнь Цзю кивнул, чувствуя, как неспокойно в груди, как не хочется оставаться одному и как ещё больше не хочется отпускать Ци-гэ в этот чуждый мир.       Но и сидеть взаперти было тоже не вариантом.       Да и Ци-гэ был прав: пока они не могут практиковать инедию, надо запастись едой, подходящей для накопления ци, раз уж доступного способа ускорить процесс совершенствования у них нет.       Но когда Ци-гэ был уже в дверях, Шэнь Цзю всё же окликнул его:       — Погоди! — он подошел совсем близко, и, пытаясь унять дрожь в руках, поправил тому ворот рубахи. Ци-гэ, очевидно следуя местной моде, завязал черную полосу ткани вокруг горла привычным поясным узлом. Но что-то в получившемся наряде оставалось неправильным, и Шэнь Цзю, следуя интуиции, шагнул ещё ближе, наступив на ступни Ци-гэ, как он часто делал в детстве, спасаясь от холода. Он распустил и перевязал узел иначе, следуя смутно запомненному образу с портрета предшественника Юэ Цинъюаня, который он нашел в своём те-фоне.       Потом так же безмолвно отошёл.       Ци-гэ не шевелился, только ласково улыбался.       — Иди уже…              Силуэт Ци-гэ скрылся за кроной золотистого дерева, потом вновь показался, но вскоре дорога увела его за очередную серую башню, и больше его видно не было.       Шэнь Цзю ещё постоял у прозрачного стекла, трогая отпечатки непросохших капель.       Потом присел за стол и принялся изучать оставленные на нем вещи. Книги, рукописи и принадлежности для письма его пока интересовали в меньшей степени — с этим он ещё разберётся, как и обещал Ци-гэ. А вот стоящий на столе хрустальный экран мог оказаться полезен. Да вот только вскоре обнаружилось, что воспользоваться им может только тот, кто знает секретную фразу. Но Шэнь Цзю не стал терять времени, пытаясь отгадать, что было на уме у его предшественника, ведь, когда все мысли занимал Ци-гэ, сосредоточиться оказалось крайне сложно.       Уходя, Юэ Цинъюань вместо привычных ножен с мечом, которым тут неоткуда было взяться, взял свой те-фон и наказал Шэнь Цзю держать свой всегда поблизости. Он показал, как можно с помощью него связаться на расстоянии, но это оказалось не так-то просто, да у них и не было времени попрактиковаться как следует, и сейчас Шэнь Цзю был совсем не уверен, что правильно запомнил последовательность действий и жестов. В остальном же те-фон работал по похожему принципу с хрустальным экраном, только без участия ци — достаточно было просто приложить палец.       К счастью, все десять теперь были у Шэнь Цзю на месте.       И он аккуратно исследовал поверхность своего те-фона: тот был вставлен в чехол с инкрустацией из нефритовых побегов бамбука, а на гладком экране помимо пестрых значков был изображён знакомый горный хребет, вот только никаких следов школы Цанцюн там не было. Неужели и в этом мире она была разрушена рукой проклятого демона?       Внезапно те-фон ожил: раздалась мелодия и устройство завибрировало. От неожиданности Шэнь Цзю едва его не выронил.       Он стиснул его мигом вспотевшими пальцами. Как он догадывался, эта вещь была весьма хрупкой: по поверхности те-фона, принадлежавшего Юэ Цинъюаню, бежала сеть трещин, и хотя это не нанесло значительного вреда, как уверял Ци-гэ, Шэнь Цзю не хотел рисковать и положил устройство обратно на стол.       Он вгляделся в экран. Там отобразился портрет Ци-гэ.       Но связаться с ним Шэнь Цзю так и не удалось — экран показывал ему что угодно, кроме реальной картины за окном. Он даже умудрился посмотреть некоторые миниатюры о жизни своего предшественника, и налюбоваться собственным помятым лицом со всех ракурсов, но Ци-гэ ему так и не показали.       Шэнь Цзю снова подобрался к окну, прижал лоб к холодному стеклу — тревога разрасталась и поднималась волнами изнутри.       Внизу прошлась компания молодых мужчин необычной внешности и весьма воинственного вида. Громко гогоча, один из них встал прямо под окнами и начал бурно жестикулировать, указывая на пятна на дороге, очевидно что-то рассказывая остальным. Его глумливый смех разнесся по двору, словно по колодцу. Шэнь Цзю сжал кулаки. Такие кодлы он помнил ещё со времён детства, а потом, во время ученичества у У Янцзы, даже сам стал частью подобной. Похоже, что человеческие отбросы везде были одинаковы.       В следующий момент он обнаружил, что эта «голодная стая» уставилась на его окно, но не отшатнулся. Разглядев его силуэт, они загоготали ещё громче, и из их лужёных глоток полилась, судя по тону, отборная брань. Шэнь Цзю, конечно, ничего не понял, только ладони вспотели — ци в них было достаточно для рукопашной схватки, но все же слишком мало, чтобы бить издалека.       Вдруг откуда-то снизу разнесся сварливый женский голос. Похоже, та самая звонкоголосая соседка, старейшина Та-ся, привыкла наводить порядки не только в пределах собственного дома.       Шакалы ещё поогрызались, но спустя пару резких фраз все-таки убрались прочь. Стало тихо, но тревога Шэнь Цзю только усилилась, ведь эта человеческая стая скрылась в том же направлении, куда ушёл Ци-гэ.       За окном вновь принялся накрапывать дождь. Но Шэнь Цзю волновало не это.       Он снова подхватил те-фон и уставился в экран. Нажимая всё подряд, он каким-то образом заставил хитрое устройство показать ему собственный портрет и знакомые иероглифы, сложившиеся в привычное сочетание.       По злой иронии имя, данное человеку, жившему до него, тоже писалось как Цинцю.       Шэнь-цин-цю…ох… шэнь-цин-цю — снова шелестело его имя каплями, разбивающимися об металлический откос окна.       Смеркалось. За окном проехала сияющая огнями повозка. Издавая тревожный звук, она тоже скрылась за тем поворотом, где исчез Ци-гэ, и Шэнь Цзю, не выдержав, метнулся к двери.              Он выбежал наружу босым и простоволосым, в той одежде, в которой и очнулся — ему было плевать на всё. Не впервой нестись по стылой земле и грязным лужам. Главное, не ждать Ци-гэ, больше никогда не ждать!       Он проскочил едва различимое бурое пятно на дороге, а потом ещё одно, и ещё. Где-то здесь, должно быть, окончил свою жизнь один неизвестный ему человек, чтобы уступить место его родному Ци-гэ. Шэнь Цзю не умел быть благодарным, но что-то в горле сжалось так, что к глазам подступили слёзы, и он едва не оступился.       Шэнь Цзю зло стёр их и побежал дальше.       Зажимая заветный ключ в кулаке, на манер ножа, он готов был ко всему, хоть к полчищу демонов. Благо округу щедро усеивали золотые листья, как крошки на той божественной сладости, которой его недавно кормили — лишь капля ци, и они превратятся в смертоноснейшей вихрь, а Ци-гэ поделился с ним отнюдь не каплей.       Под ногами захрустело: не только листья, но что-то острое и колкое — драгоценное прозрачное стекло оказалось рассыпано прямо на дороге. Шэнь Цзю закусил губу, но не остановился.       В глазах зарябило от пестроты незнакомых улиц и домов, когда он выбежал на перекрёсток. По дорогам лился неостановимый сияющий поток, и фонари этой грохочущей реки слепили глаза.       Он повернулся туда, сюда. Ци-гэ нигде не было, и он не знал, где его искать. Вокруг было слишком много всего: домов, огней, дорог. Людской поток огибал его по широкой дуге, словно он был прокажённым, люди отводили глаза. Где находился Ци-гэ было совершенно не ясно. Ничего похожего на местный рынок он не обнаружил. Паника подкатила к горлу.       Он ещё раз огляделся, стиснул ключ, а потом всё-таки спрятал в кулак — пусть городские крысы, которые имеются везде, лучше думают, что у него нет клыков. Расправил плечи, как подабает приличному человеку, пригладил жалкие огрызки волос — с таким видом, какой он имел сейчас, конечно, сложно было внушить доверие, но он постарается: раньше и при худших исходных данных как-то получалось.       Навстречу ему неспешно вышагивал человек в чёрных церемониальных одеждах и с ярко-рыжей бородой. Тот не свернул в сторону, а пошёл напрямую. Наверное, какой-то благонадежный господин, подумал Шэнь Цзю и решился.       Пошёл навстречу, поклонился как можно учтивее и выдал единственные запомненные слова:       — Сдра-свуй-те! Спаси-бо!       Человек удивился, выпучил свои и без того рыбьи глаза, но кивнул и совершил над ним жест рукой — очевидно применив какую-то незнакомую печать.       Никакого колебания ци, присущего заклинаниям и благословениям Шэнь Цзю не почувствовал, но склонился ещё ниже, судорожно соображая, как можно спросить о Ци-гэ, не зная слов.       В итоге показал на себя, обрисовал руками рост и сложение выше и крупнее, дернул за чёрные волосы, растянул уголки глаз сильнее и вопрошающе обвёл рукой улицу.       Человек нахмурился на мгновение, что-то пробормотал, но тут же широко и ласково улыбнулся, почти как Ци-гэ, потом гостеприимным жестом повёл рукой к зданию напротив, заметно отличавшемуся от остальных серых лаконичных строений. Похоже, это был какой-то храм: на ступеньках его сидели попрошайки — уж их-то Шэнь Цзю мог узнать всегда и везде. Нет, это было точно не то место, куда мог отправиться за едой Ци-гэ.       Шэнь Цзю замотал головой — от этого она закружилась ещё больше, но он, стиснув зубы продолжил своё безмолвное выступление: повторил все снова без особой надежды на успех, и тут озарение настигло его — он поднёс воображаемые палочки ко рту и начал усиленно жевать.       Рыжебородый человек, кажется, его понял: погладил в ответ свой солидный живот и разулыбался ещё шире. Охлопал себя по бокам, затем привычным жестом пошарил в рукавах и наконец вытащил из их недр немного помятый яркий свёрток.       На плотной обертке Шэнь Цзю разглядел изображение вишни и, почуяв приторно-сладкий запах, тут же оттолкнул протянутую еду — ему нужна была не подачка, а Ци-гэ!       Опомнившись, он снова поклонился и повторил как можно учтивее:       — Спаси бо, спаси бо, спаси бо!       Едва сдерживаясь, чтобы не заскрипеть зубами, склонился в земном поклоне и снова изобразил трапезу от начала её приготовления и до конца.       Рыжебородый то чесал затылок, то наглаживал бороду, но наконец кивнул и показал ему путь через широкую дорогу, до сияющего огнями внушительного здания вдалеке.       — Спаси бо! — Шэнь Цзю чуть не пал на колени, те отчего-то стали предательски мягкими, но в последний момент удержался — ему нужно было лишь преодолеть несколько ли, он дотерпит.       Человек снова осенил его странным жестом и, многословно напутствовав, удалился. Шэнь Цзю запомнил только последнее: «идис бо-гом». Наверное, это все-таки было благословением.       Впереди лежала неостановимая река самодвижущихся повозок, но Ци-гэ должно быть был где-то за ней, в этом сияющем огнями доме…