real

В три ночи никакой общественный транспорт уже не ходит. Об этом ещё не до конца протрезвевший Антон вспомнил, как только вышел на улицу из дома Азы. Он обернулся и подъездная дверь прямо на его глазах захлопнулась с громким лязгом. Антон глухо сматерился и вернулся к двери. Попробовал несколько универсальных кодов для взлома домофона- какой-то один сработал. Антон рванул на себя железную дверь, потом дёрнул вторую, деревянную дверь с точно такой же силой - так что едва не улетел вместе с ней назад. В лифте он нажал самый верхний этаж- оказалось, пятнадцатый. Разжав ладонь, которой нажимал на кнопку, он увидел багровые следы от впивавшихся в неё ногтей. Ранки стали саднить, и он сжал кулак обратно так, чтобы подушечки пальцев холодили больные места. Дебил. Дурак. Это же надо было так быстро и так тотально проебаться. Теперь о нём можно забыть. Он ясно дал понять, что я ему не интересен. Антон закрыл глаза и качнулся из стороны в сторону. Влево его шатнуло, вправо он отклонился сам, возвращая тело в равновесие. Двери лифта с лязгом разъехались. Антон оказался в маленьком коридоре, между двух дверей- железной и деревянной с окошком. Мигает лампочка и в такт миганию высовывается из темноты белая цифра «15» на стене. Голос в голове Антона принадлежал ему же, но говорил будто бы чужие слова. Едва подумав об этом, Антон сразу вспоминал, кто и когда это говорил, а что он додумал сам. Но слов самих по себе хватало, чтобы захотеть забиться в угол. Если бы ты хоть немного постарался! Ты сам всё это сделал! Сам! Только ты виноват. Никто тебя не любит. И никогда не полюбит. Ты что опять с собой сделал? Я тебе устрою! Я жалею, что ты родился. Антон зашёл на балкон- дверь на пружине закрылась за ним. Темнота. Только свет из окошка в двери, да тускло-оранжевое световое загрязнение над городом. Антон сел на крошащийся бетонный пол и открыл рюкзак. Достал ополовиненную пластиковую бутылку «святой источник», в которую налил кагор. Отпил пару глотков. Достал пачку синего парламента, которая всегда валялась на дне рюкзака «на всякий пожарный». Прикурил зажигалкой дикси и затянулся так сильно, что щеки втянулись. Парапет чернел на фоне неба. Просто кусок стены с чисто символическим ограждением. Легко можно перелезть.. Между парапетом и балконом дырка сантиметров десять. Они будто никак не соединялись между собой. Может, раньше и были соединены, но пол частично осыпался, и в дыру в полу глядела черная пустота. Антон дотянулся пяткой до края пола и еще частичка его отломилась и упала вниз. Всё равно в этом нет никакого смысла. Либо он останется здесь, но никогда не будет с Азой, либо его всё-таки отправят обратно. Одинаково ужасно. Антон сделал еще глоток, поставил бутылку рядом и положил голову на колени, накрыв её руками. Он удивился, что не плачет. Он, бывало, плакал и в ситуациях проще. Ну конечно, ты же грёбанный слабак! Вспомнил какие-то строчки про глыбу камня или льда вместо сердца. Которые, конечно, и близко не относились к нему. Тут он понял, что утыкается лицом в колени, но не чувствует боли. Очки у Азы забыл. Идиот! А вот теперь Антон и вправду заплакал. Так и оставшись лицом в коленях. Это как когда в школе весь день получал двойки и огорчался, но не плакал, а потом дома у тебя начинается истерика из-за упавшей на пол ложки. Или, если по-нормальному сказать- последняя капля. Мысли зазвучали чётче и громче, и он уже не смог бы сказать, какие из них сам выдумал. Либо тебе будет плохо, потому что ты будешь без него, либо испортил бы жизнь ему, если бы он согласился быть с тобой. Ну и что теперь, будем страдать? Плакса несчастный. Тварь. Мразь. Мысли распались в абсолютную кашу, заполнили всю голову. Не получалось вычленить ни одной целой. А потом все они исчезли и осталась пустота. Антон поднял голову с колен и выбросил погасший бычок, который всё ещё держал в руке. Он не понимал, сколько тут просидел, десять минут или два часа. Разве что небо немного посерело. Антон допил кагор. Потом сел на корточки и с трудом встал, опираясь о парапет. Ну и какая разница, когда сдохнуть и сгнить в канаве? 16, 45, 60, всё одно. Как сейчас никто не хватится, так и потом бы не хватился. Так зачем мучиться? Антон взобрался на парапет. Но забыл об одном нюансе- он страшно боялся высоты. Одно дело- сидеть на балконе, где по идее ничего не должно случиться, а другое- стоять на высоте пятнадцатого этажа на парапете. Чёрный лес вдалеке, дома перед ним, машины и асфальт перед домом… Антон закрыл глаза. И опять потерял счёт времени. Перила заканчивались как раз над его коленями, поэтому можно было удобно на них опереться ногами и стоять. Он был ещё со внутренней стороны, не перелезал через перила. Вальс матерных оскорблений в голове продолжался. А Антон стоял, закрыв глаза и наслаждался тем, как холодный ветер обдувает его мокрое и опухшее лицо. «Может, это не так и страшно?»- подумал Антон и стал переносить ногу через перила. И тут, будто это была не мысль, а кто-то кричал ему в самое ухо- «из-за тебя он будет считать себя виноватым до конца!» Антону показалось, будто его разбудили, сильно ударив. Он открыл глаза. Земля резко приблизилась, потом опять отдалилась, потом стала качаться из стороны в сторону. Антон почувствовал невероятную боль во всём теле, как будто уже ударился об асфальт. Его охватил животный ужас. Крыши над последним балконом не было, поэтому весь парапет был в тонкой корке льда и снега, как частично и пол балкона. Антон, потеряв равновесие, поскользнулся и упал назад. Ударившись затылком о бетон, он потерял сознание.