Бенгальский огонь

Утром роза раскрыла под ветром бутон, И запел соловей, в её прелесть влюблён. Сядь в тени. Этим розам цвести ещё долго, Когда будет наш горестный прах погребён. - Омар Хайям

- А ведь я тебя помню, - Джин Мориарти оторвала взгляд от телефона и бегло осмотрела человека в наручниках, стараясь сохранять нейтрально-презрительное выражение лица. – Ты тоже должен был меня запомнить – помнишь же Майкрофта Холмса? - Так его отпустить? – Моран с типичной его «я никогда ничему не удивляюсь» физиономией повернулся к ней, слегка встряхнув человека. – Если да, то… - О, разумеется, нет! – она в притворном изумлении посмотрела на снайпера. – Не смей. Делай то же, что обычно. Я с радостью понаблюдаю. Мориарти элегантно сидела в кресле, скрестив ноги, и постукивала пальцами по подлокотнику. Не отрываясь, пристально, внимательно смотрела – и не видела пыток. За Мораном, за человеком, который осмелился попытаться её убить, за бетонной стеной, за пустынной городской окраиной снаружи она видела идущую среди потока других прохожих темноволосую девушку со стопкой книг в руках. На неё оборачивались посмотреть – всё равно, пусть разглядывают. Сейчас она придёт домой, в последний и самый волнительный раз просмотрит материалы, пробежит глазами строчки введения, отдохнёт немного и отправится в университет. В целой аудитории не найдётся человека, который отважится критиковать её теорию, использованную в качестве темы для докторской диссертации: такой уровень чистой математики, как оказалось вчера, не слишком понятен даже маститому профессору. Приятные маленькие звёздочки плясали в венах, заставляя пальцы, вставлявшие ключ, немного дрожать и холодеть. За три с лишним года ярко-розовая краска смылась, Холмс обзавелась несколькими новыми вещами. Но по улицам они всё ещё ходили, держась за руки, и красота Джин только расцветала. В прошлом году юный математик привела Эвр с собой на вручение степени магистра. Весело не было: длинные, ничего не значащие речи и дешёвый алкоголь после официальной части. Зато однокурсники наконец перестали приставать к Джин благодаря весьма радикальным методам средней Холмс. Неделю назад Джин прилетела из южноамериканского города с неправдоподобно длинным названием, криминальный «хозяин» которого вдруг разорвал договор – такое требовало личного присутствия Мориарти. В два часа ночи в Хитроу девушки сидели в KFC, смеялись над Шерлоком и поглощали картошку фри. Вчера они сидели на подоконнике, и Холмс играла мелодию вяло шевелившейся в метафорическом сне пустынной улицы, редких машин, похожих на заводных жучков, и оглядывавшихся в поисках источника музыки случайных ночных прохожих. Её волосы развевал прохладный ветер, заносивший колючие, мокрые капли в квартиру и сводивший на нет усилия отопительных приборов. Сегодня после возвращения Мориарти они пойдут на набережную угадывать обстоятельства жизни проходящих мимо, смотреть на свинцово-синюю речную воду и рассчитывать – в шутку, конечно, дорогой агент Майкрофта, проходящий мимо, - количество взрывчатки, нужное для превращения Парламента в ярко-красное облако пламени вперемешку с обломками. Можно заложить на заброшенной ветке метро, там как раз есть подобие норы, ведущей вверх. Девушка, улыбнувшись, нажала на ручку двери. Ей стоило огромного труда не упасть прямо на лежавшее на полу тело. Тело Эвр Холмс. - Добрый день, мисс Мориарти, - церемонно произнёс старший Холмс. На спокойном лице было написано ожидание истерики. Она положила книги, пролистав одну из них. Перешагнула через труп. Окинула взглядом стрелка на одной из крыш, выбравшего позицию из рук вон плохо, запоминая наружность. - Неравнодушие – это не преимущество. Прошу извинить, моя защита начинается через полчаса. Надеюсь, к моему приходу всё будет убрано. Темноволосая девушка, гордо и величественно выпрямившись, шла по улице. Молилась про себя, чтобы невидимые другим слёзы, наполнившие глаза, не размыли подводку. Дома поставила такой желанный диплом на полку и достала шприц. Теперь – повезло или нет, но выжившая после той дозы – она наблюдала за тем, как умирал человек, пустивший пулю. Смотрела, как Шерлок бился над разгадкой несуществующей тайны и представляла – обязательно нужно было лежать на холодном бетоне – как он летел вниз. Её люди сделают так, чтобы план, придуманный Майкрофтом, не удался. Глупый кудрявый мальчик и ещё более глупый старший брат. Обманул себя сам. И виноват он сам, заслужил каждую минуту. Качается в окне своего кабинета – без сомнения, одна из ладоней в густой чёрно-красной крови младшенького. Сказка кончилась, и она не жалеет о выбранной роли, лучшее исполнение которой сложно представить. Двадцать пять ярких лет срываются с крыши.