Затерянные в Буре времени

      — Эй, Сохатый! Смотрите, это Ремус! — крикнул возбуждённый мальчик-подросток и бросился вниз по улице, уворачиваясь от людей и скамеек.       Быстро встав на ноги, Джеймс Поттер в мгновение ока нагнал своего лучшего друга и наблюдал, как Сириус Блэк настиг другого, более тощего мальчика и повалил его на землю. Джеймс быстро бросился на кучу, образовавшуюся на обочине улицы, не обращая внимания ни на взгляды прохожих, ни на поток проклятий, исходящих от его друзей, когда он плюхнулся сверху.       Худой мальчик с песочными волосами, которого первоначально схватили, каким-то образом первым выбрался из нижней части кучи. Встав, он убрал волосы с лица и посмотрел вниз на двух мальчиков, которые всё ещё боролись на земле.       — Ну-ка, вставайте, — удалось ему сказать сквозь смех, — вы привлекли внимание.       — Да ладно, Ремми, — сказал Сириус, тоже поднимаясь на ноги с ухмылкой, — когда это мы боялись немного внимания.       Наблюдая за тем, как Сириус подмигивает проходящей мимо девушке, Ремус понял, что, возможно, сказал что-то не то. Потому что это была правда: Сириус Блэк, парень, стоящий перед ним и проводящий рукой по волосам, когда незнакомцы откровенно пялились на него, не боялся внимания. На самом деле, он расцветал от этого.       И вот Сириус Блэк, одетый в джинсы и кожаную куртку в стиле панк-рока, улыбнулся волчьим оскалом, поднимая на ноги последнего мальчика.       — Мы просто рады тебя видеть, Луни, — сказал Джеймс, поправляя свою взъерошенную одежду.       — Действительно, прошло слишком много времени, мистер Муни. Правда, я не знаю, как мы выжили без вас, — сказал Сириус, ухмыляясь.       Закатив глаза, Ремус сказал:       — О да, слишком долго, целая неделя, которую вы двое не видели меня, наверное, была такой трагичной.       — Это была трагедия! — воскликнул Джеймс, обнимая за плечи обоих мальчиков, которых вёл по аллее. — Воистину, я думал, что мы погибнем без тебя!       — Итак, где мы встречаемся с Питером? — спросил Ремус, когда мальчики подошли к небольшому магазинчику, приютившемуся в переулке.       Ремус вошёл в магазин первым, позволив колокольчику нежно звенеть над его головой, когда он сделал глубокий вдох и почувствовал запах старого пергамента, свежих чернил и чего-то неузнаваемого, но всё же успокаивающего.       Два мальчика, следовавшие за ним, вошли гораздо менее грациозно. Дверь закрылась за ними с грохотом, и послышалось хихиканье, когда Джеймс споткнулся на неровной земле.       — О, он действительно прислал нам сову сегодня утром, сказал, что что-то случилось с его родителями, — Сириус ответил рассеянно, лениво перелистывая журнал по квиддичу.       — Это странно, надеюсь, всё в порядке. Он хочет, чтобы мы принесли ему книги?       — Он сказал, что придёт за ними позже на неделе, — Джеймс выхватил журнал из рук Сириуса, а Ремус пожал плечами и отошёл к полкам.       — Пошли, — проворчал Сириус, — давайте убираться отсюда побыстрее, чтобы мы могли спуститься в переулок.       Чуть больше часа спустя, благодаря Ремусу, трое мальчиков вышли из магазина, один из них держал стопку книг, значительно большую, чем остальные.       Группа шла по Косому переулку, когда солнце начало садиться, планируя быстро выпить в Дырявом Котле, а затем отправиться во «Всё для игры в квиддич». Пока солнце висело низко в небе, а прибывающие первокурсники возбуждённо бегали по улице, в воздухе витало ощущение спокойствия.       По всему переулку слышался смех и шутки буйной компании, вызывая улыбки на лицах тех, кто наблюдал за ними, когда они приближались к пабу.       Как раз когда они собирались войти, Джеймс Поттер начал:       — Интересно, когда Эванс….       Но яркий белый свет, заполнивший переулок, прервал его фразу и ослепил мальчиков.       Когда они пытались прищуриться от света, воздух распахнулся прямо перед ними, и девушка упала, казалось бы, из ниоткуда, и шлепнулась на землю. Сразу же спокойствие переулка было нарушено, и людей охватила паника. Прохожие бросились прочь от девочки и потенциальной опасности, которую она несла, маленькие дети кричали и плакали при виде неё, а потом их оттащили родители.       Никогда не уклонявшиеся от опасности, все три члена ранее буйной группы в считанные секунды оказались рядом с ней. Когда они посмотрели на лежащую на земле девушку, каждого из них охватило чувство паники и ужаса.       Девушка была не старше их самих, но выглядела так, словно только что пережила войну. Кровь стекала по её голове и лилась из груди. Порезов, синяков и ссадин на её теле было бесчисленное множество. Каждый сантиметр её кожи был покрыт синяками и свежей кровью, а одежда быстро окрашивалась в красный цвет.       Девушка слегка сдвинулась со своего места на земле, пытаясь сесть. Пытаясь предотвратить её дальнейшие травмы, Джеймс потянулся вниз и осторожно положил руку ей на плечо, удерживая её в неподвижном состоянии. Как только его рука коснулась плеча, глаза девушки распахнулись.       Когда она подняла взгляд на Джеймса, на её залитом кровью лице появилось выражение облегчения, и она произнесла, затаив дыхание:       — Гарри. Хогвартс. Позови Орден.       Примерно десять минут спустя, после нескольких бешеных исцеляющих заклинаний Ремуса, Сириуса, проскочившего через Дырявый Котел и прилетевшего в Хогвартс, и Джеймса, постоянно настаивавшего на том, чтобы все сохраняли спокойствие, трое мальчиков нервно ждали у дверей больничного крыла Хогвартса.       Мадам Помфри и профессор Дамблдор смогли быстро и без проблем перенести девочку в лазарет. Однако, несмотря на протесты двух взрослых, трое подростков последовали за ними обратно в Хогвартс, чтобы дождаться новостей о девочке. Пока они с тревогой ждали у дверей больницы, мадам Помфри усердно трудилась, пытаясь вернуть девочке здоровье.       После нескольких часов бдительной работы мадам Помфри, наконец, взяла ситуацию под контроль. Многие раны, полученные девочкой, были результатом действия тёмных проклятий и не заживали магически с помощью заклинаний или зелий, поэтому ей пришлось прибегнуть к маггловскому методу наложения швов. Когда кровь из основных ран перестала идти, она дала девочке зелье для восстановления крови и несколько других зелий, которые, по её мнению, могли помочь, и принялась за лечение мелких царапин и синяков.       Как раз в тот момент, когда она закончила свою работу и закрыла занавеску на больничной койке, двери распахнулись, и вошли два беспокойных тёмноволосых мальчика.       — Простите, мадам Помфри, — сказал Ремус, следуя за двумя другими, — я пытался остановить их.       — Что происходит, Поппи? Вам никогда не требуется столько времени, чтобы вылечить нас. А у нас есть своя доля тяжёлых травм. Лето сделало тебя медлительной? — поддразнил Сириус, подходя к ведьме.       Не обращая внимания на его замечание, мадам Помфри сказала:       — Я знаю, что вам, мальчики, интересно узнать об этой девушке, но травмы, которые она получила, были очень серьёзными. Скорее всего, она не придёт в себя ещё пару дней. Будет лучше, если вы, мальчики, отправитесь домой.       — Пару дней? — спросил Джеймс, его голос был наполнен беспокойством. — Вы знаете, что с ней случилось?       Видя беспокойство на лицах стоящих перед ней мальчиков, её суровая решимость начала понемногу ослабевать. Эти мальчики молоды, и приближается война. Хотя она не знала наверняка, мадам Помфри была уверена, что раны этой девочки связаны с войной. Всё её тело было усеяно уже зажившими шрамами, которые даже такой опытный человек, как мадам Помфри, не мог спокойно смотреть. Но как сказать об этом подросткам? Детям? Что можно сказать, чтобы подготовить их к тому, что им предстоит?       — Я не знаю, мальчики. Всё, что я знаю, это то, что там была задействована очень тёмная магия. Всё, дальше, я не могу сказать наверняка до тех пор, пока она не очнётся.       Внезапное серьёзное напряжение спало, когда из занавешенной кровати вырвался тихий стон. Мадам Помфри быстро подбежала к кровати и распахнула занавеску, чтобы увидеть, как девушка переминается с ноги на ногу.       Гермиона проснулась от шума голосов и стука в голове. Немного пошевелившись, она попыталась открыть глаза, но её ослепил яркий белый свет слишком знакомого больничного крыла Хогвартса.       Когда она попыталась сесть, воспоминания нахлынули на неё с новой силой. Косой переулок. Пожиратели смерти. Битва. Уизли. Гарри. Рон. Грейбек.       Открыв глаза в шоке от собственных воспоминаний, она посмотрела на мадам Помфри, стоявшую у её кровати и, казалось, ожидавшую, когда она заговорит. Она перевела взгляд и увидела Гарри, нервно стоящего у изножья её кровати.       — О, Гарри, слава Мерлину, ты в порядке, — прохрипела она, несмотря на горящее горло. Оглядев окружающие её пустые кровати сквозь мутное зрение, она снова обратилась к своему лучшему другу: Где Рон? Все остальные в порядке?       Гарри ничего не сказал в ответ, а просто продолжал молча смотреть на Гермиону.       Мадам Помфри сунула ей в руки стакан воды и сказала:       — Давай, дорогая, выпей это. Тебе нужно ещё немного отдохнуть.       Но Гермиона не могла сосредоточиться ни на чём, кроме Гарри и получения ответов на свои вопросы.       — Ну же, Гарри, что случилось? Ты заставляешь меня нервничать.       Под его испуганным взглядом Гермиона почувствовала, как её сердце остановилось. Теперь она была убийцей. Единственный раз, когда кто-то из троицы убил кого-то, это когда Гарри победил лорда Волдеморта. Но та ситуация была немного другой. Это была неизведанная территория, и Гермиона задавалась вопросом, изменит ли это ситуацию.       — Я не хотела этого делать, правда… Я не знаю… — пробормотала она, не зная, пытается ли она оправдаться перед собой или перед лучшим другом. Когда ещё одна острая боль ударила в лоб, она подняла руку, чтобы потереть переносицу. Моргнув от боли, она начала прояснять зрение.       Снова подняв глаза на Гарри в поисках ответов, Гермиона встретилась взглядом не с изумрудно-зелёными, как она ожидала, а со светло-зелёными.       Она почувствовала, как по её телу прошла дрожь, а время словно остановилось.       — Подожди… Гарри… Твои глаза… Что с ними случилось… — пробормотала она, пытаясь разобраться в ситуации.       Когда она смотрела мимо мальчика, которого считала Гарри, она впервые заметила две другие фигуры в комнате. Сначала она посмотрела в глаза худому, песочноволосому, странно знакомому мальчику и безуспешно попыталась назвать его имя, чувствуя, что ей не хватает ответа, который так и вертелся на языке.       Но когда она снова перевела взгляд, то встретила напряжённые серебристые глаза, которые знала слишком хорошо. Она отчаянно искала лицо, принадлежащее этим глазам, и молила всех богов, о которых только могла подумать: это всего лишь обман зрения. Сходство стоящих перед ней мальчиков было простым совпадением.       Но как раз в тот момент, когда она начала верить, что ошиблась, дверь в больничное крыло со скрипом отворилась, и вошел безошибочно узнаваемый бородатый мужчина с серебряными волосами.       — Ах, мисс, я предчувствовал, что вы проснётесь, — сказал Дамблдор, и когда Гермиона искала его лицо, его сверкающие голубые глаза смотрели на неё.       Невозможно было перепутать человека, стоящего перед ней, и его взгляд. И вот, глядя на человека, который, как она знала, умер много лет назад, выглядящего моложе и живее, чем она когда-либо его видела, Гермиона снова почувствовала, как кровь отхлынула от её лица, как темнота заползла в глубину её зрения, и она снова заснула.       День спустя Гермиона сидела, скрестив ноги, на больничной койке и снова безмолвно смотрела в бледно-голубые глаза.       — Возможно, нам стоит начать с простого вступления, — спокойно сказал Дамблдор, глядя на застывшую Гермиону. — Я Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор, директор школы чародейства и волшебства Хогвартс.       Гермиона была выведена из ступора его молчаливой просьбой говорить.       — Профессор, — наконец начала Гермиона, — похоже, я попала в затруднительное положение, и мне нужна помощь. И я считаю, что вы — человек, который лучше всего подходит для того, чтобы помочь мне.       Если Дамблдор и был шокирован её неожиданной просьбой, он не показал этого. Он ответил просто:       — Очень хорошо, чем я могу быть вам полезен?       — Ну, я не знаю, с чего начать… — сказала Гермиона, слегка поигрывая рукавами своей мантии. На его небольшую улыбку она продолжила: Я знаю, что лучше всего начинать с самого начала, но я не совсем уверена, где именно начало, в данном конкретном случае, видите ли.       Дамблдор издал небольшой смешок и сказал:       — А, я вижу, у нас есть ещё один ум, который слишком много думает. Как насчёт того, чтобы начать с того, чтобы назвать своё имя и рассказать, как вы попали в Косой переулок.       — Меня зовут Гермиона Грейнджер, сэр, — сказала она после небольшой паузы, во время которой она решила, что знание её имени не может вызвать слишком много проблем. Кроме того, директор был умным человеком, и в конце концов он должен был понять, кто она такая. — А как я сюда попала, ну, я полагаю, это главный вопрос.       На заинтересованный взгляд Дамблдора она продолжила.       — Видите ли, сэр, у меня сильное впечатление, что это время отличается от моего собственного.       Выражение заинтересованности Дамблдора углубилось, и он сказал:       — Сегодняшняя дата — 24 августа. 1977.       Когда слова Дамблдора пронеслись в её голове, Гермиона испытала сильный шок. Ничто из того, что она когда-либо делала раньше, не пугало её так сильно, как это. Всегда в прошлом у неё рядом были Гарри и Рон, которые помогали ей во всем: от борьбы с троллем на первом курсе до охоты за крестражами, она никогда не была одна. Но теперь она была здесь, более двадцати лет назад. Впервые одна.       В этот момент она почувствовала лёгкий толчок в передней части своего сознания, который сопровождает легилименцию.       Встряхнувшись, она вытолкнула Дамблдора из своих мыслей и снова посмотрела на него.       — Я понимаю, что вам любопытно, сэр, возможно, даже тревожно, но я уверена, что вы не хуже меня знаете, что я должна быть очень осторожна с теми аспектами будущего, которыми решила поделиться с вами. Плохие вещи случаются с теми, кто вмешивается во время. Но уверяю вас, я не враг вам.       Хотя Гермиона говорила спокойно, она была строга в своих словах. Хотя Дамблдор был человеком, которому Гермиона доверила бы свою жизнь, она знала, что он не был непогрешимым человеком, каким его многие считали. Он был любопытен, хитер и обманчив, и Гермиона знала, что ей нужно быть осторожной в том, чем она с ним делится. По крайней мере, до тех пор, пока она полностью не разберётся в своей ситуации.       — Мои извинения, мисс Грейнджер, я не мог побороть собственное любопытство, — сказал он, — но вы правы в том, что знания, которыми вы обладаете, должны быть защищены любой ценой. Возможно, вы знаете, что в этот период времени мы собираемся вступить в войну.       На кивок Гермионы он продолжил:       — Очень важно, чтобы никто больше не узнал о вашей ситуации. Ибо если они узнают, то, уверяю вас, многие попытаются получить те знания, которыми обладаете вы. То есть, я полагаю, вы знаете исход войны, верно?       — Да, сэр, — сказала Гермиона, прекрасно осознавая, что Дамблдор пристально смотрит на неё, и пытаясь скрыть своё выражение лица.       — Ну, а сейчас, я думаю, было бы полезно, если бы вы рассказали мне, как именно вы сюда попали. Возможно, тогда мы сможем лучше понять возможность возвращения вас в ваше собственное время, — продолжал он, откинувшись на спинку кресла, а Гермиона пыталась не скривиться от его намёка на то, что её возвращение может быть невозможным.       — Да, профессор. Думаю, я могу с уверенностью сказать, что время, из которого я прибыла, находится на много лет в будущем, хотя, полагаю, вы уже догадались об этом, — наклонив голову в сторону Дамблдора, она продолжила, — я отправилась в Косой переулок с двумя моими лучшими друзьями и семьёй, чтобы подготовиться к моему окончательному возвращению в Хогвартс в этом году.       Она сделала паузу. «Как много информации можно ему сообщить? Не слишком ли много говорить ему, что Пожиратели смерти вызвали нападение? Конечно, тогда он узнает, что Волдеморт всё ещё присутствует далеко в будущем. А как же её момент слабости? Её перелом? Но тогда он будет думать о ней как об убийце. А её появление в это время и так уже достаточно подозрительно без знания того, что она убийца». В конце концов, Гермиона пришла к выводу, что лучше всего держать информацию расплывчатой и минимальной. Она всегда сможет рассказать ему больше позже, но как только слова покинут её рот, она не сможет вернуть их обратно.       Поэтому она сказала просто:       — Во время битвы в Косом переулке я была поражена неизвестным заклинанием, меня охватила вспышка света, и я очнулась здесь.       — Понятно. А до этого у вас был опыт путешествий во времени? — спросил он, выглядя задумчивым.       — Был. На третьем курсе Хогвартса я использовала Маховик времени, чтобы вписать в своё расписание больше занятий, — ответила Гермиона.       — Правильно ли я понимаю, что студент, который использовал Маховик времени, чтобы посещать больше занятий, иногда использовал его и для других целей? — спросил он, не переставая улыбаться.       Гермиона с досадой вспомнила все дополнительные учебные часы в библиотеке и общей комнате, которые она получала благодаря использованию устройства времени. Конечно, она использовала его чаще, чем предполагало Министерство, но, по её мнению, все эти часы дополнительной учебы и сна, которые давал ей Маховик времени, были хорошо проведёнными часами.       Услышав её лёгкий смешок, Дамблдор продолжил:       — Я ничего не знаю о заклинании, которое могло привести вас сюда. Однако возможно, что именно заклинание в сочетании с магическими остатками в вашем теле от постоянного использования Маховика времени отправило вас так далеко в прошлое. И нет. Это не потому, что вы использовали его немного чаще, чем предписано. Остатки остались бы независимо от этого.       Гермиона сделала паузу; нечасто случалось, что Дамблдор чего-то не знал.       — Так что это значит? — спросила она.       — На данный момент я не знаю, как вы можете вернуться в свое первоначальное время, — торжественно сказал он. — Я изучу ситуацию, но пока это твоё новое настоящее.       Всё тело Гермионы онемело, а сердце заныло. Она надеялась, что кажущийся всезнающим Дамблдор найдет решение её проблемы. Услышав эту новость, её разум начал бежать со скоростью мили в минуту, она не могла мыслить здраво.       — Я застряла здесь? Профессор, я не могу здесь оставаться. Я слишком много знаю. Я слишком много видела. Моё пребывание в этом времени точно не может быть хорошим. Что, если я что-то изменю? Или, если я не могу вернуться, я должна попытаться изменить это? — бесцельно спрашивала Гермиона, перебирая в уме возможные варианты.       — Я понимаю, что это шокирует, но, пожалуйста, постарайтесь сохранять спокойствие. Я уверен, что вам многое рассказали, когда вы впервые получили Маховик времени. Говорил ли кто-нибудь с вами о долгосрочных последствиях путешествия во времени?       Когда Гермиона отрицательно покачала головой, он продолжил:       — Видите ли, время, по сути, представляет собой петлю. Вполне вероятно, что в то время, когда вы пришли, это уже произошло, — сказал он просто.       — Простите, профессор, я не понимаю, — сказала Гермиона, её разум был затуманен новой информацией.       — Конечно. Подумайте об этом с точки зрения вашего прошлого опыта путешествий во времени. Вы можете вспомнить конкретные случаи, когда событие происходило в начальной временной линии. Возможно, позже, после путешествия с помощью Маховика времени, вы обнаружили, что на самом деле причиной этого события были вы.       Пытаясь успокоить свой бушующий разум, Гермиона вспомнила свой третий курс. Больше всего ей запомнилось использование Маховика времени, когда они с Гарри спасли Сириуса от дементоров.       В её голове промелькнула мысль о патронусе Гарри, парящем над чёрным озером и избавляющем Хогвартс от дементоров. Именно об этом говорил Дамблдор. Гарри увидел свой патронус до того, как вернулся в прошлое, чтобы наложить его. И вдруг она поняла.       Она поняла шок Ремуса при первой встрече с ней. Она поняла все затянувшиеся, колеблющиеся взгляды Сириуса. Помнили ли они этот день? Помнили ли они, как встречались с ней в прошлом? Если она останется здесь, как предлагает Дамблдор, значит ли это, что она продолжит их знакомство в этом новом времени?       — Итак, мисс Грейнджер, когда я говорю, что время — это петля, я имею в виду, что оно и есть петля, по большей части.       — По большей части? Но не всё время? — нерешительно спросила Гермиона.       — Нет, моя дорогая. Время почти всегда петляет, естественно. Но есть определённые моменты, которые определяют будущее, и если вы активно попытаетесь изменить эти моменты, может измениться само время. В таких случаях, если вы измените время, временная линия, из которой вы пришли, перестанет существовать, и вы создадите новую временную линию, новое будущее.       Гермиона сидела потрясённая. Её будущее всё ещё было реальностью, но у неё одной была сила изменить это будущее, если бы она захотела.       — Теперь позвольте спросить вас, мисс Грейнджер. Вы прекрасно знаете, что идёт война. Она будет плохой, и в ней будет много смертей. Не вдаваясь сейчас в подробности, я хочу, чтобы вы подумали, благоприятен ли исход войны? Если да, то вам не нужно беспокоиться об изменении будущего. Вы можете просто продолжать жить в этом времени, пока мы не решим, как отправить вас домой. Однако, если нет, то это может быть поводом для размышлений.       Сердце Гермионы вырывалось из груди. Всё будущее было в её руках. У нее был выбор: либо оставить всё как есть, либо пойти и всё изменить.       И Гермиона подумала о Гарри, который рос без родителей, без семьи, и весь мир лежал на его плечах. Она думала о Невилле, чьи родители были замучены до безумия. Она думала о Сириусе, которого посадили в тюрьму на тринадцать лет за преступление, которого он не совершал. Она думала обо всех, кого знала, любила и потеряла на войне. Она думала о Фреде, Тонкс, Ремусе, Лаванде, Добби, Грозном глазе, Коллине. Она думала обо всех тех, кого она никогда не встречала, но кто всё равно погиб. У неё был шанс предотвратить эти потери. У неё был шанс изменить будущее.       Но потом она подумала, что, несмотря на потери, они выиграли войну. Это было трудно, и за это пришлось заплатить, но они победили, и дела пошли на поправку. И если она что-то изменит, пусть даже самую малость, всё будущее станет непредсказуемым.       Её мысли сразу же вернулись к той ночи, когда были убиты родители Гарри. Лучший способ предотвратить это — сказать мародёрам, что Питер их предаст. Если бы они оставили Сириуса хранителем тайны вместо Питера, Джеймс и Лили выжили бы. Но тогда Гарри никогда бы не стал Мальчиком-Который-Выжил, а Волдеморт не был бы убит в 1981 году. Он всё ещё царствовал бы, и Гарри всё ещё было бы предсказано, что он его убьёт. Так сколько бы ещё продолжал жить Волдеморт, прежде чем Гарри смог бы наконец остановить его? И какие ещё разрушения и ужасы он мог бы вызвать, если бы жил после Хэллоуина 1981 года.       Чем больше Гермиона размышляла, тем больше понимала, что изменение прошлого потенциально может быть ещё более катастрофичным и вредным, чем настоящее, из которого она пришла. Как бы трудно это ни было, Гермиона пришла к пониманию того, что она не может предпринимать никаких попыток изменить будущее. Это долгий и мучительный путь, но конец хороший. Гарри победил. Волдеморт был убит. Будущее выглядело светлым. Гермиона не могла рисковать, подвергая это опасности.       В какой-то момент во время размышлений Гермионы Дамблдор покинул больничное крыло, оставив её наедине со своими мыслями, и она уснула, прокручивая в голове все возможные варианты.