oblivion

Он стоит у надгробья, прямо как в одном из своих снов. Люди вокруг облачены в черное. Все по очереди кланяются, приносят соболезнования семье. Или то, что от неё осталось. У Майки непроницаемое лицо, он ничего не говорит и не отвечает на чьи-либо слова. Смотрит на рисованный портрет своей сестры, не двигаясь. Дракен рядом отвечает за него, стойко держа лицо и эмоции при себе. Такемичи оглядывает толпу, но беловолосой макушки не видно, Изана не пришел. Вряд ли это связано с тем, что несколько дней назад ему сильно досталось в драке, Ханагаки в курсе, что он даже не задерживался в больнице. На следующий день, после битвы Поднебесья и Тосвы, Какосик отыскал его номер и написал, что хочет оставаться на связи, тогда и рассказал про то, как они проиграли. Какучё пишет, что ещё возьмёт у него реванш, а Такемичи кидает улыбающиеся смайлики. Сано не говорит с ним после драки. Кен уверяет, что Манджиро нужно время, что никто не винит Такемичи в случившемся. Дракен врет. Ханагаки Такемичи винит Ханагаки Такемичи в случившемся. Кто бы что ему не сказал, как бы его не убеждали, смотря на юное девчачье лицо с портрета, Такемичи ужасно стыдно. Люди не спешили уходить, кто-то глотал слезы, кто-то скорбел молча, знакомые разбрелись по компаниям и тихо переговаривались. Ханагаки не хотел разговаривать об умершей, вспоминать хорошие моменты и её прекрасную жизнь, которой уже не дано быть реальностью. Так не должно было быть, надгробия Эммы не должно существовать ещё очень долгое время, так почему всё вышло именно так? Больно осознавать, что, зная будущее, ты не можешь ему противостоять. Возможно, это стоило принять, но спустя столько времени, Такемичи до сих пор не может смириться. Он выскальзывает из толпы и бредет прочь. Минув кладбище, Такемичи облокачивается на стену одного из домов. В ушах стоит звон, и блондин нервно оглядывается по сторонам, дыхание сбивается, а ноги коченеют. Дышать становится сложнее, как и контролировать своё тело. Блондин медленно съезжает по стене, обхватывает колени и прячет голову. Его вновь тошнит, хотя желудок пуст со вчерашнего дня. Он судорожно сглатывает комок в горле и прижимает ноги к телу ещё сильнее. Спрячься сожмись убеги спасайся Ханагаки прикусывает губу, лишь бы не издать ни звука. Ведь слезы, льющиеся из глаз остановить не получается, но всхлипы подавить возможно. В округе никого нет и стоит тишина. Поэтому нарушить молчание ещё страшнее. Никто не должен видеть его в таком состоянии, ведь это он виноват в том, что не смог ничего сделать. Снова. Сейчас он один, сидит на холодном асфальте, дожидаясь пока щеки не высохнут от слез. И в голове появляются мысли, что он этого заслуживает. Когда страх уходит, усталость наваливается вместе с воздухом, теперь нормально циркулировавшим в его легких. Что-то внутри трещит и ломается со звонким треском. Но Такемичи не станет с этим разбираться. Усталость подавляет все остальные желания, вытесняя их, как и какие-либо мысли. С пустой головой Такемичи только сейчас замечает, как от него воняет. О, он давно не принимал душ. Блондин встает на ватных ногах и медленно шагает к автобусной остановке, наблюдая за своими заляпанными грязью и обшарпанными кроссовками. Хотелось смыть с себя всё, что не унесла паника пару минут назад, а после уткнуться носом в подушку и пролежать так несколько дней. Без мыслей, без людей, без потертых кроссовок. Для начала стоило вспомнить где он живет. Такемичи не поднимает головы на шаги рядом. Человек садится возле него, и они молчат, как подобало бы встретившимся незнакомцам. – Поехали к нам домой. Предложение застает врасплох и без этого дезориентированного Ханагаки. В голове было тихо, но голоса разобрать почему-то не удалось. Он поворачивается в сторону сидящего и находит там такого же, как он, уставшего Манджиро. С такими же опухшими красными глазами. – К тебе? – собственный голос слышится приглушенно, в любой другой день Такемичи придал бы этому значение, – Почему? Сано не отвечает напрямую, лениво болтает ногами, шаркая, каждый раз задевая подошвой асфальт. – По крайней мере, мне не придется отвыкать называть дом «нашим», да и большинство твоих вещей до сих пор находятся у меня в комнате, - продолжает он своё предложение флегматично. Ханагаки кивает тяжелой головой, особо не задумываясь. Майки неожиданно что-то говорит дальше о разных несвязанных вещах, и Такемичи, конечно, слушает, но не вникает в содержание, несмотря на старание. *** – Что стряслось? – Майки разбудил шум в его доме. Прошла неделя с разговора на автобусной остановке. Такемичи переехал к нему, точнее, Манджиро просто привез его и уложил на кровать. Тот не вставал несколько дней. Когда блондину стало немного лучше, он взялся за блокнот. Исписывал страницы, сгибаясь над письменами, не показывая их никому. На улицу выходить он отказывался, как и отвечать на звонки и сообщения друзей. Просто писал. Целыми днями. Если бы не Рюгуджи, заставлявший обоих блондинов периодически есть и пить, то оба бы так не оправились от произошедших событий. В лучшем случает они выглядят так, словно оправились.  Доракен, что оставался на ночь у Сано, показал в сторону одевающегося впопыхах Ханагаки, – Такемучи, ты куда опаздываешь? Ханагаки, на ходу одевая кроссовок, ищет свой телефон по карманам курточки и штанов. Манджиро услужливо протягивает ему мобильный с кухонного стола. – Спасибо! – выпаливает блондин и присаживается, чтобы завязать шнурки, - Я опаздываю на работу. Видеть такого энергичного голубоглазого было непривычно. – У тебя есть работа? – спрашивает Кен. Такемичи кивает, еле справляясь со старыми узлами на кроссовках, – В магазине DVD дисков, - он смотрит на часы, – Черт, начальница меня прибьет если я ещё раз опоздаю. – Давай подвезу, - Майки хватает ключи от мотоцикла, резво натягивает курточку и обувь, ­– Где этот магазин? Майки и Доракену было интересно посмотреть, где работает их друг, и тем более было интересно узнать то, когда он успел устроиться. Многие из их знакомых уже работали, да и Кен уже готовился к открытию мастерской вместе с Сейшу. Мотоциклы остановились у старого жилого здания. К удивлению Ханагаки, Рюгуджи говорит громкое «Приехали». – Не хочу тебя расстраивать, но здесь ничего нет, - сказал Доракен, не заглушая мотор. Такемичи спрыгнул с сиденья и пробежал вперед, сверять адрес. Убедившись, что улица и здание то, он растерянно поворачивается к своим друзьям. – Но… этого не может быть. Нет, он должен быть здесь, - он беспомощно заглядывает в лица парней, словно они по злому разыграли его. – Такемучи, ты во сне стал работать в магазине DVD дисков? Мог бы придумать что-то поприкольнее, - Майки зевает и говорит Ханагаки садиться обратно. На улице было прохладно, да и желудок уже просил свой законный завтрак. – Я не сошел с ума, - бормочет Такемичи, – Мне 26, я работаю в маленьком магазинчике и живу в небольшой квартирке с очень страшной соседкой... Ханагаки прикрывает глаза ладонью, пытаясь собрать всё происходящее воедино. - Тебе 16, - начинает Майки, но немного подумав, поправляет себя - Сейчас ты выглядишь 16-летнем парнем, учишься в школе, у тебя нет работы и ты живешь со мной, из страшных соседок только Кенчин. Такемичи не отвечает, тоскливо оглядывается на здание, будто оно могло превратиться искомый магазинчик. Доракен с Сано озадаченно переглядываются. Что бы вы сделали, если бы увидели, что ваш друг сходит с ума? Майки и Доракен отвели своего друга в кафе. – Ничего не понимаю, - шепчет Такемичи. Напротив стояла кружка с остывшим чаем, к которому он так и не притронулся. Майки по обыкновению заказал детское меню, а Доракен просто за все это платил. – Завтра сходим в больницу. Ты нас хоть помнишь? Такемичи кивает. Манджиро сменяет его оценивающим взглядом. Майки бы посмеялся бы над этим, потому что "друг из будущего тщетно ищет свою работу в прошлом" могло бы стать неплохой комедией, но наступившая тишина напрягала всех троих, особенно после случившегося. – Что ты так усердно строчил в своей тетрадке днями напролет? - выдает Сано, лишь бы разбавить обстановку и вытащить всех из неприятных мыслей. – Тетрадь… - воспоминания о днях, проведенных за письменным столом, возвращаются, - Там записано то, что потом вам поможет, - говорит он расплывчато. Такемичи отпивает свой напиток и наконец чувствует желание съесть что-нибудь. Кен и Майки больше ничего не спрашивают. Сано заказывает другу еду, счёт за которую предоставит своему заму. *** Кадзутора долго просил о встрече с Ханагаки. Названивал и писал крашенному парню (хотя краска почти вымылась, а корни были уже черные), но тот как сквозь землю провалился после битвы с Поднебесьем. Позже от Чифую с Баджи он узнал, что Такемичи живёт теперь у Сано и оба не вылезают из дома уже который день. Связь держат только с Доракеном, а последний просит проявить терпение. Кадзутора не любит терпеть. И тем более ждать. Поэтому, как только он видит галочку в переписке с Ханагаки, что означала "прочитано", он поспешил его набрать и договориться о встрече. К счастью, голубоглазый взял через пару гудков, но почему-то в жизни Кадзуторы всегда должны быть несколько "но". Первое заключалось в том, что Ханагаки прописали постельный режим. Это случилось на следующий день после инцидента с поиском несуществующего магазина, о котором впоследствии узнали все приближенные капитаны и их замы. Второе, что Ханагаки действительно соблюдал прописанный постельный режим. Третье, почти все капитаны и заместители хотели проведать их сокомандника. А Ханемии необходимо было поговорить наедине. Четвертое, ему все ещё было немного(много) страшно в присутствии Манджиро. Да и надо было идти в то место, где раньше жил Шиничиро. Это навевало воспоминания, и отнюдь неприятные. Когда Кадзутора поделился своими переживаниями с Мацуно и Кейске, Баджи сказал лишь "не ссы в трусы, мужик", Чифую усадил на свой мотоцикл и отвёз прямо к дому Сано. Кейске сразу утянул Майки с собой в неизвестном направлении, а его зам затолкнул Ханемию в одну из комнат и прикрыл дверь. У Кадзуторы были хорошие друзья. Комната была практически пустая на первый взгляд, из мебели стояла только кровать и тумбочка. Но на полу было разбрасано очень много вещей, от грязной посуды до кроссовок. Из-за приглушенного света, парень не сразу заметил тихо лежащего на кровати Ханагаки с закрытыми глазами. – Такемичи, - он позвал парня и тот нехотя открыл глаза, – Как ты? Ханагаки с видимым усилием подтянулся на руках, чтобы сесть. Кивнул гостю и устало улыбнулся. Темные мешки под глазами и впалые скулы бросились в глаза. "Майки его совсем не кормит?" - промелькнуло в мыслях у Ханемии, но вспомнив, что за голубоглазым присматривает ещё и дуэт Драконов, решил, что дело не в еде. – Что-то случилось, Кадзутора-кун? – Просто хотел проведать тебя, - соврал он. Видя перед собой больного Ханагаки было совестно изливать все, что так долго копилось у него внутри. Но достаточно было одного взгляда голубых глаз, чтобы на одном дыхании выложить все. – Я хочу защитить своих друзей, - протараторил он, садясь возле больного, - Во что бы то не стало, я буду продолжать это делать, пока Майки не простит меня окончательно. Я уверен, что он не простил до конца, такое сложно просто взять и отпустить. Я сам себя не могу простить за это, так что и он не должен. Но я вижу, что Майки старается, знаешь, позавчера мы даже немного поговорили. Такемичи сидел молча во время всего разговора, не смотрел на Кадзутору и последнему показалось, что даже не слушал, что ему говорят. – Я не знаю зачем говорю тебе это, просто… если бы ты не остановил меня, всё было бы по-другому. Я хотел сказать спасибо. Спасибо, Такемичи. Закончив, Ханемия выдохнул, избегая смотреть на своего собеседника. Он правда не знал зачем ему понадобилось высказываться именно Ханагаки, но на душе стало легче. Намного легче. – Ты со всем справишься, Кадзутора-кун, уж я-то знаю. Ханемия резко поднимает голову, чтобы посмотреть на Ханагаки. Неожиданно, но парень слушал и глядел на него сейчас уверенно, что сомнений в сказанных словах не оставалось. Теперь он стал лучше понимать, почему у Мицуи при разговоре о нем прячет улыбку, почему у Чифую загораются глаза, когда дело доходит до новостей о его «партнёре» (вообще, называть кого-то «партнером» без контекста странно, думает Кадзутора), почему Майки старается держать его при себе, почему парни Томана так привязались к нему. Ханемия хмыкнул своим мыслям, обещая поразмыслить на досуге о поведении своих товарищей. – Ты тоже. Поправляйся скорее, хочу прокатить тебя на своем мотоцикле. Доракен подшаманил на нем что-то, и он стал летать в десять раз лучше. – Пожалуйста не надо, - Такемичи строит страдальческое лицо, ложась на кровать. – Надо, Такемичи, надо, - Кадзутора расслабился, прислонился спиной к кровати, – Чифую скучает по тебе, и Мицуя ходит сам не свой. Обычно он самый собранный, ну, ты знаешь, а сейчас сам на себя не похож. Ты своей пропажей посеял хаос во втором отряде, выведя из строя швею-капитана. Давай выздоравливай и возвращайся, уверен Майки подтянется за тобой. Ханемия еще долго рассказывал о том, как изменилась жизнь в Томане после победы над Поднебесьем, а Ханагаки мирно слушал с легкой улыбкой на губах, прикрыв глаза. В банде всё налаживалось. Значит Такемичи добился своего.