Путь на Север

— Ты! Алтан замер в резном дверном проеме, вся его концентрированная, варившаяся неделю решимость спустить на родственничков собак (адских ли, обычных ли — без разницы) треснула, как стекло. Вадим практически услышал этот звук. Звяк. Вот так и встречают потерянных детей в этом доме. Он не видел лица Алтана, лишь напряженные плечи, но, проведя с ним столько времени, мог представить, как поджимаются и дрожат полные губы, а в рубиновых глазах застывает непонимание. Видно, решил, что обратились к нему. Разволновался, мол, «как же так, неужели меня не ждали», но взгляды сидящего за столом пожилого мужчины и застывшей ледяной статуей у широкого окна женщины были направлены не на него. Видно, осознав это, Алтан отступил на шаг в сторону и обернулся, уставившись на Дракона. Все резко — даже слишком — встало на свои места. Так вот в чем оказался подвох. Так вот какие рыбки плавали в этом водоеме. Не чета вызимским карасям. — Баагатур, вот это встреча, — Вадим едва не расхохотался. — Сколько лет, сколько зим, — он прошел в кабинет, благо тот был просторным — находилось, где развернуться. Но иначе новиградское купечество не отстраивалось — не барское это дело — ютиться в тесных лачугах. Высокие потолки, темно-зеленые стены. Дивная змеиная сдержанность, кто бы мог подумать. — Они, знаешь ли, пролетели… сам не заметил, — ведьмак указал большим пальцем себе за спину. — Я тут твое Золотце привел, вы его по дурости едва безвременно не утратили, но ваш покорный слуга этот конфуз исправил. Змееныш практически цел и — не менее практически — невредим. Послышался тихий выдох. Теперь женщина, вероятно, та самая Юма, смотрела на брата. Ее прямые волосы были собраны в гладкий пучок и заколоты длинными, напоминающими спицы шпильками. Красивущими — золотистыми, украшенными на концах крупными кровавыми рубинами и тоненькими, позвякивавшими от каждого движения цепочками. Вадим разглядел на их концах напоминавшие наконечники стрел небольшие треугольники. Царственно и богато. — Стоять, — хрипло скомандовал дед, когда Юма направилась к Алтану, но она на Баагатура даже не взглянула, лишь ухватила со стола что-то своими тонкими, немного паучьими длинными пальцами. У нее был торопливый, но уверенный шаг. Если походка может отражать характер, то в этой была вся она — резкая, как удар хлыста и холодная, как льды на севере Скеллиге. Вадим помнил день, когда мать вручила ей на шестилетие первый лук. В его краях женщин с детства обучали не стрельбе из лука, а домоводству, а девице в высоком титуле так вообще было достаточно просто быть красивой и уметь читать. Тогда он уже перестал удивляться зерриканским обычаям, но наблюдать за обучением было увлекательно. Сколько ей сейчас? Наверное, под тридцать. — Я должен был тебя убить, — в голосе Баагатура послышался едва уловимый свист. Мужчина сдавил пальцами переносицу, медленно тяжело выдыхая. И Вадим внезапно осознал, насколько тот за эти годы постарел. — Но пожалел. Юма подошла к потерянно смотрящему в пол Алтану и со сдержанной нежностью взяла его за руки, молча смотря на его ничего не выражающее лицо. Затем так же, не говоря ни слова, рывком прижала брата к себе. — Где подарки, которые я тебе передавала? Ты их потерял? — у нее был низкий хрипловатый голос, но в нем сейчас была какая-то отстраненная пронзительная нежность. Мальчишка шмыгнул носом и обнял ее в ответ. Не сдержал данного себе же слова. Зрелище то еще — аж сердце разрывается. Любовь и предательство — хоть балладу пиши, но, благо, Вадим баллад писать не умел. И в этот момент тому даже обрадовался. — А Золотце свое вы не пожалели? — вырвался этот вопрос как-то сам собой, Вадим аж диву дался. С каких это пор его рот сам по себе отдельно от разума обитать стал? — О чем ты? — голос Баагатура стал сухим и ломким, взгляд посуровел. Знает же что-то, черт старый. Юма отстранилась от Алтана и, подняв его руку, вложила в ладонь что-то, поймавшее шаловливо заглянувший сквозь тяжелые шторы рыжеющий закатным золотом солнечный лучик. Она согнула пальцы, сжимая его руку в кулак. Серебряный медальон? Проверяет, не привел ли Дракон в их дом допплера? Взгляд Алтана сделался стеклянным. Он часто заморгал и, кажется, впервые за это время посмотрел на сестру. В глазах был немой вопрос. — Умерла, — прошептала Юма. Алтан молча медленно закрыл глаза. — Знаешь, в чем здесь шутка, Баагатур? — Вадим, не дожидаясь приглашения, опустился на жалобно скрипнувший стул. — Баатар, — исправил старик, будто это имело какое-то значение. Юма сжала плечо Алтана, но тот отстранился и вышел из кабинета, все так же сжимая в ладони медальон. Трогать его сейчас не стоило. Его сестра это поняла, поэтому снова обратила свое внимание на Вадима. На ее ничего не выражающем лице застыло нечто нечитаемое, но смутно знакомое. Что-то подобное периодически мелькало в глазах у Алтана, когда он злился, но пытался это скрыть. Юмжит буквально впилась в лицо Вадима взглядом. Колким и отвратительно прямым. Баагатур никогда не умел смотреть так. Он был суровым и жестоким — не более. — Ты хочешь обвинить в произошедшем нас, ведьмак? — было бы наивно ждать, что Юма обратится к нему по имени. Такие женщины всегда ограничивались общими словами. Вадим отвесил со своего места шутливый поклон. Юмжит не повела и бровью. — Вас? В Танеддском бунте? — он изобразил удивление. — Не более других. — Тогда к чему твой упрек? — взгляд был пристальным, немигающим. Но где-то за этим плотным занавесом плескались горечь и тревога. Ее беспокоило всё, что касалось ее брата. Ее не могла не беспокоить смерть их матери. — Ваш малёк по вашей же милости чуть не убился. — У «малька» есть имя. Ну что за люди. Ты им про быка, а они тебе — про корову. Сдались им эти имена. — Как прикажете, — Дракон пожал плечами. — В общем, как было дело- — Уведите его, — оборвал Баагатур, вставая. В кабинет в ту же секунду влетела стража. Да не простая: ненавидящий волшбу алтанов дед набрал себе в личную охрану исключительно боевых магов. Этих остолопов не уважать было опасно и больно, поэтому, если Вадиму и приходилось слать таких за три горки, то только с исключительным уважением. Рука машинально потянулась к мечу. О, Дракон был только рад в очередной раз проверить свое везение на прочность, но- — Вышли. Вон. Юма указывала пальцем на дверь (Вадим узнал этот жест, Алтан явно подсмотрел его у старшей сестры). Она говорила тихо, не отводя взгляда от Дракона, но этого оказалось более чем достаточно. Охрана застыла, как соляной столб, и растерянно переглянулась — оба не понимали, какие телодвижения предпринимать дальше. Еще бы — выбор был сложным, а впасть в немилость к своей будущей хозяйке никому из хлопцев не хотелось — Дагбаевы платили много. Баатар-то не вечен, а эта сколопендра с живого не слезет. Отдать Баатару должное — он все понял правильно и с тяжелым вздохом опустился обратно. Хлопцы вышли. Каким бы буйным не был бык… — Говори, — Юма была непреклонна. — А что говорить-то? Я много о чем могу вам тут рассказать, — Вадим расслабленно отклонился назад и прикрыл глаза. — Это ж вы, а не я, обвешали Алтана двимеритом. Передо мной отчитываться не надо — не мое это дело, но, думаю, — ведьмак указал пальцем на дверь, — он бы этот увлекательный рассказ послушал с интересом. На лице Юмжит на долю секунды проявилось нечто, отдаленно напоминавшее страх. Она быстро совладала с собой, но осадочек остался. Ну уж нет, эта бы Золотцу вредить не стала. — Не смешно, — голос ей изменил — дрогнул. Вадим медленно перевел взгляд на Баатара. — Ну я-то со смеху покатывался, когда его рвало от попыток намагичить себе лекарство. И ведь ни одна псина бы ему не помогла. Я мог только наблюдать. А когда нашел его в крови с переломанными ногами в Бругге, это тоже было обхохочешься. Каждый раз вспоминаю, и смешно становится. Юма пораженно молчала. Баагатур смотрел в бумаги на своем столе, но взгляд казался застывшим и тяжелым. — Но он ходит, не так ли? — пожал плечами он. — Прошло меньше месяца. — У вашего Золотца талант! — Откуда у него взялся двимерит? — Вадим даже не понял, кому из них — ему или деду — был задан этот вопрос. — Алтан не мог не почувствовать, что что-то не так. Он бы не перепутал двимерит с чем-либо еще. — Если бы знал, куда смотреть, то ни в коем случае, — Дракон потянулся, разминая плечи. — Хочу вам на будущее сказать, что дарить украшения с двимеритом чародею — непрактично. Его было совсем немного, но свои безделушки он не снимал ни на секунду, но даже я, если честно, бы не догадался, что к чему. Повезло, что на застежках сэкономили. Тишина. Только скрипнула дверь — вернулся Алтан. Без медальона. — Вы ее похоронили? — спросил он. — Две недели прошло, — Баатар смотрел на внука пристально. Не так, как несколько минут назад. — Выйди. На долю секунды Вадиму показалось, что мальчишка сорвется и намагичит деду если не страшную смерть, то нечто болезненное и жестокое, но тихая ярость так и не выбралась за пределы его глаз. Если продолжится в том же духе, Баагатур наживет себе не сотни политических врагов в Новиграде, а двух — в своем же собственном доме. — Баатар, что вы сделали с моими украшениями? — Юма потеряла интерес к Дракону — ее внимание переключилось на деда. — Я тебе не мальчишка, чтобы меня допрашивать, Юмжит. — Если вы мне не ответите, я уйду из этого дома. Справляйтесь как-нибудь сами, — ни обиды, ни раздражения, ни угрозы. С тем же выражением говорят «передай мне книгу» в библиотеке. — Как выглядели камни? Алтан повел плечом, почему-то на долю секунды покосившись на Вадима. — Я удивился, что ты выбрала такой странный… цвет. Они были небольшие и темные. — Видимо, мы с Баатаром очень по-разному представляем себе янтарь. Снова повисла неуютная тишина, прерывать которую, увы, Дракону было никак нельзя. Баагатур был одним из самых упертых людей из тех, кого он знал. Признавать свои ошибки тот не умел и в молодости, а к старости так вообще закостенел, обратившись в камень. Но такое бывает с мыслящими существами часто. Даже слишком. — Я же говорила, что спорить с Предназначением нельзя, — пальцы Юмы, до этого совершенно неподвижные, пригладили край полированного до зеркального блеска стола, она смотрела куда-то мимо Баагатура — в окно, за которым рыжий закатный свет постепенно становился алым. — Ваши шутки тогда зашли слишком далеко. И вот к чему всё пришло в итоге: Тэмулэн мертва, мой брат едва не лишился жизни, — Юмжит помолчала. — Вы перехитрили сами себя. Я хочу, чтобы вы это признали — при всех нас. — Знал бы, где упаду — солому бы подстелил, — Баатар подпер подбородок сложенными в замок руками. — Кажется, так у вас тут говорят? — Вадим не сразу понял, что обращались к нему. — Так и говорят, — ответил он, с интересом наблюдая за происходящим. — Ты ведь прекрасно знал, насколько двимерит опасен для таких, как мы, — Алтан это практически прошипел, едва не оттеснив сестру плечом. — Зачем было слать меня на плаху? Чтобы я опозорился? Перед всеми? Да я в гробу всё это видел… вместе с тобой и твоим двимеритом, — он помрачнел, голос сделался тише. — Единственная причина, по которой мы с матерью вообще оказались на Танедде — твои больные амбиции. — Да скажите вы ему уже, в чем проблема, — хохотнул Вадим. — Баагатур, чем дольше ты молчишь, тем больше вещей додумывают за тебя. — Предназначение тут ни при чем, — волосы Баатара были пепельно-белыми. В последнюю их встречу они только начинали сереть. — И именно поэтому твое дитя Неожиданности материализуется в Бругге и падает мне на голову? — Чушь. Я не верю в Предназначение. Вадим прищурился — закатный свет казался каким-то слишком неприятно-красным. Алтан выглядел озадаченно, но пока молчал, то и дело косясь в его сторону. — И поэтому вы так его боитесь, Баатар? — коротко осведомилась Юмжит. Баатар выдохнул — сдался. Вот странно бывает — вроде на лице ни мышцы не дрогнет — а все равно какая-то эмоция и да себя проявит. Сквозь всю эту вечную мерзлоту. — В общем, — начал Вадим, видя, что рассказчик из Баагатура — так себе, — дело как раз было аккурат лет двадцать назад. Мы тогда вычищали степи от рассадников всяких упырей. Прятаться им там было особо негде, но и раз на раз выходить со многими представителями — как бы по-умному сказать? — местной фауны желающих особо не находилось. Хотя флора, надо сказать, там была не менее недружелюбной, — Дракон уперся локтями в колени, ухмыльнувшись. — Ну, во мне дури много. Я — говорю — сейчас их порежу — любуйся. А там гады вроде низших вампиров себе территорию обособили и, видать, стерегли что-то. Я таких образин особо нигде не видел и видеть не хотел, но пометку для себя сделал. Я знаю, что и катаканы — далеко не прелестницы, но по сравнению с теми уродами… В общем, к чему все это: мы думали, у них там какое гнездо было. Их оттуда уже добрых лет семьдесят никто не гонял, так что чувствовали они себя как дома. Мы тогда чудом не передохли, но с тварями расправились, побродили по округе — искали следы. Казалось бы — равнина, а земля резко вниз уходит, чуть дальше пойдешь, а там катакомбы. Видать, когда-то давно каменное здание было, но просело. Ну, думаю, тут уж точно ничего хорошего не будет. Вломились, а там — целая сокровищница. Я оттуда взял себе пару мелочевок — на память. Услышав это, Алтан глубоко вздохнул. Они оба знали, чем всё это накопительство обернулось, но никто из них не собирался об этом говорить при Баатаре и Юмжит. Поэтому Вадим продолжил: — Я на тот момент уже ведьмачествовал больше от скуки. У меня и домик свой был, и планы какие-то. Ведь, думаю, кузнецы ни за кем с наковальнями не бегают. Когда кузнец кому-то нужен, к нему приходят. Всё чин по чину — цивилизованно. Я тогда размечтался. Обратно двигали отрядом — веселые были, думали, отпразднуем. Баагатур в шутку и говорит мне, мол: «ну что, чем тебе, ведьмак, платить — золотом?», а я возьми да ляпни, что-то про право неожиданности. Баагатур посмеивался (тогда умел еще, это сейчас он похож на недовольную репу), потому что тогда неожиданно в его доме появлялась только тёща покойной супруги и тарасун, который он на дух не переносил. Приехали мы, а там Тэмулэн из дому выскочила и к отцу идет с очень решительным выражением на лице. Говорит, мол, поздравляю, папенька, вы второй раз станете дедом, о чем я вам и сообщаю. А папенька-то сразу смекнул, что к чему. И про право неожиданности, и про предназначение. Он вспыльчивый всегда был, что факел в спирту. Баагатур тогда ничего не сказал, но я сразу понял, что надо быстренько уматывать — убивать друзей не хотелось (у них там у всех были жены, дети), но получать от них я тоже желанием не горел. Добрался до Велена, а, что дальше было — не помню. — Артефактная компрессия, — Юма ответила на завуалированный вопрос. — Что… — проговорил Алтан себе под нос. — Так вот, в чем дело. Спутанность памяти, амнезия… Вадим удивленно приподнял светлые брови, но промолчал. — То есть, ты хочешь сказать, что Вадим вернулся в Велен, где его выследили и провели над ним сложный магический обряд? Юмжит терпеливо кивнула. — Разве убить его было не проще? — Алтан, — Юма обратила свой тяжелый взгляд на брата. — Убийство бы было прямым противоречием Предназначению. В таких случаях круг страданий замыкается до момента исполнения Пророчества. — Я думал, у меня получится его обойти, — неожиданно ответил Баатар. — Но ведь… кто-то должен был провести обратный ритуал. Повисла тишина. — Чародеев здесь в окрестностях много. Но кому из них могло понадобиться тратить силы, чтобы расколдовывать… — Алтан посмотрел на Вадима, — вот это? Это ведь не минутное дело. Дракон ухмыльнулся. Он не знал. И даже не знал, хотел ли он вообще об этом знать. Опыт показывал, что некоторые вопросы бывает лучше оставлять без ответа. За окном темнело. Город поглощала ночь.