Вместе, навсегда.

I Такое с тобою могло не случится, Храни ты веками в душе только холод. Под полной луною умчалась волчица Оставив из чувств только ярость и голод. Одна лишь надежда сейчас не сорваться, Залив пустоту человеческой кровью, И не о чем думать, и не за что драться, И снова не спутать бы жажду с любовью. Клыки удлиняясь, царапают губы, В зрачки наползает багровая пленка, Сжимаешь в ладони осколки от чуда, Волчица исчезла, оставив ребенка. Цепляясь за хрупкое это создание, Из мрака безумья ползешь на коленях. Сквозь ужас, почти оставляя сознанье От хаоса бездны к подаренной цели. Впустив ее в сердце, вдруг понял с тоскою, Из демонов ночи, ты худший быть может. Ее заслонишь ты от мрака собою, Но демон в тебе и тебя уничтожит. Под чистой одеждой, под маской бесстрастной, Чудовище дремлет, его поторопишь, Позволив себе только толику счастья, В крови захлебнешься и близких утопишь. Исчезнув навеки, стирая всю память, Возможно лишь так ей даруешь спасенье, Ты перворожденный, ты сможешь оставить Все тени кошмаров за красною дверью. II Самайн. Не побоявшись старых оков, В платье зеленом, словно в листве, Ты танцевала в свете костров, И улыбалась всем, но не мне. Каждый мужчина тебя желал, В женщине каждой завистливый вздох. Если бы я тебя поцеловал, Я бы назваться счастливейшим смог. В косы вплетенные лоскутки, Взгляды лукавей, только у фей, Ты вдруг взглянула из-под руки. Словно задела плечом мою тень. Остановилась рядом со мной: “Что же ты снова смотришь опять? Я б танцевала только с тобой, Может не стоит этого ждать?” Что же с собою поделать я мог? Сердце стучало только больней, Ты ускользала как огонек, Что на болотах губит людей. Все утонуло в ее глазах, Тени животных, кровь и костер, Осени запах в ее волосах, Голову кружит мне до сих пор. Хрупкие пальцы в моей руке, Славься Самайн! Не гаси огней! Мы целовались с ней в темноте, В месте, где мать моя режет свиней. Может сложилось бы все не так, Если б любовью не проклят был. Кровью над дверью начертан знак, Я обо всем, как о снах забыл. Помню хрипел ей только: ” Беги!”, Где-то во мне всколыхнулся зверь, В мыслях мелькнуло: “ Всех можно спасти, Если б не эта красная дверь!” III Над Англией сияющее лето. Над Англией сияющее лето, Суха солома и полны ручьи, Все зеленью и золотом одето, И по ночам рыдают соловьи. Наш замок спрятан в маленькой долине, Там можно жить не привлекая глаз, Мне кажется, что стены там доныне, Хранят воспоминания о нас. Хранят шаги истертые ступени, Подвалы запах от пиров былых, Кровавый запах наших преступлений, Что разделили мы на четверых. Пиры, охота. Разная охота… Мы хищники и вечно голодны. Мы гнали лис со сворой из болота И путников, свернувших от тропы. Мы жили так, не ведая страданий, Скрывая нашу истинную суть. В то время переездов и скитаний Подарком было просто отдохнуть. И отдыхали, множество сокровищ Скопили мы в теченье долгих дней. Уставшие от собственных чудовищ Так походить пытались на людей. Но все проходит. К нашему Содому Вассал послушный девушку привез. Скиталицу без родины и дома, Прекрасную как отголосок грез. Она была надеждой и проклятьем, Глаза как темный колдовской янтарь, Та, что способна с брата снять заклятье, Проливши кровь на жертвенный алтарь. Спасенье брата…Но споткнулось сердце, Я и забыл, что сердце есть в груди. На миг поверил, что смогу согреться, Все искупить в спасительной любви. Что ж, брат на брата? Ей бы было просто, Разрушить наше – Вместе, навсегда. Она сбежала, обратившись в монстра, Чтоб пять веков мы не нашли следа. Она еще восстанет между нами, Предвестницей семейный катастроф, Чудовище с янтарными глазами, Двойник, забытых о Самайне снов. IV Маноск. В моих фантазиях – просторный, старый дом, Затерянный на южном побережье. Столбы веранды затканы плющом, Там место есть любви, мечтам, надежде. За окнами заросший, темный сад, Тропинки там, сплетенные в меандр, Пронзительное пение цикад. И вдоль тропинок мирт и олеандр. В моих фантазиях ты счастлива со мной, Осталась где-то в прошлом волчья стая, Спокойно спишь под полною луной Из рук моих уже не исчезая. И нежась утром, в солнечных лучах. По-детски улыбаешься спросонок, Вся жизнь моя теперь в твоих глазах, Весь мир мой только ты и твой ребенок. В моих фантазиях легки твои шаги, Как-будто ты всегда идешь танцуя, Забыта боль, предательство, враги, Моя семья. Мы больше не рискуем. Тебе не нужно никуда бежать, Мне прятаться от собственного монстра. От нежности я не могу дышать. Любить тебя, любимым быть. Все просто. В моих фантазиях… Но это только сон. Прекрасный сон о невозможном счастье. Меня дождется этот старый дом. Но лишь меня, разбитого на части. V Новый Орлеан. Сто лет назад я здесь похоронил Мечты о счастье, о спасенье брата. Мы вновь сбежали от своих могил, Так как бежали много раз когда-то. Сто лет назад, а может быть вчера, Семью я заслонил от тьмы грядущей, Чтоб проклятое – “Вместе навсегда!” Мне душу выжгло болью вездесущей. Плечом к плечу мы создавали тут Цветущий город на костях и пепле. Здесь призраки и мертвые живут, Живые же в неведенье ослепли. И каждый дюйм растресканной земли Пропитан кровью и могильным смрадом. Тут тысячи под ноги нам легли. Цветущий город обернулся адом. Но я любил его мой ад и рай, То место, называемое домом. И много лет не мог сказать прощай, Дубам подросшим, над забытым гробом. И все прощая брату, вновь и вновь, Его вину своею сделав казнью, Чтоб не переставала литься кровь, Чтоб никогда не прекращался праздник. Я верен был семье как верный пес. Судьбою заклейменный благородством. Скрывая боль, свой крест веками нес И век от века превращался в монстра. Та верность, что я так превозносил, Как пламя ада все испепелила, Чудовище, которое взрастил В себе самом, меня же и убило. Прощенья нет, хоть кайся, хоть кричи, Как нет надежды нам на искупленье. Мы хищники, живущие в ночи, И рвущие добычу в исступленье. И захлестнули ненависть и страх, Хотел забыть, разбив в осколки память, Что слишком много крови на руках, Что род наш от проклятья не избавить. Не вынести, оставшись человеком, Той боли бесконечный океан. И зная, что не входят дважды в реку Я возвращаюсь в Новый Орлеан. VI Свадьба полумесяца. Я вновь раздавлен, сломлен, словно сон Прошедший год встает перед глазами. Чем стала ты? Что было между нами? Ведь я как мальчик, был в тебя влюблен. Веками не пуская никого В больное, переломанное сердце, Я понимал, тебе не отогреться За красной дверью рока моего. Но нежность нерастраченную мной, Тебе одной хотел отдать подарком, Душа свечой пылала, лишь огарком Она вдруг стала, а любовь золой. Я так желал тебя, не мог дышать, Когда ты просто проходила рядом. Ты заставляла сердце биться взглядом И взглядом не давала убивать. Тот дом в глуши, где были мы вдвоем Три долгих дня любви и откровенья, Я сжег его в надежде на спасенье Дом и душа взметнулись вверх костром. Три долгих дня, всего лишь краткий миг, Без слез и сожаленья отпускаешь. Идешь вперед. Даст Бог ты не узнаешь Всей боли той, что я уже постиг. Я должен был тебя остановить, Я должен был хотя бы попытаться. Но ты уже решила распрощаться И не дала мне права говорить. Ты стала королевой, к алтарю Идешь с другим мне сердце вырывая. Но даже понимая, что теряю, Не смог сказать, как я тебя люблю. Волкам всех стай обещан был покой, Права на жизнь, свободную как прежде И в подтвержденье сбывшейся надежде, Глаза сверкнули искрой золотой. Твой муж свечу венчальную задул, Во мне глухая ярость пробуждалась, Ведь если б жертва вдруг не оправдалась, Не сомневаясь я б тебя вернул. Но все случилось как хотела ты. И вот мне места нет в моем же доме. Остаться – захлебнуться этой болью, Уйду сжигая за собой мосты. Я мог с тобой стоять под тем венцом. Мы были вместе, пусть совсем недолго. И хоть не я зачал тебе ребенка, Я стал бы лучшим для нее отцом. VII Я пробовал тебя забыть, Чтоб сердце больше не болело, Хватался за любое дело, Лишь бы не помнить, не любить. Спустив чудовищ всех с цепи, Таившихся за красной дверью. Из тьмы безумия поверил, Что усмиришь их только ты. Но ты с другим, и как в бреду Я вспомнил то, что знал и прежде, Что места нет твоим надеждам В моем воссозданном аду. Не хуже волка на луну Я выл от боли и бессилья, Как квинтэссенция насилья Отдать любовь свою врагу. Я знаю, что такое долг, Перед семьей или пред стаей. Мы добровольно потеряли, То, что так долго я берег. Хотелось верить, что найду, Не чувства, так успокоенье, Еще возможно исцеление От глаз, которые люблю. И от твоих прозрачных рук, Что целовал я исступленно, От сердца, что опять влюбленно Стучало в такт, движениям губ. Но от себя куда бежать? К груди другую прижимая, С глухой тоскою понимая, Что ты с другим ложишься спать. Ведь это пытка, день за днем Все время ждать, что ты вернешься, На стон мой хриплый отзовешься И мы останемся вдвоем. VIII От ужаса и боли зверем выл, Вернулась память из-за красной двери. Вдруг осознал, что я тебя убил, И мне уже не пережить потери. Все кончено. За призрачный покой Я предал всех, кто был со мною рядом. Твоих убийц посмел назвать семьей. Семь лет забвения обернулись адом. Внутри меня все выжжено дотла, Тем пламенем, в котором ты сгорела. От прежних чувств остались только мгла, Да тварь, что подчинять лишь ты умела. И мне не докричаться до небес, Не вымолить последнего прощенья, Твоею кровью мой омыт венец С печатью тьмы, без права искупления.