Перерождение

25. - Если есть темные силы, значит, существует и средство ими управлять. Стоя у окна в кабинете герцога Алва, Не Хуайсан рассматривал меч Раканов. - Вы так внимательно изучаете это дурно сбалансированное железо, будто оно имеет еще какую-то ценность, кроме исторической, - насмешливо сказал Ворон. - Это железо – реликвия из времен, когда о древних знаниях помнили. Оно определенно вобрало в себя магию тогда и может впитать темную энергию, которая накопилась сейчас,- спокойно ответил Не Хуайсан. – Вместилище, в котором яд сконцентрирован, уничтожить легче, чем мелкие очаги, рассыпанные по всей стране и питающиеся страхами ее жителей. Кстати, о ядах… мне нужно вещество, которым можно пропитать страницы книги. Кансилльер хочет, чтобы я вызвал вас на дуэль, монсеньор. Причем, чтобы это была линия. Я сказал, что должен обдумать и помолиться, и намерен завещать ему свою Эсператию. Пусть, прочитав ее, он отправится в Рассветные сады, о которых так любит рассуждать. Рокэ Алва медленно прошелся по кабинету и вновь остановился у окна. - Линия нужна лишь господину кансилльеру, чтобы устранить одного из нас, а желательно обоих. Но мы не доставим ему такого удовольствия. Мы скрестим шпаги в Нохе, а затем вас, под видом раненного, отвезут в аббатство святой Франчески. Настоятельница была многим обязана моей матери, я могу на нее рассчитывать. Аббатиса Клара распустит слух, будто вы слегли с лихорадкой и почти при смерти. Вы же будете спокойно трудиться над вашими артефактами. Не Хуайсан аккуратно опустил меч на подставку. - Вы быстро нашли выход из положения, монсеньор. - Если бы я не привык молниеносно рассуждать, то давно созерцал бы огни Заката. Итак, вы получите приглашение на вечер у баронессы де Капуль-Гизайль, и во время разговора о недавних событиях мы с вами якобы не сойдемся во мнениях по богословскому вопросу. Вы вызовете меня на дуэль, и накануне поединка пришлете графу Штанцлеру свою Эсператию и сентиментальное письмо в лучших традициях Дидериха. - Но рано или поздно мне придется покинуть гостеприимные стены монастыря, - Не Хуайсан держался по-прежнему напряженно, как зверь, готовый защищаться. - Вы вернетесь к своему сеньору. Я напишу ему зашифрованное письмо и объясню, чего от него ожидаю. Он чуть не потерял сына из-за этой древней дряни и понимает, как это серьезно. Наследие предков – задача ваша и тех людей, которых вы сможете привлечь на свою сторону. А с войнами и придворными интригами я справлюсь сам. 26. В прошлой жизни, став Верховным заклинателем, Не Хуайсан говорил, что уничтожил рукописи Сюэ Яна о темном железе. Но умолчал, что перед тем заучил их наизусть. Вот и пригодилось. Меч Раканов мог стать заменой Стигийской печати в этом мире. Конечно, даже если собрать темную ци в один артефакт и уничтожить, это не изгонит зло насовсем. Но даст возможность выиграть время для мира и найти людей, которые хотят и могут обучиться использовать магию. Наслаждаясь покоем и тишиной в монастыре, Не Хуайсан целыми днями полулежал в глубоком кресле, пил шадди с молоком и вел беседы с аббатисой Кларой о мистике и науке. Раненное на дуэли плечо немного ныло, но не слишком его мучило – он успел и в этом теле накопить достаточно ци. И он ждал, пока рана окончательно заживет, чтобы возобновить занятия музыкой. Кстати, настоятельница прекрасно играла на лютне, а юная и симпатичная сестра Женевьева – на флейте. Обе дамы были прекрасно образованы, и после разговоров с ними Не Хуайсан часто задумывался: странно, что в этом мире женщинам, явно способным на большее, отводится жалкая роль безвольных марионеток. Он вспоминал женщин из своего клана, которые шли в бой наравне с мужчинами, мастериц и поэтесс из Ланьлина, целительниц из Гусу Лань… В Талиге он прожил восемнадцать лет и ни разу не услышал о женщине-писательнице, мастерице или композиторе, не говоря уже о других занятиях. Хотя в монастыре он замечал дам с острым умом и сильным характером, которых жизнь в замкнутом мирке и молитвы явно тяготили. А это же мысль! Никто из Людей чести не ждет каких-либо серьезных действий от женщин. И никто не удивится, если женщины будут путешествовать, помогая беднякам или сиротам. Что может быть естественнее, чем забота о детях и стариках? А тайная сторона этих путешествий останется незаметной. Несведущий человек не отличит простой мелодии от магической и не придаст значения красивым узорам на вышитой ленте. 27. В салоне баронессы де Капуль-Гизайль уже не один день обсуждали новость, взволновавшую всех дворян столицы, независимо от того, к какой партии они принадлежали. Граф Штанцлер скончался от сердечного приступа. Одни говорили, что кансилльер заболел еще несколько месяцев назад, просто скрывал это, продолжая появляться при дворе. Другие утверждали – виной всему слишком крепкий шадди. Все знают, что злоупотреблять этим напитком опасно… У неженатого и бездетного кансилльера был какой-то дальний родственник в провинции, но, разумеется, первым до имущества покойного добрался тессорий Манрик, который составил ведомость вещей, ценных бумаг и денежных средств (разумеется, ради блага наследника, тот будет рад, узнав, что к его приезду наследство пребывало под надежной охраной), а заодно и изъял все письма и документы. А еще пару недель спустя в Багерлее допрашивали заговорщиков, которые предпринимали попытки вернуть на трон принца из династии Раканов. И, к удивлению многих, имя герцога Окделла не упоминалось ни среди главных подозреваемых, ни даже среди сочувствующих Людям чести. * - Я виделась недавно с кузиной, и она сказала мне, что при дворе часто обсуждают вашу дуэль с герцогом Алва и то, что вы слегли с лихорадкой, герцог Окделл, - щебетала сестра Женевьева, кокетливо обмахиваясь новым веером, который Не Хуайсан украсил изящным узором специально для нее. – Маркиз Сабве говорил своим друзьям, что вы нарочно вызвали герцога Алва на дуэль под надуманным предлогом, чтобы не участвовать в заговоре. Представьте себе, он сказал: «Герцог Окделл ленив, как закатная кошка! Он прекрасно понимал, что Ворон не станет марать руки, убивая такого бездарного фехтовальщика, и решил отлежаться в тишине, пока другие делят власть». Не Хуайсан поднял взгляд от узоров, которые рисовал на тонких полосах бумаги. - Тишина этих гостеприимных стен мне гораздо приятнее, чем своды дворца. И никакая власть не заменит удовольствия от созерцания таких дивных голубых глаз, похожих на северные озера. Молодая женщина тихо, смущенно засмеялась. - Герцог Окделл, разве можно говорить такие слова невесте Создателя? - Создатель не осудит восхищения художника красотой Его творения. Я нисколько не оскорблен словами маркиза, он, как все южане, не сдержан в словах и суждениях. Меня же больше волнует приближение Излома, а не преходящие придворные интриги. Любуясь сидящей напротив красавицей, Не Хуайсан сожалел, что она связана обетами, которые сейчас считаются нерушимыми. Но как знать, насколько изменится отношение к вере и монастырям после Излома. Если, конечно, высшие силы будут благосклонны и Талиг переживет Излом. - Как жаль, что вы так скоро уедете! – вздохнула сестра Женевьева. - Вернуться на службу сеньору – мой долг, эреа. Но обещаю, если мне выпадет случай вновь приехать в Олларию, я обязательно помолюсь в церкви святой Клары. * Через несколько дней Не Хуайсан выехал в Кэналлоа. Теперь, когда он был свободен от «друзей» отца, предстоящая борьба с темными силами его не страшила. В конце концов, именно ради этого он пришел в этот мир. ___________________________ P.S. На данный момент пока всё :) Возможно, еще вдохновлюсь и вернусь к этим наброскам, но в силу реала ничего не обещаю ХДД