Телефон Доверия "Коноха"

Мерзко, когда тебя будит звонок телефона. Типа, прям, мерзко. Но ничего не поделаешь, и пришлось продирать глаза. Все таки, судя по сгустившимся за окном сумеркам, скоро снова чапать на ночную вахту. Генма отлепил себя от подушки, выключил телевизор, нудивший об очередном инновационном чем-то-там, и посмотрел на экран надрывно звенящего смартфона, щурясь: «Бакатетцу» — А? — Недовольно просипел он спросонья, еле разблокировав зеленую кнопочку звонка. — Ага! — Радостно отозвались с той стороны, — Не спишь! — Уже нет, уеба, — Раздражение нахлынуло как-то внезапно. У него положенный сон, а эти придурки будят, как выяснилось, раньше! Ради чего? Опять посплетничать? Совести нет. — Обижаешь, Шира-сан. — Че зв’нишь-то?.. — Ворчит Ширануи, соскабливая себя с дивана и, почесывая бока, плетется на кухню. Пока Хагане выливает на него ушат новостей и сплетен, которые умело разносят что они с дружком-Камизуки, что девочки из отдела Офтальмологии, мужчина копошится в холодильнике в поисках чего-то съедобного. Находит вчера открытый и недоеденный удон. Со вздохом решает захватить себе чего-нибудь нормального по пути на работу и перекусить на вахте, а пока придется довольствоваться холодными вареными яйцами. — …Да и вообще-то какой-то пацан звонил буквально минут двадцать назад по общему, спрашивал тебя. Генма поперхнулся. — Что вы ему сказали? — Он удивленно вслушался в телефон, ощущая, как сонливость потихоньку отступает. — Что ты на ночной вахте работаешь и не нужна ли ему помощь. — Котетцу хихикнул. — Он что-то проворчал и обещал перезвонить. Генма, ты уже даже с пациентами-суицидниками флиртуешь по телефону? — Я не флиртовал, я просто делал свою работу, — Прошипел врач, запихивая в рот последнее яйцо и ставя кипятиться небольшой новенький чайник. Отвратительный пакетиковый чай, который Ширануи не переносил, в доме не держался, а потому ему приходилось тратить чуть больше времени, чтобы заварить себе настоящий травяной настой. Это было парадоксом, да еще каким, что нормальной еды в доме Генмы не было толком, а вот дорогого и хорошего чая — завались. — Ага, прости, — Это было сказано тоном «я тебе не верю, но притворюсь, что поверил, чтобы ты меня не убил», — А нам сказали сегодня, что завтра нового педиатра переведут. Вместо того змеиного мужика. Умино, кажется. — Давно пора, — Генма наблюдал, как краснеет индикатор температуры в приборе и чайничек начинает противно пищать, мол, снимай. — Он был либо садистом, либо педофилом. — Все вместе, — Хрюкнул Хагане, а потом посерьезнел, пока на заднем плане раздался тихий отголосок говорящего что-то Изумо: — Прости, брат, я пойду. Тут на трубе холерик с истерикой. Мужчина понимающе кивает, сам сбрасывая вызов. Среди всех тихих и слезных голосов попадались и истерички, у которых жизнь резко шла под откос, и принимать это или менять что-то люди просто не успевали. Поэтому и реагировали резко, отчаянно. Прямо как Генма. Если бы не подоспевший в свое время закадычный приятель, но тогда еще просто знакомый с улицы, Райдо, то четырнадцатилетний Ширануи сейчас был бы либо инвалидом, либо… Уже не был. Но прошлое в прошлом, и сейчас ему лучше. Пятнадцать лет прошло, уже можно и подзабыть. Пока чай настаивался в кипятке, тщетно пытающийся прогнать прочь вновь подкатившую дремоту Ширануи полез в чаты, отыскав там самого Райдо, собственно.

Алкоголик [был(а) в сети 24 минуты назад]

Короче, такая фишка [4.54 p.m] Чел [4.54 p.m] Бля ты ж спишь [4.56 p.m] Вообщем там можно проследить, но это нелегально если в своих целях и займет уйму времени если типа [4.56 p.m] По закону [4.56 p.m] Поэтому ты подумай еще, а то мне это, по шапке босс надает за такие финты ушами [4.57 p.m] Если прям так срочно ты пиши главное [4.57 p.m] А еще крч такая мадам к нам седня приходила я улетел просто [4.58 p.m] Фотку не покажу [4.58 p.m] Ты казанова еще отобьешь ее у меня [4.58 p.m] Как проснешься дай знать че там с номером этим несчастным ок [5.00 p.m] [картинка с котом в солнечных очках и подписью «жесть ваще»] [5.05 p.m] Генма улыбнулся. Хоть что-то в этой жизни осталось неизменным — Райдо все еще слал сплошные кошачьи мемы. Он работал в полицейском отделе и шарил в компьютерах, поэтому при случае мог отследить анонимные номера. По крайней мере он утверждал, что может. Уже что-то. Мужчина задумался на секунду и кинул ответом в чат с приятелем стикер с Патриком из Спанч Боба с прибитой ко лбу доской и молотком в руке, а после настрочил:

От души, чел [5.31 p.m] Наверное пока не надо, а то тебя еще уволят лмао [5.31 p.m] Удачи там с цыпой, в этот раз выйдет ;) [5.31 p.m]

      День из вполне сносного как-то медленно скатывался к паршивому, потому что Ширануи умудрился пролить кипяток на свои штаны. При этом чай расползся и оставил некрасивое пятно на его колене. Пришлось менять джинсы и в который раз пообещать себе, что в выходные он точно съездит и купит себе нормальную домашнюю одежду. Потом выяснилось, что соседи любезно решили затопить его ванную, что привело жильца в невероятное раздражение (как и консьержа, слава богу), а после в кафе в подъезде дома не оказалось еды. Вообще никакой, кроме этих отвратительных заварных супчиков-Раменов, от которых у Генмы крутило желудок. Но если он не хотел голодать, нужно было соглашаться на то, что предлагали. Ужасно. Злой, голодный и уже желающий врезать кому-то по роже Генма Ширануи был страшным зрелищем, поэтому развалившаяся на его кресле Анко подпрыгнула и тут же встала: — Ага! А вот и ты, красотка… Выглядишь как с бодуна, ей богу. — Отцепись. — Котлеты будешь? Мне Ибики наготовил больше, чем я могу съесть. Вот тварь. Знает, на что надавить. — Что я должен сделать? — Генма плюхается в кресло оператора, подмечая, что ему бы в зал сходить, а то уже неделю он там не появлялся. Хотя с таким бешеным режимом, который окончательно сбился после пары праздничных дней, это было нереально. — Перевестись на дневную смену и заполнить за меня отчет, — Митараши, хитрая сука, по-крысиному ухмыльнулась и поставила на стол ланчбокс, от запаха из которого у мужчины потекли слюнки. — Наши почерки слишком разные… — Слепо проворчал русый, уже протягивая руки к заветному ужину. — Электронная форма, — Анко звонко щелкает замочками на ланчбоксе и выхватывает его буквально из-под носа обиженно простонавшего Генмы. — Ведьма… Педиатр подмигивает ему и, дернувшись от жужжания будильника в кармане, растворяется в воздухе. Почти. Топот ее ботинок слышит весь этаж. Коробочка с котлетами мирно покоится на уголке стола. Ширануи улыбается уголком губ — ведьма, это да, зато своя ведьма. Добрая. Через некоторое время приходит Сакура, потягиваясь и зевая. До дверей стеклянной коробки офиса ее провожают черноволосый юноша со спортивной сумкой в руках и блондин, что-то оживленно тараторящий собеседнику. Кажется вон тот, что стойчески молчит под натиском златовласого «солнечного зайчика», и является тем самым Саске-куном, о котором часто вздыхает в свой инстаграм (и заодно в Генмины уши) Харуно. Мальчишки прощаются с подругой и убираются восвояси, по пути зачем-то зацепив Ино из офтальмологии. Шикаки, проходящий мимо, только качает головой в отеческом жесте и молча салютует Генме через стекло. Тот лениво машет рукой в ответ и прерывается первым за дежурство звонком. Понеслась.

***

Дежурство скучным явно не было. Сначала звонил угодивший под тяжелую руку пьяного отца мальчишка, потом девочка-подросток, неуверенная в том, что родители примут, что она любит девочек, и вот теперь дама, стоящая на мосту, решила оставить через оператора посмертную записку. Кажется, у нее умер сын. Ширануи тяжело вздыхает и понимает, что, пусть в дневную смену звонков было чуть больше, ночные были самыми душещипательными. Никому не говорите, но иногда, придя домой со смены, Генма плачет, сидя на коврике для обуви возле двери. Все эти жизни проносятся мимо, словно карусель, а он, маленький русый мальчик, штырь. Не удержишь — улетят в разные стороны, разобьются, словно хрустальные игрушки, и не найдешь уже осколков крупнее пальца. Из оцепенения Ширануи вывел тихий всхлип женщины на том конце провода. До этого она была спокойна, как лодка в штиль, но сейчас мужчина буквально видел первую крупную слезу, сорвавшуюся с ресниц: — Простите меня, Ширануи-сан. Я-я… Я правда любила его. Мой мальчик был для меня всем. — Я знаю, мэм, — Тихо отозвался оператор, покосившись на показавшую большой палец вверх Сакуру - это означало, что машина уже добралась до места, которое описывала жертва невеселой судьбы. — Ради чего же… Как же мне теперь… — Дама всхлипывала громче, и ветер завывал ей в ответ, как аккомпанемент. — У вашего сына же была невестка, так? Вы ведь сами говорили. Подумайте, он ведь и ее любил, и вас, — Мягко напомнил Генма, сжимая трубку в руке: — Он не хотел бы для вас такой судьбы, я уверен. — Спасибо, Ширануи-сан,— Прохныкала женщина, уже явно рыдая вовсю, а после послышалось шуршание чего-то тканевого, перекрывающего шум ветра. — Мэм, идите сюда, мы вас снимем! Все в порядке, ваша невестка жутко переживает. Мужчина буквально чуть не сорвался на облегченный вздох - Шикаки с его ребятами уже на месте, он только что услышал отголоски наполненного уверенностью голоса Нары. Трубка запищала, оповещая о повешенном вызове. Генма устало откинулся на спинку кресла. Что ж. Энергозатратно. Кряхтя, он начал шарить вокруг и выудил из сумки банку того самого отвратительного заварного рамена, который все-таки купил по дороге на работу. Сакура вздохнула почти синхронно со старшим коллегой и выползла из-за своего стола: — Я пойду чайник вскипячу, Ширануи-сан. Вы молодец. — Ты сокровище, Сакура, — с непередаваемой благодарностью в голосе кивает мужчина и плюхается назад, потирая поясницу. И вот такая сидячая работа на пользу не идет вообще. Только задница болит. Двусмысленно получается как-то. Пока девушка скрывается в коридоре, телефон снова звонит. Ширануи уже готовится в очередным напряженным тридцати минутам или выслушивания ребенка, некстати подвернувшегося под руку разгоряченного родителя, либо офисного работника. Он поднимает трубку и… — Приветствую, телефон психологической помощи больницы «Коноха». Меня зовут Генма Ширануи, слушаю вас. — Добрый вечер, Генма-сан. По какой-то причине Генма улыбается чуть менее устало, чем до этого. — Добрый вечер, Хаяте. Я бы сказал, что уже ночь. Как самочувствие? Сакура с закипевшим чайником просачивается сквозь дверь и удивленно смотрит на коллегу. Сай, как-то незаметно занявший свой стол рядом, пожимает плечами и одними губами шепчет «то же, что и вчера». — Спасибо за беспокойство. Все в… — Слова собеседника прерываются тихим сдавленным кашлем, как-будто он старательно его прячет: — Все в порядке. Немного кашель замучал, а в целом… — Снова не по себе? — Тепло улыбается Ширануи, в голове пытаясь представить, как же выглядит этот таинственный Хаяте. Высокий? Да нет, голос звучит так тихо и мирно, что воображение рисует невысокого мальчишку лет восемнадцати со смешным вихром блондинистых волос. — Можно и так сказать. Генма-сан, я сильно вас отвлекаю? Только честно. — Собеседник настроен серьезно, и в его голосе словно звучит вина. — Я знаю, что, наверное, не совсем правильно обращаться в подобные места каждый раз. — Нет-нет, все хорошо. Ты ведь не час линию занимаешь, — Генма качает головой, хотя знает, что человек с той стороны его не увидит: — Если тебе это нужно, это моя работа. Где ты сейчас находишься? — Дома. Опять же, я нечасто куда-то выхожу, на мосты-то точно, — Юноша снова усмехнулся своим хриплым тихим кашлем, — Разве что теперь руки побаливают. Но это я сам виноват, нечего было ими размахивать. — Что-то случилось? — Мужчина почему-то почувствовал в этой фразе что-то недоброе. Словно что настораживало его закаленный на подобные вещи слух, но что именно, он понять не мог. — Да нет. Сегодня немного повздорил со своим соседом по комнате и размахнулся неудачно, — Примирительно проворчал Хаяте, словно успокаивая оператора: — Скажите, Генма-сан, а сколько вам? Знаю, некрасиво наверное, но интересно. — Двадцать девять, — Ширануи вздыхает, — А тебе, небось, годиков восемнадцать, да? Скажи, а этот твой сосед… Он какой? Сакура в соседнем стуле почему-то напрягается. Генма знает, почему — она наслышана о запертых по домам жертвах домашнего насилия, не имевших доступа к телефонам. Говорят, ее мать погибла таким образом. Ну, настоящая. Когда маленькой Харуно было пять и Харуно она еще стать не успела. Спасибо семье, принявшей ее в свой теплый дом. Воображение девушки не давало ей покоя, пока и ее телефон не зазвонил — кто-то тревожил второй канал, наткнувшись на занятый первый. Спасибо, Господи, — подумалось Генме. А то опять паниковать на пустом месте начнет. — Он… — Хаяте заминается, подыскивая слова. Вопрос о возрасте благополучно опускает: — Он немного старше меня, очень обидчивый и немного вредный. Упрямый иногда. Но я его понимаю. Тяжело, наверное, работать на большую шишку. — Он у тебя комнату снимает? И что еще за большая шишка? — Оператор наклоняет голову на бок, быстро черкая на тетрадке основные черты, упомянутые парнишей в разговоре. — Нет, — Снова хриплый смешок, — Что вы. Это я у него живу. Я вроде студента, а он на Сабаку-Но работает. Вы не переживайте, он нормально готовит, я не голодный. Генма не сдерживает фырка, подтверждая, что вовсе он и не беспокоился, о чем вообще речь? Но вот факт работы в крупной компании (а упомянутая в разговоре компания и вправду была одной из самых влиятельных в стране) он внес аккуратной пометкой на полях. — А как твоего соседа зовут? — Вы ревнуете, Генма-сан? — Издевающимся тоном проворчали с той стороны провода. А потом будто испугались собственной смелости: — Что-то я все о себе, да о себе… И о нем. Расскажите и вы мне что-нибудь, если не заняты. — Ну, сегодня я пролил кипяток себе на ляшку и едва не траванулся заварным раменом из забегаловки рядом с моим домом. Тренер по тренажерке уже задолбался напоминать мне, что я пропускаю занятия, а коллега шантажирует меня домашними котлетами, — Кажется, весь прошедший наперекосяк день оператор вываливает на несчастного слушателя: — А еще соседи затопили мне туалет и я пожаловался консьержу. Ужасно. Но Хаяте почему-то тихо и приглушенно смеется в трубку, заставляя врача улыбнуться, и завершает хихиканье задыхающимся кашлем: — Простите, но вы, кажется, совсем пропали. Котлеты-то хоть отдали? — Куда ж они денутся? Отдали, еще как… Ох, Хаяте, знаешь, иногда мне кажется, что эта коллега хочет меня однажды раскормить и съесть вместе с мужем, — Ширануи говорил честно, потому что, вспоминая Анко и ее жадный голодный взгляд, он мог и не ошибиться. В ответ почему-то последовало затишье. Потом с другого конца провода послышался шорох тканей о динамик, и Хаяте почти прошептал в трубку: — Извините, Генма-сан, мне нужно идти. Доброй ночи. Трубка загудела, оповещая о конце разговора, и Ширануи пожал плечами. Странный мальчишка так и не ответил ни на один из его наводящих вопросов. Что-то и вправду скрывалось за этим тихим голосом. Мало ли в городе Хаяте? Мало ли в городе соседей чуть старше Хаяте, которые работают на огромную корпорацию Сабаку-Но? — Шира-… — Погоди, Сакура. Сай. Позовите Какаши. Тут что-то неладно, но я не могу уловить хвостик, — Генма почесал в затылке, глядя на исчерканный наполовину листик. Новички кивнули разом, и их как ветром сдуло. Хорошо, проворные, быстро соображают. Теперь главное шумиху раньше времени не поднять.